Цена

Было около девяти вечера, когда входящий вызов по комму оторвал Кирхайса от бумажной работы. Увидев, кто звонит, Зигфрид тут же нажал кнопку соединения, и на экране возникло лицо Райнхарда фон Лоэнграмма. –Слушаю вас, лорд Райнхард. –Я собираюсь домой, ты со мной? – обычно они брали одну машину, но на завтра было назначено совещание в связи с выявленными техническими дефектами новых корабельных орудий, а отчет от комиссии пришел только сегодня. При этом тащить тяжелые папки домой Зигфриду не слишком хотелось. Лучше он посидит еще час-другой, но сможет подготовить командующего Рейхсфлотом к утреннему неприятному разговору с представителями концерна, отвечающего за изготовление бракованного вооружения. –Нет, лорд Райнхард. Отправляйтесь без меня, я еще не закончил. –А ты долго собираешься сидеть? Я могу подождать, у меня, в принципе, тоже найдется, чем заняться, – Лоэнграмму вовсе не хочется возвращаться домой одному, это заметно. –Я пока точно не знаю, – друг выглядит усталым, поэтому было бы неплохо все же отправить его отсыпаться, – но лучше, если вы уедете сейчас, а не заночуете здесь. Завтра вам нужно быть в форме. –Ладно, уговорил, только и ты не засиживайся, – судя по интонации, Райнхард не слишком доволен перспективой провести остаток вечера в одиночестве. Но, оставшись в Адмиралтействе, наверняка ведь снова уйдет с головой в работу, хотя и так практически не отдыхает. Комм отключается, и Зигфрид снова берется за отчет комиссии. Путь до дома занимал не больше четверти часа. Но, стоило Райнхарду откинуться на мягкую спинку сиденья, как глаза сами собой закрылись, и он тут же задремал, а проснулся уже от визга тормозов и резкого толчка, когда машина остановилась. Водитель тихо выругался и сказал что-то о придурках, которые ездят на старых развалюхах. Посмотрев вперед, Райнхард увидел, что дорогу перегородил потрепанный фургон с включенными аварийными фарами. Впрочем, они и так уже почти приехали – до ворот особняка, который они снимали вдвоем с Кирхайсом, осталось всего несколько метров. Поэтому, поблагодарив водителя, Лоэнграмм вышел из машины, но не успел сделать и пары шагов, как сзади на голову обрушилось что-то тяжелое. В глазах заплясали искры. Он попытался развернуться, но второй удар оказался еще сильнее, и сознание покинуло Райнхарда. *** Кирхайс, как и предполагал, просидел за бумагами чуть больше часа. Отложив те из них, что понадобятся утром, он аккуратно сложил остальные в папку, выключил компьютер и спустился на стоянку служебных машин. Там он сразу же обратил внимание на то, что место, которое обычно занимала их с Райнхардом машина, пустовало – очень странно, ведь по времени она давно должна была вернуться, и вряд ли ей мог за неполный час воспользоваться кто-то другой. Зигфрид вернулся в здание и спросил у дежурного, не видел ли тот водителя гросс-адмирала Лоэнграмма, на что получил ответ, что машина действительно не появлялась после того, как Его превосходительство уехал домой. Это было еще страннее, ведь Райнхард всегда, если вдруг уезжал раньше Кирхайса, отправлял автомобиль обратно в Адмиралтейство. Единственное объяснение – видимо, сержант отпросился, а Райнхард забыл перезвонить другу. В принципе, ничего страшного не произошло, дежурный тут же вызвал для него другую машину, только вот всю дорогу до дома Зигфрида преследовала какая-то смутная тревога. Что именно беспокоило его и почему, понять не удавалось, но интуиция редко его подводила. Поэтому, войдя в дом, он первым делом заглянул к домоправительнице, фрау Марте, комната которой располагалась на первом этаже. Поздоровавшись и извинившись за то, что беспокоит ее в столь поздний час, Кирхайс поинтересовался, пришел ли Лоэнграмм. Ответ пожилой фрау очень не понравился Зигфриду – Райнхард дома до сих пор не появлялся. Непохоже на него – не предупредив, отправляться куда-то поздним вечером и в одиночестве... Оставалась еще одна надежда, – что Райнхард, не захотев отвлекать Кирхайса от работы, оставил сообщение на домашнем комме. Но, поднявшись наверх, Зигфрид обнаружил, что пропущенных входящих вызовов нет. На всякий случай он набрал номер комма в машине, но ответа не получил, и уже хотел было звонить дежурному в Адмиралтейство, когда в дверь постучали, и на пороге возникла фрау Марта. –Ваше превосходительство, там пришел герр Краузе, он живет в доме напротив... говорит, что хочет вас срочно видеть, – недовольный тон экономки указывал на то, что та была совершенно не рада визиту соседа. Кирхайс не раз замечал, что старик из дома напротив часами наблюдает из окна за улицей, разделяющей их дома. Возможно, это и было причиной неприязни между соседом и домоправительницей, но что, если... –Фрау Марта, я надеюсь, вы провели герра Краузе в гостиную? – вопрос отнюдь не лишний. Не хватало еще случайно обидеть возможного свидетеля... чего бы то ни было. –Конечно, – и опять в голосе – еле скрываемая досада на то, что господин контр-адмирал сомневается в ее профессионализме. Спускаясь по лестнице, Зигфрид не может отделаться от мысли: что бы ему ни сообщил сосед, новости вряд ли окажутся хорошими. –Здравствуйте, герр