Цена

*** Маркиз Лихтенладе попал к Его величеству несколько позже назначенного времени – кайзер был снова занят своими любимыми розами, но все же принял господина госсекретаря. Основной вопрос, касавшийся выделения денег на строительство новой базы снабжения космофлота, кайзер выслушал с привычным скучающим видом. При этом подписал необходимые бумаги, даже не читая, после чего маркизу пришлось выслушать довольно длинный монолог о новом способе удобрения все тех же роз, поддакивая в нужных местах и изображая искреннюю заинтересованность столь животрепещущей проблемой. Дослушав до конца, маркиз еще раз восхитился глубокими познаниями Его величества в изящном искусстве садоводства, затем горестно вздохнул, тем самым показывая, как тяжело ему отвлекать повелителя от любимой темы, и достал из папки новые бумаги. –Ваше величество, вчера пришел рапорт от гросс-адмирала графа фон Лоэнграмма о результатах проведенного им расследования поставок некачественного вооружения концерном фон Фрича. Лихтенладе кладет перед кайзером несколько сколотых вместе листков. Тот берет их в руки, пролистывает, особо не задерживаясь на технических выкладках и цифрах, но в выводы вчитывается очень внимательно. –Лихтенладе, я надеюсь, вы уже отдали соответствующие распоряжения насчет этого Фрича? – в голосе кайзера больше не слышно тех благодушных нот, что звучали только пару минут назад. –Да, Ваше величество, приказ об аресте самого Фрича и его семьи подписан. Правда, господин госсекретарь пока еще не отдал эту бумагу в канцелярию, но ведь это – сущие мелочи. –Хорошо, – Фридрих снова пододвигает к себе рапорт и еще раз проглядывает последнюю страницу, – я так понимаю, что нападение на графа Лоэнграмма напрямую связано с его проверкой... и, кстати, как продвигается расследование этого прискорбного инцидента? –Ваше величество, в связи с этим делом я бы хотел обратить ваше внимание на некоторые обстоятельства. Как же замечательно все сложилось... Кайзер сам затронул нужную тему, теперь осталось только направить его внимание в верном направлении. –Да, я слушаю вас, – Фридрих демонстрирует явную заинтересованность, и Лихтенладе продолжает: –Дело в том, что, как ни прискорбно, но эта сделка была лично одобрена и рекомендована герцогом Брауншвейгом, – при упоминании зятя Фридрих морщится, как от чего-то дурно пахнущего, но не перебивает, – кроме того, не так давно ко мне совершенно случайно попали документы, подтверждающие получение герцогом довольно-таки крупных сумм от концерна фон Фрича. –Надеюсь, документы подлинные? –Конечно, их тщательно проверили, – Лихтенладе достает из папки новую порцию бумаг и передает их кайзеру, который немедленно их просматривает. –Маркиз, почему вы сразу же не доложили о подобном совпадении? – в голосе Фридриха проскальзывает заметное недовольство, и на лице маркиза тут же возникает выражение раскаянья. –Ваше величество, прошу простить меня, но дело слишком серьёзное. Я должен был удостовериться, а рапорт графа Лоэнграмма полностью подтвердил мои опасения. Фридрих неопределенно хмыкает и произносит фразу, от которой опытный интриган, каким считает себя маркиз, приходит в полный восторг: –Да, рапорт гросс-адмирала действительно оказался очень кстати. Герцог повел себя непозволительно и должен понести наказание. Что ж, раз Брауншвейг умудрился настроить против себя не только Литтенхайма, но и кайзера, добавить еще один небольшой штрих к настроению Его величества совсем не помешает. Лихтенладе снова открывает папку и достает из нее очередную бумагу, к которой прикреплен конверт. –Ваше величество, кроме рапорта, граф Лоэнграмм прислал еще и вот это. Судя по тому, что он написал в сопроводительном письме, ему угрожали люди, стоявшие за тем нападением. По мере чтения лицо кайзера приобретает все более мрачное и брезгливое выражение. Дочитав письмо до конца, он отбрасывает бумаги, и они, перелетев через край стола, падают на пол. Лихтенладе поднимает их и кладет поверх тех, что уже лежат на столе. –Маркиз, а этот Кирхайс... что вы можете о нем сказать? –Ближайший соратник гросс-адмирала, его друг детства и доверенное лицо, в противоестественных наклонностях не замечен, – маркиз несколько удивлен вопросом, но не зря же он привык быть готовым к любым неожиданностям и заранее выяснять любую информацию, что может понадобиться в разговоре с Его величеством. Тем более, кайзер явно удовлетворен услышанным и не требует дальнейших пояснений. –Какая мерзость, мало того, что устроили покушение, так еще и хватило наглости сочинить подобную гнусность... к тому же, они осмелились приплести к этому графиню Грюнвальд, – Фридрих чрезвычайно рассержен, все-таки показать письмо было правильным ходом. Интересно, на что рассчитывал молодой Лоэнграмм, отправляя это послание вместе с рапортом? Скорее всего, тоже на то, что угроза в адрес фаворитки переполнит чашу терпения Его величества. Кайзер относится к графине с той же трепетностью, что и к своим обожаемым цветам. –Ваше величество, прикажете объединить эти два дела? Ведь они бесспорно связаны между собой. –Да. И вот еще что – немедленно подготовьте приказ об аресте герцога Брауншвейга. Он перешел все границы, и я не желаю больше терпеть его выходки, – Фридрих говорит с необычной для себя решительностью, и Лихтенладе, весьма довольный собой, почтительно кланяется и совершенно нейтральным тоном произносит: –Слушаюсь, Ваше величество. *** В Адмиралтейство Вольфганг приехал около пяти. Несмотря на выходной, в здании кипела жизнь, хотя это как раз было неудивительно – на двух верхних этажах закончили казавшийся бесконечным ремонт, и теперь по коридорам сновали уборщики и другая обслуга. Наконец-то они смогут нормально разместиться, главное – нужно проследить, чтобы их с Оскаром кабинеты оказались рядом, а не так, как сейчас, – в разных концах здания. Перед тем, как подняться к себе, Вольф заходит к дежурящему сегодня Лютцу и застает того читающим какой-то глянцевый журнал. Подойдя поближе, он замечает, что это – каталог художественной выставки, реклама которой уже месяц висит на каждом углу. –Не знал, что ты интересуешься искусством. –Ну уж нет, – Корнелиус смеется и откладывает раскрытый журнал. – Это, наверное, Эрнст забыл, а мне пасьянс уже надоел, вот и взял полистать. Кстати, посмотри, не пожалеешь, – Лютц пододвигает каталог к краю стола. Миттельмайеру хватает одного взгляда на нечто невнятное, отдаленно похожее как на смутно знакомый кухонный агрегат, так и на космический корабль, чтобы осознать, насколько он далек от подобного искусства. –Нет, это явно не для меня, я все же предпочитаю, чтобы нарисованный корабль хоть немного был похож сам на себя, – Вольф отодвигает изображение подальше от себя. –А ты думаешь, что это все-таки корабль? – Лютц еще раз с некоторым сомнением смотрит на фотографию картины. – Кстати, ты чего пришел, из-за тех вчерашних взрывов? Сменившийся утром Мюллер, несомненно, рассказал другу все, что успел узнать, но расспросить непосредственного участника все же намного интереснее. –Да, нужно составить рапорт, а то завтра снова буду целый день разбирать бумаги, будь они неладны. – Миттельмайер тяжело вздыхает и трет гудящий затылок. – Хоть бы Кирхайс скорее вышел. –Могу только посочувствовать. – Лютц улыбается, но улыбка тут же исчезает с его лица, и он вполне серьёзно спрашивает: – А как там командующий? –Уже лучше, я утром с ним говорил. Ладно, я пойду к себе, все равно никто вместо меня рапорт не напишет, – Вольф снова вздыхает перед тем, как уйти. На составление всех необходимых бумаг потребовалось часа полтора, так что, когда Ройенталь позвонил и сказал, что ждет его