Цена

*** Остаток ночи прошел относительно спокойно, если так можно сказать: Райнхард то ненадолго соскальзывал в сон, то снова просыпался. Пару раз он начинал рассказывать Кирхайсу о произошедшем, но тот мягко останавливал его и переводил разговор на более безопасные темы. Зигфриду совершенно не хотелось, чтобы друг снова переживал случившееся. Тем более, он видел, как тот при каждом движении сдерживается... и, только когда ненадолго забывается во сне и перестает себя контролировать, глухо стонет при любой попытке повернуться. Каждый раз, слыша это, Кирхайс словно тоже чувствовал его боль, и это было невыносимо. Под утро Райнхард снова заснул, и Зигфрид рискнул оставить его ненадолго одного. Наконец переодевшись и приведя себя в порядок, он набрал номер Ройенталя. Оскар ответил быстро: он, похоже, тоже еще не ложился. –Доброе утро. Ройенталь, вам с Миттельмайером удалось хоть что-нибудь узнать? – вероятность того, что им попался кто-то способный пролить свет на эту загадочную историю с похищением, мала, но все же какую-то информацию можно получить и от простых исполнителей. –А оно доброе? – судя по мрачному выражению лица Оскара, хороших новостей, скорее всего, нет. – Скажи лучше, что с Лоэнграммом? –Пока без изменений, сейчас он спит. –Ясно, – Ройенталь тяжело вздыхает и на мгновение прикрывает глаза руками. – Ну, разговорить это дерьмо мы смогли. Он действительно служит у Брауншвейга, и самое паршивое – то, что командующий не ошибся. Его светлость там изволил лично присутствовать, и не только: левая рука и порез на лице – его работа, – Оскар тихо, сквозь зубы матерится и продолжает: – Он же отдал приказ убить Лоэнграмма именно так, цитирую – «забить до смерти, как собаку». Но большего пока добиться не удалось – то ли действительно не знает, то ли настолько боится своего господина, и мне кажется, что второе более вероятно. Что будем с ним делать дальше? –Ты сможешь подержать его у себя? –Да, места здесь хватает, гостеприимства у меня – тоже, – Ройенталь улыбается, но глаза по-прежнему серьезны. – Я так понимаю, что надеяться на официальное расследование мы не будем? –Нет, у Его превосходительства слишком много врагов при дворе. И все же мне пока не слишком понятно, чем вызваны такие опрометчивые действия Брауншвейга. Почему он решился на убийство именно сейчас? – до Зигфрида давно доходили слухи о практически иррациональной ненависти, испытываемой зятем кайзера по отношении к Райнхарду, но пока все ограничивалось разговорами в среде аристократов. – Ройенталь, пока командующему не станет лучше, я вынужден буду находиться рядом с ним, поэтому вам с Миттельмайером придется самим попробовать поискать информацию о случившемся. И я бы начал с секретаря Брауншвейга. –Согласен. Я его как-то видел в компании Флегеля – впечатление произвел ещё то, – Оскар презрительно кривится, словно ему на глаза попалось нечто совершенно недостойное. – Кирхайс, мне совершенно не нравится то, что у вас с Лоэнграммом нет охраны. Если они попробовали его достать один раз, то, вполне вероятно, могут повторить. Нам с Миттельмайером будет спокойнее, если у вас подежурят хотя бы парочка десантников. –Я как раз собирался поручить тебе это организовать. –Хорошо, тогда так и поступим, – Оскар отключается, а Зигфрид спускается вниз, чтобы попросить фрау Марту сходить в аптеку. Переговорив с экономкой, он зашел на кухню, где уже хозяйничала их кухарка Фрида. Когда они только переехали в этот дом, оказалось, что к нему прилагаются две дамы в возрасте, в качестве домоправительницы и кухарки, которых владелец дома представил именно как фрау Марту и Фриду. Для Зигфрида, старавшегося всегда быть вежливым с людьми намного старше его, называть пожилую женщину просто по имени было непривычно, но она его постоянно поправляла, и постепенно он сдался. –Доброе утро, Фрида. –И вам доброе, господин Кирхайс, как там господин адмирал? – такой же загадкой для Зигфрида оставалось и то, почему, обращаясь к нему, кухарка всегда звала его «господином Кирхайсом», а вот Райнхард для нее неизменно оставался «господином адмиралом». –Пока не слишком хорошо, он спит, – Зигфрид подходит к большой деревянной хлебнице, стоящей на одном из столов, и достает из нее хлеб. –Ох, горе то какое, и как же это – на такого хорошего человека напасть, что ж за люди такие, – женщина вытирает выпачканные в муке руки и заглядывает в духовку, где уже стоит порция пирожков. – Вы что на завтрак хотите? Могу сделать овсянки с изюмом и корицей, как вы любите. –Нет, Фрида, спасибо, сварите мне, пожалуйста, кофе покрепче, – Зигфрид делает себе пару бутербродов и выходит, слыша, как кухарка весьма неодобрительно бормочет, что разве ж это дело – так завтракать. Первое, что видит Кирхайс, войдя в спальню, – сброшенное на пол одеяло. Но, подойдя ближе, он обнаруживает, что это – не самое страшное. Пока его не было, Райнхарду стало хуже: он мелко дрожит, дышит тяжело и неровно, лоб снова покрылся холодным липким потом, и при этом пульс частит так, что Зигфрид дважды сбивается, стараясь его посчитать. Попытки разбудить друга ни к чему не приводят, он только что-то невнятно произносит, а глаза так и остаются закрытыми, что еще сильнее не нравится и без того обеспокоенному Кирхайсу. Что же делать – попробовать самому справиться или вызывать скорую? Быстро проверив ампулы, оставленные ему врачом, Зигфрид приходит к выводу, что вроде под рукой есть все, что нужно. Значит, стоит для начала рискнуть. Но, если Райнхарду