Правильный выбор

I hide inside I hurt inside I hide inside, but iʼll show you… «Invisible Kid» Metallica

Атмосфера в магазине «Черная вдова» отличается от той, что снаружи: все в темных тонах, потолок оформлен деревом и камнем так, словно помещению лет триста, если не больше; тихо играет рок, в углах светятся черно-белые гирлянды и стоят жутко улыбающиеся скелеты с цилиндрами и банданами на желтоватых черепах, в костюмах и узеньких кожаных платьях на костлявых телах; у кассы толкутся несколько покупателей, и все они обвешаны атрибутикой магазина, хоть отправляй их к нью-йоркскому метро раздавать листовки в качестве рекламы. Эдвард Лувон — для коллег и всех остальных просто Эд — работает здесь уже достаточно долго, чтобы умело сливаться с местным контингентом и знать всех постоянных клиентов если не в лицо, то по имени на кредитной карточке. В том числе и одного парня, что заходит сюда в последнее время все чаще. И сегодня он снова здесь. Покупает за наличку какую-нибудь дребедень, которую потом, судя по всему, и не носит вовсе. Может, он конкурент, и у него такой же магазин ближе к центру? Или сын увлекается, но малой еще в такие магазины ходить?.. Эд смотрит на руки парня: нет, кольца нет. Отец-одиночка? Ох, Эдди, ты опять анализируешь. Прекрати. Это просто помешанный на рок-атрибутике мужик. За тобой уже не… А вдруг он знает, кто ты? На секунду Эду становится дурно, и сердце словно застывает, облепленное вязким холодным ужасом. Возьми себя в руки. Сейчас ты всего лишь работаешь продавцом. Подумай, кому ты сдался? Дыши глубже, улыбайся. Это ведь твоя работа, ну? — Привет. Зарплата карманы жжет? — слова из себя приходится буквально выдавливать, но Эд говорит весьма бодро. И действительно улыбается, можно даже сказать, что искренне. Парень неловко улыбается в ответ — больше похоже на извинение за то, что улыбаться он не умеет. У него короткие светлые волосы, такая же светлая щетина на подбородке, широкая челюсть и белые зубы. А еще он определенно больше Эда как в ширину, так и в высоту — к такому трудно привыкнуть, особенно когда большую часть времени Эд проводит с теми, кто едва достает ему до подбородка. Например, его коллеги: Сара, обожающая лоли-платьица, или Вик, обожающий Сару. — Что-то вроде того. — Как насчет новинок из серебра? Парень переводит взгляд туда, куда указывает Эд — на витрину с кучей украшений. Рассматривает с интересом, спрашивает о стоимости и качестве, кивает на ответы, смотрит на него так, словно они о квантовой физике тут решили поболтать, — глаза серьезные и умные. Такие, как он, сюда не слишком часто захаживают, верно, Эд? Тут парень задает самый неожиданный вопрос: — Хочешь пойти на концерт Muse? — и добавляет: — У меня есть билет, продам за полцены. Эд даже забывает, о чем они говорили. Ты такие теории выдвигал, Эд, а он всего лишь барыга. — Так ты перекупщик? — получается несколько разочарованно. — Нет, — он качает головой. — Билеты раскупили за час. Я эти-то два чудом заполучил. Ты бы видел этих ополоумевших фанатов. От разочарования не остается и следа, Эд даже подается вперед, словно у них тайный разговор. — За полцены, говоришь? Погоди, Эд. А откуда он вообще знает, что ты любишь эту группу? Не потому ли, что он… Стоп. Твои бывшие работодатели могут знать о тебе все что угодно, но ты же не слушал ничего, кроме одухотворяющей и релаксирующей классики, Эд. — За полцены, — парень кивает с серьезным видом. — А еще за пиво и компанию. Как тебе стоимость? Устраивает? Какое шикарное предложение, Эд. Ты потеряешь последний шанс выйти из своей норы и получить хоть немного удовольствия от этой жизни, если не согласишься. Ты его не знаешь, Эд. Все это подозрительно. Не вздумай соглашаться. Эд улыбается: — Звучит потрясно, но неужели нет кого-то поинтересней, с кем тебе хотелось бы пойти? Ты что, Эд, торгуешься? Он без труда найдет того, кто у него этот билет с руками оторвет. Тем более, за такую цену. И пусть находит. Не надо лишний раз высовываться, Эд, ты знаешь, насколько это опасно. Откажись. Позже ты поймешь, что все сделал правильно. Но… Правильно то, что привычно, Эд. Не будь идиотом. Парень в ответ хмурит брови: — Думаешь, я не поспрашивал у друзей? Никто не захотел идти. Хреновые друзья, — чуть улыбается уголком губ, глянув на Эда. — Заниматься перепродажей не слишком хочется. А ты как-то сказал, что… — запинается и проговаривает с некоторым сомнением: — тащишься по ним, поэтому и решил тебе предложить. Ну вот видишь, Эд. Ты всего лишь болтун. Можешь улыбнуться и сказать: «Да». Приятный подарок судьбы. Нет, Эд! Скажи, что ты никак не можешь. У тебя великие планы — потратить остаток жизни на лазанью. — Бывает, — Эд пожимает плечами. Хочется потянуть время, чтобы как-то обдумать все, вдруг это правда плохая идея. — Просто это несколько неожиданно. Как тебя вообще зовут? — Дэн, — протягивает руку. — А ты… — смотрит на бейдж, проговаривает так, словно челюсть разминает, — Эд. — Да, — кивает и протягивает в ответ руку в тонкой кожаной перчатке