внизу, Миттельмайер только-только закончил с этим делом. Сложив все в папку, Вольф вызвал дежурного курьера и приказал доставить документы в первое адмиралтейство. Они с Оскаром сделали все, что могли. К сожалению, доки действительно им не подчиняются, а как непосредственное начальство отреагирует на то безобразие, что творится на орбите, неизвестно. После обеда Райнхард почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Немного посопротивлявшись такому неуместному с его точки зрения желанию, он все же лег и вскоре уснул. Зигфрид же для начала просмотрел новости, но не нашел ничего заслуживающего внимания, поэтому вызвал на экран ноутбука файлы с незаконченным планом предстоящих учений. Их вынужденное отсутствие на службе не будет вечным, а недоделанных дел осталось довольно много. Но работа продвигалась медленно, поскольку перед глазами то и дело всплывало лицо госпожи Аннерозе. Несмотря на то, что они смогли поговорить с ней и предупредить об опасности, тревога о ней никуда не ушла, только стала чуть менее острой. Лоэнграмм проснулся почти перед самым ужином, причем сон явно пошел ему на пользу – выглядел он намного лучше, чем в первой половине дня, да и настроение заметно улучшилось. На ужин фрау Марта подала блинчики с вареньем, которые были тотчас же съедены, а вот чай все еще оставался в категории не самых любимых напитков Райнхарда, поэтому, отпив совсем немного, Лоэнграмм отставил чашку и поинтересовался у Кирхайса, чем тот занимался, пока он спал. Услышав ответ, тут же пожелал ознакомиться с подготовленными набросками. Зигфрид, не тратя времени на возражения, начал зачитывать вслух. Впрочем, до прихода Миттельмайера и Ройенталя они едва успели добраться до середины плана. Когда оба гостя появляются на пороге комнаты, Райнхард уже настроен на беседу с ними. И, поздоровавшись, сразу, многозначительно глядя на Вольфганга, замолкает, как бы предлагая приступить к делу. –Ваше превосходительство, – Вольф, еще утром заметивший, что командующий не слишком доволен задержкой новостей, старается держаться как можно более официально, – разрешите доложить подробности инцидента, произошедшего вчера во втором доке. Райнхард недовольно поджимает губы, затем его взгляд останавливается на пластыре на лбу у Оскара. Лоэнграмм неопределенно хмыкает, но все же отвечает достаточно строго: –Я ждал ваш доклад еще вчера вечером. Вольф покаянно опускает взгляд. –Прошу прощения, но я решил, что докладывать, не зная всей картины, не имеет смысла, а когда мы полностью разобрались в ситуации, было уже слишком поздно, и я не счел возможным вас беспокоить. Райнхард слегка кривится и продолжает так же недовольно: –Миттельмайер, я пока еще не при смерти, – яростный взгляд, от которого Вольф еще ниже склоняет голову, – и сам буду решать, удовлетворяет ли меня предоставленная информация. Но вот ее отсутствие меня точно не устраивает, тем более – когда мои офицеры ее от меня утаивают. Давайте называть вещи своими именами – вы просто знали, что я не позволю вам обоим так бессмысленно рисковать собой. –Ваше превосходительство, еще раз прошу нас простить, но ситуация была полностью под контролем, тем более, как оказалось, на станции не произошло ничего требующего вашего вмешательства, – в голосе Вольфа слышится искреннее раскаяние. –Ваше превосходительство, – Райнхард бросает гневный взгляд на вмешавшегося Зигфрида, но тот так же спокойно продолжает: – возможно, адмирал Миттельмайер прав. Если им не требовалась немедленная помощь, то его решение вполне оправданно. –Кирхайс, ты готов всех защищать, – глаза Лоэнграмма все еще сверкают, но голос уже не такой сердитый. – А как они контролировали ситуацию, я вижу, – кивок в сторону молчащего до сих пор Ройенталя ясно показывает, что ни пластырь на голове, ни бледность не остались незамеченными. –Ваше превосходительство, со мной все в порядке, это просто царапина. –Надеюсь, что это так, – Райнхард еще раз внимательно смотрит на Оскара, но тот никак на это не реагирует. – Хорошо, рассчитываю на то, что впредь подобное не повторится, а с Мюллером я поговорю отдельно. –Контр-адмирал выполнял мой приказ, – Вольф не может не защитить подчиненного, но Райнхард только снова хмыкает, и Волк понимает, что только что сам себя выдал. –В том, что это – не его собственная инициатива, я и не сомневался, – Лоэнграмм чуть наклоняет голову и смотрит на Миттельмайера из-под упавшей на глаза челки. Потом поворачивается к Кирхайсу: – Принеси, пожалуйста, стулья. Зигфрид кивает в ответ и тут же поднимается с кресла, но стоит ему поравняться с адмиралами, как Ройенталь обращается к Райнхарду: –Позвольте, я ему помогу. Райнхард недоуменно смотрит на Оскара, но все же кивает, и Ройенталь выходит из комнаты следом за Зигфридом. Как только они заходят в кабинет, Кирхайс тут же спрашивает его: –Ройенталь, в чем дело? – в том, что Оскар пошел за ним не просто так, Зигфрид ни капли не сомневается. –У тебя что-нибудь от головы найдется? – Оскар трет правую бровь. – Не хотел просить при командующем. –А смысл? Все равно все лекарства у него в комнате. Сильно болит? – внимательные синие глаза оценивают состояние Ройенталя. –Терпимо. –Было бы терпимо, ты не просил бы таблетки. Тебя врач хотя бы смотрел? – общий вид Оскара совершенно не нравится Зигфриду, но в вопросах, касающихся здоровья, тот, похоже, так же упрям, как и Лоэнграмм. –Да, сразу же, – и, предвосхищая следующий вопрос, – сотрясения нет, и там действительно только царапина. Кирхайса не слишком удовлетворяет ответ, но он решает, что, случись что-то действительно серьезное, Вольфганг наверняка позаботился бы о друге. –Ладно, пошли. Зигфрид берет стулья, но Оскар тут же отбирает у него один, и они возвращаются в спальню. Стоит им зайти, как Райнхард тут же задает вопрос: –Ройенталь, вы обсудили все, что хотели? – при этом в голосе снова слышно недовольство. –Лорд Райнхард, – Зигфрид опять приходит на помощь, отвлекая на себя разгневанного друга, – адмирал Ройенталь просто попросил у меня таблетку от головной боли. Поставив принесенный стул, Кирхайс подходит к прикроватной тумбочке, на которой сложены лекарства. –Вполне можно было сказать об этом здесь, – Райнхард отчасти успокаивается, но все же следит за тем, как Зигфрид берет нужное лекарство и наливает в стоящий рядом стакан воду, а потом отдает все это Оскару. После чего командующий обращается к адмиралам: – Надеюсь, теперь вы можете наконец нормально рассказать мне, что произошло в доках? Все-таки глупо получилось с этими таблетками. Ведь знал же, что Лоэнграмм прекрасно поймет, зачем понадобилось выходить из спальни. Но после выговора и совершенно недвусмысленного намека просить во всеуслышание лекарство от головной боли казалось Оскару неуместным. Их с Волком отчитали, как зеленых новичков, и самое паскудное, что командующий во многом прав. На его месте Ройенталь, пожалуй, чувствовал бы себя оторванным от мира и задвинутым в дальний угол, а на попытки окружающих оградить его от волнений реагировал примерно так же. Чего только стоит фраза Лоэнграмма насчет того, что он еще не при смерти. Зная Райнхарда, нельзя сомневаться, что тот и на смертном одре будет пытаться все контролировать. Ну вот что за гадость опять лезет в голову? Хоть бы одна нормальная или по крайней мере здравая мысль, так нет же… Что, сложно было догадаться, что нужные таблетки здесь, конечно, есть, – но, скорее всего, находятся в спальне командующего? Впрочем, ничего удивительного: голова просто раскалывается, и чем дальше, тем хуже, поэтому он так плохо соображает. И еще Оскар откровенно не выспался. Подремал немного в шаттле, а утром, когда вернулся домой, сразу