после этого не полегчает, то срочная врачебная помощь ему будет необходима. Хотя, в свете последней информации, полученной от пленного, совершенно не хочется подпускать к Лоэнграмму неизвестных людей. Введя лекарство, Зигфрид снова укрывает Райнхарда одеялом и садится рядом с ним на кровать. Ему кажется: если он будет как можно ближе к другу, то это тоже поможет. Через пару минут дыхание и сердцебиение постепенно выравниваются. Значит, он сделал все правильно, и Райнхард должен скоро прийти в себя. И действительно – спустя еще несколько минут он открывает глаза. –Кирхайс, уже утро? – взгляд еще несколько затуманен, и слова звучат не слишком уверенно. –Да. Как вы себя чувствуете? – интересно, запомнил ли Лоэнграмм, что вчера к нему обращались на «ты»? Хотя... о чем он думает, разве это сейчас важно? –Голова болит и плывет все, – Райнхард снова прикрывает глаза левой рукой, все же правой он явно пока старается двигать поменьше. Так, если признается, значит – боль очень сильная. Кажется, там есть еще ампула обезболивающего – точно. –Потерпите немного, сейчас сделаю укол и станет легче. Когда же фрау Марта наконец принесет лекарства? Он будет намного увереннее себя чувствовать, как только получит запас хотя бы на сутки. Зигфрид смотрит на часы, но оказывается, что прошло всего около пятнадцати минут с тех пор, как он вошел в спальню. А ощущение такое, словно он провел здесь как минимум час. Хель, правое плечо – один сплошной синяк, хорошо еще, что руки с внутренней стороны практически не пострадали и вены находятся легко. Бедро тоже выглядит не очень, но все же место для укола найти можно. Как бы Зигфриду хотелось, чтобы сейчас Райнхард находился в госпитале и им занимались профессиональные медики... тогда ему не пришлось бы сомневаться в каждом своем действии и бояться сделать что-то не так. Нет, то, что рассказал сегодня Ройенталь, делает практически невозможным обращение к официальной медицине. В попытке убийства Райнхарда напрямую замешан член императорской фамилии, а это слишком серьезно. Да, кайзер всегда был расположен к Лоэнграмму, но как он поведет себя, узнав о случившемся, и чью сторону займет, спрогнозировать сложно. Кто для него, в сущности, Райнхард? Молодой, очень перспективный гросс-адмирал... конечно, брат его любовницы, и только, а Брауншвейг, несмотря ни на что, все-таки зять. Так не решит ли Фридрих, что спокойствие его близких важнее, чем жизнь какого-то адмирала, пусть и не раз доказавшего свою гениальность? А еще есть двор, – это сборище подонков и негодяев, заботящихся исключительно о своей выгоде, больше половины которых просто ненавидят молодого выскочку и вполне способны воспользоваться ситуацией, попытаться убрать мешающего очень многим Лоэнграмма, чтобы потом свалить это на тех, кто устроил первоначальное покушение. Не стоит забывать и о самом герцоге, а также его племяннике Флегеле, в причастности которого Зигфрид совершенно не сомневается. В целом, выводы из всего этого напрашиваются самые неутешительные – говоря кратко, они оказались в очень поганой ситуации, когда любое неосторожное движение может стоить жизни. И рассчитывать сейчас можно исключительно на себя... ну, и на Оскара с Вольфом – эти не предадут ни в коем случае. После обезболивающего Райнхард снова расслабляется и лежит, закрыв глаза, но, кажется, все же не спит. Каким же беззащитным он сейчас выглядит... Когда-то Зигфрид пообещал госпоже Аннерозе, что будет оберегать ее брата... и как он теперь сможет смотреть ей в глаза? Нет, сейчас он просто обязан сделать все, чтобы Райнхард выжил. Ради их дружбы и ради той, кого вот уже столько лет любит. Эти двое – все, что у него есть в жизни, и ради них он готов противостоять и кайзеру, и двору, и всем остальным, кто попробует их у него отобрать. От этих невеселых мыслей Кирхайса отрывает наконец вернувшаяся из аптеки фрау Марта. Вот теперь он действительно будет чувствовать себя намного спокойнее. –Кирхайс, – в голосе Райнхарда почти нет той слабости, что была еще недавно, и от неожиданности Зигфрид, раскладывающий на прикроватной тумбочке коробки с лекарствами, резко оборачивается, но тут же отмечает, что с другом все в порядке. Смотрит, по крайней мере, вполне осмысленно: похоже, лекарства помогли. –Да, лорд Райнхард? –Что с сержантом Шлиманом, он жив? – вопрос, отвечать на который Зигфриду сейчас совершенно не хочется, но и не ответить нельзя. –Он погиб, – и, что бы там ни говорил Ройенталь, а Кирхайс все равно чувствует неловкость, говоря о совершенно ни в чем не виновном молодом солдате. Райнхард отворачивается и с минуту лежит молча, а потом продолжает: –Ты не знаешь, у него есть семья? –Да, я смотрел личное дело, у него остались мать и сестра. –Нужно будет проследить, чтобы им назначили пенсию, – Райнхард говорит совершенно спокойно, но Зигфрид слишком давно и хорошо его знает, чтобы не понять, что в списке личных претензий Лоэнграмма к герцогу Брауншвейгу добавилась еще одна, и к тому же – весьма существенная. Еще одна пауза, похожая на минуту молчания. –Кирхайс, пожалуйста, не говори пока ничего Аннерозе. –Как скажете, лорд Райнхард, но я думаю, что до нее очень скоро дойдут слухи о случившемся. И еще неизвестно, что лучше: чтобы она узнала все как есть или выслушала от очередного сплетника какую-нибудь фантастическую версию. Но Лоэнграмм в некоторых вопросах бывает непомерно упрям. –Да, ты как всегда прав, – Райнхард слегка кривится и немного смущенно продолжает: – но давай скажем ей