По законам военного времени

Близится закат и Темари позволяет себе едва заметно улыбнуться, глядя на кроваво-красное небо. Ее душа поет, но тело двигается механически, выполняя рутинную работу – полировку Кьёдай Сенсу. Кожа на её пальцах сморщилась и саднит от полироли, пыльная одежда свалена в углу, чуть дальше – сумка с оружием (свитки и пара кунаев потеряны где-то в лесах Конохи) но сама куноичи едва ли не напевает над своей работой, усталая и растрепанная. Но нельзя подать вида, надо бдить моральный облик и не выказать радости от неудачно завершенной миссии, и не важно, что она у себя дома. Здесь, в Суне, нет ничего, чтобы не находилось под самым пристальным контролем и это было бы смешным, не будь столь грустным. Темари знает, что сейчас кто-то смотрит на нее через окно, выискивая признаки предательства, в котором ее уже давно подозревают. Ей хочется засмеяться – эта деревня полна параноиков, и её братья из худших их представителей, и ни одному из них не может прийти одна простая мысль – их сестра счастлива. По-человечески счастлива, вопреки каждодневной кровавой службе и полному отсутствию личной жизни, и это ведь не преступление, верно? Она не предает доктрины Суны, идеалы Ветра, в конце концов, что может быть плохого в том, что ей так отчаянно хочется улыбаться? Должно быть, ей стоит навестить больницу и показаться бабуле Чиё, хотя бы для протокола. Если ее вызовут для разговора, она сможет прикрыться недомоганием, психическим срывом… И никому не придет в голову, что причины ее шальной, не верящей в свое счастье, улыбки может скрываться в чем-то ином. В чем-то элементарном, примитивном, вроде совместной миссии с шиноби Конохи? Казалось бы, нашла чему радоваться, союз трещит по швам, союзные шиноби угрюмы и официальны до зубовного скрежета (а ее подчиненные – того хуже), но вот она, Темари, джонин, трет раз за разом первую «звезду» и давит в себе улыбку, не замечая, что все же слабо улыбается, склонившись над веером и невидяще глядя в созданную собственной головой тень на его поверхности. А ведь это его стихия, и она напоминает ей всякие глупости, которыми им все же удалось обменяться в те редкие мгновения наедине. Например, тот рваный поцелуй под липой, сразу после того, как она прикрыла его от бесноватой куноичи из Облака, отправив ее в полет до ближайшего ручья… Вечно ему попадаются одни женщины. Невообразимый балбес, - Темари издает какой-то совершенно дурацкий смешок, и сама же пугается тому, как инородно и громко звучит он в ее комнате. Это отрезвляет. Двигаясь резко, урывками, она поднимается, со стуком прислоняет веер к стене и швыряет куда-то туда же тряпку, которой его чистила. Взгляд падает на протектор и сердце сжимается: невообразимо, что она вспоминает такие вещи и радуется тому, что в очередной раз прикрыла беспомощного шиноби из Листа. Шиноби, которому ей все равно нельзя доверять, будь он хоть трижды союзником и ее личным должником. В конце концов, он сам спасал ее не раз, можно считать, что они квиты, но… но, черт побери, Коноха это ведь не Суна. В Конохе совсем другие правила и как бы ей не хотелось оказаться снова в этой доброжелательной деревне, ей туда путь закрыт. Не куноичи Кровавого Песка, не сестре Казекаге. Стоп, с какой стати она вообще думает об этом? Она наклоняется и сгребает в руки ворох сброшенной одежды с миссии, запахи войны тут же забираются в ноздри, и она морщится от запаха гари и пороха, пота и крови, впитавшихся в ткань, вызывая тошноту. Срочно в стирку, а ей самой под душ, и не думать, не вспоминать о том, что было там, на миссии. Это не относится к ее настоящей реальности, к тому, как живет Суна и она сама. И Шикамару Нара, далекий шиноби Листа, не должен задерживаться в ее мыслях дольше, чем она пишет отчет. Именно так. − …Таким образом, потери среди союзной группы составили 20% - представитель клана Хьюга была убита на восьмой день миссии и найдена обезглавленной. Голову так и не удалось найти, как и убийц. Так как это была наследница главной ветви, есть высокая вероятность того, что бьякуган будет успешно извлечен Орочимару, - Темари озвучивает доклад ровно, словно неживая зачитывая скупые и холодные строчки. Гаара усмехается и откидывается на спинку своего кресла, не скрываясь демонстрируя, что проблемы Конохи не то что его не волнуют, а даже напротив, весьма радуют. Еще бы. Суна не могла похвастаться в своих рядах множеством кланов с кеккей генкай, кроме семьи самого Казекаге, так что, если секреты клана Хьюга окажутся разворованными - это определенно скажется на силе Листа, а с недавних пор Гаара стал видеть в этой деревне прямого конкурента Суне. Темари не могла решить, что чувствует по этому поводу, но растущая враждебность к тем, кто прежде был их беспрекословными союзниками, ее определенно напрягало. И все же, она не могла усомниться в том, что значительная доля справедливости в этом есть – Гаара пусть и был властным и жестоким Казекаге, переплюнув собственного отца, но все же всегда стремился к благу: сделать Суну величайшей деревней шиноби, вернуть старый престиж и богатство в земли Страны Ветра. Может и излишне радикальными методами (чего стоит прозвище «Кровавый Песок»), но разве без жесткой дисциплины они смогли бы поднять Суну с колен, после всей той разрухи и забвения, в которые ее вогнали собственные соотечественники с даймё во главе? Темари охотно работала ради расцвета Песка, равно как и прочие, в суровом военном режиме, как и пристало настоящим ниндзя, и если в дальнейшем придется расторгнуть союз, чтобы развиваться независимо друг от друга, она поддержит брата. Скорее всего. − Так как инициатором развед-миссии в том секторе была Коноха, именно по ее же последующему письменному приказу миссия была признана проваленной, а шиноби отозваны. Я и моя команда вернулись вчера в девятнадцать сорок, протокол прибытия и отчеты чуунинов приложены в конце доклада, - монотонно договорила Темари и замолчала, в ожидании того, как ее Казекаге отпустит ее. Ее немного нервировал стоящий позади Гаары Канкуро, чья разрисованная физиономия утопала в тени. Что кукольник забыл здесь? Впрочем, выяснять это она не собиралась. На самом деле, ей очень хотелось закончить со всей этой рутиной и поскорее вернуться домой. Она обещала написать Шикамару письмо и пока еще они с Конохой были союзниками, не было никакой формальной причины не сдержать обещание. − Могу я идти? - мыслями пребывая уже где-то у башни с соколами нетерпеливо спросила она, глядя куда-то в тень между плечом Гаары и Канкуро. Намерение не думать о Шикамару Нара куда-то исчезло без следа.