лег, – но, провалявшись два часа в кровати, так и не заснул. Вместо этого в голову, совершенно не способствуя отдыху, приходили разные мысли, одна мрачнее другой. Особенно пакостно Ройенталю стало, когда он подумал о том, как недалеко они, если глянуть со стороны, отстоят от помешанного на демократии идиота-лейтенанта. Как ни крути, цель Лоэнграмма выглядит очень похоже – изменить этот мир, сделать его по-настоящему лучше. Райнхард от нее никогда не отступит, а они с Волком следуют за ним. Узнай кто-нибудь из аристократов о реальных планах командующего, и всю их компанию ждет ровно та же судьба, что и этого вчерашнего подрывника. Нет, тот, конечно, заслужил наказание, и Оскару его совершенно не жаль. Лично бы пристрелил, попади такой предатель с промытыми мозгами под его командование. Это Вольф жалеет – правда, не самого парня, а его родных. Вот и сейчас, рассказывая о происшедшем, упоминает о семье лейтенанта. Хотя это и неудивительно, Миттельмайер ведь тоже наверняка задумывался, что с ними могло бы произойти нечто подобное. Ройенталю в этом плане хорошо, в случае чего он никого за собой не потянет, а у Волка – жена и родители. Сейчас между ними и всей этой придворной сворой стоит Лоэнграмм, но, как показывают последние события, он тоже уязвим. Разговор тем временем с террориста переходит на начальника станции. Вот эту сволочь нужно, самое меньшее, гнать из армии, а вообще-то – Шрёдер вполне заслуживает трибунала. Устроить такой бардак – это нужно очень сильно постараться. Хотя нет, сравнивать то, что творится во втором доке, с заведением определенного сорта не стоит, там как раз обычно царит порядок. А вот на вверенной этой скотине территории, похоже, воровство и некомпетентность достигли небывалых масштабов. Если на такое любоваться изо дня в день, так и в пропаганду мятежников вериться начнет... Вольф еще в машине сказал, что составил рапорт начальству фон Шрёдера и, не дожидаясь завтрашнего дня, отправил его с курьером в первое адмиралтейство. Ну, посмотрим, что из этого выйдет. Да, кстати, нужно ведь спросить у командующего, отправил ли он вчера свой рапорт, как и собирался. Только как-нибудь поаккуратнее, а то вдруг об этом уже говорилось, а он пропустил... Хватит изображать из себя еще одного покалеченного, тем более что таблетка вроде подействовала, и голову постепенно отпускает. А то Вольф, не дай Один, решит, что у него что-то серьёзное. Оскар еще какое-то время слушает разговор, не вмешиваясь. И только потом, когда Миттельмайер, извинившись, выходит, задает-таки интересующий его вопрос: –Ваше превосходительство, разрешите спросить... вы же отправили свой рапорт о проверке? Лоэнграмм переводит взгляд на Ройенталя, на мгновение задумывается, – при этом его глаза становятся свинцово-серого оттенка, – и наконец отвечает: –Да, отправил, – снова небольшая пауза. Затем Райнхард обращается к Зигфриду: – Кстати, Кирхайс, покажи Ройенталю вчерашнее письмо. –Но… лорд Райнхард…– голос Кирхайса полон недоумения. –Покажи, – Лоэнграмм произносит это резко, но тут же опускает голову и добавляет намного тише, – я так хочу. –Хорошо, – Зигфрид медлит пару секунд, но отмены приказа не слышно, так что он встает и выходит из комнаты. Через несколько минут он возвращается с кожаной папкой, которую и отдает Оскару. Райнхард бросает быстрый взгляд на извлеченные из папки листки – и тут же, отвернувшись, замирает, как будто к чему-то прислушиваясь. Ройенталь начинает читать, и с первых же строчек ему становится понятным странное поведение как Лоэнграмма, так и Кирхайса. Чем дальше Оскар читает, тем сильнее его сознание поглощает злая и плохо поддающаяся контролю ярость. Закончив чтение, он готов собственноручно пристрелить написавших это… цензурных выражений для обозначения грязной лживой анонимки он так и не находит. Выплеснуть эмоции, увы, не на кого, и адмирал лишь криво усмехается. –У этих скотов бедноватая фантазия, как у мелких уголовников, – кто авторы послания, понятно без объяснений, но Ройенталь все же смотрит на листок с копией лицевой стороны конверта, на которой нет почтового штампа. – Как оно к вам попало, подбросили в ящик? –Кто-то договорился с нашим почтальоном, – Кирхайс отвечает немного неохотно. Райнхард, услышав его голос, наконец-то оборачивается и внимательно смотрит на Оскара, который кладет листки обратно в папку и передает ее Зигфриду. Тот тут же снова встает и выходит, и Ройенталю кажется, что Кирхайс старается, чтобы эта гнусность и лишней минуты не оставалась в комнате. Оскар его прекрасно понимает, потому что самому очень хочется пойти и вымыть руки. Но вместо этого он обращается к командующему, стараясь говорить как можно спокойнее: –Ваше превосходительство, эти бумаги даже без обратного адреса могут быть хорошим доказательством причастности по крайней мере одного из них к этому делу, – Лоэнграмм все так же молчит, но его взгляд уже не такой холодный. – Адрес написан от руки, и я не думаю, что они поручали это кому-нибудь из слуг. –Вы правы, поэтому оригинал письма вместе с рапортом о проверке и сопроводительным письмом вчера был отправлен в канцелярию Его величества, – Райнхард говорит вполне ровно, но Оскар понимает, чего ему стоит каждое слово. В его состоянии только этого еще не хватало. Когда возвращаются, почти одновременно, Вольф и Зигфрид, общий разговор уже не клеится. Ройенталь берет инициативу на себя и, предложив продолжить обсуждение завтра, как только появятся новые сведения, получает разрешение уйти. На эту ночь никому из них не предлагают остаться, наоборот, Кирхайс на прощание возвращает обоим те аргументы, которыми его самого несколько дней назад отправляли спать. И если от него это выслушивать еще можно, то предложение Волка не выходить завтра на службу Оскар просто пропускает мимо ушей. Проводив адмиралов, Зигфрид немного постоял на крыльце, обдумывая прошедший день, но достаточно быстро замерз. Все же вторая половина апреля не располагает к тому, чтобы стоять на улице в одной рубашке. Зайдя в дом, он сначала заглядывает на кухню и просит Фриду сделать ему чай, и только после этого поднимается наверх. Райнхард, до этого полулежавший с закрытыми глазами, услышав шаги, тут же снова садится прямо. –Ты что, выходил на улицу? – друг смотрит удивленно и не слишком одобрительно. – Там же холодно. Вот как он определил? Хотя дверь в спальню была неплотно прикрыта, вполне мог услышать, что внизу кто-то заходил. –Я недолго, – Кирхайс садится на свое, ставшее уже привычным за эти дни, место в кресле. В голову невольно приходит мысль, что Лоэнграмм опасается далеко не только того, что друг может простудиться. Все из-за тех угроз, проклятое письмо долго будет аукаться им обоим. Хоть бы Райнхард сейчас о нем не начал говорить... –Все равно зря, – и, уже немного другим тоном: – Ладно... Вот ты можешь мне сказать, чего добивался этот террорист? Я и теперь не совсем понимаю. –Не знаю. То, что он сделал, совершенно бессмысленно, – Зигфрид пожимает плечами и хочет еще что-то добавить, но тут в комнату входит Фрида. Подойдя к столику у кровати, она сгружает с подноса принесенный заварочный чайник, чашки и вазочку с печеньем. Райнхард недоуменно глядит на кухарку, а потом спрашивает: –Мы же с тобой уже ужинали? –Да, лорд Райнхард, это я попросил, – Зигфрид слегка улыбается и поворачивается к кухарке: – Спасибо, Фрида. После ее ухода Кирхайс наливает в свою чашку чай и смотрит на Райнхарда, тот отрицательно мотает головой, но к вазочке с печеньем все же тянется. Зигфрид пододвигает её поближе, так, чтобы друг мог достать, и тот тут же вытаскивает из нее горсть маленьких сладких звездочек. Фрида добавила в чай