Эльфийская песнь

В ясную погоду Башню Вознесения было видно практически по всему Междуречью — и все же перед путниками, приближавшимися по восточной дороге она представала внезапно — последние два дня пути вид заслонял очень длинный и крутой отрог горы Бакура. Теперь же дорога резко свернула в ущелье и башня разом показалась впереди. Сегодня, впрочем, можно было рассмотреть лишь нижние две тысячи метров — остальные тридцать этажей были скрыты облаками, как и двойная вершина Бакуры. Но даже так вид поражал воображение — особенно если человек оказывался здесь впервые. - Мама, мама, она достает до неба, смотри! - во всю восхищалась маленькая девочка, дочь одной из торговок. - Лиза, это всего лишь облака, а небо намного выше... - осторожно ответила ее мать, с опаской косясь на храмовника, который прибился к их каравану пару лет назад. На доспехах, хоть и весьма потертых, можно было разглядеть символ максимитов. Представители этого ордена могли быть чуточку слишком фанатичны в борьбе с суевериями. Ребенку-то они, пожалуй, ничего не сделают, а вот матери может достаться за халатное отношение к просвещению дочки. - Людям не под силу построить башню, которая достала бы до небес. - Им просто надо было строить ее на горе, а не внизу, тогда она точно достала бы! - мигом сообразило догадливое дитя. - Глупая, разве не видишь — гора подпирает башню, чтобы она не упала, - вмешался в разговор отец девочки. Храмовник, сидевший на телеге позади него, громко фыркнул. Все вздрогнули — родители приготовились выслушать отповедь, а девочка просто побаивалась дядю в страшном шлеме, который он не снимал даже когда кушал. - Девочка права, - вопреки грозному внешнему виду, голос Рыцаря Церкви был достаточно мягким. - Башню начинали строить на вершине Бакуры, да и сама Бакура была тогда намного выше. Первый этаж выдолбили прямо внутри скалы, а из вынутых камней выстроили остальное. Конечно же, их затея была безумна с самого начала — они пытались добраться до небес своими силами, но в итоге лишь построили пятикилометровую башню на вершине семикилометровой горы. Да, она достала до небес, но в конечном счете большую часть работы проделал Господь Бог, а не смертные. Господь не стал разрушать их башню — он только забрал свое. В миг, когда архангел Максимус снизошел на пятидесятый этаж башни, гора просела, и башня сползла к ее подножью. Бакура, которую мы видим теперь — лишь осколок подлинной, а башня на две тысячи метров ниже, чем была гора без нее. - Вааа! - восхитилась девочка. Храмовник рассказывал куда увлекательней, чем жрицы в ее родном городе. - Люди стали еще дальше от неба, чем были? - Так, - подтвердил рыцарь, и родители Лизы вздохнули с облегчением... но тут неугомонный ребенок задал очередной провокационный вопрос. - А вы там были? Видели архангела? - Видел, - подтвердил храмовник. Все взрослые в телеге укоризненно посмотрели на него — нельзя же так бессовестно обманывать ребенка! — однако открыто обличить рыцаря никто не решился. Похоже, тому и самому стало совестно, потому что он, сказав что-то вроде «думаю, будет лучше, если вы поедете первыми», выскочил из телеги, прихватив свой вещевой мешок. Один из торговцев разочарованно покачал головой — они-то надеялись что присутствие храмовника поможет ускорить досмотр при въезде в город. Между тем рыцарь, покинув караван, не спешил войти в башню, а просто постоял какое-то время на месте, разглядывая придорожные валуны. Вот здесь был лагерь огров... вот тут он убил своего первого нелюдя — четырехметрового великана. Он взобрался на огромный валун, надеясь атаковать сверху, но огр заметил его и едва дух не выбил ударом кулака. Однако потом великан сглупил — отвернулся, видимо сочтя своего противника мертвым, а тот смог подняться и прыгнуть ему на голову... Тогда победа над огром показалась оруженосцу невесть каким подвигом, но уже через пару часов он перестал придавать ей значение, как и считать убитых врагов. Когда они вошли в башню, нелюди полезли со всех сторон, да и попадавшиеся навстречу люди были немногим лучше... Теперь же войти в башню мог практически каждый желающий. Только совсем уж темных личностей могли задержать стражники у ворот... беда в том, что храмовник Стилфист считался как раз одной из таких личностей. Сначала, впрочем, к нему обратились вполне уважительно — потому что не узнали. - Сэр, из какого вы отряда? - спросил один из стражников, увидев храмовника в видавших виды доспехах и дорожном плаще. В сущности, удивительным было уже то, что рыцарь решился на длительное путешествие без коня. Стилфист знал названия десятков отрядов, включая и те, членство в которых никак не смогли бы проверить быстро, однако он прибыл сюда не для того, чтобы скрываться и кого-то обманывать. - Стефан Сандерстоун, альджерийская рота храмовников, - представился он, снимая шлем. На какое-то мгновение молодые храмовники опешили — им только что назвали самое первое подразделение их ордена, членов которого меньше всего ожидаешь повстречать на улице. Одна из двух рот, успевших принять участие в Священных Походах, и именно та, на базе которой был создан орден максимитов — а затем они все же осознали, какое имя услышали. - Сэр, я вынужден арестовать вас! - воскликнул один из стражников, направляя на Стилфиста меч. - Ваше оружие, пожалуйста! - Не дури... - попытался остановить товарища другой. - Он же нас по стенке размажет... Сэр, вы не могли бы уйти? Мы не можем вас пропустить. - И все же я намерен войти, - отозвался Стилфист. - Если считаете, что ваша присяга обязывает вас драться со мной, можете попробовать, но это не продлится долго. - Что у вас тут такое? - намечающуюся потасовку прибежал пресекать сержант стражи — храмовник чуть помладше Стилфиста в белом плаще и шлеме с ярко-алым плюмажем — и тут же замер с открытым ртом. - Эээ... сэр? - Сэр Мартин Альберт Валлентайн, мой первый оруженосец, - с усмешкой повернулся к нему старший рыцарь. - Пятнадцать лет назад я счел тебя достойным рыцарского звания... Интересно, стал ли ты за это время лучше меня? - Вы ставите меня в неудобное положение, сэр, - вздохнул сэр Мартин. - Я не могу поднять руки на своего наставника, и все же моя присяга вынуждает меня арестовать вас, как изменника. Подбежали еще стражники, и некоторые выхватили оружие, но сержант жестом остановил их. - Если сэр Стефан захочет драться, нам все равно его не одолеть, - сказал он. - Однако человек, который посвятил меня в рыцари, не станет убивать безоружного. - Разве? - удивленно переспросил Стилфист. - Мне казалось, что из всех моих оруженосцев ты был наименее склонен нести всякую чушь, Мартин, но теперь я только ее от тебя и слышу. Во-первых, что значит «вам не одолеть»? Орден, в который я вступал, не был орденом слабаков. Во-вторых, что за безоружный храмовник? Вы можете ломать мечи голыми руками, как вас можно считать безоружными? И в-третьих, вы как-то очень странно понимаете свою присягу. Каким образом император может воспрепятствовать храмовнику, возвращающемуся в свой монастырь? Мать Фаол, возможно, могла бы, но она до сих пор не отменила ни моего посвящения в рыцари, ни моего членства в ордене максимитов. По нашему Уставу, если рыцарь чувствует, что его сила выходит из под контроля, он должен возвратится в монастырь. Я это и делаю, а вы стоите у меня на пути. Это будет на вашей совести... Самые нервные из храмовников поспешили обнажить мечи, а более дальновидные прибегли к благословению броней — полагая, что как бы силен не был Стилфист, атаковать он будет либо мечом, либо руками. Их представления о силе храмовника были ограничены способностями, доступными им самим — а они были куда в большей степени рыцарями, чем жрецами. Усилить себя благословениями или исцелить раны — да, но поливать врагов огнем с неба — удел робких монахинь, а не суровых воинов... Стилфист же получил силу от архангела и находился в совершенно другой лиге. Он бы и вовсе не стал прибегать к таким мерам, если бы не был уверен, что против храмовников его атака будет в разы менее эффективна, чем против каких-нибудь наемников — так что они не умрут, а просто поваляются пару часов в отключке... при условии, что они хорошие храмовники. Левая перчатка Стилфиста раскалилась добела и он поднял руку... - Достаточно! - громкий окрик остановил собиравшихся драться храмовников. В воротах появилась высокая немолодая женщина в белой мантии. Максимиты убрали мечи с явным неудовольствием. Вновьприбывшая была достопочтенной Арьей, главой Братства св. Тайтуса. По идее, она не должна была приказывать рыцарям из другого ордена — но не проявить к ней уважения было нельзя. Да и пожелай стражники спорить, это ничем хорошим не закончилось бы — тайтуситов в городе было намного больше, чем максимитов. Уже сейчас несколько из проходивших по улице рыцарей заметили мать Арью и выстроились в очередь, чтобы подойти под благословение. Если она просто постоит здесь еще минут пять — яблоку будет негде упасть. - Достопочтенная... - Стилфист загасил пламя на перчатке и даже поклонился, но на деле он почитал мать Арью не больше, чем остальные максимиты — а пожалуй что и меньше. Братство св. Тайтуса было очень странным орденом и рыцарь всегда полагал, что в их учении есть что-то неправильное. Башня Вознесения для большинства людей была символом людской гордыни, а для самого Стилфиста она символизировала смерть. Но тайтуситы считали иначе. Они верили, что на башню нужно подниматься снова и снова. Тот не храмовник, кто не дошел хотя бы до десятого этажа — так говорили они. Должно быть, примерно так думали и строители башни — и что из этого вышло? - Достопочтенная... - поклонился Мартин, разделявший убеждения своего бывшего наставника во всем, кроме взглядов на дозволительность мятежа против императора. - Прошу прощения, но мы просто делаем нашу работу. Охрана ворот первого этажа доверена максимитам, а тайтуситы... - Охраняют лестницу на второй этаж. Да, я помню — это, кстати, я придумала. Но я здесь не для того, чтобы учить вас делать вашу работу, а для того, чтобы встретить гостя нашего ордена. - Гостя? - вежливо, но недоверчиво переспросил начальник стражи. - Именно. Сэр Стефан, - Арья подошла к Стилфисту и благословила его, даже не дожидаясь, пока он сложит ладони. - Раз Братство святого Максимуса не желает вас впускать, мы будем рады принять вас в нашем монастыре. Не спорь, - тихо добавила она, наклоняясь к уху рыцаря. - Архангел Максимус велел мне встретить тебя. - Как и в прошлый раз... - вздохнул Стилфист. - Не важно, - ответил он на недоуменный взгляд женщины. - Я с радостью приму ваше приглашение. Вздох облегчения, вырвавшийся у некоторых из стражников, можно было расслышать с другого края улицы. - Достопочтенная, при всей моей благодарности за разрешение этой непростой ситуации, я вынужден сказать, что моя присяга обязывает меня сообщить императору... - подал голос Мартин. - Отлично, - усмехнулся Стилфист. - Заодно передайте ему, что я приглашаю его присоединиться к нам и предстать пред архангелом Максимусом вместе со мной. - Предстать пред архангелом? - ошарашенно переспросил храмовник. - Что тебя так шокирует, Мартин? Тебе отлично известно, что однажды я уже предстал перед Божьим Судом. Почему ты решил, что я побоюсь сделать это снова? Он переступил через массивный порог и вступил под арку ворот, и в тот же момент где-то за облаками прогремел гром. - И это тоже, как и в прошлый раз... - пробормотал храмовник.

