Dance in the dark.

-Да убери ты от меня свои лапы, лохматое недоразуменье. Без тебя разберусь, - Гоку не прекращает попыток отвязаться от своего раздражителя, но куда более трезвый вариец оказывается сильнее и, не без недовольства, дотаскивает подрывника до первой попавшейся пустующей комнаты. -Не умеешь пить – не берись за это. И кто же это вообще тебе алкоголь давать разрешил, интересно. Какое жалкое, однако, зрелище, - принц цокает языком, пихая вонгольского хранителя на кровать и собираясь уже уходить, празднуя еще одну небольшую победу, но не тут-то было. С откуда-то взявшейся ловкостью Гокудера тянет парня на себя, заставляя его от неожиданности наклониться, а затем с силой кусает за нижнюю губу, отстраняясь с видом довольного ребенка. -Помогло заткнуться? Вот и не будешь больше херню нести. И вообще, это уж точно не твое дело, - Бел на какое-то время даже зависает, прокручивая в голове произошедшее. Да, видимо, пьяный Хаято совсем за себя не отвечает. А это ведь довольно весело. И почему только сейчас в голову пришло? Что, если этим воспользоваться? -Вздумал, что тебе позволено хоть что-то по отношению ко мне? Не много ли на себя берешь? - вариец скалится, резким движением опрокидывая блондина на спину и наклоняясь к нему для того, чтобы перехватить тонкие запястья, плотно прижимая их к кровати. -Я не собираюсь проводить еще хоть немного больше времени рядом с дебилом, который даже танцевать не умеет. Отпу… - в этот раз не дают закончить уже заерзавшему на кровати Хаято, затыкая его языком, нагло пробравшимся сквозь разомкнутые губы. В мыслях Бел матерится, думая, что это не должно ему нравиться. Он ведь просто веселится, не более. Это все – издевательство. Как же приятно чувствовать себя сильнее этого вонгольского Урагана. Стоп, и почему тот отвечает? -Если тут кто и не умеет танцевать, так это ты. Как и пить. Что ты вообще умеешь, а? – принц отрывается от губ парня, окидывая его незаметным насмешливым взглядом, и прячет голову в изгибах его шеи, выдыхая с ухмылкой, застывающей на губах. –О, ты больше не вырываешься. Что, не привыкать? Под кого из вашей компашки чаще ложишься, м? – вариец перехватывает обе руки парня одной своей, поднимая их еще выше над его головой, а свободную руку уже устраивает на массивной бляхе ремня, ловко справляясь с ней. -Какая же ты скотина, Каваллини. Только на пустые угрозы и способен, да? Не умеющая танцевать и целоваться принцесска, - Бел знает, что это провокация. Знает, что пьяный Гокудера даже умеет язвить куда лучше, чем обычно, и не орет, как недотраханный боссом Скуало. Но все равно ведется, черт бы его побрал. -Говори это своим дружкам, когда будешь с ними в кровати кувыркаться. Я милостиво преподам тебе еще один урок, раз уж у тебя память, как у аквариумной рыбки, - Бел злобно скалится, рывком поднимая голову и вновь впиваясь поцелуем-укусом в чужие, приоткрывшиеся навстречу губы. Пальцы уже дергают за собачку молнии, опуская ее, чтобы следующим движением стянуть ниже штаны, подцепляя вместе с ними и белье. -Полюбоваться решил? А самому показываться стыдно? Или же и этот скилл не прокачан? – припоминая какую-то идиотскую компьютерную игрушку, которую как-то раз притащил для всей Вонголы Мукуро, Хаято хрипловато смеется. Мало понимая, что именно несет. Но с таким мастерством продолжая нарываться. -О, Небеса, дайте ему хоть каплю мозгов, пока я не стал убийцей в тысячный раз. Заткнись, Гокудера. Просто. Захлопни. Пасть, - Бел уже не целует, просто терзает все еще поддающиеся губы, искусывает их до крови, будто пытаясь хоть так отомстить. Но это еще далеко не все. Принц так просто не забудет ничего из услышанного в свой адрес. Хаято почти не успевает среагировать, когда его руки оказываются на свободе и как быстро они вновь этой свободы лишаются. И когда вариец успел полностью избавиться от одежды? -Ну, что, вонгольская шлюшка? Скольких ты уже удовлетворил? Насколько легко я смогу тебе всадить? – вариец чувствует что-то сродни морального удовлетворения от каждой грубости, уже практически не сдерживаясь. Еще немного. Отомстить сполна. Возбужденная плоть упирается в бедро подрывника, заставляя того шире расставить ноги. Но Хаято вдруг пользуется отвлеченным вниманием Бела, вырывает руки из его хватки, чтобы вцепиться пальцами в его плечи, чуть сжимая. И принц понимает. Почему-то вдруг сбрасывает на время заслонившую все пелену ярости. Пальцы смачиваются слюной, и один из них проникает внутрь, растягивая, давая слабую возможность хоть немного подготовиться. Подрывник морщится, вздрогнув и попытавшись сфокусировать взгляд на парне. Но уже при добавлении второго пальца он жмурится сильнее, выгнувшись телом и подавшись навстречу. Ну, разве не шлюшка? Только вот до жути тесный. Кажется, стенки не растягиваются, а лишь сжимаются все сильнее. Но Белу вдруг до одури хочется почувствовать эту тесноту еще ярче. Вынимая пальцы и толкаясь пахом вперед. Принц знает ответы на собственные вопросы. Знает всю эту дурацкую невинность Хаято, которая аж бесит. Жалеть ли его за это? -Признайся, просто ты хотел меня, вот и все. Я настолько хорош? – подрывник находит в себе силы вновь взглянуть на варийца, приподнявшись и царапнув его плечи. Сука. Наглая сука. И так напоминает принцу его самого. Никакой жалости к себе ведь нельзя допускать? Значит, и он тоже не дождется. Несдержанный толчок, отозвавшийся коротким всхлипом. Блять. Узко, жарко, так, что крышу срывает к херам. Это он виноват. Этот Хаято. Эта его задница, которая так и жаждала приключений. Пусть. Расплачивается. Толчки усиливаются, учащаются. Увеличивается темп, хоть и получается не сразу. Хаято мечется по кровати, сдавленно мыча и все сильнее впиваясь ногтями в чужую кожу. Пока это вдруг в один момент не переходит в стоны, пока ритм вдруг не становится общим, выравниваясь. Блядский Хаято, откуда в нем столько громкости? –Убавься, - шипящий шепот ударяется в шею, а ладонь принца уже накрывает рот, приглушая звуки. Зубы уже сжимаются на светлой коже, где-то за ухом, пока вариец теряет последние попытки проконтролировать собственное сбившееся дыхание. Через них будто проходит несколько вольт. Разряд – и сильный толчок заставляет хрупкое тело надломиться в спине, отозвавшись стоном. Еще разряд – руки слегка надавливают на плечи, заставляя склониться еще ближе, создавая трение разгоряченных тел. Последний удар тока – пальцы отстраняются ото рта, позволяя самому громкому стону прорваться наружу от ощущения наполняющего изнутри горячего семени. И смешиваясь с еще одним стоном. Два пылающих жаром тела опускаются рядом на влажные простыни, утягиваемые в объятия сна. Не в силах что-то менять или искать чему-то объяснения. Лишь добавляя напоследок, в унисон, одно простое «Ненавижу».