травы, правда, точно опознать удается только мяту, но все равно получилось очень хорошо, и Кирхайс, перед тем, как отпить первый глоток, с удовольствием вдыхает аромат. На вкус чай тоже неплох, зря Райнхард так предубежденно к нему относится, иногда вполне можно выпить вместо кофе этот замечательный напиток. Хотя кофе, конечно, лучше. Райнхард тем временем отправляет в рот последнее печенье и оглядывается в поисках бумажных салфеток, собираясь вытереть руку, но они лежат слишком далеко, чтобы можно было достать самому. –Кирхайс, дай, пожалуйста, салфетку. В голосе снова звучит явная досада на свою беспомощность. Все же Райнхард никогда не сможет смириться с тем, что лишен, хоть и на время, возможности совершать самые элементарные действия. Вытерев руку, Лоэнграмм опускается пониже, так, что голова касается подушки, и продолжает прерванный появлением кухарки разговор: –Знаешь, мне этот лейтенант немного напоминает мелкую мошку на лобовом стекле машины. Судя по удивлению на лице Кирхайса, ему пока не слишком понятен ход мыслей Лоэнграмма, и он переспрашивает: –Что вы имеете в виду? –Если сравнивать масштаб того, что он сделал, и проблему, с которой он якобы боролся... Для Рейха взрывы в доках и повреждение одного корабля точно так же не особо заметны. О лобовое стекло автомобиля может размазаться хоть дюжина таких мошек, едущие в нём этого даже не заметят, – Райнхард чуть заметно кривится. – Ротман хотел что-то сделать, чтобы изменить систему, но все, что у него получилось – это глупо разбиться. Лоэнграмм замолкает, расправляет сбившуюся на спине пижамную куртку, а затем продолжает: –Помнишь, как я пробрался во дворец с бластером? – он усмехается, а вот его другу воспоминания о том случае совершенно не кажутся веселыми. –Конечно, – еще бы такое не запомнить. А особенно – собственный страх за друга. Кирхайс до сих пор не знает, как тогда все обошлось. –Мы с тобой были такими же мошками, но догадались влететь внутрь, потому что снаружи с этой махиной не справиться, – Райнхард смотрит на Зигфрида, но тот предпочитает промолчать, хотя и видно что слова друга заставили его задуматься. Кирхайс снова наливает себе чай. Немного остыв, напиток становится чуть более горьковатым, но все еще вполне вкусным, особенно со сладким печеньем. Наверное, Райнхард прав, но десять лет тому назад Зигфрид точно не думал ни о чем таком. Это пришло намного позже, а вначале была детская влюбленность в госпожу Аннерозе и мальчишеское желание спасти её во что бы то ни стало. Это чувство, кстати, никуда не делось, а влюбленность с годами переросла в нечто большее, намного большее. Сейчас же у них с Райнхардом просто нет выбора: или эта система их сожрет, или им удастся её изменить. Остаток вечера проходит как-то незаметно. Они еще говорят на разные темы, но серьёзных вопросов больше не затрагивают, а когда наконец подходит время ложиться спать, Райнхард безапелляционным тоном заявляет о том, что эту ночь с ним уж точно сидеть не нужно. Кирхайс долго сопротивляется, но в конце концов сдается, с одним условием: двери в обе спальни останутся открытыми, и если Райнхарду что-нибудь понадобится, он обязательно позовет. Лоэнграмм, не слишком довольный такими оговорками, все же соглашается. Уйдя к себе, Зигфрид долго не может уснуть и лежит, прислушиваясь к любому шороху, но затем все-таки засыпает. Дважды в течение ночи он просыпается и встает проверить, как там Райнхард, но тот спокойно спит, и тревога постепенно отпускает Кирхайса. *** Приехав утром в Адмиралтейство, Вольф сразу же обратил внимание на то, что машина Оскара уже стоит на своем обычном месте. Значит, друг не стал его слушать, а явился на службу. На всякий случай, проходя возле дежурного, Миттельмайер все же поинтересовался, на месте ли уже вице-адмирал Ройенталь, и получил ответ, что тот прибыл еще полчаса назад. И вот что с этим упрямцем делать? Сказал же ему вчера, чтобы хоть день отдохнул нормально, так нет же, такое впечатление, что он себя нарочно на прочность испытывает. Ничего, нужно только что-нибудь придумать. Например, отправить Оскара с каким-нибудь поручением, хотя бы и в первое адмиралтейство, лишь бы не сидел здесь над своими сводками. За день все равно ничего не произойдет, во всяком случае, Изерлон мятежники точно не возьмут. А, кроме 13-го флота под командованием Яна Вэньли, сейчас все равно следить больше не за кем. Изобретение правдоподобного повода для визита в первое адмиралтейство оказалось задачей достаточно трудной, и только перед дверью в собственную приемную Вольф вспомнил, что видел еще в пятницу приглашение на совещание по вопросам снабжения флота. Сам он на подобное мероприятие точно не пойдет – слушать как минимум полдня главных тыловиков ему просто некогда. Зная их занудство, можно предположить, как долго продлится эта говорильня и как мало в итоге будет сделано полезного. В пятницу Миттельмайер собирался отправить туда Меклингера. Если Эрнст способен высидеть от начала до конца концерт классической музыки, то уж подобное совещание точно выдержит, а вот в том, что Оскара все эти отчеты и планы не вгонят в сон, Вольф совершенно не уверен. Но это, похоже, единственный предлог выпроводить Ройенталя из кабинета, подальше от требующей сосредоточения работы. Планам Волка не суждено сбыться: открыв дверь в приемную, он тут же сталкивается с Нейхардтом Мюллером. И, судя по тому, как тот выглядит, случилось нечто действительно важное. –Нейхардт, вы ко мне? –Да, – глаза Мюллера просто сияют, да и в целом он кажется перевозбужденным, словно сейчас лопнет от избытка сведений, если ни с кем не поделится. –Проходите, – Вольф первым входит в кабинет, но не успевает даже дойти до своего стола, когда Мюллер выдает новость, ради которой, видимо, и пришел: –Вчера вечером был арестован фон Фрич. Вольф резко разворачивается и переспрашивает, поскольку не совсем уверен, что услышал правильно: –Что вы сказали? Арестован владелец концерна, который проверял командующий? –Да, я еще вечером хотел рассказать, – в голосе Мюллера слышится искреннее раскаяние, – но не нашел ни вас, ни Ройенталя. –Мы были у Лоэнграмма. –Я так и подумал, но решил, что звонить туда будет не слишком удобно, вдруг командующий уже отдыхает. Вольф на мгновение замирает, осмысливая услышанное, потом подходит-таки к столу и набирает номер Ройенталя. Тот тут же отвечает на звонок, при этом Волк практически автоматически отмечает, что друг выглядит намного лучше вчерашнего. –Ройенталь, доброе утро. –Доброе, – по голосу заметно, что Оскар уже заранее приготовился спорить с другом по поводу своего самочувствия, но, видя, насколько Вольф взволнован, спрашивает вместо этого: – Что-то случилось? –Да, срочно зайди ко мне. Миттельмайер отключает связь и наконец садится в кресло, при этом жестом указывая Мюллеру на один из стоящих возле стола стульев. –Нейхардт, вы знаете подробности? Значит, рапорт Лоэнграмма все-таки попал к кайзеру, и тот решил дать делу ход, но как далеко это зайдет? –Его задержала военная полиция, в космопорту, когда он пытался сесть на феззанский корабль. – Мюллер готов выложить все детали, которые ему удалось узнать, но его перебивает стук в дверь. Как Вольф и ожидал, это оказывается Оскар, который при дневном свете смотрится действительно вполне нормально, если не считать легкой бледности. Поздоровавшись с Мюллером, Ройенталь занимает место за столом и тут же задает вопрос, адресованный обоим адмиралам: –У нас опять что-то произошло? Если это очередная диверсия на орбите, то мой «Тристан» вчера спустился вниз, так что пусть этим займется кто-нибудь другой. –Нет, на орбите пока вроде спокойно, – Вольф досадливо