***

Несколько дней Луканий не прикасался к живущей с ним эльфийке — и он вел бы себя так, даже если бы мать Ева не запретила ему. Честно говоря, они даже почти не разговаривали... В первый день Луканий объявил своей рабыне, что ей запрещается покидать комнату, и сразу же ушел сам. Когда он вернулся, Мелони сидела тихонечко в уголке и молчала. Ему тоже было нечего ей сказать... По ночам они спали на одной кровати спиной друг к другу, а днем Луканий старался побольше времени проводить на тренировках. Судя по всему, в его отсутствие эльфийка занималась уборкой. Трижды в день он приносил ей еду, которую она съедала, сказав лишь обычное «спасибо, мой господин». С каждым днем Луканий все больше и больше ощущал себя ее тюремщиком... Иногда, особенно по утрам, ему казалось, что Мелони тайком тянется к нему, но стоило сквайру посмотреть в ее сторону, как она сразу сжималась и отходила в свой уголок. Юноша с трудом мог дать объяснение такому поведению. Быть может, Мелони теперь боится всех мужчин... или ненавидит лично его — за то, что не защитил ее? Или все дело в том, что он запер ее в комнате? Но тогда зачем она к нему подкрадывается? Луканий понятия не имел, что творится у его рабыни в голове... но если бы и знал, ничего не смог бы изменить. Его власти достаточно лишь для того, чтобы защитить Мелони в пределах этой комнаты — а значит выпускать ее нельзя. Луканий окончательно убедился, что внешний мир слишком опасен для юной эльфийки — с тех пор, как замком управляет Элки туго приходилось даже бывшей рабыне лорда Стилфиста. Эльфийкам постоянно назначали жестокие и изнурительные наказания, ни одного из которых Мелони не вынесла бы... Как бы она ни умоляла, Луканий не позволил бы ей выйти наружу. Еще меньше ему хотелось говорить с волшебницей о том, что с ней случилось... Сильнее всего он боялся, что она заговорит сама, что станет обвинять его во всем, день и ночь говоря о том, какой он никчемный господин — потому что знал, что такого он не выдержит и в конце концов отпустит ее на все четыре стороны... А этого он не хотел. Пару раз он заставал в своей комнате других рабынь, которые, видимо, приходили навестить «заключенную». Он не ругал их за это, потому что понимал, что Мелони нуждается в поддержке — которую сам он не может ей дать. В последние дни он осознал это особенно отчетливо — ему нельзя не только разговаривать с Мелони, но и прикасаться к ней. И дело не столько в том, что юная эльфийка сжимается от страха, стоит посмотреть в ее сторону, сколько в нем самом. С каждым днем соблюдать запрет матери Евы становилось все сложнее, и Луканий уже боялся, что если хотя бы пальцем дотронется до своей рабыни, то сорвется и учинит над ней что-нибудь непростительное. Так что пусть лучше о ней позаботятся другие эльфийки — с ними Мелони может и обниматься, и разговаривать. К тому же, они куда лучше него должны понимать, что именно чувствует сейчас молодая волшебница, и, возможно, смогут помочь ей вернуться в норму... наверное. На самом деле, он с удовольствием посмотрел бы, как повеселевшая Мелони общается с подругами, но отчего-то, стоило ему показаться на пороге, как чужие рабыни вежливо извинялись и убегали. Может ли быть, что у него за спиной эльфийки говорили о нем какие-то нехорошие вещи? Наверняка, так оно и было. Впрочем, Луканий считал, что вполне заслужил такое отношение, так что пока подружки Мелони развлекают ее, он мог и потерпеть... Но сегодня посторонних рабынь в комнате не оказалось... зато собственная вела себя куда активней обычного. Стоило сквайру войти в комнату, как Мелони набросилась на него и прижала спиной к двери. Луканий растерялся, а юная рабыня уже положила руки ему на грудь — он был в одной рубашке после тренировки — и потерлась носиком о его подбородок, скромно потупив глаза... Еще ни одна женщина так откровенно к нему не приставала, а уж от робкой Мелони он и вовсе такого не ждал. - Мелони, подож... - он уже почти забыл, каково это — произносить ее имя... и явно не успевал ничего поделать с напором девушки, которая уже умудрилась залезть к нему под рубашку. - Да что с тобой такое?! - рявкнул он, хватая эльфийку за плечи и отодвигая от себя. Та что-то испуганно пискнула, вырвалась и побежала прятаться... на самом деле, прятаться в комнате было негде, так что волшебница просто бросилась на кровать и накрылась с головой одеялом. - Так, это что сейчас было? - поинтересовался окончательно сбитый с толку Луканий. Ему уже начало казаться, что его рабыня сходит с ума и пора послать за матерью Евой... Он подошел к «прячущейся» эльфийке и сорвал с нее одеяло. Волшебница лежала, поджав ноги и зарывшись лицом в простыни. Но сквайр уже решил не останавливаться — на этот раз он точно разберется, что на нее нашло. - Мелони, - юноша перевернул эльфийку лицом вверх. - Что. Это. Было? Глаза девушки были полны слез. В общем-то, этого зрелища было уже достаточно, чтобы Луканий отстал, но в этот момент нервы сдали и у волшебницы. - Хотела узнать, ненавидите ВЫ меня или просто избегаете... - прорыдала она, отчаянно пытаясь вырваться и отвернуться. - Вот... узнала... - Я тебя не ненавижу! - воскликнул сквайр. - С чего ты это взяла?! - Вы не разговаривали... со мной... неделю... - всхлипывая пожаловалась эльфийка. - И не прикасались даже! - Я ждал пока ты первая что-нибудь скажешь, - соврал сквайр, отводя взгляд. Не говорить же «я боялся, что ты начнешь говорить»... - Я думал, что ты боишься... - Это называется «ментальные пытки», вы в курсе? - теперь тон Мелони окончательно стал обвиняющим. - Даже госпожа Ринонса сказала, что вы самый жестокий из всех хозяев! «Проклятая ведьма, вот доберусь я до тебя...» - Мелони... - произнес юноша успокаивающим тоном, но эльфийка посмотрела на него так сердито и одновременно жалобно, что он решил просто сказать правду. - Я боялся, что ты винишь меня за то, что я тебя не уберег, и не захочешь, чтобы я прикасался к тебе после того, что случилось... - Да ничего не случилось, - буркнула волшебница. - Рабыню трахнули — что тут такого? Тут уже Луканий не выдержал и как следует хлопнул девушку по макушке. Он, конечно, надеялся, что другие эльфийки помогут ей пережить случившееся, но никто не просил их внушать ей ТАКИЕ мысли! - Чего ты набралась от этих ведьм?! Чтоб никого из них здесь больше не было! Мелони густо покраснела и схватилась за ушибленную макушку руками... но в глубине души она была рада. На самом деле она не была согласна с тем, что только что сказала, и раз господин рассердился — значит он тоже так не думает... И все же ее обида была еще слишком сильна. - Господин, вы знаете, что всю эту неделю я ждала, что вы меня в бордель сдадите? - прошептала она. - Я? Сдам тебя?! Да какой в этом смысл? - от такого предположения Луканий, мягко говоря, офигел. - Я тебя здесь