Я ради тебя... /Трансгены

Руардис Руар долго стоял под дверью в отведенную Менгу комнату, не решаясь зайти: слишком горек и силен был коктейль его эмоций. Ощущалась и злость, и досада, и откровенная тоска... Хотелось развернуться и уйти, но желание вырвать человека из такой глубины отчаяния — пересилило. Менгир сидел за столом и чистил оружие. Даже не обернулся, когда дверь открылась. — Помешаю? — Нет, заходи, — даже голос какой-то бесцветный, совершенно не вязавшийся с такой яркой личностью, как Менг. Пройдя, Руар присел у стола, заметив, что Менг сосредоточен и хмур. — Раструб почистил? — Ру, я шестьдесят лет с оружием работаю, — Менгир вскинул голову, тут же опустив ее. — Неужели ты думаешь, что за это время в меня не вбили науку обращения с ним? Или ты считаешь меня молокососом? — Ну, ты еще достаточно молод... — Для тебя? — Менгир хмыкнул. — Старичок нашелся. Ладно, рассказывай, зачем пришел. — Хотел у тебя стребовать согласие на проведение некоторых опытов. Мы здесь уже неделю, если помнишь. А Одри согласился тебя принять только на некоторых условиях. Помнишь каких? — Еще бы мне не помнить... Хочет подсаживать в мое тело гены разных особей-мутантов, чтобы сделать из меня совершенного трансгена, а потом использовать мою кровь для лечения ваших полутрупов. Но я же дал свое согласие, помнишь? — Я хотел просто переспросить. Ты — мальчик умный, и понимаешь, что в какой-то момент, какой-то ген станет для тебя последним... — И что? — Это такая извращенная попытка умереть? — Скорее — извращенная попытка выжить. Или ты думаешь, что у меня не получится? И что я стану еще одним плюсиком в вашем логове, заняв кровать соседнюю с теми, которые занимают... ваши? — Так в какой-то момент и будет. У тебя сильная кровь. Даже не знаю, чем это обусловлено. Ты выдержишь многое... Но нет бессмертных, нет тех, кто может впитать в себя все. И когда-нибудь... — Это будет только когда-нибудь. И перестань жалеть меня. Вообще тошно становится, — Менгир отложил бластер. — Выпьешь? — А что предложишь? — Яд, — Менг хмыкнул. — Наливай, — Руар махнул рукой. — Все одно помрем когда-нибудь, чего не сейчас? — Умник... — Менгир разлил по стаканчикам крепкий алкоголь, поднеся один Руару. — Слушай, ты ведь все знаешь, ты у нас командиром трансгенов у Илана работаешь... — Ты же знаешь, что это только прикрытие. Я слежу за состоянием людей, подвергшихся обработке чужим генотипом, чтобы вовремя поставлять данные Одри. — За всеми следишь? — Менг выпил глоток, резко вдохнув. — или только здесь, на Квербере? — Ну... Раньше и на Финоране следил, пока не перевели. — Расскажешь? — Ну, если интересно... — Руар последовал примеру Менгира, но от выпитого на глазах выступили слезы. — Как ты это употребляешь? — Привычка. Я же любил выпить... Ну, пока в отряд не попал. Там с этим строго... — Расскажешь про отряд? Потом, после меня? — Если еще трезв буду. — Я позабочусь, — Руар хохотнул. — Ну, что бы тебе рассказать?.. Родился и вырос я на Финоране. В семье потомственных эмпатов. Вырос в детском доме... У нас закон такой, — пояснил он, — все дети старше пяти лет, обладающие даром превышающим средний уровень — обязаны обучаться с самого детства. Просто эмпатия — очень сильная вещь, если посудить. Человек впитывает в себя эмоции других, начиная ощущать и вести себя подобно тому, как ведет тот, чьи эмоции он принял. И нас обучали те, кто умел отгораживать свои эмоции от детей. Как вспомню, что дома творилось — радуюсь, что забрали. Хотя я родителей любил. Но испытывать их эмоции — это слишком сложно для ребенка. К тому же, пока я с ними жил — они даже сексом нормально заняться не могли, боясь открыться и утопить меня в своих эмоциях. — Бедные родители, — Менгир усмехнулся. — Мне их жаль. — Мне тоже стало, когда я понял, в чем суть их раздражительности. Хотя когда меня отдавали — я думал, что они меня перестали любить. Но суть не в этом, а в том, что я вырос, усилил свои способности почти вдвое, и оказался приглашенным на службу в одну организацию... — Руар задумался. — В общем — сначала я работал на внутреннюю разведку, потом — на внешнюю, потом узнал о том, что миори создают из людей трансгенов, и решил посвятить себя работе с ними. Ведь каждый, кто прошел изменение — уже не совсем человек... и привыкнуть к этому сложновато. Но из меня быстро выбили дурь, и я перестал жалеть тех, с кем работаю. Они стали для меня просто экземплярами под кодовым именем. У миори редко получались такие как