морщится: учитывая то, что они видели на станции, скорее удивительно, что террористы не устраивают диверсии ежедневно, – зато, как утверждает Мюллер, вчера арестовали фон Фрича. –Твою… – Оскар выдает довольно замысловатую фразу, – быстро же они, прошли ведь только сутки, как Лоэнграмм отправил рапорт. –Я подумал о том же. Как полагаешь, он уже в курсе? – Вольф обращается к Оскару, совершенно не замечая, что Мюллер хочет еще что-то сказать. –Не знаю, но, наверное, стоит позвонить. Тут Нейхардт все же не выдерживает и вклинивается в разговор: –Господа, но это же еще не все новости. Оба вице-адмирала тут же оборачиваются к младшему коллеге. –И кого там еще арестовали? – Ройенталь слегка ухмыляется. –Герцога Брауншвейга, его родственника Флегеля и секретаря Тодда. –Что? – Миттельмайер вскакивает со своего места, но тут же снова садится. – Какого… ж ты об этом сразу не сказал? –Вольф, успокойся, – Оскар реагирует более сдержанно, чем друг, но все же видно, что на него это известие тоже произвело немалое впечатление. – Мюллер, откуда вы об этом узнали? –У меня есть... не то чтобы друг, но, в общем, хороший знакомый, он служит в дворцовой гвардии, и он сам участвовал в аресте герцога и Флегеля с Тоддом, а про Фрича ему рассказал его знакомый из военной полиции, – Мюллер явно несколько удивлен реакцией старших друзей, но, с другой стороны, он ведь и сам не может не связывать арест Фрича с расследованием Лоэнграмма, а нелюбовь Миттельмайера к Флегелю – это вообще факт широко известный. –Понятно. – Ройенталь откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. – Мюллер, это все новости, что вы раздобыли? –Да, Бертольд особо подробно не рассказывал, сказал только, что Брауншвейг пообещал всех их, кто пришел за ним, сгноить на рудниках, как только выйдет из-под ареста. –А он не сомневается, что выйдет, – зло говорит Вольф, и Оскар предостерегающе смотрит на друга. Мюллер, конечно же, надежен, но у него слишком длинный язык, чтобы в его присутствии обсуждать подобное. Вольф тоже понимает, что сказал лишнее, и обращается к Нейхардту: –Мюллер, надеюсь, вы не станете сейчас говорить об этом с кем-либо еще? –Конечно, нет, – тот явно не совсем понимает, к чему такая таинственность, но раз Миттельмайер просит, значит, так и надо. –Хорошо, тогда я сообщу обо всем командующему или Кирхайсу, а вы пока попридержите новости при себе. –Вольф, что будем делать? – вопрос после ухода Нейхардта возникает чисто риторический. Оба полностью уверены в том, что сначала нужно попробовать выяснить, насколько информация Мюллера соответствует действительности, а затем сообщить все Лоэнграмму. Сложность не в этом. Миттельмайер запускает пятерню в свою и без того достаточно взлохмаченную шевелюру, вздыхает и спрашивает: –Коньяк будешь? Ройенталь довольно улыбается, но все же ехидно интересуется: –А кто тут на днях утверждал, что пить по утрам – это признак алкоголизма? –Да ну тебя, Оскар, я серьёзно, – в голосе Вольфа звучит легкая обида, но он все же выставляет на стол бокалы и бутылку с коньяком. –Так я тоже вроде серьёзно, – ухмылка исчезает с лица Ройенталя, и из его слов испаряется всякий намек на шутку. – Как ты собираешься все это проверить? Ведь официальной информации об арестах не было. Волк наливает в бокалы на донышко коньяка и пододвигает один Оскару. –Слушай, а у тебя остался номер того полицейского, с которым ты тогда общался? –Кажется, да, – Ройенталь достает из кармана портмоне и после непродолжительных поисков кладет перед другом визитку. – Вот, но ты же не собираешься просто позвонить и спросить его: «Мы тут услышали, что герцога Брауншвейга арестовали, так это случайно не вы поспособствовали?» –А кто тебе сказал, что я собираюсь с ним разговаривать? – Миттельмайер искренне изображает удивление. –Ну так что же тогда? –Не «что», а «кто», – Вольф передвигает комм поближе к Оскару. – Ты с ним говорил, и он наверняка запомнил тебя, ты и будешь звонить. –И что я должен ему сказать? – Ройенталь все еще не в восторге от предложения друга. –Да просто попробуй для начала поинтересоваться, есть ли чего нового в деле о нападении на командующего. –Ладно. Следователь на вызов отвечает достаточно быстро, Оскара он действительно сразу же узнаёт, да и в целом совершенно не удивлен звонком. Ройенталь задаёт интересующие его вопросы, но ответы получает не особо конкретные. Да, следствие продвигается, есть подозреваемые, они арестованы и им предъявлены обвинения. Нет, более подробно нельзя рассказать, тайна следствия. Еще полицейский упоминает, что дело на контроле у высокого начальства, и восхищенно-гордые нотки, звучащие при этом в его голосе, сразу убеждают слушателей, что больше они ничего не добьются даже при личной встрече. –И что ты на это скажешь? – Оскар разворачивает комм обратно к его хозяину. –Во всяком случае, он не отрицает аресты, – Вольф явно рассчитывал на более конкретную информацию. –Согласен, – Ройенталь прячет обратно в портмоне визитку. – Видно, таки придется звонить Лоэнграмму, у него все же больше шансов выяснить правду. –Оскар, как думаешь, если Брауншвейг действительно арестован, насколько быстро он выйдет? – Вольф выглядит задумчивым, и нетрудно догадаться, о чем он думает. –Ты о его угрозах? –Да, если ему и тем двум сволочам предъявлены обвинения в нападении на Лоэнграмма, сам понимаешь, чем это может закончиться, – Волк в упор смотрит на друга. –Ничем хорошим, – Ройенталь на мгновение прикрывает глаза, и перед ними сразу же всплывает картинка того злополучного подвала. –Вот и я о том же, – Миттельмайер вздыхает и снова проводит рукой по волосам. – Охрану и Лоэнграмму, и Кирхайсу мы, конечно, обеспечим, но… – он замолкает и опускает взгляд. Оскар прекрасно понимает, о чем говорит друг, но если все же придется заняться этими деятелями, лучше не вмешивать в это опасное дело Вольфа. В крайнем случае придётся обратиться к Кирхайсу, у того хотя бы нет семьи. –Вольф, давай пока посмотрим, что будет дальше. Миттельмайер поднимает голову. Судя по выражению его лица, слова Оскара его совершенно не устраивают, но он не возражает, а лишь спокойно спрашивает: –Ну что, будем звонить Лоэнграмму? *** Под утро Кирхайсу приснился старый родительский дом, причем таким, каким запомнился перед поступлением в академию. А еще во сне были родители: мама, как всегда, возилась на кухне, а отец что-то делал во дворе. Зигфрид видел себя и Райнхарда, но не детьми, а вполне взрослыми. Они вдвоем возвращались с работы и весело обсуждали, как устроят на выходных вечеринку, в чьем доме это лучше делать. И он точно знал, что дома его ждет Аннерозе... и дети. Вот только поверх идиллической картинки накладывалось отчетливое осознание того, что это – всего лишь сон, и стоит проснуться, как дом, семья и ощущение счастья тут же растают, подобно миражу. Сон закончился резко, словно оборванная запись, стоило только раздаться первым звукам будильника, а с пробуждением пришла еще одна мысль – родителей уже нет, и он их больше никогда не увидит. Так получилось, что после его поступления в военную академию отношения с родителями изменились. Нет, они не испортились, просто стали совершенно другими… Вначале он приезжал домой на каникулах, но Райнхард в это время оставался в академии, и Зигфриду казалось нечестным бросать друга одного, поэтому он стал ограничивать свое пребывание дома неделей. Родители не возражали, но мама явно каждый раз расстраивалась. Они вообще не хотели, чтобы он становился военным, но выбор сына все же в открытую никогда не осуждали. Потом началась служба, и вырываться домой становилось все сложнее; последний раз Зигфрид нормально, не проездом, виделся с