запер, чтобы больше никто тебя не тронул! - Ага, и сами тоже не трогаете... - обиженно пробурчала рабыня. - Потому что мать Ева запретила! Тебе нельзя таким заниматься, пока все не заживет. - На самом деле вам просто противно, из-за того, что я... - она не смогла произнести слово, о котором подумала и, покраснев, промямлила. - грязная... женщина... - Ты не грязная. И мне не противно! Ты хоть знаешь, насколько сильно я тебя хочу? - Ни насколько. Я ваша рабыня... если бы правда хотели, никто не мог бы вам ни запретить, ни помешать. - А ну иди сюда! - на этот раз юная эльфийка действительно задела за живое. Он-то думал, что воздерживаясь целую неделю, совершает великий подвиг, а теперь она отчитывает его за это, как будто он какой-то злодей! А про то, за что он сам себя не может простить, она вообще не говорит, как будто ей нет до этого дела — да что у нее с головой-то?! В итоге получалось, что она чуть ли не упрашивает его сделать то, чего он сам хочет сделать больше всего... Никто не может ему ни запретить, ни помешать? Что ж, ты сама это сказала... В итоге Луканий просто наклонился и поцеловал эльфийку в губы... точнее попытался, но она ему не дала. - Нет! - испуганно пискнула Мелони, прикрывая рот ладошкой. Капризную и притворно-циничную рабыню, которая только что откровенно напрашивалась, мигом словно подменили. - Господин, нельзя... Я делала этим ртом... грязные вещи... «Все-таки она стыдиться того, что случилось... Этим извращенкам так и не удалось промыть ей мозги своей рабской ерундой...» Однако как спорить с эльфийкой, которая то жалуется, что ее не трогают, то говорит, что трогать ее нельзя, потому что она грязная, Луканий уже не знал. - Мелони... - просто сказал он. - Заткнись... Глаза юной эльфийки округлились, когда он отодвинул ее ладошку ото рта и поцеловал ее... Пару мгновений ему казалось, что он поступает очень нехорошо, пользуясь своем положением и целуя беспомощную пленницу без ее согласия... но эти сомнения развеялись, как только Мелони ответила на его поцелуй — так яростно, как она еще никогда не делала. Эльфийка обхватила его руками за плечи, а ногами — за бедра, и явно не собиралась никуда отпускать. - Мелони, - прошептал сквайр, отрываясь от девушки, когда у него уже не осталось воздуха, чтобы продолжать поцелуй. - Тебе запрещается говорить слово «грязный» в переносном значении. Ты поняла меня? Это приказ. Эльфийка была вся пунцовая от смущения. - Да, мой господин... А можно мне... еще раз? Пожалуйста... Я так долго ждала... - Можно, - разрешил сквайр, невольно улыбнувшись от такой трогательной просьбы. Вот это — его Мелони, которую он знает и любит... На этот раз волшебница поцеловала его сама, и где-то на середине поцелуя он почувствовал, как ее пальцы ищут пуговицы его рубашки... Все-таки, она стала намного настойчивей, чем раньше. Как-то раз сэр Артур просветил Лукания насчет того, что женщины всегда хотят секса намного сильнее, чем мужчины. Юноша тогда подумал, что уж к его-то Мелони это точно не относится... оказалось, еще как относится! - Мелони, отпусти, - сказал Луканий, с трудом отрываясь от губ эльфийки. - Я грязный после тренировки. Нужно вымыться хотя бы... - Ничего, я тоже грязная, - отозвалась волшебница. Сквайр неодобрительно посмотрел на нее, решив, что она уже взялась за старое, но девушка смущенно продолжила. - Вы меня неделю в баню не выпускаете... На самом деле, конечно, все было не настолько плохо. Другие эльфийки приносили ей воду и она мылась... но сейчас это была подходящая отговорка, чтобы не отпускать от себя новообретенного хозяина. Луканий тоже понял, что к чему. - Хитрюга... -вздохнул он. - И как вцепилась-то... - Ага... - подтвердила девушка. - Господин, ваша рабыня вцепилась в вас и не собирается отпускать, пока вы ее не возьмете... что будете делать? - Сама напросилась, - отозвался сквайр. На самом деле, он тоже уже не хотел вставать... Все же юноше пришлось сдерживаться, потому что если бы он овладел волшебницей так, как ему сейчас хотелось, это ничем хорошим бы не закончилось... Вместо этого, он нежно и осторожно провел рукой по плечам и спине, расстегивая и стягивая с девушки лифчик. Его взору предстали нагло выпирающие соски. - Бесстыдница... - насмешливо произнес Луканий, чтобы подколоть девушку, но ответом ему было сопровождаемое шумным вздохом «да» — похоже, эльфийка восприняла это слово, как комплимент. Более не медля, юноша стянул с волшебницы трусики... тут он все же не сдержался, и с силой схватил ее ягодицы обеими руками. Ему хотелось овладеть собственной рабыней полностью, заставить ее навсегда забыть, что она досталась кому-то еще — и себе самому тоже доказать, что это именно его женщина... но ей, наверное, сейчас хочется не этого. Сквайр поднял взгляд, чтобы проследить за реакцией волшебницы. Лицо Мелони было еще краснее, чем минуту назад, хотя только что казалось, что дальше уже некуда. Она тяжело дышала через рот. - Давайте, господин... - взмолилась она, крепче сжимая его ноги своими. - Сделайте меня снова вашей... Похоже, он ошибся — она хочет того же самого... Он вошел в нее и сделал сразу еще несколько движений. Наконец-то... никогда еще семь дней в его жизни не были такими долгими... Остановился Луканий от того, что пальцы Мелони впились в его спину ногтями... он посмотрел на эльфийку. Та лежала зажмурившись. - Тебе больно? Девушка отчаянно замотала головой, но глаз не открыла. Он вставил глубже, внимательно наблюдая за ее реакцией... и тут она издала даже не стон, а приглушенный вой. - Мелони, ты врешь мне — тебе больно, - на этот раз это был не вопрос, а утверждение. - Сделайте это... - простонала эльфийка. - Как я могу быть вашей рабыней, если последним мной владели не вы? - Нет уж, - отозвался Луканий, поднимаясь и вырываясь из объятий девушки. - Я сделаю это, когда ты будешь здорова. Ты — моя рабыня, и никуда ты от меня денешься. - Правда? - переспросила Мелони, как будто он только что сказал не очевидную вещь. - Я не денусь, но вам-то нужно, я же вижу... Если пойдете к проститутке, как господин Клаус, я руки на себя наложу. - Мелони! За кого ты меня принимаешь?! То я в бордель тебя должен отдать, то к проститутке пойти... Где ты этого набралась всего? - П..простите... - Еще раз услышу о тебя такое и... я тебя выпорю, честное слово! И подружек твоих, которые тебя научили! - Поняла... - Мелони, - сказал Луканий уже намного мягче. - Я тоже от тебя никуда не денусь. Я дождусь тебя, сколько бы это не заняло. И когда мать Ева скажет, что ты в порядке, мы сделаем это. - Хорошо... - отозвалась эльфийка. Наконец-то ее голос не был ни печальным, ни возбужденным... Она села на кровати и обняла сквайра за плечи, положив голову ему на плечо. - Можно мы посидим так, господин? - Ладно... а одеться ты сначала не хочешь? - Нет...