без пальцев. — Рад познакомиться, Дэн. — Взаимно. Давай созвонимся с тобой в субботу, договоримся, где встретиться. Почему бы ему просто не принести билет в магазин, а, Эд? Зачем он все усложняет? Не надо навязывать ему свои условия. Ты ведь хочешь сходить на концерт за половину стоимости плюс пиво, Эд? Давай, выдави хоть немного благодарности. Эд протягивает ему визитку с телефонами магазина. Объясняет это тем, что мобильник всегда при нем и что звонить лучше на тот, который обведен, если Дэн не хочет попасть на хмурого продавца из здешнего отдела мужской одежды: он уж слишком серьезен и Muse воспринимает как ругательство. — Так ты не надумал с побрякушками? — двигает бровями Эд. — Похоже, не сегодня, — Дэн в очередной раз смотрит на витрину и снова переводит взгляд на него: — Я позвоню. Так ничего и не купив, Дэн уходит. А Эд обращает внимание на очередного покупателя: тот высокий, длинноволосый и тощий, но, скорее всего, жилистый, рассматривает осеннее пальто, вывешенное за стеклянной витриной. Только Эд хочет описать ему все прелести данной модели, как тот молча ретируется. Не смертельно. Будут еще покупатели. Однотипные дни в магазине с привычно выстроенной схемой общения со знакомыми уже людьми, похожие один на другой вечера, включающие в себя поедание пиццы, просмотр сериала и небольшую зарядку перед сном. И вот уже суббота — законный выходной, который абсолютно не на что потратить, кроме тех же самых сериалов. Эд среди дня получает звонок с неизвестного номера, когда выходит выносить скопившийся за неделю мусор. Он говорит стандартное: — Магазин «Черная вдова», Эд, слушаю. — Это Дэн, — раздается из трубки. — Концерт сегодня в восемь. Предлагаю встретиться за час у центрального входа в Мэдисон (Madison Square Garden в Нью-Йорке — прим. авт.). Эд на этих словах выкидывает мешок в мусорный бак, разворачивается и хочет идти обратно, как замечает в единственном переулке парня, прислонившегося плечом к стене: он разговаривает по телефону, о чем — не слышно. Но смотрит прямо на Эда. Тот узнает в нем посетителя магазина: те же длинные волосы, та же худая высокая фигура. — Х… хорошо, — Эду тут же становится холодно и не по себе. Так. Спокойно, Эд. Сколько раз ты понапрасну шарахался от людей? Но, кажется, в этот раз чутье тебя не подводит, Эд. Нужно срочно что-то предпринять. Срочно! Эд, держи себя в руках, не паникуй. Если этот тип от бывших работодателей, он не сможет сцапать тебя просто так. Эд старается беззаботно улыбаться, словно ведет непринужденную беседу со старым другом по телефону, но на деле получается пластмассовая улыбка и перепуганный взгляд. Он смотрит вглубь переулка, сует вспотевшую ладонь в карман. Выхода тут два: либо пойти обратно домой, либо через переулок, где стоит незнакомец… — Слушай, чем ты сейчас занят? — неестественно громко и весело спрашивает Эд. Голос разносится по «колодцу» звонким эхом, заставляя прикорнувших на одном из карнизов голубей вспорхнуть и, курлыкая, улететь вверх. — Может, накатим перед концертом? Кофе или пиво, на твой вкус. Только не говори, что у тебя полно дел, Дэн, не вздумай. Ответ Эд слышит не сразу, зато видит, как парень убирает телефон в карман, продолжая просто смотреть на него. — Я думаю, можно, — несколько неуверенно соглашается Дэн. — Не знаю, где ты живешь… Что, если встретимся в центре через час? — Дэн называет бар, адрес, где тот располагается, и ближайшую станцию. — Он совсем недалеко от метро. Незнакомец перестает просто стоять и, отлипнув от стены, не спеша идет навстречу Эду. — Отлично. Я уже выдвигаюсь, — Эд идет к переулку и искренне надеется, что Дэн сейчас не бросит трубку. — Как твой день сегодня? Еще мгновение — и он поравняется с этим парнем. Дэн отвечает ему, что все неплохо, только Эд его почти не слышит, когда они с незнакомцем минуют друг друга, направляясь каждый в свою сторону. Сердце на мгновение застревает в горле. Эд слышит, как со скрипом открывается дверь подъезда, и не может сдержать вздох облегчения: — Слава богу, — говорит, зачесывая пятерней волосы на затылок, но, обернувшись, он понимает, что незнакомец вошел в тот самый подъезд, где живет сам Эд. Голос Дэна из трубки доносится через вату статических помех: — Все нормально? — Да, — голос Эда снова тихий и почти спокойный. Сейчас тебе лучше уносить ноги, Эд. Хорошо то, что на нем куртка, при себе наличка и паспорт (пусть и не настоящий, но он стоит своих денег). — Я живу в таком районе, где мусор вынести — целое приключение, — Эда отпускает, стоит ему отойти от дома подальше. — Знакомо, — слышно, как Дэн улыбается. Они прощаются, и меньше чем через час Эд уже сидит в баре в ожидании Дэна. Конечно, он не пошел бы на концерт любимой группы в домашних джинсах с дырками на коленках и в футболке с растянутым воротом и потрескавшимся рисунком Грендайзера. Боже, храни хипстеров: люди думают, что так и надо. Ну хоть душ с утра принял, и то приятно. Дэн появляется как раз в тот момент, когда паранойя подсказывает Эду, что пора валить из