родителями почти два года назад. Как же мама обрадовалась, да и отец тоже… А он сам? Наверное. Полтора года назад внезапно умерла мама – во сне остановилось сердце. Его не было на похоронах – они с Райнхардом тогда серьезно застряли на Изерлоне, да и дурные вести пришли слишком поздно. Когда он приехал, то еле узнал отца: вполне еще крепкий пожилой мужчина за неполный месяц превратился в старика. Отец не прожил и полугода. Зигфриду позвонили соседи, сообщили, что у Кирхайса-старшего случился инфаркт и его отправили в городскую больницу. В этот раз Зигфрид успел попрощаться – отец умер на следующий день, при нем, хотя так и не пришел в сознание. В отличие от Лоэнграмма, Кирхайс не стал продавать дом, хотя знал, что никогда больше туда не вернется. Райнхард как-то сказал, что это – глупая сентиментальность, но пока Зигфрид точно не сможет этого сделать… во всяком случае, не сейчас. Странно, почему хороший в принципе сон навел его на такие грустные мысли? Наверное, всему виной вчерашний разговор о том лейтенанте, что устроил взрывы в доках. Миттельмайер упомянул о семье диверсанта, вот и результат. Вот только сейчас не время думать о прошлом и жалеть себя, а раз так, то стоит принять холодный душ – это точно поможет выкинуть из головы неуместные мысли. Через полчаса, зайдя к Райнхарду, Кирхайс даже смог улыбнуться только что проснувшемуся другу. Звонок комма раздался в самый неподходящий момент, когда Зигфрид едва занялся перевязкой. Как так получилось, что Райнхард, потянувшись нажать кнопку соединения, задел раненой рукой открытый флакон с лекарством, которым Кирхайс собирался смазать кожу вокруг раны, оба так и не поняли. Но итогом этого стал еле сдержанный стон из-за моментально прошившей левую кисть боли – и отвратительное темное пятно, расплывающееся на пижамных брюках. –Лорд Райнхард, осторожнее… – запоздалое предупреждение звучит несколько растерянно. Кирхайс успел поймать флакон до того, как вылилось все, но явно не может решить, что делать теперь – немедленно проверить, что с рукой, или все же дать Райнхарду ответить на звонок. –Ничего, все нормально. О том, что боль все еще не прошла, Кирхайсу знать совершенно не обязательно. А вот то, что с самого утра могло понадобиться Миттельмайеру, сейчас намного важнее. Поэтому Райнхард, стараясь поменьше двигать левой рукой, быстро накрывает пятно парой салфеток, чтобы не запачкать еще что-нибудь, и принимает-таки входящий звонок. На экране ожидаемо возникает серьёзное лицо Вольфганга. –Доброе утро, Ваше превосходительство, – голос Волка почти спокоен, но Райнхард без труда замечает, что вице-адмирал очень напряжен. –Доброе утро. Сразу напрямую спрашивать, что случилось, после вчерашнего выговора не стоит. Лучше дать возможность Миттельмайеру самому все рассказать, сейчас он вряд ли станет что-либо скрывать. –Только что у меня был Мюллер, он сообщил некоторые новости, которые я счел достойными вашего внимания, – Миттельмайер докладывает так же четко, как и на любом совещании. Кажется, произошло что-то действительно важное. – По словам его знакомого, который служит в дворцовой гвардии, вчера вечером были арестованы герцог Брауншвейг, его племянник Флегель, секретарь Тодд и глава концерна Фрич. Произнеся все фамилии, Вольф наконец чуть-чуть расслабляется, а вот Райнхард, наоборот, замирает, и его взгляд из недоуменного становится ледяным. Кирхайс, до этого молча слушавший разговор, подходит ближе, так, чтобы его тоже было видно, и оглядывается на Райнхарда, но тот продолжает молчать. Впрочем, друг явно не возражает против вмешательства Зигфрида, который и задает вопрос: –Миттельмайер, вы уверены в точности информации? –Сразу же после того, как мы узнали об этом, Ройенталь позвонил следователю из военной полиции, который расследует нападение… ничего конкретного тот не сказал, но то, что подозреваемые по этому делу арестованы, подтвердил, – в словах Вольфа слышится некоторое раскаяние, как будто он чувствует вину за то, что не смог выяснить ничего больше. – Если удастся узнать что-то еще, я тут же свяжусь с вами. –Спасибо, что сообщили, я постараюсь сам проверить, – Райнхард отключается первым и, подняв голову, внимательно смотрит на друга. – Кирхайс, мой рапорт дошел до кайзера. –Да, но мне кажется, что герцог под арестом долго не пробудет. Зигфрид снова берет со стола злосчастный флакон с дезинфицирующей жидкостью и смачивает салфетку. Лоэнграмм протягивает руку и едва заметно морщится, когда Кирхайс касается кисти. –Ты прав, это наверняка еще не конец, – Райнхард старается не смотреть на покалеченную руку. – Такие, как Брауншвейг, всегда выходят сухими из воды. Закончив с ладонью, Зигфрид снял наклейку с пореза на лице. Здесь все заживало тоже вполне нормально – рана практически затянулась, на его взгляд, уже можно было бы и не заклеивать, но лучше пусть еще посмотрит доктор, тем более, он обещал завтра прийти. И нужно будет не забыть спросить герра Штромейера, что делать дальше, чтобы шрам был не так заметен. У Райнхарда слишком светлая кожа, – если не позаботиться об этом, то отметина, оставленная Брауншвейгом, так и будет напоминать всем, и Лоэнграмму в первую очередь, о попытке убийства. Интересно, правда ли то, что сообщил Миттельмайер? Хотелось бы, конечно, чтобы все подтвердилось. Но, если в арест Фрича еще можно поверить, то такая скорая и радикальная реакция кайзера на художества собственного зятя заставляет сомневаться в достоверности слухов. Хотя – кто его знает? Возможно, нашелся человек, достаточно высокопоставленный и приближенный к кайзеру, чтобы поспособствовать аресту Брауншвейга. Недаром ведь говорят, что маркиз Литтенхайм не испытывает к свояку большой любви, так что он вполне мог воспользоваться случаем. Но если все так, и это – очередные придворные игры, то кто выйдет из них победителем, еще неизвестно, а вот то, что в итоге Райнхарду может грозить нешуточная опасность – неоспоримый факт. Брауншвейг известен своей мстительностью: стоит ему выйти из-под ареста, он наверняка в первую очередь займется наказанием своих врагов. А Лоэнграмм и раньше числился у него в списке таковых если не на первом месте, то уж на втором обязательно... теперь, пожалуй, герцог точно не успокоится, пока кто-то из них жив. Да, они в какой-то мере сами усугубили ситуацию, отправив вместе с рапортом то письмо, но иначе поступить было нельзя, ведь угрожали не только им двоим, но и госпоже Аннерозе. Ее безопасность для них обоих – превыше всего. Вот только что делать теперь? О физической охране для Райнхарда позаботиться проще всего, уже сейчас Миттельмайер организовал ее очень даже неплохо, но как уберечь друга от возможных интриг? Все же, несмотря на нежелание этим заниматься, рано или поздно Кирхайсу придется предметно подумать о том, как полностью ликвидировать эту угрозу. Но пока предпринимать какие-либо действия рано, нужно ждать развития событий и потом уже действовать по обстановке. После завершения перевязки Зигфрид помогает Райнхарду сменить испачканную одежду, и на вопрос, отстирается ли пятно, отвечает, что скорее всего – нет. Во всяком случае, с его собственной рубашки, рукав которой Кирхайс случайно испачкал на днях, свести подобное пятно фрау Марте так и не удалось. Райнхард в ответ говорит, что ему жаль... но только, судя по задумчивому выражению лица, больше всего Лоэнграмма сейчас волнует отнюдь не испорченная пижама. –Кирхайс, как ты думаешь, кто сейчас может знать об арестах? – Райнхард явно уже перебрал мысленно всех своих знакомых и не только, к кому можно было бы обратиться, и хочет сравнить свои выводы с мнением друга. –Наверное, баронесса фон Вестфален, она обычно