***

Санктус Паллас. Самый большой город Империи, превосходящий размерами даже столицу — не потому, что в нем так много жителей, а потому, что его границы определены размерами первого этажа Башни Вознесения. Когда имперские рыцари прибыли сюда впервые, лабиринт коридоров был заполнен ловушками и логовами всевозможных чудовищ. На одном только первом этаже обитало четыре разных племени зверолюдей и находились аванпосты двух разных королевств. Потому имперцы, целью которых было восхождение к пятидесятому этажу, просто прорвались от входа к лестнице и ушли наверх. Позже, когда сила первых храмовников позволила успешно завершить Священные Походы, в Империи наступил мир. В общем-то, храмовники были больше не нужны — но куда легче создать армию непобедимых рыцарей-жрецов, чем распустить ее. В то время, как одни храмовники начали уединяться в лесах и пустынях, чтобы их сила не угрожала мирному существованию Империи, другие объединились и вернулись в башню, давшую начало их ордену. Их вели лорд Элрик Брайтблейд и аббатиса Арья Пайсис — тогда еще молодые и безбашенные воители. Даже у храмовников полная зачистка первого этажа заняла месяц, и все-таки они сделали это. Ловушки убрали, чудищ и зверолюдей перебили, дикарей обратили в свою веру, представителей союзных королевств вежливо но настойчиво попросили удалиться. Насчет того, что делать дальше, мнения разделились. Лорд Элрик, который был постарше и поосторожней, посчитал, что их миссия выполнена и теперь достаточно создать на первом этаже блокпост, который помешает чудовищам с верхних этажей выходить наружу и нападать на жителей Империи, а заодно не позволит агентам других королевств подняться на башню и получить благословение архангела. В представлении Элрика храмовникам отводилась роль бессменных стражей этого блокпоста. Арья же считала, что нужно идти дальше и зачищать второй, третий и все остальные этажи вплоть до пятидесятого. В итоге один основал орден максимитов, а другая — Братство св. Тайтуса. Следует признать, что максимиты куда лучше справились с выбранной ими задачей. Благодаря их патрулям первый этаж Башни Вознесения стал даже более безопасным местом, чем прилегающие к башне земли, и там возник город, который получил название в честь монастыря Святого Палласа — штаб-квартиры максимитов. Что до тайтуситов, то за восемнадцать лет им удалось более-менее очистить от монстров второй этаж и проложить безопасную дорогу до десятого, где они основали монастырь-аванпост. Все же, этажи со второго по десятый оставались не самым безопасным местом, и главный штаб ордена св. Тайтуса все еще находился на первом этаже, а точнее — на вершине ста пятидесяти метровой лестницы, возле ворот на второй этаж. Сюда-то мать Арья и привела Стилфиста. В отличие от максимитов, из всех людей принимавших в свои ряды лишь рыцарей, а из всех рыцарей — лишь паладинов, тайтуситы были куда менее избирательны Многие из храмовников этого ордена были имперскими феодалами, другие обычными монахами, а третьи и вовсе монахинями. Более того, где-то на восьмом этаже тайтуситы отыскали колонию эльфов и, насильно обратив их в свою веру, сформировали подразделение «кающихся» — храмовников-эльфиек. Храмовников-кентавров Стилфист покамест не встречал, но, учитывая, как много этой живности на нижних этажах башни, не приходилось сомневаться, что рано или поздно такие появятся. Устройство монастыря тайтуситов соответствовало устройству их ордена. Это было трехэтажное здание, тянущееся по обе стороны от Верхних Ворот и разделенное на четыре жилых блока. В правом крыле третьего этажа разместились храмовники-монахи, в правом крыле второго — храмовники-миряне. В левом крыле третьего этажа проживали монахини, а этажом ниже — «кающиеся» эльфийки. На первом этаже находились помещения общего пользования — храм, кухня, столовая, склад и оружейня, а еще ниже, в подвале, содержались те из эльфиек, кто еще недостаточно раскаялись. Вход в каждый из жилых блоков был запрещен всем, кроме его обитателей и матери-аббатисы. Больше всего эта организация напоминала огромный детский дом — при том, что многие из здешних «воспитанников» могли войти против дракона один на один. Стилфиста, разумеется, разместили в блоке для мирян. Здесь режим был самым мягким, разрешалось проносить в келью еду и вино, на кровати имелась подушка, а у стены стоял шкаф для одежды, способный вместить нечто большее, чем одну рабочую и одну парадную мантию. Из окна можно было лицезреть Санктус Паллас с высоты птичьего полета. - Вам у нас нравится, сэр Стефан? - поинтересовалась аббатиса. Когда-то она лично таскала камни на стройке этого здания, и очень гордилась своим творением. - Все хорошо, только мне нужно было в другой монастырь, - отозвался рыцарь. Обитель максимитов находилась прямо под ними, и чтобы увидеть ее, пришлось бы высовываться из окна, а делать этого на высоте ста пятидесяти метров не хотелось... - Мне сказали привести вас сюда. Стилфист вопросительно посмотрел на достопочтенную, предлагая той объяснить подробнее. - Впервые это случилось около недели назад. Мне приснилось, что я обедаю с архангелом Максимусом, но мне нечего ему подать, кроме луковой похлебки. Я испугалась и не поняла, что бы это могло значить, но наутро приказала закупить побольше провизии. Затем, три ночи назад, мне приснилось, что пришел архангел, но охранник его не пустил. Я снова ничего не поняла, но послала надежного человека следить за воротами. И вот, сегодня, заходя в алтарь, я услышала громкий голос. Он сказал: «приведите ко мне Стефана Сандерстоуна!». И, стоило мне выйти из храма, как прибежал мой человек и сказал, что вы стоите у ворот. Вот. Так все и было... - Да уж, - произнес рыцарь. - Жутковатые знамения. - Теперь ваша очередь, - сказала Арья. - Я понятия не имею, зачем вы прибыли. Надеюсь, вы знаете больше. - Да. Архангел явился мне и приказал возглавить орден максимитов. - Ммм. Так вот почему мне снилось, что я принимаю у себя архангела Максимуса... - Только не похоже, что мои собратья в восторге от такой идеи... - Ну, у меня есть одна мысль... - Она включает в себя восхождение на пятидесятый этаж? - предположил Стилфист. - Разумеется, - улыбнулась аббатиса. - Давайте я буду откровенна... Наш орден переживает глубокий кризис. Никто из нас никогда не бывал выше тридцатого этажа. Вообще, насколько я знаю, никто из людей никогда не бывал выше... кроме вас. - Меня и еще одного, - поправил рыцарь. - Но вы правы — навряд ли найдется третий. - По молодости я бывала на тридцатом этаже... туда можно добраться. Полагаю, дальше есть какой-то секрет? - Да, есть один, - подтвердил Стилфист. - Давайте поднимемся вместе. Отряд готов и провизия запасена — позовем представителей максимитов и предстанем перед архангелом вместе. — Позвольте, я тоже буду откровенен, достопочтенная... Я не считаю, что люди должны ходить на башню, как к себе домой. А ваша мечта основать монастырь-аванпост на пятидесятом этаже кажется мне безумной. Люди не способны жить там — и не должны. Именно поэтому эта гора и рухнула. - Возможно, - кивнула аббатиса, нахмурившись. - Но как еще вы собираетесь убедить максимитов, что вы должны возглавить ваш орден? Если бы архангел явился Элрику так же, как вам и мне, мы бы уже знали об этом. Вам остается только привести их к нему, потому что вам они не поверят... Или вы ждете, что святой Максимус сам снизойдет сюда? - Боюсь, земля не выдержит такого снисхождения... - вздохнул Стилфист. - Вот и я так думаю. Господину башни не подобает спускаться к своим слугам — это мы должны подняться к нему. Если же я неправа — отведите меня к архангелу, и пусть он сам скажет мне об этом. Рыцарь еще раз громко вздохнул. В молодости Арья имела репутацию самой взбалмошной, но и самой хитроумной из воительниц Церкви — и следовало признать, что она ничуть не утратила хватки. «Пусть архангел Максимус остановит меня, если я неправ» — то был девиз, под которым он сам восстал против императора. Что он теперь мог ей возразить?