страны. — Привет, — садится за столик напротив Эда. — Странно видеть тебя не в магазине, — ищет в карманах бумажник, вытаскивает и достает два сложенных билета из плотной бумаги, — чтобы ты не думал, что я соврал или вроде того. Билеты оказываются не из самых дорогих — в танцпол. — Надеюсь, дресскод там отсутствует, — Дэн выгибает бровь. Эд потирает подбородок большим пальцем. — Ну так мы и не в пафосное заведение идем, — пожимает плечами. Отмечает про себя, что Дэн одет шикарно: конверсы, стильные джинсы, пальто, и под ним виднеется одна из футболок, купленных в магазине «Черная вдова», — черная с белым рисунком: череп, обвитый колючей проволокой. И пахнет он классно — что это за шикарный парфюм? — У тебя потом планы на ночь, или ты хочешь соблазнить Меттью Беллами? — Соблазнить? — Дэн даже не улыбается. — Нет. Мы с ним давно встречаемся. Эд на какое-то мгновение верит серьезному голосу, и вид у него несколько ошарашенный, но потом понимает абсурдность этого заявления и смеется: — Похоже, не все у вас в отношениях гладко: билеты-то в танцпол. Кстати, — Эд достает кошелек из кармана и протягивает Дэну деньги. — Половина, как и договаривались, верно? — Верно, — улыбается, и как раз в этот момент подходит официантка, у которой Дэн заказывает пиво и закуски. Они пьют и болтают о какой-то ерунде вроде лучших мест для тусовок и просмотренных сериалов часов до семи, а потом — немного навеселе — едут в Мэдисон. Там уже огромная толпа. Парни толкутся среди людей и только минут через двадцать подходят к охранникам. А еще через несколько секунд они оказываются в чертовски огромном, практически полностью заполненном зале. Вот-вот начнется что-то грандиозное, что взбудоражит тысячи людей. Дэн и Эд оказываются прижаты друг к другу тесной, возбужденной толпой. Через долгие десять минут ожидания яркий свет гаснет, освещая только сцену, на которую под набирающие громкость ликующие крики и девчачий визг выходит группа. Толпа просто в восторге. И тут со сцены наконец-то раздаются первые аккорды — начинается иное измерение. Спустя полтора часа жаркого кайфа Дэн и Эд — мокрые с ног до головы, но с улыбками и азартом в глазах — вываливаются с такими же, как они, радостными парнями и девушками из Мэдисона. — Эдди, может, по пивку? — предлагает Дэн, не переставая улыбаться. «Эдди»? Он это серьезно? Да плевать. Пусть хоть Девой Марией называет, ты ведь только что побывал на концерте Muse! — А давай, — соглашается Эд. Соглашается легко и свободно: после такого веселья ему просто море по колено. Сказать, что он давно так не веселился, — значит ничего не сказать. О том, где он проведет сегодняшнюю ночь, он думать не хочет, он хочет развлекаться. И пиво — это отличная идея. Какая беспечность, Эд. Пьянство и разврат, Эд! Гип-гип, ура! Они идут в ближайший бар. Дым коромыслом, стук бильярдных шаров и пьяный смех. Купив пиво, парни не без труда находят свободный столик. — Это было офигенно, спасибо, что твои друзья такие несговорчивые, — Эд улыбается широко и довольно. — Да не за что, — смеется Дэн и чокается горлышком своей бутылки о другую. — За шикарный вечер. Они еще минут пятнадцать обсуждают, как же было круто, а потом Дэн, закурив, говорит: — Я когда снимал квартиру в Восточном Нью-Йорке, думал, что хуже жопы просто не бывает. Одно дело, когда ты ходишь там днем, а другое — ночью. Словно кто-то бесов выпускает на улицы, — смеется невесело и пародирует голос злодея из мультфильма: — время убивать, мои верные слуги. Несите мне кровь! — затягивается и выдыхает дым, смотрит на Эда. — Это ты сейчас очень точно описал, — Эд даже смеется. Чего ты веселишься, Эд? Тебе туда еще возвращаться сегодня. — Значит, сейчас ты живешь в местечке получше? — Верхний Ист-Сайд, — Дэн кивает и приканчивает свою бутылку. — Пойду возьму еще. — И мне, — Эд смотрит ему вслед, переваривая услышанное. Да он мажор, Эд. Даже больший мажор, чем все те мажоры, которых ты видел за всю свою жизнь. — Ни за что не поверю, что ты не нашел того, кто мог бы купить у тебя билет, — говорит Эд, когда Дэн возвращается за столик. — Когда мало друзей, и не такое бывает, Эдди, — он улыбается знакомой виноватой улыбкой. — Но если бы я знал, что ты пойдешь в этом, — указывает на футболку кивком, — то отдал бы предпочтение кому-нибудь другому. А сейчас прошу меня извинить, я поссать. Дэн поднимается из-за стола и пробирается через гудящую толпу людей в сторону туалетов, оставляя Эда одного. Да что он вообще знает? Богатенький мудак. Подумаешь. В Мэдисон же пропустили. Там и похуже были экземпляры, да, Эд? Может, он хотел с тобой потом девчонок закадрить? Эд со скуки оглядывает помещение бара и отметает эту мысль: тут и смотреть-то не на кого, честно говоря. Ну разве что та маленькая блондинка с челкой как у Йоланди Фиссер, но такие вряд ли нравятся Дэну. Ты идешь по узкой тропинке, Эд. Не углубляйся в эту тему, не надо… А вдруг ему нравятся совсем не девчонки? А ведь тебя предупреждали. Спокойно, Эд, он ясно дал тебе понять, что ты выглядишь как