хотя бы не сегодня. –Хорошо, свяжемся с ней, когда вы захотите. Иногда он ведет себя как мальчишка, но пусть лучше так, чем… Опять эти мысли, как ни старайся, а они все равно приходят. Лоэнграмм снова прикрывает глаза, кажется, он истратил все свои силы на этот разговор, но, все еще сопротивляясь сну, спрашивает: –Кирхайс, я немного посплю, ты ведь будешь здесь? –Конечно, лорд Райнхард, я никуда не уйду. Серые глаза все-таки закрываются, и Лоэнграмм засыпает, но теперь это действительно просто сон, а не пугающее полузабытье. Кирхайс пересаживается на стул и пытается еще раз проанализировать события вчерашнего вечера. Ведь должна же быть какая-то зацепка, что-то пока ускользающее, что поможет понять причину нападения... В то, что герцог Брауншвейг сделал это только ради устранения объекта своей ненависти, Зигфриду верилось все меньше. Хотя стул жесткий и сидеть не слишком удобно, но усталость от пережитого и бессонная ночь сказываются и на Кирхайсе – он совершенно не замечает, как и сам потихоньку засыпает. Просыпается Зигфрид от звука шагов фрау Марты. –Там пришли солдаты, и их старший просит, чтобы вы к нему спустились, – экономка говорит шепотом, опасаясь разбудить Лоэнграмма. –Попросите его подняться сюда, – оставлять Райнхарда одного даже на короткое время Зигфрид попросту боится. –Хорошо. Фрау Марта собирается уходить, но Зигфрид ее останавливает. –И попросите, пожалуйста, Фриду еще раз сделать мне кофе, – он видел краем глаза, что кухарка заглядывала, но войти не решилась. Тогда было совсем не до кофе, но сейчас ему очень нужна порция, иначе можно снова заснуть. А этого он себе позволить не может. –Вы бы пошли поспали, с господином адмиралом и я могла бы посидеть. Женщина предлагает искренне, но Райнхард просил быть рядом, а значит – он будет. –Нет, спасибо, я пока сам. Следующие полчаса Зигфрид тратит на то, чтобы объяснить бравому десантному лейтенанту его задачу. При этом выясняется, что Миттельмайер прислал не пару солдат, а целый взвод, и их нужно где-то разместить. Закончив с этой проблемой, Кирхайс наконец пьет принесенный Фридой кофе, – а потом вспоминает, что до сих пор не перезвонил в Адмиралтейство и не отменил совещание. Ладно, ничего страшного, если эти мошенники просидели впустую какое-то время. Вызвав по комму секретаря Лоэнграмма, Зигфрид просит того извиниться перед представителями концерна и сказать, что с ними свяжутся и сообщат, когда Его превосходительство сможет их принять. Но удивленный секретарь отвечает, что в приемной никого нет, и вообще – он посчитал, что Кирхайс уже самостоятельно переговорил с приглашенными и отменил совещание. Вначале услышанное не вызывает у Зигфрида удивления: он решает, что до директора концерна просто уже дошли слухи о нападении на Лоэнграмма. Но потом Кирхайс задумывается о том, что все же слишком много здесь нехороших совпадений: они с командующим уже некоторое время занимаются проверкой многомиллионных поставок бракованного вооружения, – и в день, когда отчет комиссии, доказывающий, что это не случайность, оказывается у них, на Райнхарда совершают нападение, а на следующее утро выясняется, что директор, вполне возможно, заранее знал о том, что Лоэнграмм не сможет прибыть на встречу. Возможно, он ошибается, а эти два дела совершенно не связаны между собой, но все же лучше подстраховаться, и Зигфрид набирает номер Миттельмайера. –Кирхайс, у вас все в порядке? – ну да, Вольф наверное теперь долго еще будет реагировать на звонки Зигфрида именно так. –Да, пока все относительно нормально, – говорить о том, что Райнхарду снова было плохо, не стоит, Волк и так переживает. – Миттельмайер, у меня к тебе будет небольшая просьба – сходи ко мне в кабинет и забери из сейфа оригинал отчета комиссии по расследованию того вопроса с поставками оружия, секретаря я сейчас предупрежу. –Ты думаешь, что это может быть связано… Хм, а Волк приходит к тем же выводам намного быстрее и с минимумом информации. –Не знаю, но думаю, что здесь эти бумаги будут в большей безопасности. Кстати, спасибо за охрану. –Не за что, нужно было сделать это еще ночью, а никто из нас об этом даже не вспомнил, – в голосе Вольфа заметно раскаяние. Да уж, Зигфрид и сам сообразил только утром... Он в очередной раз ругает себя за то, что, возможно, подверг Райнхарда опасности. –Тебе бумаги нужны сейчас или можно будет привезти их вечером? Мы с Ройенталем все равно собирались заехать к вам. –Можно и вечером, все равно у меня есть электронная копия, я просто не хочу, чтобы бумаги лежали у меня в кабинете, пока меня там нет. Зигфрид сообщает Вольфу код от сейфа, и они прощаются до вечера. Чтобы опять не уснуть, Кирхайс берет свой ноутбук и еще раз пересматривает материалы по проклятому делу. До прошлого года поставками корабельных орудий занимались три независимые друг от друга крупные фирмы; аварии и брак, конечно, случались, но процент таких случаев никогда не превышал пределов допустимого. А потом глава одной из фирм, причем самой старой и крупной, внезапно умер, и его многочисленные родственники перегрызлись между собой в попытке завладеть наследством. В итоге оружейный гигант попросту потерял большую часть своих заказов за время простоя. Оставшиеся две фирмы, естественно, воспользовались случаем и поделили между собой его долю рынка, став единственными производителями вооружений для Рейхсфлота. Процесс, в какой-то мере свойственный даже военной промышленности. Далее происходит следующее: примерно через три месяца