***

Две рабыни драили пол. Они специально выбрали для обработки наказания предобеденное время, когда в борделе было меньше всего клиентов, но даже так у них не получилось проделать всю работу в одиночестве. Сегодня солдаты приходили один за другим — Гвеннет работала почти непрерывно, а пару минут назад очередной клиент увел и Сильвию. При этом еще два наемника дожидались своей очереди в главной комнате... где и трудились Рин с Вероникой. Первую в очередной раз наказал Артур, вторая работала бордельной поломойкой ежедневно, по приказу лорда Стилфиста. Рин сама уговорила храмовника назначить девушке это наказание, чему теперь была уже не рада — ведь ее собственная «отработка» получалась куда более унизительной. Веронике милосердный храмовник позволил работать в одежде... Артур же был куда менее снисходителен, и Рин приходилось ползать по полу нагишом, ловя на себе восхищенные взгляды солдат. И это были не просто солдаты, а клиенты борделя, которые пришли сюда как раз для того, чтобы отыметь рабыню-эльфийку. Однажды один из них не станет разбираться, и попробует развлечься с грозовой волшебницей, не дожидаясь, пока освободится Гвеннет... Рин ждала этого дня со страхом, но больше — с чувством обреченности. После того, как Элки запретила рабыням расхаживать голыми по замку, бордель и баня были единственными местами, куда Артур мог отправить ее без одежды — и именно это он сделал. Он ХОЧЕТ, чтобы ее изнасиловали, верно? Сам не смеет касаться того, что принадлежит его господину, поэтому надеется, что кто-то сделает это за него... Хуже, чем взгляды солдат, были только взгляды Вероники. На какие только ухищрения Рин не шла, чтобы не оказаться здесь одновременно с ней, и все же пару раз в неделю они попадали в одно и то же время... Это было слишком унизительно! Мелкая человеческая шлюшка, которую Рин фактически сама отправила сюда, теперь смотрит на нее свысока — еще бы, ведь ей-то не приходится трясти перед мужиками голой задницей! У нее есть и трусы, и даже коротенькое платьице — ее хозяин о ней заботится... А нелюбимой рабыне, вроде Рин, остается только смотреть на нее и завидовать. Волшебница отругала себя за несправедливые мысли по отношению к господину... Артур тоже жалеет ее — в каком-то смысле. По крайней мере, он больше не пишет на ее заднице срамных слов перед тем, как посылать сюда... И за это Рин приходится трудиться в поте лица — ведь ей четко дали понять, что если она хоть немного расслабится и позабудет свое место, наказания станут намного жестче... Все началось после той ночи, когда Рин позволила себе слишком много. Она была в шоке после изнасилования Мелони и утратила на время чувство самосохранения. Тогда она думала, что ей уже ничего не повредит, что хуже уже не будет... наивная! Наутро, осознав наконец глубину своей ошибки, волшебница пришла в ужас. Предчувствуя все кары, которым подвергнет ее Артур, она, впервые за все время, проведенное в рабстве, почувствовала желание выброситься из окна... А тут еще Вивиан проснулась. То, что ведьма умудрилась разлепить глаза в такую рань, было явным знаком — дело дрянь. Ловко выскользнув из объятий спящего паладина, Вивиан подошла к своей бывшей начальнице и схватила ее за плечи. Непонятно, почему она не сделала так раньше — боялась, видимо. Но гроза закончилась, и страх ведьмы перед господином пересилил страх перед Рин. - Умоляй, - яростно прошептала она. Ведьма не просто позволила себе назвать старшую колдунью на «ты» — ее слова прозвучали, как приказ. - Ползай на брюхе и умоляй его о прощении, иначе нам обеим ... - она произнесла нецензурное человеческое слово, о значении которого раньше Рин могла догадываться лишь из едких реплик солдат в свой адрес. - Нас будут драть во все дыры с утра до ночи, если он тебя не простит, ты понимаешь? - Я все поняла... - поспешно заверила подругу Рин. Такой напуганной она ее никогда еще не видела — и это можно было понять. Из рассказов Вивиан Рин знала, что в тот единственный раз, когда Артур приговорил ведьму к групповому изнасилованию, ситуация была очень похожей — та провинилась и стала играть в молчанку вместо извинений. Понятно, что повторения такого наказания Вивиан будет избегать любой ценой. - Прости меня... Рин наконец вспомнила, в какое ужасное положение она поставила Вивиан, отказавшись от звания старшей рабыни в пользу Сильвии, а теперь еще и вызвав гнев Артура... Одного «прости» тут явно будет недостаточно. Волшебница собиралась сказать подруге, чтобы та не вздумала ее жалеть. Если паладин прикажет ее высечь, избить или пытать каленым железом, а Вивиан назначит исполнительницей — пусть не вздумает отказываться и делает все на совесть! Даже если она будет умолять о милосердии, ее ни в коем случае нельзя слушать — пусть ведьма делает все что угодно, если это поможет ей самой избежать наказания. Рин собиралась сказать ей все это... но в этот момент проснулся Артур. Разумеется, эльфийки упали перед ним на колени. И разумеется, Рин, не теряя времени, принялась молить о прощении. Биясь лбом об пол, она обозвала себя тупой шлюхой и попросила господина не оставлять на ее заднице живого места и иметь ее в рот до тех пор, пока она не забудет, как он закрывается... Потом были еще унизительные слова и мольбы — очень много. Разумеется, Артур спокойно дослушал ее до конца, а затем поинтересовался, кто вообще дал ей разрешение говорить... А потом началось наказание. Несмотря на все, что над ней учинили, и несмотря на то, что даже теперь, когда прошла уже неделя, наказание все еще не закончилось, Рин хорошо понимала, что ее все же пожалели — и за это она будет благодарна паладину до конца своих дней. Все могло бы быть намного хуже — особенно в части физических истязаний, к которым волшебница, честно говоря, была совсем не готова. Даже со своей скудной фантазией она могла представить множество пыток, которые заставили бы ее орать на ползамка и умолять об отправке в бордель... Ничего из этого с ней не случилось. По части ментальных пыток Артур, конечно, отыгрался, но Рин уже не была старшей рабыней, и потому большая часть издевательств происходила вдали от посторонних глаз и их свидетелями стали лишь сам паладин и Вивиан. Всем остальным удалось посмотреть лишь на синяки от пощечин и исполосованную задницу — а это было далеко не самое страшное... Для начала, паладину пришлось по душе предложение оттрахать непокорную рабыню так, чтобы она забыла, как закрывается рот — потому, приказав Вивиан держать волшебницу за косы, от беспощадно отымел ее в горло и кончил на лицо. Потом повторил это еще несколько раз — до тех пор, пока семенем не оказались запачканы грудь, живот и бедра волшебницы. Рин терпела, как могла, а стоило ей начать вырываться или искрить молниями, как Вивиан пинала ее под зад ногой... К концу оральной казни волшебница не только рот не могла закрыть, но и с трудом припоминала собственное имя. - Что ж... - произнес Артур, убирая опавший член в штаны. - Полагаю, это отучит тебя перечить старшим по званию... А старше тебя по званию — любой в этом замке. Осмелишься возразить хоть кому-то — получишь еще. Поняла? Рин смогла лишь обессиленно покивать головой, и тут же схлопотала пощечину. В отличие от Стилфиста, Артур бил не сдерживаясь. - Я п-поняла, господин! - взвизгнула эльфийка, хватаясь за ушибленную щеку. - Руки за голову! - потребовал паладин. Даже находясь в полубессознательном состоянии, Рин машинально подчинилась приказу... но стоило ей убрать руки от лица, как она получила еще одну пощечину. - Коленки шире, задницу оттопырь, грудь вперед! А ты, - Артур зыркнул на Вивиан, - тащи уголь, зеркало и плетку. Волшебнице пришлось взять себя в руки, чтобы принять идеальную позу и приготовиться достойно вытерпеть порку, однако рыцарь задумал нечто другое. Он взял в руки уголек и стал писать у Рин на лице. Потом пододвинул зеркало и приказал: - Вот так и сиди. Эльфийка уставилась на свое отражение. Ее щеки были налиты кровью — на месте ушибов явно должны были появиться синяки — а на лбу красовалось слово «шлюха». Еще более грязное ругательство было написано на подбородке прямо под нижней губой. - Вивиан, если она сменит позу, или закроет рот, или отведет взгляд, или заговорит — бей ее плеткой. - Слушаюсь, господин... - отозвалась ведьма, и после этого Артур ушел, оставляя волшебницу с глазу на глаз с ее отражением. Надо сказать, что из всех наказаний, которым Рин подвергалась до сих пор, это было самым действенным... С того дня прошла неделя, но ей до сих пор было больно сидеть на коленях, а порой она ловила себя на том, что ходит с открытым ртом. Но куда хуже были незримые последствия. До того волшебница просто боялась Артура. Теперь она находилась в постоянном трепете перед ним. Паладин явно еще не простил Рин ее выходку, и любой искры, любого отблеска неповиновения, было бы достаточно, чтобы его гнев разгорелся снова. Волшебница уже и думать не смела о том, чтобы попытаться заслужить расположение Артура и тем более — состязаться с Вивиан за его внимание. Господину достаточно