чмо… по крайней мере, в одежде. Есть перспектива остаться без одежды, что ли?! У тебя в квартире, возможно, произвели обыск, а ты думаешь о том, что тебя уже собираются раздевать. Соберись, Эд. Возвращается Дэн, а следом за ним подходит официант: — Мы закрываемся, парни. Дэн смотрит на наручные часы. — А почему так рано? Вы же до четырех работаете. — На кухне трубу прорвало, — тот разводит руками и идет к следующему столику. Дэн смотрит ему вслед, потом докуривает сигарету и тушит бычок в пепельнице. — Раз такое дело, предлагаю продолжить у меня, — улыбается Эду. Отличная идея. И не надо будет переться по темноте в другой конец города. Да еще и неизвестно, ждут тебя дома или нет. Нет, Эд. Ты с ума сошел? Двигай домой, в любом случае ты быстро бегаешь — успеешь скрыться от шпаны. Эд потирает живот и морщится, словно уже вступил в неравную схватку с недружелюбными ребятами из темной подворотни. Но не соглашается сразу — он ведь не дурак. А еще вот тебе отличная схема: ты приходишь к Дэну, а тебя уже ждут и говорят: «Выбирай, Эдди, сотрудничество или пожизненное заключение в психушке». Эд даже трезвеет немного, и его вид снова становится несколько настороженным. Дэн, похоже, замечает это, и тут же выставляет руки ладонями вперед. — Я знаю, что выгляжу весьма угрожающе, — пытается не улыбаться в этот момент. — И волоком я тебя тащить не собираюсь. У нас все еще свободная страна вроде как. — Ты не выглядишь опасным, — Эд указывает на него горлышком бутылки, смотрит, не отводя взгляда. — Но ведешь ты себя подозрительно. — Подозрительно? — Дэн выгибает бровь. — Я должен быть смущен этим? — Нет. Ты… — Эд делает глоток, давая себе несколько секунд на размышления. — В первый раз встречаю того, кто просто взял и позвал меня на концерт, хотя мы даже не были знакомы, — пожимает плечами, но потом резко выпрямляется. — Ничего такого, я просто… — Понятно-понятно, — Дэн откидывается на спинку стула. — Похоже, у тебя тоже немного друзей. Да ни одного нет. Какие друзья вообще? Тем более, когда тебя могут в любой момент схватить за жопу бывшие работодатели. — Ты прямо Шерлок, — Эд смеется — получается совсем невесело, и он тут же поджимает губы. Бездумно оглядывает бар, но потом снова смотрит на Дэна. — Может, ты серийный убийца? Дэн на этом моменте рот приоткрывает и брови хмурит. Уже хочет что-то сказать, поставив бутылку на стол, но Эд не дает: — У меня дурацкие вопросы, не принимай слишком близко к сердцу, — и смеется уже искреннее. Дэн ничего на это не отвечает и тоже смеется, покачав головой. — Ну так что? Поедешь или нет? Нет! Ты его совсем не знаешь. Он может быть кем угодно. Да! Тебе нужно где-то переночевать. Квартирка в Верхнем Ист-Сайде подойдет. Кто угодно не потащил бы тебя в Мэдисон. Да и не выглядит Дэн, как… как тот тип в подворотне. Эд тут же поводит плечами, вспомнив длинноволосого незнакомца. — Да, — кивает, подведя тем самым конец внутренней дискуссии. На улице стало уже значительно прохладнее, и Эд кутается в свою куртку, пряча руки в карманы. — В метро? — Не. Дэн указывает в сторону одной из припаркованных машинок с шашечками. Открывает дверцу и забирается на заднее сидение. Потом называет адрес водителю и расслабленно откидывается на спинку. Во время поездки он иногда смотрит на Эда, который, в свою очередь, немного напряженно вглядывается во все окна подряд и совершенно не поддерживает беседу. Доезжают они примерно через полчаса — и то задержались из-за пробок. Таксист высаживает их у одного из невысоких зданий с коваными перилами, обрамляющими каменную лестницу. Дэн расплачивается, и такси, мигнув габаритными огнями, потихоньку уезжает, шелестя шинами по влажному асфальту. Парни заходят в чистый подъезд, каких Эд не видел за свою жизнь ни разу, поднимаются на третий этаж по широкой лестнице, останавливаются напротив черной двери, и Дэн наконец-то впускает Эда в свою квартиру. Переступив порог и как следует оглядевшись, Эд наконец-то расслабляется. Нет, его не ждет здесь десяток нежелательных людей. Значит, все уже неплохо. — Будь как дома, — сообщает Дэн и кидает ключи на тумбочку. Потом снимает кеды и пальто, последнее кидает на пуфик, и оно моментально сползает на пол, но Дэну плевать, он хочет еще выпить. — Ну так как насчет продолжения? — слышит Эд, а следом предположительно из гостиной раздается стук стаканов и бутылок. Кто сегодня будет пьян как скотина, Эд? Ответ прост, давай, испытай удачу. — Да, давай, я не против, — вальяжным тоном говорит Эд и, глянув на кеды Дэна, стягивает свои, наступив на пятки. Он уже сильно навеселе. Последний раз он напивался в колледже, и это вызывает приятные ассоциации. Его татуировки в свете гостиной видны во всей красе: рукав на правой — там множество всего, но в основном ветки и птицы, которые разлетаются в разные стороны, на левой — силуэт дерева с длинными корнями и опять же — стайка маленьких птичек. Дэн успевает разлить в стаканы скотч и кинуть в них по три кубика льда. Подходит к Эду и протягивает ему один из стаканов. — Этому