Краузе, – при виде Кирхайса старик вскакивает со стула и вытягивается по стойке «смирно». Если Зигфрид правильно помнит, то Краузе ушел в отставку почти двадцать лет назад, в звании майора, но при виде старшего офицера все так же не может усидеть. – Прошу вас, садитесь, – упрямый старик остается стоять. – Фрау Марта сказала, что у вас ко мне какое-то срочное дело? –Ваше превосходительство, – отставной майор еще сильнее вытягивается и продолжает: – Чуть более часа назад я стал свидетелем похищения Его превосходительства гросс-адмирала фон Лоэнграмма, – хотя Кирхайс и ожидал чего-то подобного, слова Краузе заставляют его сердце пропустить удар. Зигфрид вынужден глубоко вздохнуть перед тем, как ответить: –Пожалуйста, герр Краузе, расскажите подробно, что вы видели. –Я сидел у окна, когда увидел, как к вашему дому подъехал черный автомобиль, похожий на тот, на котором вы с Его превосходительством обычно ездите, а за ним следом – старый серебристого цвета фургон. Машины остановились прямо возле ваших ворот, загородив проезд, и из фургона вышли трое мужчин, двое из которых скрылись в кустах сирени возле ограды, а третий стал за открытой дверью фургона. На мой взгляд, это было подозрительно, но ничего незаконного они сперва не делали, – Кирхайс на мгновение прикрыл глаза, и старик тут же замолчал, испуганно уставившись на него. Еще один глубокий вдох – и можно слушать дальше. –Прошу вас, продолжайте. Майор, словно уловив желание вышестоящего, продолжает доклад без лишних подробностей: –Через несколько минут после этого подъехала машина Его превосходительства и, разумеется, вынуждена была остановиться перед фургоном. Как только господин гросс-адмирал вышел, те двое, что прятались в кустах, набросились на него. Водитель Его превосходительства кинулся на помощь, но его сразу же сбил с ног стоявший возле фургона громила. Обоих оглушили. Затем господина гросс-адмирала бросили в багажник стоявшего впереди автомобиля, а водителя затащили на переднее сиденье его машины. Один из нападавших сел за руль, и все три машины уехали. Очень быстро, я бы сказал, что операция была спланирована заранее, – старик замолчал, а Зигфрид понял, что так страшно ему не было со времен Изерлона. Лоэнграмма похитили и, возможно, уже убили. Так, стоп, нельзя поддаваться панике, нужно собраться. Если бы Райнхарда хотели убить, то наверняка сделали бы это проще. Зачем затевать похищение, если можно воспользоваться взрывчаткой или нанять снайпера? Думай, Зигфрид, думай, и не позволяй панике мешать тебе, иначе твой друг действительно может умереть. –Спасибо вам, герр Краузе, – Хель, почему старик ждал так долго, вместо того чтобы сразу позвонить в военную полицию? Думал, что не поверят? Хотя какая теперь разница, час уже потерян, а ты должен быть хотя бы внешне спокоен, а что творится у тебя внутри... ну, с этим ты тоже разберёшься. –Ваше превосходительство, – Краузе достает из кармана сюртука клочок бумаги и протягивает Кирхайсу, – я рассмотрел номер той машины, в которой увезли господина гросс-адмирала, – Кирхайс смотрит на цифры, написанные карандашом, и понимает, что за эту маленькую бумажку готов простить старику его промедление. – Он выглядел настоящим. А номер фургона я, к сожалению, не рассмотрел. –Еще раз благодарю вас. Это все, что вы хотели мне рассказать? –Так точно, – старик снова вытягивается во фрунт и отдает честь. – Разрешите идти? –Да, конечно, – не дожидаясь, пока герр Краузе уйдет, Зигфрид почти бегом поднимается наверх и набирает номер особняка Миттельмайера. Вольф с Оскаром собирались этим вечером поужинать у Миттельмайеров, можно надеяться, что оба вице-адмирала еще вполне трезвы и способны к активным действиям. На вызов отвечает жена Миттельмайера, Эвангелина, через минуту Зигфрид видит на экране взволнованное лицо Вольфа. –Кирхайс, что случилось? – Волк сразу же понимает, что поздний звонок может быть вызван лишь чем-то серьезным. –Миттельмайер, Ройенталь с вами? –Да, – и тут же встречный вопрос: – Что-то с Его превосходительством? –Его похитили, – оказывается, сказать это вполне можно, хотя собственные слова отдаются глухой болью где-то в районе сердца. – Как быстро вы с Ройенталем сможете добраться до дома Лоэнграмма? –Минут десять, максимум пятнадцать, – лицо на экране серьёзно, признаков паники не наблюдается, и это прекрасно, потому что Зигфриду срочно нужна помощь, а уверен он только в этих двоих. –Хорошо, я жду вас, – Кирхайс отключается и идет в кабинет к Райнхарду за ноутбуком. Звонить в военную полицию пока рано. Сначала нужно выяснить, чья это машина, чтобы понять, кто стоит за похищением, и параллельно стоит просмотреть полицейские сводки за последний час. Брошенный автомобиль с номерами адмиралтейства наверняка привлечет внимание, а следовательно – обнаружится очень скоро, если его не сообразят спрятать. Действовать нужно быстро, но работать с информацией Зигфрид умеет. Все будет хорошо, он успеет. Когда через пятнадцать минут в комнату входят Миттельмайер и Ройенталь, Кирхайсу уже известно имя владельца черной машины, и хороших ассоциаций оно не вызывает. –Кирхайс, как это