после этого перераспределения одна из фирм предлагает новую модель корабельного орудия, которое оказывается значительно дешевле аналога, производимого конкурентами. Оно проходит необходимые испытания и получает полное одобрение флотского руководства. Хотя первые полгода никаких нареканий не поступает, потом начинают одна за другой приходить жалобы от непосредственных командиров флотских подразделений на то, что новые орудия чуть ли не через одно отказывают в самый неподходящий момент. Провели это все, разумеется, еще через старое Адмиралтейство, ведомство Лоэнграмма поставили уже перед фактом. Райнхард, из-за отвратительного двоевластия в руководстве флота, вынужден был лично обратиться к кайзеру за разрешением провести проверку, – и вот, наконец, она завершилась. Судя по информации из отчета, вина фирмы-поставщика полностью доказана. И последствия ее владельца ждут довольно-таки серьезные. Впрочем, как это может быть связано с нападением, виновник которого известен и не имеет отношения к расследованию, Зигфрид понять пока не может. Но дело все же остается подозрительным, и он продолжает перечитывать документы, ища зацепку, которую мог пропустить. Райнхард проспал почти до самого обеда. А вот с обедом, как и предполагал Кирхайс, вышла очередная проблема. Утром, учитывая отвратительное состояние друга, Зигфрид не стал даже пытаться его покормить. Но все же передал через фрау Марту, чтобы к обеду Фрида приготовила для Лоэнграмма бульон. Кирхайс хорошо помнил, сколько времени было потрачено на то, чтобы уговорить друга поесть в первые дни после ранения, полученного во время дуэли. Поэтому, когда Райнхард проснулся, Зигфрид не стал задавать лишних вопросов, а просто принес чашку с бульоном и поставил на тумбочку. Райнхард внимательно наблюдает за действиями Кирхайса, но пока молчит. –Лорд Райнхард, давайте, я подложу еще одну подушку, так будет удобнее... –Я не хочу есть, – в голосе, как и предполагал Зигфрид, слышится легкое раздражение. Объяснять, что питаться нужно, чтобы поддерживать силы, бессмысленно. Райнхард это прекрасно понимает, но у него действительно нет аппетита. Поэтому попробуем по-другому: –Но вам нужно поесть, хотя бы потому, что нельзя принимать столько лекарств на голодный желудок. –Кирхайс, – а это – уже явное недовольство, – я сам в состоянии решить, что мне делать. –Да, в состоянии, но я все же прошу вас съесть хотя бы немного, – ледяной взгляд серых глаз натыкается на немного виноватую улыбку, и лед постепенно тает. –А ты сам обедал? – Райнхард тоже слишком хорошо знает своего друга, чтобы не подозревать, что тот позаботится о себе только в последнюю очередь. –Я поем, позже, – по правде говоря, есть Зигфриду тоже совершенно не хочется. –Хм… – пауза, и взгляд становится несколько лукавым, – хорошо, я съем немного бульона, но ты сразу же после этого пойдешь обедать. Что ж, условие вполне приемлемое. –Я согласен. Половина чашки, конечно, не слишком много, но для первого раза вполне неплохо. Доктор пришел, как и говорил, сразу же после обеда. Зигфрид как раз доедал на кухне суп (обещания все же нужно выполнять) и думал о том, как бы отказаться от второго так, чтобы не обидеть Фриду, когда туда зашел десантник с нашивками капрала и, увидев сидящего за столом Кирхайса, тут же вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. –Вольно, капрал, – Зигфрид встает из-за стола. Ну, вот и нашлась причина закончить обед. –Ваше превосходительство, там пришел какой-то штатский по фамилии Штромейер, говорит, что он врач и вы его ждете. –Да, жду, пропустите его. Капрал опять вытягивается и без тени смущения перед старшим офицером заявляет: –Приказ Его превосходительства вице-адмирала Миттельмайера – пропускать в дом посторонних, только если вы лично засвидетельствуете их личность. Кажется, перед тем, как отправить сюда охрану, Вольф лично провел инструктаж. Вполне на него похоже. Но это не причина, чтобы заставлять доктора ждать на пороге. –Хорошо, идемте. Кирхайс в сопровождении капрала выходит на крыльцо, где их встречают весьма недовольный доктор Себастьян Штромейер, командир взвода охраны и еще один десантник. –Ваше превосходительство, – доктор устремляется к Кирхайсу, но капрал тут же оказывается между ними, – ваша охрана не желает меня пропускать, – в голосе доктора негодование и явное непонимание. –Прошу прощения, герр Штромейер, – и, уже обращаясь к лейтенанту, – пропустите доктора, и передайте своим подчиненным, что этот человек может заходить в дом когда угодно. Лейтенант отдает честь и отступает, пропуская врача. –Так точно, Ваше превосходительство. Оказавшись в прихожей, доктор еще раз недоверчиво оглядывается на входную дверь, как будто ожидая, что солдаты последуют за ним и дальше. Зигфрид, замечая это, еще раз извиняется. –Герр Себастьян, еще раз прошу меня извинить за это недоразумение, я забыл предупредить охрану о вашем приходе, – хотя, скорее не подумал о том, что Волк подойдет к вопросу охраны столь принципиально. –Да ладно вам, – доктор ставит свой ящик и снимает плащ, и его голос приобретает знакомые, чуть насмешливые интонации, – главное, чтобы ваши солдаты меня потом выпустили. Кирхайс улыбается в ответ, и они поднимаются на второй этаж. –Ну, судя по тому, что вы мне не звонили, господину адмиралу не хуже? Хорошо, что этот вопрос задан до того, как они зашли в спальню. Лучше рассказать о том, что было утром, не при Райнхарде. –Не совсем. Зигфрид рассказывает о случившемся, а доктор внимательно