скотчу лет, наверное, больше, чем тебе, — чокается и делает глоток. Эд отпивает немного. — Крепкая штука, — чуть морщится, глядя на стакан. — Мне кажется, такое стоит как Бруклинский мост. Кто ты, а? — спрашивает у Дэна с улыбкой. — Сын президента? Или тебе принадлежит сеть «Макдональдс»? — У меня всего лишь был богатый дедушка, — пожимает плечами Дэн, а потом выходит из гостиной со словами: — Пойдем, покажу кое-что. Эд слышит, как Дэн тихо смеется сам себе, и, последовав за ним, видит, как он открывает дверь одной из комнат и проходит внутрь, но почему-то не включает свет. Для непривыкших к темноте глаз Эда тьма кажется кромешной, заставляя его снова вспомнить о своей любимой паранойе. Но вот свет включается, и, переступив через порог, Эд видит, что это одна из спален: вся в белых и серых тонах, включая обстановку — полутораспальную кровать, высокий узкий шкаф, большое зеркало на стене во весь рост. И опущенные до самого пола жалюзи — Дэн поднимает их нажатием одной кнопки на пульте управления, открывая невероятно огромное окно в мир, в котором от света лампы отражаются они оба и эта комната. — Иди сюда, — Дэн манит Эда к себе, а потом, сжав плечи ладонями, ставит перед окном, заставляя смотреть на свое нечеткое отражение с глубокими черными тенями. Но Эд не успевает спросить, к чему все это, как Дэн гасит свет, и вот Эд видит улицу-коридор, уходящую вниз темно-синей блестящей полосой и поднимающуюся где-то совсем далеко, со стоящими по обе стороны домами, в которых кое-где уютно светятся окна, создавая иллюзию спящего улья. А в небе — полная бледная луна, мимо которой лениво скользят рваные черные облака. Эд смотрит в окно широко раскрытыми глазами, словно он маленький ребенок, впервые увидевший акулу в дельфинариуме. Вид настолько хорош, что хочется прижаться к стеклу руками и носом, а еще лучше — распахнуть окно, чтобы почувствовать ветер кожей, услышать шум ночного города, впитать в себя ощущение бесконечной свободы. У него даже мурашки бегут от предвкушения. Он чувствует запах парфюма Дэна и тепло его рук на своей талии, когда тот неожиданно, хоть и осторожно обнимает его сзади, пристроив подбородок на плече. — Дэн, — Эд осторожно отстраняет от себя его руки, но держит правую за запястье, — это ты сейчас, потому что навеселе, а рядом только я, или.? — он не может закончить фразу и поворачивается к нему лицом. Дэн свободной рукой проводит по бедру Эда на уровне тазовых косточек и, поддев футболку, скользит рукой дальше — по горячей коже, заставляя его поджаться. Стискивает за бок и улыбается, глядя в блестящие в темноте глаза. — Или… — держит загадочную паузу, а потом продолжает, — потому что хочу тебя выебать? Это слово бьет по мозгам посильнее молотка, и Эд трезвеет на секунду, благодаря темноту за то, что она скрывает его разом вспыхнувшее лицо. — Знаешь, я как-то… — прочищает горло, высвобождаясь из рук Дэна, едва не уронив стакан. Отступает на шаг, но упирается спиной в ледяное оконное стекло. — Это не то, что я ожидал услышать, ты уж прости. — А что ты хотел услышать? — Дэн нисколько не смущен подобной ситуацией. Чего ему смущаться, Эд? Он бухой и хочет тебя, как он выразился, выебать. Давай-ка ты возьмешь ноги в руки и побыстрее смотаешься отсюда, чтобы не случилось то, о чем ты будешь жалеть до конца жизни. Посмотри в его глаза, Эд. В глазах Дэна отражается свет уличных фонарей. Взгляд пробирает до костей — вымораживает своим превосходством и хирургической холодностью. Эд никак не может понять, почему ему настолько противно и страшно видеть это. — Я пойду, Дэн, — обходит его, желая побыстрее оказаться за пределами квартиры. — Не так быстро, Эдди. Тут же Эд чувствует, как все его тело будто сжимает тисками — не причиняя боли, но не давая пошевелиться. Бокал из руки падает на пол, дорогущий скотч разливается по светлому ковролину, прозрачные кубики улетают под кровать и бьются о тумбочку. Руки насильно прижимаются к телу, ноги — друг к другу. Челюсть словно сшивается стальной проволокой, а рот — запечатывается: невозможно ни сказать что-либо, ни закричать. Эд, ты в полной заднице! Спокойно, Эд. Ты в жопе! Делай то, что он говорит, и ты выиграешь время. Это пиздец! Дыши, Эд. Вдох-выдох, ты еще жив. Дэн медленно обходит вокруг него, проводит рукой по его пояснице, задрав футболку. И снова смотрит ему в глаза, остановившись напротив. — Если мне будет интересно, — Дэн ласково треплет Эда по щеке, — то я тебя не убью. Договорились? Кивни, если понял. Эд в таком ужасе, что с трудом кивает. Дэн кивает в ответ, заключая эту нехитрую сделку. — Окна и двери закрыты, но ты можешь попробовать их открыть, — улыбается. — Здесь хорошая звукоизоляция, поэтому можешь кричать… Мне нравится, когда кричат, — добавляет он весело. — Комнат всего шесть, плюс кухня и туалет с ванной. Ты можешь или спрятаться, или попробовать напасть, меня устраивают оба варианта. И прежде чем я тебя отпущу, отвечу на один вопрос, который задают все, — он забирается рукой под футболку Эда и проводит