произошло? – практически с порога задает вопрос Ройенталь, и одновременно с ним Миттельмайер тоже интересуется: –Подробности есть? –Да, к счастью, нашелся свидетель, – Зигфрид кратко пересказывает услышанное от соседа, – а, кроме этого, я нашел в полицейской базе имя владельца машины, это некий Отто фон Тодд. –Вот же ж… так и знал, что этим закончится, – Ройенталь не стесняется в выражениях, а черты его лица еще сильнее заостряются, наводя на мысль о готовом ринуться в атаку соколе. Миттельмайер реагирует более сдержанно, но и он сейчас тоже слишком похож на зверя, имя которого носит. –Это же секретарь герцога Брауншвейга. –Он самый, и лучший друг этой сволочи – Флегеля, – Оскар снова выматерился и подошел ближе к Зигфриду. – Кирхайс, а что там с машиной Лоэнграмма, пока никаких следов? –Пока ничего нет, но сейчас обновятся полицейские сводки, и я еще раз попробую, – занимаясь привычной работой по поиску информации, Зигфрид наконец смог взять себя в руки. Хотя страх за Райнхарда никуда не делся, но нормально думать и анализировать удавалось. – Подождите, кажется, что-то появилось. Кирхайс еще раз просматривает заинтересовавшее его сообщение, пока Вольф с Оскаром молча стоят у него за спиной и ждут. –Да, все совпадает, это наша машина. Обнаружена десять минут назад в кустах на обочине в районе третьего километра по пятому шоссе, – он замолкает и после секундной паузы продолжает: – Дальше сказано, что в машине найден труп. –Кто? –Кого они нашли? – Оскар и Вольф произносят это одновременно. Кирхайс еще раз смотрит в полицейскую сводку, но ничего нового там не видит. –Тут нет подробностей, – паника накатывает снова, но присутствие Ройенталя и Миттельмайера все же помогает удержаться на грани – и снова ухватиться за спасительную мысль о том, что это похищение, а не убийство. Раз уж устроили весь этот цирк со старым фургоном – значит, Лоэнграмм был нужен им живым. Но голову сжимает все сильнее и не отпустит, пока он не убедится, что там – не Райнхард. – Нужно немедленно ехать. У вас оружие с собой? –Да, – Оскар отвечает за двоих, Вольф только кивает и касается рукой кобуры. За руль машины садится Оскар, и в результате поездка через ночной город занимает не больше десяти минут. Место они находят быстро, там уже стоят несколько патрульных машин и скорая помощь. Втроем они подходят к оцеплению. Сперва полицейский, несмотря на их форму, отказывается пускать их внутрь. Тогда Зигфрид просит позвать старшего, и через минуту к ним подходит очень недовольный капитан, – но, когда Кирхайс представляется, тут же пропускает их и лично подводит к машине. В свете полицейских фонарей видно, что слева на переднем сиденье сгорбился человек в черной форме. Зигфрид подходит ближе, на мгновение ему снова кажется, что он сейчас увидит Лоэнграмма. Когда Кирхайс наклоняется к открытой двери, он с облегчением понимает, что это их водитель – Курт Шлиман. Парень кажется спящим, только присмотревшись, можно заметить, что горло сержанта перерезано прямо над высоким воротником мундира. Один, вот кто бы раньше сказал Зигфриду, что можно так обрадоваться, увидев мертвого человека, тем более – погибшего отчасти по твоей вине! Но все же страх еще чуть-чуть отступает. –Ваше превосходительство, – голос полицейского отвлекает от невеселых мыслей и заставляет снова сосредоточиться, – вы знали этого человека? –Да, капитан, это водитель гросс-адмирала фон Лоэнграмма, сержант Шлиман, – полицейский задает еще вопросы, и Кирхайс на них отвечает, но его ответы в основном сводятся к «Нет» и «Не знаю». Полиция, тем более гражданская, все равно не сможет ничего сделать, так пусть хотя бы не мешает. Зигфрид очень быстро заканчивает разговор с капитаном и тот, поблагодарив за сотрудничество, отходит. Кирхайс еще какое-то время стоит и смотрит на убитого водителя, а затем разворачивается и тихо, так, чтобы его слышали только Вольф с Оскаром, говорит: –А ведь это я уговорил его ехать одного. Если бы... –И что бы ты сделал? – в голосе Ройенталя – злость пополам с его вечной иронией. – Ну, поехал бы ты с Лоэнграммом, так нашли б здесь еще и тебя. Наверное, он прав, но от этого легче не становится. Все равно Зигфрида не оставляют мысли о том, что его присутствие могло бы что-то изменить – а он вместо этого считал потерянные государством миллионы марок. В машине Кирхайс снова открывает свой ноутбук и вызывает подробную карту района, где они сейчас находятся. Насколько Зигфрид понял из сбивчивого рассказа полицейского капитана, машину обнаружили совершенно случайно – проезжавшие патрульные решили воспользоваться придорожными кустами, а в итоге наткнулись на убийство. При этом с дороги машину вряд ли заметили бы и днем, а значит, похитители совершенно не рассчитывали, что ее найдут так быстро. Значит, есть шанс, что искать нужно именно в этом районе, тем более, здесь полно вилл аристократов. Еще несколько минут уходят на поиски, и в результате выясняется, что всего лишь в паре километров отсюда находится коттедж фон Тодда. Кирхайс почти уверен: это и есть то, что они ищут. *** Он помнит, как остановился почти у самого дома, дальше проехать что-то мешало, он