ты, например. Или как твой Арс... Руар заметил, как Менга перекосило при этом имени, и пожалел, что произнес его. А потом прислушался к эмо-фону Менгира: желание увидеть своего мальчика, переживание, страсть... Руар даже ощутил жаркую волну, накрывшую его с головой, и тут же абстрагировался от ментального посыла. Ведь он пришел сюда поговорить, а не выпытывать переживания единственного человека на этой планете, которого можно было назвать приятным. Одри никогда не было до него дела, трансгенам, с которыми он работал — не хватало человечности, миори... Тем вообще был чужд человек, низведенный почти в положение раба. А вот Менг... — Прости, не хочу вспоминать, — пробормотал Менгир, вновь плеснув из бутылки по стаканам. — Да, извини. Но я о чем: миори совершенно не думали о том, что подавляют человечность. А потом я узнал, что на некоторых планетах начались повальные появления людей с изменениями. У кого — глаза золотые, у кого — кожа серебристо голубая, у кого — хвостик намечается... Мелкие изменения... Но половина женщин стали носителями не просто измененных детей, а уродцев, и редко вынашивали их весь срок. В общем, скажу так: это был страшный сон, который все никак не желает кончаться. Люди продолжают рожать миори. — Ты вообще понимаешь, что сказал? — Менг протянул руку, и Руар, даже не задумываясь — положил на стол упаковку тонких сигарет с легким наркотиком. — Понимаю. Миори-полукровки наводнили миры людей. Поднялись несколько восстаний,которые едва удалось подавить. Женщины, подверженные общей панике — убивают собственных детей, стаи подростков людей собираются вместе, убивая тех, кого в кровати матери не придушили... Начался повальный геноцид. И в общем-то... — Руар мельком взглянул на Менгира, — я знаю, кто за этим всем стоит. Поэтому я и здесь. — Вывод один: или Миради, или Илан. — Судя по тому, в каком виде находится Миради... — Да я понял, — Менгир вновь разлил алкоголь. — И если думаешь, что я стану за него заступаться, то ты сильно ошибаешься. — В свое время он сильно мне жизнь попортил. Да и сейчас портит. Вообще не пойму, чего он ко мне прицепился?.. Если я и любил его, то это в прошлом. Ну, пусть он любовник отменный... Но все равно, это не повод быть с ним... — Прости, если вмешиваюсь в личное... Но ты пришел когда — был взбешен. И не на него. — Мелочи, — Менгир снова выпил. — Я просто понял, что Арс не смог бы так себя повести — если бы ни приказ Илана. Ведь для трансгенов он — все. А значит, что и наша размолвка — это его ход. Знаешь... Я порой так ненавижу миори, что готов передушить их собственными руками. Ведь им все равно, кто ты, что ты... если ты подходящий материал, то станешь трансгеном. А я вообще другой жизни хотел... — Менгир сполз по стулу, положив голову на спинку. — Думал — отработаю на них, получу свой куш, и уеду куда-нибудь, где идет терраформирование, осваивать новые земли... — Так и сейчас не поздно... — Поздно, — Менгир мотнул головой. — У меня есть Арс, а Арс не сможет жить мирно. Да и я после отряда — тоже не смогу. — Там было жестко? — В какой-то мере... Но хорошо. Мне нравилось. Люди в отряде медленно сходятся, но уж если сошлись, то в случае смерти — рыдаешь по усопшему, как по родному. А Арс, сволочь, всех их перебил. Всех, включая моих друзей. Появилась этакая машина смерти, и всех порешила. В течение получаса. А ведь с одним из них — я прошел почти десять лет рядом. И мы не только напарниками были. Парой... — Помнишь его? — Уже слабо, — Менг вздохнул и выпрямился. — Арс — это головомойное создание, сумел сделать так, что я никого больше, кроме него не помню. Может быть, Илан прав был, говоря, что он какой-то феррамон выделяет? Потому что я его хочу... Безумно. Думать не могу, действовать... А он... — Может, напряжение снимешь? — Ру, ты хороший человек... — Менгир поморщился, — но любовник для меня — ты никудышный. Я с тобой даже кончить нормально не могу. И это не твоя вина. Просто мне нужно совсем другое. Так что — ищи себе, кого трахнуть, а ко мне с такими предложениями не подходи. Ты мне как друг — больше нравишься. — А ведь, и комплексовать начать могу! — Руар рассмеялся. — Совсем ты завис на своем мальчишке. — Я люблю его, — Менгир пожал плечами. — Люблю таким, какой он есть. И даже если он говорит слова, которые произносить не следовало — я просто со временем вычеркну их из памяти. Потому что он мне нужен. А если я нужен ему — я это узнаю. — Я надеюсь, что нужен, — Руар крепко и дружески