было просто взглянуть на Рин, как она со всех ног мчалась исполнять еще неотданный приказ — причем в половине случаев угадывала неправильно и получала по шее, но такие подзатыльники теперь беспокоили ее не больше, чем синяки на лице... Все ради того, чтобы ее не «поставили на место» еще раз. Артур же стал относится к Рин безжалостно и подчеркнуто безразлично. Он больше не шокировал ее внезапными приказами, вместо этого сделав все извращенные наказания частью рутины. Дважды в день волшебница отсасывала, а если точнее — подставляла глотку под член. На этом сексуальные обязанности Рин заканчивались. Пока Артур и Вивиан трахались, она стояла раком перед зеркалом или вылизывала пол. После этого ей позволялось поспать на коврике у кровати. В комнате она ходила без одежды, а когда шла на улицу, надевала плащ-палатку на голое тело. Большую часть дня занималась мытьем полов по всему замку, в том числе в обязательном порядке должна была вымыть в борделе — вот и все обязанности. За прошедшую неделю Рин ко всему этому уже привыкла... ну, почти ко всему. - Подвиньтесь, вы мне мешаете, - к Рин, натирающей ножку бельевого шкафа, обратилась Вероника, пытавшаяся дотянуться до дальнего угла, чтобы вытереть пол... Вот как раз к этому волшебница никак не могла привыкнуть. Артур не шутил, когда сказал, что она теперь ниже по званию, чем кто-либо в замке. Даже эта соплячка может ею командовать, а если не подчиниться, то мало не покажется! Пару дней назад Рин огрызнулась на Гвеннет, и Артур, узнав, приказал на коленях извиниться перед проституткой в присутствии ее клиентов... Другие рабыни, похоже, сделали выводы, и теперь некоторые из них при каждом удобном случае «отодвигали» Рин или просили помочь с работой, зная, что она не сможет возразить. Терпеть такое обращение от Вероники было особенно унизительно... - Эта вода уже грязная, можете сходить за новой? - спросила наглая сопля. Не говоря ни слова, Рин накинула плащ, подняла ведра и потащилась к колодцу, сопровождаемая насмешливыми комментариями клиентов борделя. «Мой господин вернется, - сказала себе эльфийка. - Он вернется, и я сделаю все, чтобы снова стать старшей...» Но стоило волшебнице подумать о возвращении Стилфиста, как она вспомнила и об обещании, которой ей все еще предстояло исполнить — храмовник хотел, чтобы она извинилась перед Сарьей. Рин оттягивала этот момент как могла, но если до возвращения господина она так ничего и не сделает, он решит, что его рабыня вовсе не собирается исправляться... Сегодня утром Рин наконец собралась с духом и спросила Артура, можно ли ей сходить к Сарье. К ее удивлению, паладин не покарал самовольно заговорившую шлюху и не отправил ее вылизывать коридор языком, а ограничился приказом вернуться в комнату к десяти часам вечера. Это было жуть как поздно — ни одной рабыне в замке не позволялось гулять до такого времени. Сам Артур обычно возвращался в комнату в начале десятого. Первым делом Рин подумала, что паладин просто спроваживает ее, чтобы поразвлечься с Вивиан без пары лишних глаз. Ведьма как-то призналась, что с тех пор, как Рин поселилась с ними, Артур стал обращаться с ней сдержанней... Потом волшебнице пришло в голову, что разрешение вернуться поздно — это такое наказание. Паладин просто решил, что Сарья обойдется со своей обидчицей куда жестче, чем он сам, и безжалостным образом лишил волшебницу возможности сбежать от вампирши раньше времени... - Нет-нет, господин... - взмолилась Рин. - Позвольте вашей рабыне вернуться к девяти часам и встретить вас, как подобает. - Не нужно, - отозвался Артур, подтверждая самые худшие опасения. - Обслужи принцессу, как следует. Итак, Рин была обречена. На фоне этого даже времяпровождение с Вероникой казалось более приятным... Грозовая волшебница старалась работать как можно медленнее, и даже когда юная рабыня объявила, что мыть здесь больше нечего и отправилась домой, Рин осталась под предлогом стирки штор... Но тут в комнате появилась Сильвия, наконец справившаяся с наплывом клиентов — последнего солдата уже обслуживала Гвеннет. - Рин! - старшая рабыня резко окликнула волшебницу. Обнаженная и перепачканная в семени, она не показывала никаких признаков смущения и вела себя по-командирски. - Чего копошишься? Плетей захотела? Эльфийка вздрогнула. Учитывая, как она обращалась с Сильвией ранее, не удивительно, что та ищет лишь предлога для расправы. И уж наверняка бывшая воительница владеет плеткой куда лучше некоторых — после ее порки можно и не встать. - Я хотела выстирать шторы... - пролепетала волшебница, и даже заставила себя добавить. - Госпожа... Услышав, что ее зовут «госпожой», Сильвия фыркнула и взяла с тумбочки плетку... Рин почувствовала, что покрывается холодным потом. Конечно, она хотела оттянуть момент, когда придется предстать перед Сарьей, но не такой же ценой! - Гвеннет сама выстирает, - как оказалось, Рин перепугалась преждевременно. Сильвия не спешила пускать плетку в ход. - Можешь быть свободна до завтра. - Вам оставить мыльную воду, госпожа? - осмелилась спросить волшебница. - Вылей, - отозвалась Сильвия, накидывая плащ. - Я собираюсь сходить в баню... но сначала нужно разобраться с Лессен. На это Рин оставалось лишь вздохнуть... Похоже, проблемы старших рабынь все те же. Лессен снова не сумела угодить Клаусу... что ж, теперь она поймет, в чем разница между «мягкой» поркой от грозовой волшебницы и наказанием от настоящей профессионалки. Может хоть это научит неисправимую жрицу послушанию... Неужели всех тех унижений, которым подверглась за свою строптивость Рин, недостаточно, чтобы преподать урок всем остальным? Эти идиотки что, только на своей заднице все понимают?! Словом, волшебница не особо сочувствовала наказанной жрице и ощутила даже некоторую симпатию к Сильвии, которой вновь и вновь приходилось разбираться с неумением всяких эльфиек угождать своим господам... - До завтра, госпожа! - вежливо попрощалась Рин, поклонившись бывшей наемнице. - Хватит передо мной стелиться, - фыркнула та. - Иди хозяина своего ублажай. И учти — если однажды мне прикажут тебя высечь, я на тебе живого места не оставлю. - Поняла! - пискнула волшебница. Пожалуй, после всего, что у них было с Сильвией, такое можно было считать справедливым обращением. А вот от Сарьи справедливого обращения ожидать не приходилось... С большой неохотой Рин поплелась к северной башне, где обитали вампиры. Эта часть замка больше всего пострадала от древности, и внутренний проход в башню до сих пор был завален — попасть сюда можно было только через улицу. К услугам вампиров были трехэтажная башня, винный погреб и подземная темница с двумя одиночными камерами. Даже солдаты старались держаться отсюда подальше, не говоря уж о рабынях и слугах. Рин тоже попала сюда в первый раз. Осторожно приотворив дверь и не обнаружив никого в коридоре, она зашла внутрь, озираясь. Нельзя сказать, чтобы это место выглядело каким-то особенно мрачным или зловещим — обычный замковый коридор, довольно неплохо прибранный (уж в этом-то Рин разбиралась). И все же, кое-что было совершенно ненормально — абсолютная тишина и пустота вокруг. В трех из четырех главных башен замка у входа стоял часовой. И даже не будь его, сразу можно было понять, что помещение обитаемо — грязь с сапог на полу, забытая в коридоре метла, неплотно закрытые двери комнат. Здесь ничего этого не было... Башня выглядела прибранной, но при том совершенно необитаемой. Возможно, вампиры просто-напросто решили вздремнуть, но ходить и заглядывать в каждую комнату в поисках Сарьи было бы неразумно — за такую наглость рабыню могли изнасиловать даже обычные наемники, а вампирам могло прийти в голову и что-то похуже... Так что волшебница положилась на свою интуицию и, глубоко выдохнув, направилась к лестнице на второй этаж, а со второго — сразу же на третий. Винтовая лестница заканчивалась единственной дверью — по замыслу строителей, здесь должна была находиться караулка или арсенал, но Рин-то понимала, что Сарья непременно облюбует именно эту комнату. Большой начальнице нужно гнездышко повыше — подход до невозможности детский, но Сарья всегда вела себя именно так... Волшебница еще раз глубоко выдохнула и постучала в дверь. - Войди, - как и ожидалось, это был голос Сарьи. Если подумать, кто-то, обладающий сверхчеловеческим слухом и обонянием, не мог не заметить поднимающейся по лестнице эльфийки. Вполне возможно, что по запаху и звуку шагов вампирша даже смогла определить, кто именно к ней пожаловал, и уже поджидала свою жертву. Примерно тако оно и было... Принцесса в черном кружевном белье и кожаных сапогах развалилась на широкой кровати, лежа на боку лицом к двери и раскинув в стороны крылья, а в ее объятиях лежала обнаженная Барбара — та несчастная человеческая рабыня, которую по прибытию в замок отымели в задницу, а потом сразу же отдали в услужение вампирам. Молодая и достаточно мускулистая девушка, в когтях своей госпожи она выглядела совершенно беспомощной. Вампирша обхватила свою жертву сзади, правой рукой удерживая за волосы, а