всегда в курсе происходящего в столице, – Зигфрид отвечает не задумываясь, и его мысли, похоже, полностью совпадают с тем, что думает Райнхард. –Да, – друг слегка прикусывает нижнюю губу, но тут же отпускает, – не хочу снова обращаться к Мюкенбергеру: нечего давать ему повод думать, насколько для меня это важно, – Лоэнграмм отворачивается, но меньше чем через минуту снова продолжает: – Хотя, если ничего не узнаем, придется снова звонить гросс-адмиралу, он должен знать наверняка. –Но ведь можно попробовать спросить так, чтобы ваш интерес не казался чем-то необычным, – Кирхайсу самому не слишком нравится идея обращаться к кому-либо из приближенных ко двору высших офицеров, но все слишком серьёзно, чтобы можно было проигнорировать такие новости. – По крайней мере, к делу Фрича. –Ладно, – Райнхард оглядывается на часы, – надеюсь, что госпожа Магдалена уже встала. Принеси, пожалуйста, из кабинета записную книжку. Через пару минут Зигфрид диктует Райнхарду номер баронессы. На вызов долго не отвечают, но наконец экран загорается. К сожалению, вместо Магдалены вызов принимает одна из её горничных, которая сообщает, что госпожа баронесса уехала в поместье и будет через несколько дней. Когда экран комма гаснет, Лоэнграмм сидит какое-то время молча, барабаня пальцами по краю стола. Кирхайс же открывает ноутбук и пробегает названия заголовков в разделе новостей, но, к сожалению, на первый взгляд ничего нужного им не находит. Райнхард перестает стучать и набирает по памяти еще один номер. На этот раз отвечают ему сразу же, но и этот звонок оказывается таким же безрезультатным – Мюкенбергер отсутствует, хотя секретарь и обещает передать своему патрону, что звонил гросс-адмирал фон Лоэнграмм. –Кирхайс, – Райнхард выглядит явно раздосадованным, – попробуй поискать что-нибудь в сети. –Да, я уже смотрю, – отвечает Зигфрид, не отрываясь от экрана компьютера. Полчаса уходит на то, чтобы просмотреть основные издания, но там нет никаких упоминаний об интересующих их событиях. Судя по тому, как мягкий серый оттенок глаз Райнхарда потихоньку перетекает в темно-стальной, друг начинает злиться, но все же пока ничего не комментирует. И тут, войдя на страницу одного из бульварных журналов, Зигфрид натыкается на небольшую заметку о том, как вчера в космопорту был задержан известный предприниматель и меценат барон фон Фрич, при этом репортер сетует на то, что никаких деталей ареста столь известного и влиятельного человека, так же как и причины задержания его властями, не сообщается. Кирхайс тут же зачитывает сообщение Лоэнграмму, который, слыша хвалебные слова в адрес главы концерна, недовольно фыркает и кривится. Зигфрид продолжает поиск, но больше ничего интересного в открытых источниках нет. –Лорд Райнхард, я бы мог попробовать поискать информацию в базе данных военной полиции. В том, что он сделает это без труда, Кирхайс не сомневается, но все же считает нужным вначале поставить друга в известность. Райнхард на мгновение задумывается, но потом качает головой. –Нет, я не хочу, чтобы ты зря рисковал, – он тоже уверен в способностях Зигфрида, но подставлять друга, особенно когда без этого вполне можно обойтись, не собирается, – я лучше после обеда еще раз попробую позвонить Мюкенбергеру. Тем более что и остальные новости, скорее всего, тоже правда. Райнхард не уточняет, почему именно он так решил, но Кирхайс с ним в принципе согласен, поэтому только коротко отвечает: «Хорошо», – и закрывает ноутбук, но про себя решает: если Лоэнграмм так ничего и не выяснит, то вечером он покопается-таки в сети военной полиции и дворцовой канцелярии – на всякий случай. Поданный фрау Мартой обед был просто великолепен. Нужно будет обязательно поблагодарить Фриду, ведь благодаря ей Райнхард даже в плохом настроении соглашается нормально поесть. А вообще, их кухарка вполне могла бы посоревноваться с поварами лучших ресторанов, если не с дворцовыми кулинарами. Хотя нет, Фрида определенно лучше, ведь она умудряется совершенно обычные блюда превратить в шедевр. Все-таки нужно обязательно подумать о подарках для обеих фрау, как только он сможет надолго оставить Райнхарда одного. Вот было бы хорошо познакомить госпожу Аннерозе с фрау Мартой и Фридой, они наверняка бы понравились друг другу. Может, все же когда-нибудь так и будет... Они практически уже закончили обед, когда запищал отставленный на тумбочку комм. Зигфрид не знал, кому принадлежит высветившийся номер, но звонили явно из первого адмиралтейства, поэтому он тут же встал, намереваясь выйти из комнаты. Райнхард моментально пресек эту попытку, указав ему на кресло. Кирхайс послушно садится. Тем временем Лоэнграмм нажимает клавишу соединения. На экране оказывается тот самый майор, с которым они сегодня уже говорили, и сообщает, что Его превосходительство наконец появился и желает переговорить с господином гросс-адмиралом. Райнхард в ответ просит соединить его, и через пару секунд на экране возникает крупное породистое лицо Грегора фон Мюкенбергера. Зигфрид видит изображение почти целиком, и ему неловко, хотя он знает, что не попадает в поле зрения объектива камеры. –Лоэнграмм, вы хотели меня видеть? – считать ли эти слова гросс-адмирала приветствием, понять трудно, но Райнхард ничем не выдает своего недовольства таким пренебрежительным тоном старшего коллеги. –Да, Ваше превосходительство, я бы хотел узнать, нет ли у вас новостей о возможном решении Его величества по поводу моего рапорта по итогам проверки поставок нового вооружения. Голос Лоэнграмма полностью спокоен, но Кирхайсу прекрасно видно, как пальцы правой руки стискивают край одеяла. –Ах, вы об этом? – Мюкенбергер поправляет сползшее на кончик носа пенсне. – Вчера арестовали всех причастных к этому скандалу. –Фон Фрича? – Райнхард спрашивает как можно более небрежно, но пальцы, сжимающие одеяло, еще сильнее белеют. –Да, а заодно и герцога Брауншвейга, который, как я вам уже говорил, лично способствовал заключению этой сделки. Говорят, – на лице его собеседника появляется снисходительная ухмылка, – Его величество лично заинтересовался обстоятельствами дела – вот и результат. –Понятно, – Райнхард наконец разжимает руку, но теперь его пальцы начинают выстукивать какой-то ритм по краю кровати, – спасибо, что сообщили. –Лоэнграмм, – на экране появляется какая-то бумага, которую гросс-адмирал на мгновение подносит поближе к глазам и тут же убирает, – ко мне тут попал рапорт вашего Миттельмайера о недостатках в работе начальника орбитального дока. –Я бы не стал называть то, что выявили вице-адмиралы Миттельмайер и Ройенталь, просто недостатками в работе, – в голосе Райнхарда появляются холодные металлические нотки. –Да полно вам, – Мюкенбергер примирительно улыбается, – Шрёдер, может, звезд с неба и не хватает, уж я-то его знаю слишком хорошо, все же он – мой шурин, но не стоит обвинять его во всех грехах. –Я привык доверять мнению своих офицеров, – ответ достаточно резкий, но все еще в рамках приличия, – тем более что этот теракт говорит сам за себя. –Лоэнграмм, вы предвзяты, – на лице пожилого гросс-адмирала появляется тень легкого недовольства. – Ну да ладно, я все равно собирался вам сказать, что проверкой рапорта займется первое адмиралтейство. –Надеюсь, что виновные будут наказаны, – лед в голосе Лоэнграмма способен заморозить все вокруг. –Если таковые найдутся. Ну, кроме террориста, разумеется, – Мюкенбергер снова поправляет пенсне и продолжает: – Если у вас больше нет ко мне вопросов, то закончим на этом наш разговор, у меня еще на сегодня достаточно дел. –Нет, я узнал все, что хотел, спасибо, господин гросс-адмирал, – Райнхард чуть наклоняет голову и, вежливо