его слушает и задает уточняющие вопросы. По окончанию рассказа Кирхайс ожидает, что врач возмутится его самоуверенностью и отчитает его за то, что он не вызвал скорую, но Штромейер только внимательно смотрит на него и после небольшой паузы произносит: –Вы сделали все совершенно правильно, я предполагал, что такое возможно, потому и оставил вам все, что могло понадобиться. Но впредь, если будете в чем-то сомневаться – лучше звоните мне, в любое время дня и ночи. А теперь давайте все же посмотрим, как там господин адмирал. Вдвоем они заходят в спальню, и Зигфрид видит, что Райнхард снова уснул. Подойдя к кровати, он слегка касается его плеча и тихо говорит: –Лорд Райнхард, проснитесь, пришел доктор Штромейер. Ресницы Райнхарда вздрагивают, и он что-то очень тихо произносит, но Зигфрид не может разобрать, что именно, и снова обращается к Лоэнграмму, но уже гораздо громче: –Лорд Райнхард, пожалуйста, проснитесь. На этот раз Райнхард открывает глаза, в них ясно читается недоумение и чуть-чуть недовольства. –Кирхайс, что случилось? –Пришел доктор, чтобы вас осмотреть. –А, прости, – судя по тону, Райнхард не слишком рад снова подвергнуться медицинским процедурам, но все же поворачивается к доктору. – Здравствуйте, герр Штромейер, хотя и не могу сказать, что рад вас видеть. –Ну, мы с вами сегодня уже виделись, но ночью вам было не до разговоров, так что можно поздороваться и еще раз. Доктор садится рядом с Райнхардом и приступает к осмотру. Зигфрид тоже внимательно наблюдает и видит, как почти каждое прикосновение отражается в серых глазах все новыми волнами боли. Когда же врач доходит до колена, Райнхард все-таки не выдерживает и снова пытается прикусить нижнюю губу, но Зигфрид тут же берет его за правую руку, и Лоэнграмм крепко сжимает его ладонь. Врач тоже это замечает, хмурится, но дальше старается действовать более бережно. –Похоже, с коленом дела обстоят несколько хуже, чем я предполагал. –Но ведь перелома или разрыва мениска нет? – Зигфрид с сожалением думает о том, что нельзя было позволять Райнхарду самостоятельно идти. –Нет, как я и говорил, там только ушиб, но нужно сделать прокол и откачать скопившуюся в суставе кровь. Это должно уменьшить боль. Райнхард снова сжимает руку Кирхайса и решительно говорит: –Делайте все, что считаете нужным. –На этот раз вам не придется терпеть, я взял подходящее для вас обезболивающее, тем более что собираюсь сегодня заняться еще и вашей левой кистью. Доктор придвигает поближе стул с раскрытым ящиком и достает оттуда все необходимое для процедуры. После укола Райнхард действительно спокойно переносит все манипуляции, а вот у Зигфрида вид полного шприца темной, почти черной крови вызывает очень нехорошие мысли по поводу того, что бы он хотел сделать с герцогом Брауншвейгом. –Надеюсь, что повторная процедура не понадобится, – доктор снова разворачивается к своему ящику и берет очередную ампулу с лекарством. – Ну, а теперь давайте наконец приведем в порядок вашу руку. И, уже обращаясь к Зигфриду: –Вас я попрошу снова мне помогать. –Конечно, доктор, что я должен делать? – Кирхайс с неохотой отпускает руку Райнхарда, и бросает быстрый взгляд на друга, но тот в ответ только прикрывает глаза и чуть заметно улыбается. –Для начала снимите повязку. С рукой доктор возится довольно долго, то и дело тихо поминая Локи, Одина и Хель. Но, наконец закончив сшивать порванные сухожилия и наложив повязку, он в последний раз поминает богов и говорит, ни к кому конкретно не обращаясь: –Что же нужно было делать, чтобы так все изуродовать? Это же пришлось бы специально нож проворачивать в ране, – его негодование пополам с недоумением вполне понятно для человека, никогда не сталкивавшегося с последствиями пыток. Райнхард, до этого молча лежавший, услышав эти слова, тут же открывает глаза, и Зигфрид сразу же замечает, что сейчас они – совершенно холодного оттенка сверкающей стали. –Вы совершенно правы, герр Штромейер, – в голосе – тоже сплошной лед. –Но зачем? – доктор удивленно смотрит сначала на Райнхарда, затем на Зигфрида. –На этот вопрос я бы тоже хотел получить ответ. Райнхард отворачивается, показывая, что больше не желает говорить на эту тему, а доктору остается только тяжело вздохнуть и произнести неопределенное: «Понятно». После чего он молча собирает свои принадлежности, затем дает указания Зигфриду, советуя вечером увеличить дозу обезболивающего, так как рука наверняка будет сильно болеть, и прощается с Райнхардом. Тот наконец поворачивается и отвечает, а Зигфрид про себя с облегчением отмечает, что друг вроде бы успокоился. Так же, как и ночью, Кирхайс идет проводить доктора. Стоит им выйти в коридор, Штромейер останавливается и говорит достаточно тихо, чтобы его не было слышно в спальне: –Я верно понимаю, что вы сегодня так и не ложились? Зигфрид сначала не совсем понимающе смотрит на доктора, а затем так же тихо отвечает: –Да нет, я немного поспал. Ну, это почти правда, он ведь действительно проспал целых полчаса утром. –Господин адмирал, я настоятельно рекомендую вам нормально отдохнуть, иначе от вас будет мало проку, а вы нужны Его превосходительству. –Да, я постараюсь. Только вот как оставить Райнхарда одного? –Уж постарайтесь. После ухода доктора Лоэнграмм снова погружается в полудрему, а Кирхайс продолжает работать с документами, благо большая чашка кофе прекрасно отгоняет так и норовящий подкрасться сон. Так проходит еще какое-то время, пока в кабинете не раздается звук входящего вызова