левой — за грудь, и неспешно потягивала кровь. Пять или шесть секунд Рин созерцала это зрелище. Будь она внимательней, то догадалась бы, что Сарья просто-напросто боится ее — потому и отгородилась живым щитом, потому напивалась крови перед разговором с ней, и потому не спешила этот разговор начинать. Но волшебница сама была жуть как перепугана, и сочла, что все происходящее — угроза ей, и что злодейка-вампирша, прежде, чем перейти к пыткам, демонстрирует эти пытки на примере Барбары... Наконец Сарья оторвалась от шеи своей рабыни и лениво произнесла: - О, Рин, проходи, - рабское имя она выделила особо, - Ты чего-то хотела? Честно говоря, волшебница ожидала, что Сарья сразу на нее накинется и начнет издеваться, но та вернулась к кровопийству и будто бы не проявляла никакого интереса к тому, что Рин собиралась сказать. Теперь придется делать все по правилам... Волшебница остановилась в двух шагах от кровати и заставила себя встать на колени... Перед Стилфстом или Артуром это всегда получалось как-то само, но поклониться узурпартоше было намного сложнее. - Ваша рабыня пришла извиниться за свое недозволительное поведение ранее, - произнесла Рин, склоняясь лбом до пола. Ей потребовалось неимоверное усилие, что заставить свой голос звучать достаточно четко. Растоптанная и, казалось бы, полностью искорененная эльфийская гордость всегда просыпалась, стоило оказаться перед Сарьей... - Нападению рабыни на госпожу не может быть прощения, и мне остается лишь поклясться, что такое никогда не повторится, и надеяться на ваше милосердие... - Ммм, - промурлыкала вампирша. Рин, которой было невдомек, что этим звуком Сарья скрывает вздох облегчения, решила, что та смакует свою победу. - Барбара... - Сарья несильно толкнула свою рабыню в спину, и та мигом соскочила с кровати, принимая ту же позу, что и Рин. Осмелившись поднять взгляд, эльфийка заметила, что спина и ягодицы девушки покрыты следами от ударов кнута и поняла, что Барбара служит вампирам не только в качестве кормушки... - Ты ешь слишком много мяса. Я прямо чувствую вкус жира в твоей крови... - Умоляю, Ваше Величество! - с надломом в голосе воскликнула Барбара. Рин совсем не знала эту рабыню, но догадывалась, что бывшая имперская военная не всегда разговаривает таким образом... А когда волшебница услышала, что Сарья заставляет звать себя Величеством, ее просто перекосило. К счастью, этого никто не заметил... - Простите меня! - Простить? Я никого не обязана прощать, - вампирша сказала это Барбаре, но здесь явно было напоминание и для Рин — напоминание, в котором та совершенно не нуждалась... - Подставляй задницу, - потребовала Сарья, и несчастная девушка поспешила подчиниться. Она поднялась с пола и приняла позу, хорошо знакомую Рин — корпус наклонен вперед под прямым углом, ноги раздвинуты на ширину плеч, руки упираются в колени. Когда стоишь так, есть небольшой шанс не упасть на пол, когда тебя начнут бить плеткой, но рабынь ставят в эту позу не ради устойчивости, а чтобы напомнить им, что они шлюхи. Зачем это делает Сарья, да еще и по отношению к той, кто служит ей бутылкой с кровью, волшебница понять не могла... Скорее всего, у шлюхопринцессы просто из головы не идут всякие извращения, а трахаться ей не с кем, вот она и отыгрывается на рабынях. Против развратных поз Рин, впрочем, давно уже ничего не имела, а вот порка плеткой нравилась ей куда меньше. Когда на задницу Барбары посыпался град безжалостных ударов, эльфийка почувствовала искреннее сочувствие, хоть и понимала, что уже через пару минут сама наверняка окажется в таком же положении. Вампиры могли казаться сколь угодно приятными в общении и даже утонченными, но стоило послышаться запаху крови, как все они — от новобращенного дикаря, неспособного сдержать капающую изо рта слюну, до благороднейшего из лордов — показывали свое истинное лицо. Сарья, стоя на кровати, обрушивала на ягодицы своей рабыни один удар за другим, и ее прекрасное личико было перекошено кровавой яростью еще сильнее, чем лицо ее жертвы — болью... Рин почувствовала, что буквально дрожит от страха, но все равно почему-то не могла оторвать взгляд от бушующей принцессы... Вампирша успокоилась лишь тогда, когда у ее жертвы не осталось сил, чтобы визжать или сглатывать слезы. Несчастная кое-как стояла на ногах и беззвучно тряслась в истерике, заливая пол... - Пошла вон, - бросила Сарья, пнув наказанную рабыню, от чего та рухнула на четвереньки. - Завтра без еды. Жир сгонять будем. Не тратя время на то, чтобы подняться на ноги, Барбара покинула комнату. Вампирша повернулась к Рин. - Теперь ты, - объявила она, садясь на краю кровати и, к огромному облегчению волшебницы, откладывая в сторону плетку. - Я не расслышала толком, что ты сказала. Повтори еще раз, только на этот раз смотри мне в глаза. - Аааа... - Рин замялась. Повторить эти слова, глядя на ненавистное ухмыляющееся лицо, оказалось непросто. - Я... ваша рабыня пришла извиниться за свое недозволительное поведение ранее... - Подожди, - прервала Сарья. - Из-за этого безвкусного плаща я не вижу, правильно ли ты передо мной стоишь. Сними его и попробуй еще раз. Волшебница покраснела — не от стыда за то, что придется раздеться, конечно, а за то, что Сарья снова и снова заставляет ее произносить слова «ваша рабыня». Она сняла плащ и приняла идеальную позу с раздвинутыми коленями и сцепленными за спиной руками. - Ваша рабыня, - произнесла она, четко и громко выговаривая каждое слово. - Извиняется за свое недозволительное поведение. Для такой рабыни, как я, напасть на госпожу — проступок, не заслуживающий прощения. Клянусь, такое не повторится. - Там было еще что-то про мое милосердие... - подсказала Сарья. - Я его не заслуживаю, - без промедления ответила Рин. После только что случившейся на ее глазах расправы над Барбарой по явно надуманному поводу даже дурочка поняла бы, что в словаре вампирской принцессы слова «милосердие» нету и в помине, а волшебница с самого начала не питала таких иллюзий, и в первый раз приплела милосердие лишь для красного словца. - Да, ты права, - согласилась вампирша с очаровательной улыбкой. - Но скажи мне вот что. Кажется, ты совершила свой непростительный поступок не сегодня, правильно? - В прошлый вторник... - отозвалась Рин, уже догадываясь, к чему ведет Сарья. - Прошло уже сто восемьдесят часов... просто прийти сюда и извиниться заняло так много времени? - Простите меня, моя госпожа, - волшебница не собиралась называть самозванку Величеством, но, чтобы польстить той, добавила перед «госпожа» слово «моя». - Я обслуживала господина Артура... - сейчас, когда сказала это вслух, прозвучало так, будто она проститутка, которую господин сдал в аренду Артуру... Эта мысль. пришедшая в неподходящий момент, заставила эльфийку стыдливо поджать губы. - То есть господин Артур сказал «ты не можешь пойти к принцессе Сарье, пока не отсосешь у меня на протяжении ста восьмидесяти часов?» - продолжала развлекаться Сарья. - Он подтвердит это, если я у него спрошу? - Нет... - честно призналась Рин. Игра в кошки-мышки подходила к концу. - Поняяяятно... - протянула вампирша. - Что ж, я обязательно расскажу лорду Стилфисту, сколько времени потребовалось тебе, чтобы выполнить его приказ... Вот такого волшебница не ожидала. Неужели Сарья знает, что это господин приказал ей извиниться? Впрочем... наверное любому, кто знаком с Рин, нетрудно было бы догадаться, что по своей воле она на такое не пойдет... Но теперь она перепугалась не на шутку. Если Сарья в самом деле скажет господину такое, выпросить у него прощение станет гораздо труднее... Ее могут и вовсе оставить у Артура! - Прошу, моя госпожа... - взмолилась волшебница, облизывая засохшие губы. - Накажите вашу рабыню, как пожелаете... - Нет уж, - усмехнулась Сарья. - Ты не моя рабыня, а лорда Стилфиста. Если не выдержишь моих наказаний и протянешь ноги, меня за это не похвалят... - Я выдержу! - воскликнула Рин. - Ваша рабыня готова к любому наказанию! Это был конец. До того вампирша могла только подозревать, что имеет какую-то власть над своей ненавистной соперницей, но теперь окончательно убедилась, что сможет ли Рин вернуться к храмовнику, зависит от нее. Яростно настаивая на наказании, волшебница сама подтвердила это. - Нееет, - Сарья решила поиздеваться еще немного, - нельзя лупить чужих рабынь — это я точно знаю. - Господин Стилфист приказал, чтобы в его отсутствие я подчинялась вам! - выпалила Рин со слезами на глазах. Ну вот. Ее заставили сказать это... - Очень хорошо, - сказала вампирша, поднимая правую ногу так, что носок ее сапога оказался возле губ рабыни, и выжидательно посмотрела на нее, не сказав больше ни слова. Но Рин уже и сама все поняла... Еще неделю назад она охотнее пошла бы в бордель сосать у солдат, чем вылизала бы сапоги ненавистной шлюхопринцессе, но теперь подобное стало частью ее обычной работы... Даже Сарья была немного шокирована такой покорностью. - Понятно, - усмехнулась она, - Похоже, у сэра Артура ты лижешь все, что прикажут... - Да... - плача призналась Рин. То, что