POV Дженнифер
Одного его взгляда достаточно, чтобы кровь разогнать в венах, кровь, которая вскипает и бежит огненной лавой от сердца тонкими ручейками по всему телу. Кого я вижу, когда смотрю на него? Милого Чондэ, который стеснялся за руку взять меня в общественном месте, или едкого, разъедающего мораль Чена, у которого и вовсе нет никаких запретов? — Меньше думай, — улыбнулся демон, шагнув под водопад. — Излишние размышления мешают жить. — Уходи, — повернулась лицом к стене. Собственная нагота вдруг стала такой смущающей, словно не я десять лет делила постель этим человеком. Хотя, разве с этим? .. За спиной — характерный звук открывающейся бутылки шампуня. Спустя секунду мягкая мочалка касается плеча. — Я просто потру тебе спинку, — и жар его тела, которое слишком близко, опаляет кожу. Мочалка лениво скользит по спине, рукам, спускается ниже и проводит по ягодицам. — Чен… — И не ври, что тебе неприятно, — хмыкнул он сзади, приседая на корточки, чтобы пройтись мочалкой по всей длине моих ног. Неприятно? Да я слышу собственное сердце, которое, разорвавшись на сотни кусочков, дрейфует по телу, отбивая шумный такт то в голове, то в груди, то в животе, то следует за его руками и позорно сползает вниз. Чен выпрямился и, взяв меня за запястье, приподнял руку в сторону, продолжая методично работать мочалкой, поглаживая бок. Но вот мочалка соскальзывает мне на живот, и горячая кожа прижимается сзади вплотную. — Чен… — скорее выдох, чем слово. — Ты отвернулась, мне неудобно, — капризно шепнул он мне на ушко, вызывая уже сотую волну мурашек. — Ничего себе не фантазируй, я просто вежливо помогаю тебе помыться. — И всё? — А что ещё? Твои варианты? — и продолжает водить мочалкой по животу, нет-нет, да и задевая грудь. — Мы вдвоём в душе, голые, и ты хочешь, чтобы я поверила, что ты ни на что не рассчитываешь? — наклонила голову и выдохнула ему в губы. — Всё обоюдно, — в ответ касается губами моего уголка губ. — А если я прогоню? — Я уйду, но буду нагло тебе сниться, — ехидно ответил Чен. — И ты тысячу раз пожалеешь, что прогнала. — Лучше один раз пожалеть, что разрешила остаться… — Моя школа, — рывком развернул к себе, заставляя спиной резко почувствовать холод кафельной стены. — Тогда продолжим… И мочалка начинает планомерно скользить от шеи вниз, не пропуская ни миллиметра кожи. А кожа горит, пылает так, что, кажется, пепел смоется в водосток, потому что за мыльными разводами, растекающимися под тёплыми каплями, следуют губы, его губы… — Теперь, — перехватила дрожащей рукой его запястье, когда мочалка нагло нырнула между ног, — теперь моя очередь… Мы доводили друг друга нарочно медленно, словно мстили за годы ожидания, за дни и ночи с другими, за миллиарды минут без прикосновений. И никто не сдавался, никто не желал признавать другого своей слабостью. Я касалась вспененной мочалкой любимых ключиц, груди, живота… Я знала это тело наизусть — вот эту родинку под правым соском и родимое пятно на выпирающей тазовой косточке… Чен дышал тяжело, делая шумные вдохи через сжатые зубы, но терпел, позволяя мне сполна отыграться за его собственную шалость. И я отыгрывалась, отбросив мочалку. Уж слишком сильно покалывало и ломило пальцы от нестерпимого желания коснуться его руками, своей кожей ощутить жар, причиной которому являюсь я сама. — Джен… — выдохнул он и, не выдержав моих слишком откровенных прикосновений, впился в мои губы, сминая их так яростно, словно хотел наказать меня за мою наглость. И мокрые, скользкие стены — херовая точка опоры. И Чен тянет вниз, усаживая меня сверху. — И кто… победил? — прерывисто выдохнула, давно уже не властвуя над собственным телом. — Мы оба… проиграли, мы оба… — и среди вспышек, сотрясающих тело, накрывающей волнами темноты, в его губах — свет, в его губах — жизнь…POV Кай
Странно, но я не чувствовал себя чужим в доме Хёрин. Меня умиляли вещицы, которые украшали квартиру: все эти цветные подушки и картинки разного размера на стенах. Будучи двухкомнатной, она не была захламлена, минимум мебели и максимум воздуха. И всё такое лёгкое и воздушное, под стать хозяйке. — Чай готов, — Хёрин возникла на пороге, застав меня за разглядыванием её детской фотографии. — В детстве я была миленькой. — Да ты и сейчас очень даже ничего, — улыбнулся я, и она смущённо прикусила нижнюю губку. Мы пили чай с бергамотом и говорили о всякой ерунде. Я расслабился настолько, что совсем забыл о том, что где-то за окном бродит Тьма, а ведь ни разу за последние десять лет не забывал об этом. — Жаль, что тебя не было рядом в прошлом году, — девушка грустно вздохнула. — А что было в прошлом году? — Я шла с лекций, и меня напугали подростки. Они выскочили из-за угла. Я тогда телефон уронила и разбила. — Они тебе… что-то… они… — Нет! Просто выскочили, всякие вещи оскорбительные кричали, а потом убежали, но я полгода боялась по вечерам на улицу выходить. — Уроды, — процедил сквозь зубы. — Уши бы поотрывать таким идиотам. — А сегодня ты меня спас, — восторженно выдохнула Хёрин. — Я прямо мысленно повторяла: «Вот бы Кай был здесь, вот бы Кай!», а тут ты! Мои мысли услышало Небо! Я не стал её разубеждать, что небо тут вообще ни при чём. Её восхищение чертовски льстило. — И зачем ты меня мысленно призывала? Вдруг я бы оказался ещё хуже, чем те недоноски? Почему ты так доверяешь мне? Позвала в свой дом… А если я — тот ещё ублюдок, и нападу на тебя здесь? Ты об этом не подумала? — Нет! — твёрдо ответила девушка. — Ты не такой! Я знаю. Ты хороший! — Хороший… — повторил я. — С чего вдруг? — Я это вижу. — И что ещё видишь? — скептически усмехнулся. — Я вижу в твоих глазах много нерастраченной нежности, словно ты хотел бы о ком-то заботиться, но сдерживаешь себя. Нежность? В осколке? В недочеловеке? Смешно. — Ты ошибаешься. — За внешней бравадой и крутостью — сердце, которое умеет любить, — продолжала Хёрин. — Это не так, — покачал головой, — ты меня не знаешь. В твоей голове глупые романтические бредни. Найди себе нормального парня. — Я не могу! — Почему? — Потому что я уже люблю тебя, — глядя мне в глаза, серьёзно произнесла Хёрин.