попрощавшись, отключается. Но стоит только погаснуть экрану, как остатки терпения покидают Лоэнграмма. Он, повернувшись к Зигфриду, спрашивает таким тоном, что Кирхайс совершенно отчетливо ощущает холод: –Ты слышал это? –Конечно, лорд Райнхард, но не стоит так из-за этого переживать, – Зигфрида самого страшно разозлили слова гросс-адмирала, но сейчас нужно в первую очередь успокоить Райнхарда. –Кирхайс, – к сожалению, спокойные слова друга только еще больше раздражают Лоэнграмма, и его голос практически срывается на крик, – ты понимаешь, что он в открытую заявил, что этой сволочи все сойдет с рук, потому что он – его родственник? –Лорд Райнхард… – договорить Зигфриду не дают. –Совсем потеряли совесть! – взмах здоровой руки – и со стола на пол слетают пара тарелок и стакан. Звон бьющегося стекла кажется особенно громким из-за и без того натянутых как струна нервов. Оба на мгновение замирают и смотрят на осколки посуды. Затем Зигфрид встает из кресла и тихо говорит: «Я сейчас уберу». Райнхард все так же молчит, только в глазах еще сверкают отблески молний. Кирхайс собирает то, что осталось от двух фарфоровых тарелок, и в голове его возникает невеселая мысль: хорошо еще, что тарелки были уже пустыми. Собрав практически все осколки, он проводит на всякий случай рукой по прикроватному коврику – и тут же ощущает, как что-то острое впивается в ладонь. Он невольно отдергивает руку и обнаруживает, что острый треугольный кусочек прозрачного стекла довольно глубоко воткнулся возле указательного пальца. Райнхард, как оказалось, наблюдавший за другом, тут же спрашивает: –Кирхайс, что там? –Ничего страшного, просто немного порезался. Но внимательные серые глаза продолжают следить за тем, как Зигфрид вытаскивает кусочек стекла и заливает порез дезинфектантом. Только когда ранка оказывается заклеенной пластырем, Райнхард наконец отводит взгляд и тихо произносит: –Извини, это я виноват. –Лорд Райнхард, – голос Зигфрида все так же спокоен, а уголки губ изгибаются в чуть заметной улыбке, – все в порядке, я сам не подумал – нужно было сначала вытряхнуть коврик, а не лезть голыми руками. Кирхайс снова поднимает собранные осколки посуды и выходит из комнаты, а когда возвращается, то застает Лоэнграмма лежащим и полностью завернутым в одеяло. –Вам холодно? –Немного, – Райнхард передергивает плечами, но Зигфриду кажется, что друг не столько замерз, сколько расстроен. –Давайте так: вы выпьете сейчас свои лекарства, а я схожу добавлю температуру в обогревателе. Райнхард кривится и произносит очень тихо что-то недовольное, но все же приподнимается и берет сначала таблетки, а затем стакан с водой. Спустившись вниз, Зигфрид первым делом занялся обогревателем – давно устаревшая модель требовала особого к себе подхода и поначалу напрочь отказывалась принять заданные параметры, но ему хватило пары минут на то, чтобы справиться с капризной техникой. А вообще, нужно будет, пока он сидит дома, серьезно заняться системой климатконтроля и полностью ее перепрограммировать. Давно пора было это сделать, но у Кирхайса постоянно не хватало на это времени. Сейчас Райнхарда уже можно ненадолго оставлять одного, да и работы там не больше чем на час. Закончив с обогревателем, Зигфрид зашел на кухню. Фриды на месте не оказалось, но он и так знал, куда кухарка обычно ставит выпечку и сладости. К сожалению, на полке в буфете обнаружилась всего лишь вазочка с печеньем, конечно же, вкусным, но это – совершенно не то, что сейчас требуется. Райнхарда снова вывели из себя, и надо попытаться хоть как-то его отвлечь, переключить на что-нибудь приятное. И проще всего, учитывая, что друг очень даже неравнодушен к сладкому, чуть попозже предложить ему что-нибудь из того, что ему особенно нравится. Хоть немного, но настроение поднимет. А затем можно будет завести разговор о том, что для решения проблемы нужно всего лишь немного подождать. Если все и дальше пойдет по их плану, рано или поздно появится возможность по достоинству разобраться с подобным балластом среди высоких чинов, освободив места для толковых парней. Взглянув на часы, Кирхайс с сожалением понял, что просить Фриду приготовить что-либо уже поздно. К счастью, не так далеко от их дома располагалась неплохая кондитерская, так что план вполне еще можно было осуществить. Набросив на плечи висевшую в прихожей старую куртку, Зигфрид вышел во двор и, завернув за угол дома, оказался перед пристройкой, которую сейчас занимала охрана. Входная дверь была не заперта, но стоило Кирхайсу только переступить порог, как в небольшой прихожей появилась парочка внушительных парней. Увидев, кто зашел, оба моментально встали по стойке «смирно». Зигфрид отдал команду «Вольно» и попросил позвать командира. Один из солдат тут же скрылся за ближайшей дверью, и через несколько секунд оттуда показался знакомый уже лейтенант, на ходу застегивающий китель. Поздоровавшись с командиром охраны, Зигфрид попросил того послать кого-нибудь из свободных от дежурства солдат в кондитерскую и объяснил, что именно нужно купить. Лейтенант невозмутимо выслушал необычное задание, лишь уточнив, можно ли заменить пирожные, если вдруг каких-то из перечисленных не окажется, и, выслушав ответ, заверил, что все будет исполнено. Вернувшись в дом, Зигфрид тут же поднялся на второй этаж. Райнхард все так же лежал, укутавшись в одеяло, но, услышав шаги друга, сразу же повернулся к нему. –Обогреватель опять не переключался? – Райнхард немного опускает одеяло и вытаскивает из-под него здоровую руку. –Да, нужно будет на днях его посмотреть, – Зигфрид садится обратно в кресло и берет в руки ноутбук. – Вам почитать новости? –Нет, не хочу, посмотри сам, если будет что-то интересное, потом мне расскажешь, – Лоэнграмм еще какое-то время возится, устраиваясь поудобнее, но больше ни о чем не спрашивает. Все еще не в духе, значит, Кирхайс не зря подстраховался. Вряд ли в сети найдется что-то, способное порадовать друга сильнее, чем любимые сладости. Зигфрид почти уверен в этом, и ему не слишком хочется снова пересматривать новостные сайты, но он все же честно открывает парочку. Как и предполагал – ничего интересного. Увидев среди самых комментируемых новостей горячее обсуждение новейшей моды на абстрактное искусство, Кирхайс закрывает страницу и вызывает рабочие файлы. Минут через сорок к ним заглядывает фрау Марта и сообщает, что принесли его заказ. Зигфрид благодарит ее и просит сделать чай. Райнхард при этом не проявляет никакого интереса к разговору с домоправительницей. Минут через десять дверь снова распахивается, и на пороге появляется Фрида с подносом, на котором, кроме заварочного чайника и чашек, стоит подставка с пирожными. Кухарка расставляет принесенное на столе, по ее поджатым губам Зигфрид без труда определяет, что она чем-то очень недовольна. И точно, когда сервировка закончена, она обращается к нему: –Господин Кирхайс, можно было бы меня и предупредить, что вы чего-то такого хотите. Что, я не сделала бы вам с Его превосходительством пирожных? – в голосе пожилой женщины отчетливо слышится обида. –Простите, Фрида, но я сам не знал, что нам захочется сладкого, – Зигфрид улыбается, а Райнхард, сначала никак не отреагировавший и на приход кухарки, услышав «нам», тут же поворачивается и удивленно смотрит на друга. –Так вы бы все равно сказали, я бы чего-нибудь по-быстрому сделала, мне же не тяжело, – ответная улыбка Фриды говорит о том, что инцидент полностью исчерпан и они прощены. После того, как она выходит, Райнхард еще с минуту молча разглядывает стоящие на столе лакомства, а потом все же садится и спрашивает Зигфрида: –А корзинки с каким кремом? –Я просил с заварным.