по дрожащему животу и груди, задев соски. — Делаю я это просто потому, что мне нравится. Дэн убирает от него руку, а через секунду тиски исчезают, оставляя после себя невероятно безмерное чувство свободы. Эд в ужасе. Но он столько раз видел трупы, что понимает: все решает время, и если он сейчас будет мешкать, то тоже станет трупом. Поэтому Эд пятится и кидается вон из комнаты. Обратно — в гостиную и коридор, где хватает пальто, так небрежно брошенное Дэном, и несется в самую дальнюю комнату. Сердце стучит оглушительно громко, а пальто кажется безмерно тяжелым. Захлопнув за собой дверь, Эд запирается, быстро оглядывает помещение и понимает, что оказался в кабинете. Тут у самого окна стоит коричнево-красный массивный стол из дерева, на столе — лампа с вытянутым плафоном. Вдоль одной стены от пола до потолка тянутся полки шкафа, сплошь уставленные книгами, многие из которых сияют золотыми буквами на корешках, у другой стены — черный диван и журнальный столик со стопкой книг. А у окна можно разглядеть дверь в лоджию, которую Эд тут же дергает, — заперто. Это было очевидно, соберись, Эд! Времени мало. Он не говорил, что даст тебе фору. Эд обыскивает карманы пальто: мелочь, чеки, пачка сигарет… Ничего особенного, ничего полезного. Затем он стаскивает перчатки и, осторожно вдохнув, сжимает пальто в руках. В темноте за закрытыми глазами начинают мелькать картинки, как карты в руках фокусника. Образы задерживаются на миллисекунду, но Эд успевает понять их историю, прожить ее. Вот он видит девушку, которая ему улыбается. А потом они оказываются уже вдвоем на крыше — один на один. Далее — она уже парит на огромной высоте, в ее глазах ужас. И с душераздирающим криком срывается вниз, словно лопаются все нити, удерживающие ее на весу. Алая клякса на асфальте, изломанные руки и ноги и разбитый череп, зеваки, собирающиеся толпой вокруг. Сияние салюта, веселый смех и чей-то поцелуй в щеку. Перепуганный парень, убегающий по золотистому густому лесу. И совершенно неожиданно его сжирает черная земля, раскрываясь под его ногами, словно пасть чудовища. Парень пытается выбраться, его лицо вымазано в грязи, пальцы сгребают холодную землю в поисках поддержки. Его будто кто-то тянет снизу. Он исчезает в земле с глухим криком. Земля выравнивается, и нельзя даже предположить, что здесь кто-то похоронен заживо. Огромные сугробы снега, какие не увидишь в Нью-Йорке. Снег такой яркий, что слепит, а вдали виднеется еловый лес и простой домик из бревен. Из трубы поднимается дым. Снова парень — перепуганный и беззащитный — уже за рулем автомобиля. Машина мчится на огромной скорости по полупустому проспекту, но он не может нажать на тормоз, его ноги словно связаны. Он влетает в стену. Металл рвет его на части, вгрызается в кости, дробит их в порошок. Салон автомобиля с пассажирской стороны остается чудесным образом невредим. Концерт. Где был и Эд. Он узнает себя — мокрого от пота и счастливого от ритмов и голоса солиста. Эд отбрасывает от себя пальто, словно гремучую змею, хватает ртом воздух и не сразу понимает, где находится. Его трясет, и он с трудом поднимается на ноги. Из носа течет кровь, капая на футболку, он стирает ее дрожащей рукой. Думай-думай-думай. Чертов телекинез, Эд, что тут думать? Ты труп, Эд! Труп, как все те люди, что снятся тебе по ночам. Он хватает лампу, выдергивая провод, и, размахнувшись, кидает в стекло двери, ведущей в лоджию. Она разламывается, а длинная лампочка рассыпается опасными тонкими осколками. По стеклу идет трещина. А в дверь кабинета неожиданно раздается стук: — Эдди, ты хочешь поиграть в прятки? — голос у Дэна веселый. Не слушай его! Делай свое дело. Напрягая последние силы, Эд хватает журнальный столик. Стекло двери со звоном разбивается, и он, быстро натянув футболку на голову, чтобы не порезать лицо, проползает в образовавшийся проход. Естественно, он наступает на осколки босыми ступнями, мгновенно чувствует резкую боль, от которой на пару секунд немеет нижняя половина тела, и оставляет на паркете алые разводы своих следов. Он с ужасом ждет, когда его схватят за пятки, но этого не происходит, и он сваливается в лоджию. Здесь прохладно, а в помощь только два плетеных кресла. За стеклом виднеется ночная улица и слышен шум машин. Ты скрывался два года, чтобы попасть в лапы маньяка, Эд. Тебе чертовски не повезло. Когда-нибудь про тебя снимут ситком. Дверь комнаты распахивается, Дэн аккуратно подходит к окну, видя кровавые следы, и легко открывает дверь со слабым щелчком замка. Эд отступает в противоположный угол лоджии. — Ты захотел потрогать мое пальто голыми руками? — смеется Дэн, заметив, что тот снял перчатки. Эд морщится от боли в ступнях, переступает с одной ноги на другую, пачкая пол кровью и не отводя взгляда от Дэна. Прижимает руки к груди, опасно что-то здесь трогать, иначе он может отключиться, если одно из убийств произошло здесь. — Зачем… ты убил всех этих людей, Дэн? — с трудом проговаривает Эд.