вышел из машины... поздний вечер, почти ночь. На улице было темно, вернее, не совсем – горели фонари... последнее воспоминание – их свет впивается в глаза, и дальше – боль и темнота. А сейчас совсем ничего не видно, и очень болит голова, но он уже в сознании, он слышит голоса и чувствует, как чьи-то руки прикасаются к нему. Где он... и почему так темно? Неужели он ослеп от удара? От этой мысли становится очень жарко, паника охватывает сознание, но через пару минут Лоэнграмму все же удается сосредоточиться на своих ощущениях, и он понимает, что ему просто завязали глаза. Не двинуться с места... он крепко привязан, кажется, к стулу, спинка жесткая и давит на лопатки. А затем Райнхард слышит, как кто-то подходит к нему, и ощущает отдающее алкоголем дыхание наклонившегося над ним человека. –Да он уже никак очнулся и морочит нам голову, – голос знакомый, его владелец раздражен и зол. А за словами сразу же следует тяжелая пощечина, от которой и без того раскалывающаяся от боли голова просто взрывается. Райнхард непроизвольно вздрагивает, а стоящий над ним заходится в хохоте. Еще одна пощечина, еще один взрыв боли. Затем мужчина отходит на пару шагов и тут же возвращается. –Что, щенок, думал, так взлетел, что тебя никто уже не достанет, или твоя шлюха-сестра будет тебя вечно защищать? Таких, как ты, нужно учить уважению, – опять пьяный смех, и что-то тонкое и острое касается лица. Определенно, он уже слышал этот грубый, раздражающе громкий голос, но боль и туман в голове не дают толком сосредоточиться и вспомнить. Впрочем, кто бы это ни был, разговаривать с ним Райнхард не намерен. Пусть и хочется ответить на оскорбление. – Не желаешь с нами говорить? – секундная пауза, и острие ножа – или кинжала? – снова прижимается к коже, вырисовывает на ней что-то слишком похожее на буквы, Райнхарду кажется, что он даже узнает отдельные. Так продолжается с минуту, а потом тот же голос произносит еще более зло: – Ты ведь наверняка гордишься своей смазливой физиономией, она у тебя нежная, как у девчонки... или ты и есть девчонка? Ну так я помогу тебе стать хоть немного похожим на мужчину! – снова хохот, а затем Райнхард чувствует, как его правой щеки, чуть ниже повязки, снова касается нож, на сей раз прорезая кожу. Резкая боль, во рту ощущается соленый вкус крови. Райнхарду очень хочется закричать, но он только закусывает губу. Странно, от новой боли в голове немного проясняется, и он вспоминает, кому принадлежит этот отвратительный голос. Вместе с этим приходит понимание – кричать нельзя ни в коем случае. А еще – мысль, что нужно ждать и тянуть время, ведь Кирхайс обязательно его найдет. –Что же ты молчишь, белобрысая дрянь, или тебе недостаточно больно? Как бы я хотел вырезать на твоем поганом лице свое имя, – новое прикосновение ножа, и Райнхард еще сильнее прикусывает нижнюю губу в ожидании очередной порции боли, но клинок отдергивают, а его мучитель выдает такой поток нецензурной брани, что его хватило бы на троих десантных сержантов. – Эй, вы, бездельники, заставьте мне этого щенка кричать так, чтобы у Хель в аду было слышно! Тяжелые шаги и звук падающего на стул грузного тела. Судя по звукам, к Райнхарду приближаются двое, – а потом, когда на него обрушивается град ударов, мир просто рассыпается на осколки. Должно быть, избивать связанного не слишком удобно, стул мешает... большинство ударов приходятся по плечам, рукам и отчасти ногам. Но боль все равно дикая, и хочется скорее потерять сознание, чтобы хоть как-то спрятаться от нее. Спасительное беспамятство все не приходит, зато наблюдающий за представлением наконец теряет терпение и приказывает своим палачам прекратить. Скрип стула, шаги и тяжелый запах алкоголя, значительно усилившийся. А потом снова отборный мат, но теперь он направлен на нерадивых помощников, которые вдвоем не в состоянии выбить из мальчишки крик. –Ничего, он у меня сейчас не то что закричит, он у меня завоет, – Райнхарда хватают за левую руку, чуть выше кисти, и крепко зажимают, а затем в ладонь медленно входит лезвие. Рвущийся наружу вопль удается сдержать, но затем нож в ране проворачивают, боль становится совершенно нестерпимой, – и он наконец-то теряет сознание. Как долго длилось беспамятство, Райнхард не знает, но в сознание его приводит серия болезненных уколов кинжалом – в шею, грудь, руку. Левая кисть, лежащая на бедре, словно огнем горит, и Райнхард чувствует, как от крови намокают брюки. Голова кружится все сильнее, даже с завязанными глазами кажется, что комната вращается, и контролировать себя становится все сложнее. Все же ему снова удается поймать почти ускользающую мысль о том, что ждать уже недолго, еще совсем чуть-чуть – и Кирхайс придет. Это снова помогает, Райнхарду даже кажется, что боль становится слабее. Он опять слышит, как его мучитель отходит на пару шагов, скорее всего, к столу. Звук льющейся жидкости, потом – слова, обращенные к помощникам: –Кончайте его, и так потеряли без толку столько времени. Это отродье Хель оказалось еще упрямей, чем я думал. Будете выкидывать – не забудьте рядом бутылку разбить, чтобы не было потом вопросов, откуда