Яблочный зефир

Лучи заливали комнату, и Грейнджер довольно, словно объевшийся сметаны кот, улыбнулась и, радостно взвизгнув, с разбегу прыгнула на кровать, с удовольствием утопая в красной перине. Так она и лежала — считала пылинки, кружащие в лучах солнца и чуть ли не мурчала себе под нос от счастья, блаженно проводя рукой по широкой кровати. Хогвартс. Ей, почему-то, вдруг стало так спокойно, словно на душу высыпали несколько тонн сахарной пудры, приправив всё это дело маленькими и нежными кусочками тающего зефира. Её комната располагалась в самом низу башни Гриффиндора, где она, несомненно, будет время от времени наслаждаться полнейшим одиночеством и приятнейшим обществом книг, которые Гермиона любовно упаковала в один из чемоданов. Грейнджер задрала повыше голову и, чихнув от количества парящей пыли, хотела уже вставать, дабы привести в порядок себя и комнату, как дверь с легким скрипом отворилась, и на пороге появился именно он. Ему стало как-то совсем по-детски любопытно, и он, спустившись по винтовой лестнице вниз, оказался возле слегка приоткрытой двери и, не удержавшись, Уизли заглянул внутрь. Он услышал счастливый девичий визг, скрип кровати и тишину, которая окутала его загадкой и жгучим интересом. А потом он зажёгся присущим ему мальчишеским задором и сделал шаг в залитую солнцем комнату, где на явно большой для неё кровати, утопая в подушках, лежала Гермиона. Солнце бликами играло с её волосами, окрашивая их в рыжеватые оттенки, которые, стоило ему обратить на них взгляд, вызвали чужеродную, совершенно странную мысль в голове. «Почти Уизли». Он отогнал эти соблазнительно-неправильные мысли и, выдавая одну из своих лучших улыбок, как можно тише подошел к ничего не подозревающей Грейнджер, которая была явно чем-то увлечена, но стоило ему шагнуть еще ближе, как два тёмных озера — плавленный, жгучий шоколад — удивлённо посмотрели на него, раз за разом хлопая до неприличия пушистыми ресницами. — Ты, — почти что жалобно поскулила она, снова падая на подушку. — Уйди, прошу. В последнее время некоторые из семейства Уизли особенно сильно капают мне на нервы. — Да, мой братец явно не подарок, — он спокойно пожал плечами, обходя кровать. Теперь он смотрел на неё сверху вниз. Взгляд скользнул по покусанным — явно от волнения — губам, редким, почти что незаметным веснушкам и снова вернулся к изначальной точке — припухлым губам, которые ему вдруг чертовски захотелось снова попробовать. Гермиона вдруг зажмурилась — он улыбнулся — и слегка приоткрыла правый глаз, похоже, надеясь, что он исчезнет, как один из растворяющихся в утренних лучах солнца сон. — О, дорогая, я все ещё никуда не исчез. Она отвернулась, и молочный шоколад рассыпался по подушке. Он незаметно пропустил вьющиеся волосы сквозь пальцы. — М-да, знаешь, я рассчитывал на более тёплый приём, — он присел на кровать, проводя рукой по ровной спине, и задержался на девичьей талии, так и оставив там почему-то совершенно отказывающуюся слушаться руку. — Ты слишком холодна для влюблённой в меня по уши. Она резко повернулась и, внимательно всматриваясь в голубые, искрящиеся глаза, на долю секунды замерла, цепляясь взглядом за две голубые искры. Он смотрел по-другому. Без насмешки и сарказма, изрядно приправленных долей порой действительно жестокого издевательства. Он словно впитывал её. Гермиона только слегка приоткрыла рот, готовясь сказать — как обычно в его присутствии — какую-то глупость, как Уизли опустил тёплую ладонь ниже — она с сожалением почувствовала холод на талии — и завершил своё путешествие на её ягодице, слегка, почти мимолетно сжимая. Грейнджер вспыхнула. Особо грубое ругательство уже было готово сорваться с её губ, как Уизли, слегка наклонил голову в бок, словно бросая ей вызов, проговорил: — Я думал, влюблённые готовы на всё. И она приняла правила игры. Только кивнула, резко поднимаясь, хватаясь за воротник его рубашки, и припала губами к его рту, даря этому чёртовому, несносному мальчишке самый развратный поцелуй в своей жизни. Удивление от поистине не грейнджеровского поступка сменилось костром, который она так неумело разожгла где-то внутри, воспламеняясь с такой силой, словно у него в груди разлили канистру бензина и подожгли. Он повалил её обратно на кровать, нависая сверху и упиваясь ощущением власти, когда его ладонь в очередной раз поползла исследовать её тело вверх, на что Гермиона что-то тихо хныкнула ему в рот, с силой цепляясь за его напрягшуюся спину. Он улыбнулся сквозь поцелуй и, надеясь, что после этого она не выставит его за дверь, протолкнул язык внутрь, тут же встречая её, который она — Мерлин, так неумело — попыталась втянуть в их игру, и у него просто напросто снесло крышу. Она так сильно раззадорила его, что он, рискуя, забрался рукой ей под юбку, прикасаясь ладонью к внутренней поверхности бедра и, обезумев, легко и почти невесомо провёл пальцами по самому горячему месту — после сердца, разумеется, — тут же услышав удивленный, придавленный стон. Взять её прямо здесь и сейчас казалось безумно заманчивой идеей, и он уже всерьёз собирался забыть и игру, и ожидающего его наверху брата, как чёртовка-заучка до крови прикусила его нижнюю губу, ослабив его защиту, и, как ошпаренная, подскочила с кровати, поспешно поправляя задравшуюся юбку. С этими близнецами моя юбка постоянно находится не в том положении, — отстранённо подумала Гермиона, тут же напуская на себя крайне незаинтересованный вид. — Твой брат, — наигранно-жалобно простонала Грейнджер, — я не могу... — Ты предлагаешь позвать ещё и его? — агрессивно ответил он, пытаясь скрыть жгучее разочарование. — Я пытаюсь поступать правильно. — О, с каких это пор стонать подо мной стало правильным поступком? — С тех самых, когда я поняла, что люблю. Она была смущена — он кристально это видел. Но вот говорила ли она правду... Этот вопрос все еще ставил его в острый и такой не правильный тупик. — Мне... — она запнулась, тщательнее подбирая слова. — Тот факт, что вы играете со мной в тот момент, когда моё сердце просто разрывается, причиняет мне боль. Гермиона развернулась и, споткнувшись о лежавшую на полу книгу, покинула комнату, осторожно закрыв за собой дверь. Браво, — подумал он, поворачиваясь на живот на удобной кровати. Он откровенно сомневался в её любви и сейчас, когда в нос остро ударил запах яблочного зефира, со стопроцентной уверенностью решил вывести Гермиону на чистую воду. Чего бы это ему не стоило. Где-то в глубине души он искренне, пока сам того не подозревая, надеялся, что она говорила правду. За окном, купаясь в солнечных лучах, прощебетала птица.