сжал кисть Менгира. А потом сразу же переменил тему: — Значит, ты все же даешь свое согласие на эксперименты, не смотря на то, что они могут привести к твоей гибели? — Ру, давай честно, — Менгир закурил. — Для тебя я трансген, или человек? — Человек. — Человек, который нужен «тем», — Менгир вскинул голову, — или тебе лично? То есть, ты расстроишься, если из-за моего отказа погибнут твои полутрупы, а возможно, и нормальные люди? Только говори, что думаешь, — предупредил он, — я уже тоже в какой-то мере — эмпат. Ложь почувствую. — Тогда я скажу так: — Руар наклонился над столом, — Для меня лично — ты человек, для Одри — полезная вещь. Если ты будешь против — я отобью тебя. Если согласишься — буду рад твоей помощи, как шансу для тех, кто в этом нуждается. Но это риск, Менг. Очень большой риск. В тебе уже перемешано столько всего, что я не знаю, примет ли твой организм что-то еще. И я бы, на твоем месте — не пошел бы на это. Но решать только тебе. — А раз так, то пусть вещь, которая имеет ценность — отработает все, что должна. Все, иди Ру. Я знаю, что ты сейчас скажешь, но мне этих слов не нужно. Руар только кивнул. А потом положив руку на плечо Менгира, легонько сжал. И все было понятно без слов. Покинув комнату, Руар достал антидот алкоголя, тут же введя его себе. Менгир был сложным. Слишком сложным для восприятия. Даже ему, менталисту с большим стажем, с трудом удалось ухватить только поверхностные эмоции. Внутреннюю же суть понять было не дано. Миори накрутили столько всего, что Менг, сам не подозревая, был одним из сильнейших, которые встречались только в императорском роду. А значит, что его, если переманить на свою сторону, можно использовать еще и против этих тварей. Главное — все сделать по уму. А для этого — надо стать если не другом, то доверенным лицом. Жаль, конечно, что Менг отказался от секса с ним. Через кровать это было бы проще. Даже если пришлось бы насиловать его, как это делал Арсаниш. Но напрягать Менга своим присутствием Руар не собирался. Иногда желаемого можно добиться и не через кровать... Менгир, едва закрылась дверь — рванул в ванную комнату, прочистив желудок. Алкоголь оказался ядреным, берущим сразу же. Поэтому даже пришлось использовать антидот, чтобы привести себя в порядок. Ощущение было скверным. А точнее — Менг ощущал себя использованным. Тот, кого он считал приятелем — нуждался в нем не больше, чем Илан нуждался в своих трансгенах. А потом, когда придет время — его готовы были выкинуть, как и остальных. Отвратное чувство, если честно — быть предметом. Но Менг успокаивал себя тем, что его тело выдержит, и разум не даст сбой. Что-то или кто-то шептал о том, что стоит согласиться, и пройти эти изменения. Словно этот кто-то знал о том, что это не только не ослабит, а сделает, наоборот, сильнее. Менгир Стоя под струями холодного душа и приходя в себя, я думал. От любого человека, будь он даже сильнейшим трансгеном, исходит этакий... «ментальный запах». От кого-то приятный настолько, что начинаешь доверять человеку, даже если он перед тобой, на твоих глазах убивает. Другой же, будет самой широкой души человек, но «аромат» гнильцы — заставит отвернуться от него безо всякого желания дальнейшего общения. Руардис был другим. Его «запах» был приятен... Но не нравился мне. Это было что-то такое, что я не мог уловить. Из-за своей ментальной слабости, или из-за того, что он эмпат, научившийся хорошо хранить свои секреты. Но мне всегда было тревожно в его присутствии. Вот и сейчас, вместо того, чтобы ощущать покой после разговора с другом, или хотя бы приятелем — я ощущал, как меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны — он готов был предоставить мне свою защиту, а с другой же... Разве не он привел меня на базу, позволив выкачивать из меня кровь, собирать все мои биологические жидкости, делать срезы кожи, на которых Одри ставил свои эксперименты? Разве не он использовал на мне какой-то быстровыводимый яд, который отключил мое сознание? Не использовал? Вообще, ко всем, кто меня использует — я испытывал только отвращение. Потому что меня подвели к согласию, а не получили его добровольно. Как-то сразу так получилось, что и Арс наорал на меня, и Руардис предложил свою помощь на базе, которая находится на орбите Квербера. И я, получается, нужен им больше, чем мне они... совсем другое, что у них есть рычаги давления на меня. Пусть и легкие, совсем незаметные — но есть. Например тот, что мой корабль, пригнанный