порезы, – голос замолкает. Хлопает дверь. И снова жалящие удары, только на этот раз – намного сильнее. Один из тычков опрокидывает стул, и Райнхард с размаху ударяется плечом о бетонный пол. Дальше бьют уже ногами, но он опять теряет сознание, – и уже не слышит ни выстрелов, ни грохота выбитой двери. *** Нужный коттедж они нашли быстро, а вот войти в него оказалось не так-то просто – охрана открыла стрельбу сразу же, едва разглядев их, чем лишний раз подтвердила справедливость подозрений. Но Миттельмайер и Ройенталь еще не забыли, чему их учили в десанте, да и Зигфрид не зря проводил время, еженедельно тренируясь в тире. В итоге на крыльце остаются три трупа, а спасательная команда врывается в холл, где их встречают еще двое. Короткая перестрелка – и оба лежат, а Оскар с Вольфом высаживают ближайшую дверь, за которой оказывается лестница вниз, в полуподвальное хозяйственное помещение. Мужчина в форменной ливрее пытается выбраться в открытое окно, но оно расположено слишком высоко, и выстрел Ройенталя валит подонка на пол. У Зигфрида мелькает мысль, что так некого будет допрашивать, но он замечает знакомую золотоволосую фигуру, привязанную к опрокинутому стулу, и забывает обо всем. Кирхайс опускается на колени перед Райнхардом, быстро дотрагивается до шеи и облегченно выдыхает, нащупав пульс. Жив... но без сознания, к тому же, пульс неровный и слишком частит, а еще... рядом на полу – размазанные пятна свежей крови. Понятно, чьей. Вольф тоже опускается на корточки и спрашивает: –Как он? – в голосе – беспокойство и еще не остывшая после боя ярость. –Пока не ясно, помоги его поднять, так будет удобнее проверить, – втроем они осторожно устанавливают на место стул, и Кирхайс первым делом снимает повязку с глаз Лоэнграмма. Теперь видно, что через щеку тянется длинный кровоточащий порез, а нижняя губа, похоже, прокушена насквозь. Зигфрид быстро ощупывает голову друга, но, кроме пары ссадин сзади под волосами, ничего страшного не находит. А тем временем Оскар разрезает веревку. Сняв последние ее витки, придерживает сидящего за плечо. Райнхард издает вздох, похожий на всхлип, и приоткрывает глаза, но тут же со стоном пытается прикрыть их левой рукой. На ней крови особенно много, ладонь словно в красной перчатке. –Кирхайс, – голос очень слаб, но для Зигфрида хватит и этого, главное, что друг пришел в себя, – почему ты так долго? –Прости, Райнхард, – Кирхайсу слова тоже даются с трудом, сказывается колоссальное напряжение и пережитый страх, который еще полностью не ушел, но извиниться можно будет потом, сейчас важнее состояние друга. Зигфрид чуть ли не впервые за многие годы обращается к нему на «ты». – Ты ранен... где сильнее болит? Опять полувздох-полустон и такой же тихий ответ: –Везде. Кирхайс расстегивает его китель и осторожно проводит руками по груди и спине. Там, где наливаются синяки, кожа кажется теплее. К счастью, серьезных ран нет, ребра на первый взгляд вроде тоже кажутся целыми, но стоит коснуться правого плеча, – и Райнхард вздрагивает. Аккуратно, стараясь не причинять другу новой боли, Зигфрид ощупывает плечо – явно вывихнуто, но сейчас вряд ли нужно его вправлять. Стоит приглядеться – и понятно, откуда на руке кровь. Из глубокой, жутко выглядящей колотой раны... все еще продолжает течь, похоже, задета вена. Зигфрид наскоро перевязывает кисть платком, который тут же пропитывается насквозь, но в машине есть аптечка, и там можно будет сделать нормальную повязку. Больше при беглом осмотре ничего определить нельзя, и Кирхайс очень надеется, что не пропустил признаки действительно серьезных повреждений. В любом случае, Лоэнграмма нужно как можно быстрее доставить в госпиталь, медики разберутся лучше. Зигфрид снова наклоняется и заглядывает в затуманенные полуприкрытые глаза друга. –Райнхард, ты сможешь встать? Лоэнграмм на секунду задумывается, и не совсем уверенно отвечает: –Да, смогу. Зигфрид с сомнением смотрит на него, но все же обхватывает Райнхарда повыше талии и чувствует, как тот кладет левую руку ему на плечи. Медленно и аккуратно он помогает Лоэнграмму подняться, – но, как только тот оказывается на ногах, его тут же ведет в сторону, и он тяжело наваливается на Кирхайса. Зигфрид крепче обнимает друга, не давая упасть, и еще раз спрашивает: –Ты точно уверен, что сможешь идти? Может, лучше мы тебя отнесем? – но ответ на свой вопрос он знает заранее, мог и не задавать. –Нет, я сам. Упрямству Райнхарда и нежеланию показывать слабость, как всегда, нет предела. Ладно, стоять, хоть и с большим трудом, он вроде бы действительно может. Зигфрид оглядывается на Оскара и взглядом просит того быть на всякий случай рядом. Миттельмайер выходит первым, чтобы проверить, не ждет ли их кто-нибудь у машины. А Кирхайс с Лоэнграммом очень медленно поднимаются по лестнице, страхуемые сзади Ройенталем. Хотя «поднимаются» – это очень громко сказано, Райнхард фактически висит на друге, но все же упорно пытается идти. На улице все спокойно, но стоит спуститься с крыльца, как Лоэнграмм со стоном начинает оседать на землю. Идущий сзади Ройенталь тут же подхватывает его с другой стороны. –Райнхард? – Лоэнграмм