— Тот парень в лесу, что он тебе сделал? Дэн моментально меняется в лице: не остается ни капли радости и веселья. Их сменяет шок. И непонимание. — Эдди… Эда пугает эта заминка даже больше, чем все ранее произошедшее. Он хочет отступить еще на пару шагов, и легкое плетеное кресло бьет краем сидения Эда под колени, заставляя их согнуть помимо своей воли и упасть в него. Дэн берет другое и садится напротив, Эд пытается отодвинуться от него как можно дальше. — Я бы хотел попросить прощения. И за это тоже, — невидимая сила подхватывает ноги Эда, задирая их, и он чувствует резкую вспышку боли до самых колен, когда Дэн, даже не поведя бровью, вынимает застрявшие в ступнях осколки стекла — даже самые крохотные. Ноги все еще болят, но уже гораздо меньше. Их тут же возвращают обратно, позволяя Эду сесть удобнее. — Не очень приятно получилось. Ты мог бы сказать, что… что тоже обладаешь даром, и ничего этого не произошло бы. Эд ничего не понимает. Когда он уже проснется? Так ведь не бывает в жизни. Он неловко опирается на подлокотники и поджимает ноги к себе, пачкая кровью край сидения. — Ты… больной, — только и может сказать Эд. Эду кажется, что еще никогда в жизни он не был так напуган и переполнен негативными эмоциями. Все эти люди — они кричали и бились в агонии, он чувствовал каждую их эмоцию и отголосок физической боли. Эд прячет руки под мышками, обнимая себя, чувствуя, как дрожит его тело. Смотрит в глаза Дэну, пытаясь понять, чем он, эмпат, лучше людей, которых убил этот сумасшедший. — Зачем ты убиваешь людей? — снова спрашивает он. — Ты маньяк? Как Чарльз Менсон? — Эдди… — начинает Дэн так, словно разговаривает с ребенком, — почему ты задаешь этот дурацкий вопрос? Ты же сам прекрасно знаешь ответ: проверка своей собственной силы, измерение ее границ и… превосходство. Разве ты этого не чувствуешь? — Дэн подается вперед, Эд тут же — назад, как по инерции, чувствуя отвращение и страх. — Насколько я понимаю, ты можешь видеть прошлое, можешь чувствовать его, можешь знать о людях все. Ты сильнее их всех, — он показывает в сторону улицы, что простирается за окнами лоджии. Эду кажется, что он сейчас либо свалится с кресла, либо его вывернет прямо здесь, — одно из двух. Эти люди, те самые слабые люди кричат у него в голове, кричат, не умолкая. И теперь они — часть его воспоминаний, и Эд ничего не может с этим поделать. За два года он уже отвык от подобного, ему сложно справиться. Уже все равно, ждут ли его в той квартире, пусть забирают, куда хотят, лишь бы эти крики прекратились. — Я хочу уйти, — бесцветным голосом говорит Эд. Он опускает ноги на пол, и в уголках его глаз набухают слезы. Слишком больно. Но стоит попробовать подняться, как в голове затухают все лампочки и резко темнеет. Эд чувствует, что ноги его совсем не держат и что это явно обморок. Он пытается остаться в сознании, но шумная звенящая тьма заполняет глаза и уши, погружая тело в блаженное неведение. Эд приходит в себя, когда комнату заливает холодный свет осеннего солнца. Он видит, что на полу рядом с кроватью лежит опрокинутый стакан, и моментально вспоминает, где он и что произошло. Ты все еще в филиале ада, Эд. Быстрее сваливай оттуда. Он поспешно вылезает из кровати, шипит от боли в ступнях, отмечает, что они плотно забинтованы. Похоже, Дэн проявил вчера немалую заботу. Эд старается ни до чего не дотрагиваться и тихо идет в коридор. В квартире стоит тишина. Эд натягивает куртку и кеды, оглядывается в поисках ключей, но их нет. Зато находятся перчатки, и он их поспешно надевает, снова чувствуя себя в относительной безопасности. Дергает ручку двери — заперто. — Дэн! — хриплым со сна голосом кричит Эд, но ему никто не отвечает. Он обходит всю квартиру, поочередно открывая все двери, но никого не находит. Чертов псих. Какие есть варианты? Попытаться еще раз разбить окно, чтобы свалиться с третьего этажа? На следующее утро во всех газетах напишут: «Друг молодого бизнесмена покончил с собой». Эд, с чего ты взял, что он бизнесмен? Просто в газетах не пишут «друг маньяка». Друг… Ха, Эд, он тебе вчера совсем не дружеские отношения предлагал. Заткнись. Чего еще предложишь? Может, вызвать полицию? Полиция — это не то место, куда тебе стоит попадать, Эд, так что… Эд идет в ванную, где из зеркала на него смотрит белобрысый, встрепанный и помятый со сна парень с запекшейся под носом, на подбородке и на футболке кровью. Эд снимает куртку и как следует умывается. Полощет рот и горло и чистит зубы пальцем. Он проходит на кухню, со скрипом ступая в кедах по отвратительно чистому паркету, и устраивает тщательный осмотр холодильника. Если его до сих пор не убили, значит, в ближайшее время тоже не убьют, можно и расслабиться. Дэн приходит примерно через час после бесплодных попыток выбраться из квартиры и поедания съестного из холодильника. Гремит ключами, будто хочет подозвать к себе пса: — Эдди, ты еще здесь? Эд выходит в коридор. Стоит увидеть Дэна, как желудок бунтует. — Могу я пойти домой, или мне надо разгадать какую-то загадку? Пройти испытание на храбрость? — Эд пытается говорить