с метеорита — находится у них на базе. А там — тахканская броня, без которой я никуда не уйду. Да и планеты не покину, пока Арс на ее поверхности. Как бы я не лгал Руардису, что мне больно и противно вспоминать тот разговор, который произошел между мной и мальчишкой, я был просто в растерянности. Нет, я понимал, что это была попытка Илана разлучить нас. А если он царь и бог для своих трансгенов, то приказать что-то для него не так уж и сложно. Но, почему именно эти слова произнес мой мальчишка?.. Чего он добивался-то?.. Помню, как спокойно уходил из комнаты, перед этом врезав Арсу. Нет, не было ни метаний, ни беспокойства по этому поводу. Мальчик сам нарвался. И думаю, что специально. Помню — как пришел к Руару, и напился у него в комнате, жалуясь на то, что произошло. Помню даже его предложение — скрыться и заодно помочь. И даже свое согласие. А вот как оказался на базе — не помню. Провал. Видимо — снова был использован тот же препарат, что и ранее. Но сразу же по прибытию — меня пустили в оборот. Одри нужна была моя кровь, моя кожа, даже части моих органов... Благо, что сквозь кокон эксерона никто не смог пробиться. Но Одри был форменным садистом. Он пластами снимал кожу с меня, наблюдая, как мой организм регенерирует покровы. Его интересовало все, начиная от моих реакций на раздражители, до физических параметров. Это были уже не тренировки, а забеги на выживание. Каждый день и час — был похож на тяжелый марш-бросок, только с датчиками. Но что удивительно — с каждым днем мой организм выдавал показатели — лучшие, чем в предыдущий. И Одри меня «успокоил» тем, что у меня идет омоложение организма. И хотел найти ген, который за это отвечает... И я понимал, что ему это нужно. Выключив душ, я прошел в комнату. Зеркало отображало усталого человека, и никого более. Однако я заметил, что пропали некоторые морщины, а кое-где исчезла седина. Даже удивился, почему сейчас, а не раньше, и успокоил себя тем, что нагрузки повышаются, вот эксероновская часть и пытается действовать. Плохо было то, что я уже с легкостью проходил нормативы трансгенов высшей категории. Телу ведь не прикажешь — оставаться на заданном уровне. А если будет продолжаться то, что началось, то в какой-то из дней я возьму высоты Арса и его братьев. Уже почти дошло до этого. Но мне не хотелось быть для Одри всего лишь идеальным манекеном для отработки ударов... Сигнал вызова прозвучал внезапно. Я даже не удивился, увидев на экране Одри. — Менг, сможешь подойти в лабораторию? — Конечно. Только оденусь, — старик был смущен и возбужден одновременно. А значит — еще что-то нашел в моих экскрементах. Надев легкий комбез, я потрусил в лабораторию. — Что там такого страшного одри? — Страшного? — старик обернулся. — Наоборот, прекрасное! Смотри, — на экране я увидел, как в густую бордовую субстанцию вводят что-то цветное. Реактив, наверное. И это бордовое, что наверняка было моей кровью — меняет цвет, мгновенно пропитываясь этим, а потом принимает свой обычный цвет. — Понял? — Не много, — осторожно произнес я. — Твоя кровь перерабатывает токсины, яды, заразу разную, словно ее и не было. Этот образец уже испытан несколькими сотнями способов, и остался полностью таким же — как и был! — Одри волновался. — Хотя нет, не таким. Он выработал антидот, один за другим, совмещая их. И это — отделенным от твоего тела. Твоя кровь жива сама по себе! — А точнее? — Точнее? Ты — уникум! Ты — ходячий антидот и лекарство! Твою кровь можно использовать в малых дозах, чтобы вернуть к жизни всех тех, кто болен, отравлен и так далее! — Вводили уже? — Что? А, нет... Пока я не буду уверен в том, что результат хороший — никого не подвергну испытаниям. Ведь твоя кровь может так же начать перерабатывать чужой организм, изменяя его по твоему подобию. И я не знаю, чем это грозит испытуемым. — Значит, пока из меня не собираются выкачивать кровь? — Менг, ты дурак? — Одри повернулся ко мне, смерив тяжелым взглядом. Ты — уникальный. Я собираюсь исследовать тебя, а не убивать. Понимаешь? Ис-сле-до-вать! — как ребенку произнес он. — и на фоне твоей крови найти то, что поможет нам. — То есть, пока я могу жить? — Да, живи... — Одри опять уткнулся в свои расчеты. — И попробуй мне только умереть или испортить свою кровь! — То есть? — Не пить, не нагружать тело, не испытывать свои силы. И ни в коем случае — тренировок с трансгенами! Я промолчал. Как-то до этого Одри сам гонял меня на уровне превышающим человеческий. Но, раз так...