не отвечает, скорее всего, снова потерял сознание. Волк открывает в машине заднюю дверь, и они очень осторожно укладывают Райнхарда на заднее сиденье. Зигфрид садится так, чтобы голова друга оказалась у него на коленях, и просит Оскара передать ему аптечку. С рукой надо разобраться сейчас, в первую очередь. Остановить кровь... проклятая рана выглядит так, словно в ней долго ковырялись. Ройенталь так и не садится, вместо этого ненадолго отходит от машины, спустя несколько минут возвращается и хлопает багажником. Кирхайс поглощен перевязкой, но предполагает, что все-таки Оскар догадался захватить кого-то из местной охраны. Наверняка тот подонок из подвала, остальные – точно трупы. Свидетель им не помешает... Вольф, который в этот раз устроился на водительском месте, оборачивается и спрашивает Зигфрида, в какой госпиталь ехать. Кирхайс машинально отвечает, что в ближайший, на что уже усевшийся Ройенталь замечает, что это как раз центральный. Миттельмайер соглашается с другом и заводит машину, но тут Лоэнграмм тихо, но абсолютно четко произносит: –Не надо в госпиталь, едем домой. –Райнхард, но тебе нужен врач. С другой стороны, может, он и прав, дома может оказаться намного надежнее, а в больнице шансов для убийцы всегда больше. Если тот, кто сделал это с Лоэнграммом, захочет завершить начатое... –Кирхайс, – Райнхард говорит, не открывая глаз, и голос его становится все слабее, – там был Браунш… – он замолкает, и Зигфрид на всякий случай проверяет пульс, но, убедившись, что друг всего лишь потерял сознание, облегченно вздыхает. –Ну, и что будем делать? – тишину первым нарушает Ройенталь. –Вы слышали, что он сказал. Думаю, так действительно будет лучше, – если Райнхард не обознался, безопасность сейчас и в самом деле на первом месте. –Он умудряется нами командовать даже в таком состоянии. Приказ командующего... –Оскар, оставь свои шутки, – Миттельмайер с укором косится на друга, а потом уточняет у Кирхайса: – Ну, так куда едем? –Домой. Решение принято, тем более что знакомый и надежный врач на примете есть, и он будет у них максимум через полчаса после звонка. Когда машина останавливается возле парадного входа в особняк, Райнхард все еще без сознания, и Зигфрид вдвоем с Вольфом осторожно заносят его в дом. Там их встречает перепуганная фрау Марта, под ее причитания они поднимаются на второй этаж, в спальню Лоэнграмма. Устроив Райнхарда на кровати и попросив Вольфа побыть с ним, Зигфрид выходит из комнаты, прихватив с собой Оскара. Они заходят в кабинет, и Кирхайс, найдя в записной книжке номер, звонит по комму доктору Штромейеру. Тот, несмотря на то, что часы показывают почти час ночи, очень быстро отвечает и тут же соглашается приехать. Зигфрид отключает комм и поворачивается к Оскару. –Ройенталь, на тебе – связь с военной полицией, сообщи о случившемся. Оскар умеет заставить людей безоговорочно выполнять то, что ему от них нужно, и для разговора с полицейскими подходит намного больше, чем Вольф. –Полагаю, что полиции не стоит сообщать некоторые подробности? – выражение разноцветных глаз Оскара свидетельствует о том, что он хорошо представляет, какие подробности имеются в виду. –Да, кое-чем нам придется заняться самим, – Ройенталь с кривой улыбкой кивает в знак понимания и согласия, и Кирхайс возвращается в спальню Лоэнграмма. Там он застает Миттельмайера, сидящего на стуле возле кровати, и наконец пришедшего в себя Райнхарда. Сейчас, при нормальном освещении, он выглядит еще хуже – из-за пореза на щеке отмытое от крови лицо кажется совсем белым. Зигфрид снова гонит мысли о худшем. –Доктор скоро будет, – говорит он скорее для Райнхарда, но Волк облегченно вздыхает и поднимается со стула, – Миттельмайер, поможешь? Нужно снять одежду. –Конечно, – вдвоем они очень осторожно, стараясь не причинять лишней боли, раздевают Райнхарда, но он все равно кривится и явно подавляет стон, когда они снимают с него китель. Так что рубашку Кирхайс, не жалея, просто режет по швам. Все равно она грязная и проколота там, где пятна. Ранки неглубокие, хотя наверняка болезненные, достаточно будет промыть и заклеить. А вот когда Зигфрид стягивает с него брюки, паника на мгновение возвращается – левая штанина насквозь промокла от крови. Кирхайс с ужасом смотрит на свою ладонь, которая основательно выпачкана красным, но на теле Райнхарда новых ран не обнаруживается. Зигфрид с облегчением понимает, что он не пропустил ничего серьезного. Похоже, натекло из раны на руке. Кстати, повязка на ней пока выглядит чистой, но все равно надо будет спросить у врача... Ноги тоже в синяках. Правое колено подозрительно опухшее, и даже при легком прикосновении Райнхард морщится. Ладно, до прихода доктора недолго осталось, он сможет проверить, а сейчас лучше ничего не трогать. В комнате прохладно. Зигфрид осторожно накрывает Райнхарда одеялом, тот благодарит и просит воды. Отходить от него сейчас не хочется, поэтому за водой отправляется Вольф, которому Кирхайс в двух словах объясняет, где находится кухня. Пары минут на то, чтобы принести чашку, достаточно. Чуть приподняв Райнхарда, Зигфрид поит его, стараясь не касаться прокушенной