комма. Райнхард тут же открывает глаза и спрашивает Зигфрида: –Кто-то звонит? –Да, я сейчас посмотрю. Каково же было удивление Кирхайса, когда он увидел, что на экране высветился дворцовый номер. Надеяться на то, что кто-то из высокопоставленных вельмож решил поинтересоваться состоянием здоровья Лоэнграмма, не стоило, а значит, – это могла быть только Аннерозе. Как же некстати, он совершенно не готов с ней говорить. Но не ответить на звонок будет еще хуже, этого он не сможет объяснить ни ей, ни Райнхарду. Зигфрид нажимает кнопку, и на экране действительно появляется очень встревоженное лицо сестры Лоэнграмма. –Зиг, что с Райнхардом? – голос подрагивает от страха, а в прекрасных глазах стоят слезы. –Госпожа Аннерозе, – Зигфриду невыносимо смотреть в глаза любимой, но если он будет прятать взгляд, то этим может напугать ее еще больше, – на лорда Райнхарда вчера напали. Откуда все же она узнала, а самое главное – что ей наговорили? –Зиг, пожалуйста… – в голосе все больше отчаяния, она вот-вот разрыдается, – пожалуйста, скажи, что с ним. Он сильно ранен? Как же Зигфриду хочется найти того, кто довел до такого Аннерозе... Найти и очень доступно объяснить, что так делать нельзя. –Госпожа Аннерозе, лорда Райнхарда избили, но поверьте, никаких серьезных травм нет, врач сказал... –Он в госпитале? – слеза все же скатывается по щеке и Аннерозе поспешно вытирает ее. –Нет, он дома, – Зигфриду всегда было трудно говорить с сестрой Райнхарда, а сейчас тем более. Комок в горле, из головы исчезли все слова, а ведь ее нужно успокоить, он же своими бессвязными ответами расстраивает ее еще больше. Но сделать с собой он ничего не может, и от этого еще сильнее злится. –Зиг, я просила кайзера разрешить мне навестить Райнхарда, но Его величество после того случая не позволяет мне отлучаться из дворца, – слезинки катятся уже одна за другой, и у Кирхайса с каждой из них все сильнее сжимается сердце. – Ты мог бы мне помочь хотя бы увидеть его по комму? Что же делать? Отнести комм в спальню – не проблема, только не испугается ли Аннерозе еще больше, увидев состояние брата? Но и оставлять ее в неведении нельзя. Неизвестно, что ей наговорили. Ладно, для начала надо поинтересоваться, согласится ли Райнхард. –Я сейчас посмотрю, не спит ли он, подождите минутку. Зигфрид переключает комм на удержание сигнала и возвращается в спальню. И с порога по выражению полной растерянности на лице Райнхарда понимает, что тот слышал разговор. –Лорд Райнхард, госпожа Аннерозе хочет вас видеть, – Райнхард молчит и сжимает край одеяла. – Я думаю, может быть, лучше, чтобы вы все же поговорили? Она очень беспокоится, и я даже представить не могу, какие слухи дошли до нее. –Хорошо, но поставь комм так, чтобы меня было как можно меньше видно. Вряд ли это поможет, скрыть тот же порез на лице все равно не удастся, но попробовать можно. Через минуту комм стоит на тумбочке, и Зигфрид включает изображение. –Братик, как ты? – слезы вытерты, Аннерозе даже пытается улыбнуться, но глаза все равно выдают ее, в них застыл все тот же ужас. –Ничего страшного, немного не повезло, – сказано как можно более бодрым голосом. И такая же вымученная улыбка. –Райнхард, не пытайся меня успокаивать, я же вижу, что ты бледнее, чем те белые розы, которые растут возле моего окна. –Ты неправа, это отсвечивает экран комма. Вот врать Райнхард так и не научился, краска тут же заливает лицо, но теперь его точно не сравнишь с теми невероятно белоснежными цветами с зеленоватыми нижними лепестками, которые Зигфрид видел в дворцовом саду. –Райнхард… – но договорить Аннерозе не успевает, её кто-то отвлекает, и она оборачивается к кому-то невидимому. Слышно, как она что-то говорит, и через минуту снова поворачивается к экрану. – Ох, братик, Его величество требует, чтобы я немедленно к нему пришла, прости, я постараюсь связаться с тобой, как только смогу. Экран гаснет, а Лоэнграмм шипит, как рассерженная кошка, и с силой ударяет правой рукой по краю кровати. –Кирхайс, сколько еще все это будет продолжаться? Что на это можно ответить? Зигфриду так же тяжело, как и Райнхарду, от того, что Аннерозе вынуждена подчиняться любому капризу кайзера. Но они уже прошли достаточно по пути к своей цели, и нужно надеяться, что когда-нибудь все же дойдут до конца. –Не знаю, надеюсь, что осталось недолго. Райнхард не отвечает, но нельзя не заметить, как напряжено его лицо, и взгляд опять становится ледяным и застывшим. Правая рука, лежащая поверх одеяла, начинает мелко подрагивать, как от холода, и Кирхайс поправляет одеяло, укрывая друга полностью. Тот никак не реагирует на это, а когда Зигфрид пересаживается на кровать, – отворачивается, пряча глаза. Кирхайс тоже молчит, но сидеть вот так рядом он будет столько, сколько понадобится. *** Ройенталь с Миттельмайером пришли несколько позже, чем рассчитывал Зигфрид. Но в какой-то мере это было и к лучшему. Кое-чего им видеть не стоило. Когда действие местного наркоза начало проходить, левая рука Райнхарда, как и предупреждал доктор, дала о себе знать. Лоэнграмм продолжал упрямо молчать, но по тому, как он все время морщился, пытаясь найти для нее подходящее положение, Зигфрид сделал вывод, что пришло время для увеличенной дозы вечернего обезболивающего. После укола Райнхард действительно угомонился, хотя общаться был по-прежнему совершенно не расположен. Кирхайс попробовал разговорить друга, но попытки не увенчались успехом. Все-таки разговор с сестрой повлиял на Лоэнграмма сильнее, чем