спокойно. После завтрака он чувствует себя лучше, хотя еда в любой момент может оказаться на паркете, если Дэн попробует что-нибудь из вчерашнего. — Мне завтра на работу, знаешь ли. — Конечно, можешь, — говорит Дэн таким тоном, словно Эд какую-то ерунду спросил и мог давным-давно выйти, стоило только захотеть. — Но… мы ведь можем иногда встречаться? Ну, ты знаешь, поболтать или еще что, — лицо Дэна, как и его спокойный голос, излучает одну только доброжелательность. Эд с трудом сдерживается, чтобы не врезать ему, но понимает, что в этом бою победы не видать. Надо выбраться, просто выбраться. Ты же работал с такими вещами, ты знаешь, как нужно разговаривать с маньяками. — Конечно, — кивает и старается улыбнуться. — А теперь мне правда пора. Внутренне ожидая какого-то подвоха, Эд подходит к выходу. Ручка просто и легко поддается его руке, дверь со щелчком открывается, но Эд не успевает обрадоваться тому, что сейчас он покинет квартиру психопата, потому что за дверью стоит его «старый знакомый», с которым они встречались в магазине и переулке. — О, ты все еще здесь, — неожиданно говорит незнакомец, глянув на Эдди. Тот успевает заметить, что сегодня волосы собраны в хвост и на шее виднеется край черной татуировки. А потом Эда откидывает в сторону, оглушив при этом яркой вспышкой света и шума, и он группируется, прикрывая голову руками, ослепнув на несколько секунд. Чувствует кожей статическое электричество: волоски на теле встают дыбом, и пахнет озоном. Но проходит секунда за секундой, ничего не происходит, в ушах стоит противный звон, и он приоткрывает один едва видящий глаз, чтобы оценить ситуацию. Но Эду не позволяют осмотреться — грубо хватают за локоть и дергают, уводя за собой к лестнице. Он может только заметить белый полупрозрачный дым из квартиры, дверь которой остается распахнутой. — Ногами шевели, — его тянут за собой сильнее, едва не роняя. Эд быстро соображает, что к чему, и, придя в себя, бежит чуть ли не быстрее своего попутчика. Оказавшись на улице, они направляются в сторону метро сквозь толпу, пересекая дорогу перед сигналящими автомобилями. — Да не мчись ты как в жопу укушенный, — парень дергает его за куртку, заставляя сбавить шаг, когда они оказываются на противоположной стороне и метрах в двухстах от дома Дэна. Потом быстро поводит языком сначала по одной своей ладони, затем по другой и приглаживает волосы Эда, торчащие в разные стороны от статики. — Так лучше. А с тем уродом не советую больше пересекаться, — кивает в сторону дома, откуда они сбежали, — что бы он тебе ни предлагал. Эд прикрывает глаза и медленно вдыхает, стараясь восстановить дыхание, а потом внимательно смотрит на незнакомца: при таком близком расстоянии получается снизу вверх. — Ты кто такой? И что там только что произошло? — указывает в сторону дома, откуда они выбежали. Парень молча сует ему в руку визитку. Глянув на нее, Эд видит, что в случае мигрени следует звонить в компанию по переработке мусора. И телефон. — Не спрашивай, — морщится в ответ на недоумевающий взгляд Эда, кивает, чтобы шел следом, и, направляясь в сторону метро, представляется: — Мое имя Айзек. И я спас тебя от Дэнни. — От психопата-убийцы, ты имеешь в виду? — поправляет его Эд, чувствуя непонятную злость на Айзека за то, что тот называет то чертово чудовище так ласково. — Да, именно. — Ты его убил? — Я бы его убил, но не могу. Никто не может. Дэнни — очень жуткая тварь в том плане, что у него охренительно сильная способность, — достает сигарету, закуривает — дым летит в сторону Эда. — Будешь? — протягивает Эду раскрытую пачку красных Лаки Страйк. Эд качает головой, отказываясь. Эд, беги, пока не поздно. Ты уже один раз поверил. Да и кто называет маньяка «Дэнни»? Но тебе надо знать точно, Эд. Ты уже один раз от него сбежал, а, видимо, зря. Айзек быстро докуривает и на ходу бросает дымящийся бычок в урну перед спуском в метро. Кашляет, бьет себя по груди, видимо, чтобы эффективнее бронхи пробить. Некоторые прохожие оборачиваются испуганно. — Чертова простуда, — беспардонно сплевывает на пол. — Езжай домой, Эд. И веди себя тихо. Про тебя не забыли и ждут обратно в любой удобный день. Эд смотрит на него расширившимися от ужаса глазами. — Ты один из них? — спрашивает почти безэмоционально, но сам чувствует, как у него горло сжимается и руки в карманах холодеют, словно в них сыпанули пригоршню льда. Они спускаются в подземку, и вот-вот должен появиться поезд. Айзек, по-видимому, больше заинтересован быстро освещающимся туннелем, чем вопросом Эда, поэтому отвечает не сразу и не слишком охотно: — Я такой же, как и ты, поэтому не думай, что ты один глотнул дерьма в этой жизни. Последние слова почти заглушает гудок и шум поезда. Из хвоста Айзека от ветра выбиваются несколько прядок, а Эду соринка попадает в глаз: он болезненно зажмуривается, пытается убрать ее, а когда снова раскрывает глаза, то не видит Айзека нигде — вокруг только толпа куда-то спешащих и уставших людей. Отлично, Эд, ты умер и попал в гребаный комикс.