губы, а затем укладывает обратно. Вскоре внизу действительно раздается звонок, и через минуту в спальню входит врач – мужчина лет сорока, в руках у него переносной сканер и вместительный раскладной ящик с красным крестом на крышке. Доктор здоровается со всеми и тут же подходит к кровати. За ним в спальню заглядывает Ройенталь, но, увидев, что все в порядке, тут же прикрывает дверь. Волк тоже выходит, решив, что сейчас он здесь будет лишним. Кресла в кабинете достаточно удобны, а ожидание может затянуться. Вольф с интересом изучает взглядом комнату, но от этого занятия его отвлекает Оскар. –Ну, и что ты об этом думаешь? – да уж, думает он об этом уже три часа, с самого звонка Кирхайса, только вот ничего толкового пока в голову не пришло. –Не знаю, Ройенталь. Все это как-то странно и немного неожиданно. Вот так открыто напасть на гросс-адмирала... честно, ничего конкретного сказать не могу, – кроме очевидного – что Лоэнграмму крупно повезло с друзьями, умеющими приходить вовремя. Если бы они задержались на какой-нибудь час... ну, или если бы эти подонки не оказались любителями растянуть удовольствие... –Ты рассмотрел ливрею на том придурке? –Да, слишком похоже на цвета Брауншвейга. Думаешь, Лоэнграмм говорил о нем? – это кажется Волку слишком невероятным, но и нападение на офицера такого ранга – тоже не слишком типичный случай. –Давай дождемся, что там скажет врач, да и полиция должна скоро подъехать, а Кирхайсу сейчас явно не до них. Потом займемся этим деятелем, – глаза Оскара очень нехорошо сверкают, но о судьбе их пленного Волк точно сожалеть не будет. Наоборот, еще и поможет другу. Хотели эти сволочи убить его командира или вывести из строя, неважно. –Только у тебя дома. –Ну, я бы и не предложил тащить подобное к тебе, не хватало еще перепугать твою жену. –Ройенталь, а что мы, кстати, собираемся говорить полиции? – всегда лучше договориться заранее, чтобы ненароком не сказануть чего-нибудь невпопад. –Насколько я понял Кирхайса, он не слишком хочет огласки и заранее не доверяет официальному расследованию. То, с каким выражением Оскар это произносит, не оставляет никаких сомнений в том, что по этому вопросу он совершенно солидарен с Зигфридом. –Я тоже думаю, что он прав, – Вольф задумывается, а потом предлагает: – Слушай, а давай просто скажем, что узнали о брошенной машине, решили на всякий случай поискать Лоэнграмма поблизости... ну, и нашли в таком состоянии, что сообщить об этом быстрее не было возможности. Версия, конечно, не слишком оригинальная, но чем проще, тем лучше – на меньшее количество вопросов придется отвечать. Гражданская полиция точно не станет скрывать, что их там видели. –Хм, почти что правда… давай так, про то, что было в доме, им точно знать не нужно. А точное место, в случае чего, мы запомнили плохо, больше беспокоились о состоянии гросс-адмирала. Снизу снова доносится звонок, через минуту фрау Марта заглядывает в комнату и докладывает, что пришли полицейские и спрашивают Его превосходительство вице-адмирала фон Ройенталя. Оскар просит ее провести старшего офицера в кабинет. –И что же у вас произошло? – вопрос обращен к Кирхайсу, но доктор Штромейер внимательно наблюдает за реакцией Лоэнграмма, при этом умудряясь делать еще несколько дел практически одновременно: поставить сканер на тумбочку возле кровати, откинуть одеяло, сесть возле пострадавшего на кровати и пристроить на стуле возле себя свой чемоданчик. –На Его превосходительство было совершено нападение, – Кирхайс снова из друга превращается в почтительного подчиненного. – Насколько мне удалось понять, его сильно избили. Подозреваю, что у него сотрясение мозга, так как он несколько раз кратковременно терял сознание. Кроме того, налицо вывих плеча, колотая рана кисти и, возможно, повреждено правое колено. –Впечатляет. Сейчас посмотрим, верны ли ваши диагнозы. Доктор приступает к обследованию, попутно задавая Райнхарду и Зигфриду вопросы. Лоэнграмм отвечает практически на все односложно, и Кирхайс видит, как другу все еще больно. Чтобы хоть немного отвлечься, Зигфрид мысленно прикидывает, что скажет полицейским Оскар. Скорее всего, что Райнхарда нашли неподалеку от того места, где преступники бросили машину. Закончив ощупывать, осматривать и сканировать, Штромейер удовлетворенно хмыкает и говорит, обращаясь к Кирхайсу: –Ну что же, вы оказались практически правы, сверх перечисленного вами добавлю еще, что в третьем и четвертом ребрах слева – трещины, а сотрясение определенно средней тяжести, – при этом врач просматривает ряды ампул в прозрачных ячейках, закрепленных на крышке его ящика, выбирая нужное лекарство. – Да, и с левой кистью – нужна операция, сухожилия разрезаны, если их не сшить, подвижность пальцев не восстановится. И лучше сделать это как можно скорее. Придется работать здесь, и мне кое-что понадобится... Найдя нужное лекарство, он берет шприц и уже собирается набрать в него прозрачную жидкость из ампулы, когда Зигфрид останавливает его. –Доктор, что именно вы хотите ввести Его превосходительству? Врач удивленно смотрит на Кирхайса, но откладывает ампулу и называет стандартное лекарство для