казалось, и теперь ему требовалось время на то, чтобы успокоиться. Было уже начало одиннадцатого, когда Кирхайс услышал, как входная дверь открылась, и в прихожей послышались голоса обоих адмиралов. Райнхард лежал не шевелясь, с закрытыми глазами, но сказать, спит он или просто не хочет никого видеть, Зигфрид не мог, поэтому тихо вышел из комнаты и перехватил Вольфа с Оскаром в коридоре, жестом пригласив их в кабинет. –Как прошел день? – Волк заговорил первым, но, судя по всему, Ройенталя этот вопрос волновал не меньше. –С переменным успехом. Доктор приходил... –Ну что, руку заштопал? – вопрос задан намеренно грубовато, но в голосе Миттельмайера все же слышна неподдельная тревога. –Да, и будем надеяться, что подвижность пальцев восстановится, – Зигфрид тяжело вздыхает, непроизвольно трет уже пару часов ноющий висок и продолжает: – Но после этого позвонила госпожа Аннерозе, до нее уже дошли слухи о случившемся, и это его сильно расстроило. –Ну, слухи в этом гадюшнике, именуемом высшим обществом, имеют способность распространяться едва ли не быстрее скорости света, – Оскар, хоть и носит приставку «фон» к фамилии, но так же, как и Райнхард, не питает к большинству аристократов ни малейшего уважения. –Кирхайс, вот бумаги, которые ты просил, – Вольф протягивает Зигфриду папку, и тот не глядя кладет ее в сейф. – Ты потом хоть код смени, а то мало ли что. –Сменю, не сомневайся, – Зигфрид слегка улыбается. – А вам удалось что-нибудь узнать? –Мало, я застрял почти на целый день в Адмиралтействе, – Вольф с сожалением чешет в затылке. – Мне вот интересно, все эти неотложные дела ждали специально, когда тебя не будет, чтобы свалиться мне на голову? –Главное, не забудь сказать, что половину из них ты просто отложил до возвращения Кирхайса, – Оскар мило улыбается другу, чем окончательно смущает его. –Ну… по правде сказать, я решил, что они не такие уж и срочные, – Миттельмайер с раскаянием смотрит на Кирхайса, и тот решает его ободрить. –Да, в принципе, большая часть бумаг с пометкой «срочно» не требует никаких экстренных мер, особенно это касается тех, что приходят из первого Адмиралтейства. А с твоим опытом, я думаю, ты быстро втянешься. –Волк, я не думаю, что твои трудности в сортировке бумаг так уж волнуют сейчас Кирхайса. –Ты прав. Вольф замолкает и смотрит на друга, давая тому понять, что предоставляет ему право рассказать обо всем, что им таки удалось узнать. –Ну, насчет того, что слухи уже поползли, ты в курсе. Я сам услышал три версии, одна фантастичнее другой, а вот до правды, кажется, никто так и не докопался. И это, я думаю, очень хорошо, – Кирхайс согласно кивает, и Ройенталь продолжает: – Я прошелся после обеда по некоторым заведениям, которые любит посещать компания Флегеля, и, к сожалению, могу сказать, что у обоих интересующих нас подонков железное алиби. Их видело не меньше сотни человек именно в то время, когда… – Оскар на мгновение замолкает, смотрит в пол и говорит очень зло и намного тише, – Лоэнграмма избивали в том коттедже. Причем, судя по рассказам, эта парочка из кожи вон лезла, чтобы их запомнили. –Они наверняка замешаны. Но как это доказать, я еще не знаю, – в голосе Вольфа сожаление и такая же злость, как у его друга. –В общем, пока ничего конкретного, но я завтра продолжу. –Хорошо, я тоже не очень представляю, что со всем этим делать. Зигфрид снова трет висок, – голова болит все сильнее, – и думает о том, что нужно будет потом выпить таблетку. Волк, заметивший жест Кирхайса, внимательно смотрит на него, качает головой и спрашивает: –Ты собираешься и эту ночь сидеть с Лоэнграммом? –Да, его еще нельзя оставлять одного. –Кирхайс, ты очень паршиво выглядишь. Давай, я сегодня с ним посижу, – Вольф все так же пристально смотрит на Зигфрида. –Не надо, я справлюсь, – ответ не слишком вежливый, но не объяснять же Волку, что Райнхард просил его быть рядом. –Ты не справишься, – Оскар произносит каждое слово отдельно, делая ударение на частице «не». – Эту ночь ты, может, и просидишь, но утром точно свалишься, а кто тогда будет смотреть за Лоэнграммом днем? Тебе нужно выспаться, иначе толку от тебя не будет. –Но вы же тоже не спали, – это Кирхайс говорит уже не так категорично. Ройенталь, конечно, прав, но все же Зигфрид еще не готов отступиться. –Ну, я проспал пару часов в кабинете, пока Оскар ходил по злачным местам, – в интонации Волка опять проскакивают нотки раскаяния, как будто ему стыдно перед друзьями. –И правильно, зато хоть кто-то отдохнул, – Ройенталь изгибает губы в едва заметной улыбке. –Да, кстати, Кирхайс, кое-какой опыт в обращении с ранеными у меня имеется. Думаю, я еще не все забыл, – Вольф смотрит на Оскара, а тот тут же уточняет: –Ага, я, во всяком случае, не жаловался. –А как ты мог пожаловаться, если сутки пролежал без сознания, пока нас не подобрали? – Вольф искренне удивляется, но явно рад поддержке друга. –Ну, я же выжил, а доктора потом говорили, что благодаря тебе, – несколько запоздалая благодарность, но Волк заметно улыбается, слыша ее. Зигфрид задумывается. Чувствует он себя действительно неважно, и кофе тут уже вряд ли поможет, а завтра в любом случае придется все так же сидеть с Райнхардом. Что ж, наверное, нужно согласиться, хотя и очень не хочется. –Ладно, переуступлю тебе вахту, только предупредим лорда Райнхарда, если он еще не спит. –Ну так давай посмотрим, – Волк настроен решительно, и совершенно не намерен давать Зигфриду время передумать. Когда они втроем входят в спальню, Лоэнграмм