местного обезболивания. –Дело в том, что на препараты этого ряда у господина адмирала очень сильная аллергия, – Зигфрид мысленно ругает себя. Он ведь помнил, что этот врач не знает... –Вот как? Хорошо, что предупредили. Значит, так – с рукой в принципе можно немного подождать, хоть это и нежелательно... Но теперь я не представляю, что делать с плечом, его нужно вправить сейчас, а другого столь же эффективного обезболивающего у меня с собой нет. Доктор еще раз смотрит на ампулы и с сожалением разводит руками. –Вправляйте так, я потерплю, – голос Райнхарда глух, но эти интонации Зигфрид прекрасно знает, и они ему совершенно не нравятся – Лоэнграмм принял решение, и отговорить его будет очень трудно. Но, с другой стороны, плечо действительно нужно срочно вправить, иначе может начаться воспаление в суставе, понадобится серьезная операция. Вот только сможет ли Райнхард выдержать сегодня еще и эту боль? –Хорошо, я постараюсь быстро, – и, повернувшись к Кирхайсу, – вам придется помочь мне. Доктор объясняет ему, как нужно держать Лоэнграмма, чтобы он случайно не дернулся. Зигфрид делает так, как его просят, и чувствует, что Райнхард снова напряжен. Очень хочется сказать другу что-нибудь подбадривающее, но Кирхайс только быстро сжимает его левую руку чуть выше повязки. Лоэнграмм, кажется, понимает этот жест правильно – и чуть заметно кивает. Врач действительно делает все очень быстро, Райнхард даже остается в сознании, но учащенное дыхание и выступивший холодный пот заставляют доктора проверить пульс, и результат ему явно не нравится. –Больше ни на какие препараты нет аллергии? – врач снова берет шприц, но ничего из лекарств не набирает, пока Кирхайс не отвечает: «Нет». На сей раз Райнхарду все же делают укол, после чего ему становится заметно легче. Доктор удовлетворенно хмыкает, накладывает все необходимые повязки, затем достает бланки рецептов и что-то долго пишет. – Итак, я сделал все, что можно в данной ситуации. Лучше бы, конечно, наблюдать господина адмирала в стационаре, но, насколько я понял, это не совсем то, чего бы вы хотели? –Именно, доктор. Зигфриду и самому хотелось бы, чтобы Райнхард сейчас находился в госпитале, но там постоянно следить за его безопасностью будет сложнее. –Что ж, надеюсь, вы сможете обеспечить ему строгий постельный режим в течение как минимум недели? Это очень важно. –Да, я смогу все устроить, – Кирхайс достаточно знаком с правилами ухода за больными при сотрясениях, – я прошел дополнительный курс медицины в академии. И свои знания ему уже приходилось применять на практике. Но говорить об этом не обязательно. –Хорошо, оставляю вам вот эти рецепты и схему, по которой нужно принимать лекарства. Посмотрите, все ли вам понятно, – доктор протягивает Зигфриду листок с записями. Кирхайс просматривает его и откладывает на тумбочку. –Будет сделано. –Ну, тогда я оставлю вам все, что вам может понадобиться сегодня, а утром пошлите кого-нибудь в аптеку, – он выкладывает несколько ампул с разноцветными жидкостями и шприцы на тумбочку, поверх листка с назначениями. Затем собирает свои вещи и встает. – Завтра к обеду я навещу вас, но если господину адмиралу вдруг до того времени станет хуже, тут же вызывайте меня, а еще лучше – скорую, и помните, что я вам сказал о строжайшем постельном режиме. –Спасибо, я за всем прослежу. Доктор прощается с Кирхайсом, и тот провожает его до двери, а затем возвращается обратно к кровати. Райнхард лежит, закрыв глаза, и Зигфрид поправляет сползшее одеяло. Кажется, друг наконец уснул. Теперь можно пойти рассказать все остальным. Зигфрид выходит из спальни, но дверь оставляет открытой, чтобы слышать, что там происходит. Миттельмайер и Ройенталь ждут в кабинете Райнхарда, и стоит Кирхайсу войти, как Вольф задает волнующий их вопрос: –Ну, что там? Зигфрид рассказывает, оба вице-адмирала внимательно слушают. У Миттельмайера буквально на лице написано, как он рад слышать, что ничего действительно серьезного и непоправимого с Лоэнграммом не случилось. –Я так понимаю, что, хвала Одину, все обошлось и до свадьбы заживет? – Оскар, как всегда, не может удержаться от замечаний, и тут же получает от друга тычок кулаком в бок, но как ни в чем не бывало продолжает: – По крайней мере, до моей свадьбы. Вольф укоризненно смотрит на друга, но Зигфрид даже рад тому, что Ройенталь смог немного разрядить напряженную обстановку. –Я на это надеюсь. –Тогда, если мы тебе пока больше не нужны, то мы пойдем, – и, чуть тише: – нужно же еще заняться тем, что лежит у меня в багажнике, – Ройенталь поднимается, а за ним и Миттельмайер. Действительно, Зигфрид совершенно забыл о пленном, а то, что он может сказать, явно стоит выслушать. – Там, кстати, прибыла полиция, но я их к вам не пустил, мы с Вольфом сами с ними разобрались. Их старший просил разрешения переговорить с тобой, когда ты сможешь. Оскар в двух словах пересказывает версию, которой они решили придерживаться. Да, как и предполагалось... Отпустив обоих с благодарностью и просьбой звонить, как только что-нибудь выяснят, Кирхайс возвращается в спальню и садится на стул у кровати. Полицейские потерпят до завтра.