никак не реагирует на их появление, похоже, действительно заснул. Зигфрид снова начинает сомневаться, правильно ли он поступает. Заметивший это Вольф берет его под руку и выводит из комнаты. –Кирхайс, я справлюсь, иди спать. –Миттельмайер, если увидишь, что что-то не так, сразу же буди меня, – он все еще не совсем уверен, но Ройенталь становится в дверном проеме, недвусмысленно показывая, что обратно Кирхайса не пустит. –Обещаю, что разбужу, иди уже, – Вольф разворачивается, показывая, что больше спорить не собирается, и Зигфрид таки отправляется к себе. –Волк, я наверное, тоже пойду, – Оскар отходит от двери, пропуская Вольфа в спальню. Райнхарда их спор, похоже, ничуть не потревожил. Если б не едва заметные размеренные движения грудной клетки, Лоэнграмма вообще можно принять за покойника. Миттельмайер отгоняет неуместную мысль и поворачивается к Ройенталю. –Иди, выспись. И учти, что завтра половина бумаг – твоя, – Волк протягивает другу руку на прощание. Только когда шаги Оскара затихают, а внизу хлопает дверь, Вольф вспоминает, что не перезвонил Эве и не предупредил ее, что не придет ночевать. Поэтому он заходит в кабинет и набирает домашний номер. Ответа приходится ждать достаточно долго, Миттельмайер начинает волноваться, ведь жена всегда дожидалась его возвращения со службы. Но наконец экран оживает, и Эва тут же спрашивает: –Вольф, милый, ты опять задерживаешься? –Нет, дорогая, я сегодня не приду, – интонация невольно выходит извиняющейся, но он сам вызвался помочь. –Это связано с тем ужасным делом? Я надеюсь, Его превосходительству лучше? Обычно Эва никогда не спрашивала о его служебных делах, но вчера она слышала разговор мужа с Кирхайсом. А утром, когда Вольф звонил жене из Адмиралтейства, естественно, рассказал ей о случившемся, опуская ненужные подробности и придерживаясь официальной версии. –Во всяком случае, не хуже, утром расскажу подробнее, – Волк улыбается жене и добавляет: – Спокойной тебе ночи. –И тебе, – Эва вздыхает и быстро отводит взгляд. Она привыкла, конечно, ждать мужа, и знает о том, что его служба порой может оказаться смертельно опасной, но одно дело, когда он уходит в поход, и совсем другое, – если на него вдруг так же нападут посреди столицы, как вчера напали на Лоэнграмма. –Я люблю тебя, – он часто говорит жене эти слова, но ее глаза всякий раз загораются, когда она их слышит. –И я тебя люблю, – Миттельмайер словно все еще слышит ее голос, хотя экран комма уже погас. С грустной улыбкой Вольф возвращается в спальню, где за эти минуты ничего не изменилось. Вот теперь он готов приступить к своей вахте. Прикрыв дверь, Волк подходит к кровати. Райнхард по-прежнему лежит с закрытыми глазами, но неожиданно, видимо, услышав шаги, произносит: –Кирхайс, дай воды. –Адмирал, мы с Ройенталем отправили Кирхайса спать, – Вольф подходит к тумбочке, где стоит начатая бутылка, и наливает воду в стакан. Лоэнграмм приоткрывает глаза и удивленно спрашивает: –Это вы, Миттельмайер? –Да, сегодняшнюю ночь с вами посижу я. Давайте помогу, – Вольф немного приподнимает голову Райнхарда и подносит стакан к его губам. Похоже, жажда мучает его всерьез: пьет Лоэнграмм быстро и жадно, но больше не просит. Вместо этого он снова зажмуривается и отвечает: –Спасибо, но со мной совсем не обязательно сидеть всю ночь, я не нуждаюсь в няньке. Сказано так же безапелляционно, как если бы они сейчас находились на совещании в Адмиралтействе, вот только ситуация не позволяет поверить в это заявление. Со стороны заметно, что даже легкое изменение положения головы вызывает у Райнхарда как минимум очередной приступ головокружения. –Ну, по поводу няньки я с вами согласен, но некоторая помощь вам все же не помешает, – Вольф ставит на место стакан и усаживается на стул. Лоэнграмм замолкает на пару минут. Даже сейчас по выражению лица можно понять, что он очень недоволен. Но, обдумав ситуацию, он все же произносит: –Ладно, Кирхайсу действительно нужно отдохнуть. К чему это сказано, Волк не слишком понимает, но решает не переспрашивать. Райнхард еще немного возится, устраиваясь поудобнее, и снова проваливается в сон. Следующие два часа проходят спокойно, Вольф и сам впадает в полусонное состояние, а потом его подопечный вдруг вздрагивает, как от удара, и громко стонет. Миттельмайер тут же проверяет пульс – частит, но больше пока ничего не происходит, так что он решает пока не звать Кирхайса. А через несколько минут Райнхард начинает метаться в кровати, при этом он то снова стонет, то что-то говорит. Вначале Волк не может ничего разобрать, но постепенно сбивчивый шепот становится громче и можно расслышать: –Нет, не надо, только не ее, пожалуйста, не трогайте ее, – снова стон, и судорога, а потом, сбиваясь на каждом слове: – не ее, меня, пожалуйста, – секундная пауза и снова почти крик: – Неееет, Аннерозе! – и глухой, переходящий во всхлип стон. Вольф понимает, что Райнхарду снится кошмар, и это нужно прекратить, причем, желательно, не навредив еще сильнее. Осторожно, чтобы только разбудить, он дотрагивается до левого плеча спящего и произносит: –Адмирал, проснитесь. Лоэнграмм не приходит в себя, но затихает, дыхание выравнивается, пусть и ненадолго. Еще дважды за ночь его посещают кошмары, сюжет у них явно один и тот же, потому что каждый раз адмирал шепчет или кричит имя сестры. Но, стоит Волку заговорить, и Райнхард сразу же успокаивается. К утру Миттельмайер понимает, насколько был прав Кирхайс, когда не хотел оставлять Лоэнграмма в одиночестве.