она была готова к такому унижению, не означало, что она не чувствовала отвращения или горечи по поводу своего жалкого положения, и слезы потекли как-то сами собой. - Нравятся мои сапожки? Если вылижешь оба, не пропустив ни вершка, я тебе их подарю. - Не стоит... - отозвалась волшебница, и тут же осеклась — она невольно нарушила приказ Артура никому не перечить. В разговоре с Сарьей это было слишком сложно! Так или иначе, фразу нужно срочно закончить так, чтобы она не звучала возражением. - Ваша рабыня с удовольствием вычистит оба ваших сапога дважды, а подарков она не заслуживает... - Да у меня так попа затечет сидеть, пока ты по два раза чистишь! - фыркнула Сарья. - Работай уже поживее! И кстати — до скольки сэр Артур тебя отпустил? Рин еле сдержала вздох разочарования. Ее план отделаться вылизыванием сапог, а потом сослаться на то, что пора возвращаться к господину, провалился. - До десяти часов, моя госпожа... - Ого, так у нас еще целых полтора часа! Надеюсь, с тобой не будет скучно... Чего молчишь? - Я лишь исполняю приказы, моя госпожа, - вздохнула Рин. Разговаривать с вампиршей оказалось так же опасно, как и с Артуром, но тот, по крайней мере, не требовал вести с ним светские беседы. - Нуу... - проворчала вампирша, убирая правую ногу и протягивая рабыне левую. - Ты прям как Эсса... А Барбара чуть чего, сразу рыдать. Но я ни за что не поверю, что лорд Стилфист заинтересовался рабыней, которая кроме секса ничего не умеет! Развлеки меня. - Прошу прощения, что разочаровала... - просто ответила волшебница и продолжила вылизывать сапог. - Ну раз так, вернемся к твоему наказанию... - произнесла Сарья, явно раздосадованная пассивностью своей новой игрушки. В ее глазах блеснули недобрые огоньки. - Поскольку я справедливая королева, оно будет полностью соответствовать проступку. Ты пыталась убить меня своей магией... а теперь ощутишь действие моей. Волшебницу прижало к полу так внезапно, что она опомнилась только когда ударилась об него лбом. «Это и есть знаменитая Аура Опустошения... - догадалась Рин, чувствуя, что едва может пошевелить пальцами на руках. - Говорили, что для ее создания нужны руны и подготовка... Ну да, мы же прямо в ее логове — здесь наверняка все стены исписаны...» - Чего это ты разлеглась? - насмешливо поинтересовалась вампирша. - Я разрешила остановиться? - Нет, моя госпожа... - простонала Рин. Злодейское заклинание не причиняло боли само по себе — просто очень сильно ослабляло организм. Волшебнице сразу же вспомнился тот день, когда она без еды и питья простояла четырнадцать часов на коленях — когда ей наконец разрешили лечь, казалось, что все тело превратилось в стопудовую гирю, которую ни поднять, ни перевернуть не получится. Сейчас ощущения были примерно такими же. - Возвращайся к работе, - потребовала принцесса. Вот это была настоящая Сарья — безжалостная мучительница, которая просто притворялась капризной и слегка недалекой развратницей. Стоило ей поймать жертву в сети своего заклинания, как в ней просыпалась истинная принцесса вампиров. Без тени усмешки, с безразличным хладнокровием она наблюдала за тем, как Рин с седьмой попытки смогла приподняться, обпершись на локти. Волшебница потянулась к сапогу вампирши... но тот был на полсантиметра выше, чем она могла дотянуться в такой позе... Она с надеждой посмотрела на Сарью, но та и не подумала опустить ногу пониже. - Что это такое? - поинтересовалась она. - Разве я не сказала вылизать, не пропуская ни вершка? Так ты в лучшем случае носок лизнешь... И вообще, что это за поза? Я вижу не рабыню перед госпожой, а ленивую шлюху, собравшуюся делать утренний минет. Рин зарычала от злости, пытаясь отжаться от пола. - Давай-давай, у нас еще полно времени, - «подбодрила» вампирша. - Что ты предлагала ранее? Вылижешь каждый сапог по два раза и никаких подарков не нужно? Пожалуй, мне это подходит. Посмотрим, как ты справишься... - Разрешите вашей рабыне стоять на четвереньках? - с мольбой спросила волшебница, когда ей удалось кое-как оторвать задницу от пола и принять более-менее пристойную позу. Она была уверена, что если ей прикажут проползти пару метров, то она снова упадет... - Нет, - безжалостно отказала Сарьи. - На колени. - Прошу прощения, моя госпожа... - в ответ на такую жестокость Рин не оставалось ничего, кроме как признать свое поражение. - Ваша рабыня неспособна выполнить этот приказ... Она надеялась, что такое постыдное признание хотя бы повеселит Сарью, но в глазах вампирши увидела лишь презрение. Мучительница взяла в руки плетку и поднялась с кровати. - Уверена, что не хочешь попытаться еще раз? - строго спросила она, похлопывая рукоятью плети по ладони. - Я не могу... - по щекам Рин вновь покатились слезы. Она уставилась в пол, чтобы не показывать их Сарье. - Нижайше прошу прощения... Вампирша подошла ближе, и волшебница зажмурилась, ожидая удара, но вместо этого что-то острое уперлось ей между лопаток... Это оказался каблук. - Задницу выше, - потребовала Сарья, надавливая на спину Рин. Эльфийке в ее нынешнем состоянии потребовалось немалое усилие, чтобы не упасть плашмя даже просто от того, что на нее поставили ногу... Она наклонилась к полу, постаравшись выставить попку так высоко, как только смогла. - Подумать только, - фыркнула вампирша. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса стала рабыней настолько никчемной, что неспособна даже вылизать сапожки своей госпоже... - она провела рукояткой плети по ягодицам волшебницы, отчего та испуганно вздрогнула. - Что ж, по крайней мере заметно, что сэр Артур лупит тебя как следует. Видела бы ты свою задницу... - Я видела... - эти слова вырвались у Рин помимо воли, и она тут же пожалела о них... - Чего-чего? - с явным интересом переспросила Сарья. - Ваша рабыня проводит по часу в день, стоя раком перед зеркалом и глядя на свою напоротую задницу... - со стыдом объяснила волшебница. - Как забавно... - хихикнула вампирша. - Расскажи, как еще наказывает тебя твой господин? - А... Ну... - Давай рассказывай! - приказ сопровождался ударом плетки. Не сказать, чтобы это было очень уж больно — на фоне Стилфиста и на фоне Вивиан, которая со всей старательностью исполняла приказы своего хозяина, Сарья била как девчонка. Этот удар даже не рассек кожу до крови, но под действием заклинания волшебница ослабла настолько, что повалилась на бок даже от такого удара. - На место! - рявкнула Сарья. - Вставай и рассказывай. - Слушаюсь, госпожа... - простонала Рин, которой просто нужна была пара мгновений, чтобы найти в себе силы подняться. - Я... сейчас... - Я считаю до трех, - сообщила суровая мучительница. - После этого я вставлю тебе в уши кольца, за которые тебя можно будет отрывать от пола... Раз... Два... Титаническим усилием волшебница выставила задницу вверх. Угроза, произнесенная Сарьей, была настолько страшна, что Рин никогда не ожидала услышать ее из уст другой эльфийки. Эльфы могли носить серьги на мочках ушей, а вот заостренные кончики были слишком чувствительными. Кольцо на кончике уха держало бы носительницу в постоянном напряжении одним своим наличием, а если бы ее действительно попытались поднять за него с пола — это была бы боль, сравнимая с вырыванием языка щипцами. Именно из-за этого уязвимого места, хорошо известного их врагам, воины эльфов всегда старались избегать ближнего боя, но чтобы использованием ушей для наказания угрожала эльфийке другая эльфийка... да, Сарья была настоящей предательницей своего рода! - Что ж, отлично, - произнесла вампирша, видя, что угроза возымела действие. - Теперь говори. И каждое предложение начинай словами «знаменитая Громовая Бестия Ринонса» — это будет забавно. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса должна ходить обнаженной перед господином и надевать плащ на голое тело, когда покидает комнату... - произнесла Рин. Поясница и ноги онемели, и трудно было даже просто удерживать задницу поднятой... Однако Сарья не знала жалости — на многострадальную попку волшебницы обрушился еще один удар. - Это я и сама вижу, дура! - раздраженно бросила вампирша. - Поднимайся и расскажи что-нибудь, о чем я не знаю. Еще полминуты унизительных стараний — и Рин удалось в третий раз принять необходимую позу. К этому моменту она уже начала ненавидеть свое беспомощное тело... - З... знаменитая Громовая Бестия Ринонса целый день с... стояла на коленях перед з... зеркалом, обнаженная и с открытым ртом, чтобы научиться вести с... себя, как рабыня... - дрожащим голосом поведала волшебница. Что угодно, лишь бы не еще один удар... - Ну-ка, покажи мне, как ты сидела, - потребовала Сарья. Это было явным издевательством — она уже знала, что Рин не сможет. - Прошу прощения, моя госпожа. Ваша рабыня неспособна выполнить этот приказ, - отчеканила волшебница. На пару мгновений злость взяла верх над болью и отчаянием. Последовал ожидаемый удар плети, но на этот раз Рин смогла выстоять. - Так значит ты снова позабыла свое место? - Да, это так... - безразличным голосом созналась Рин, которой все равно запрещено было возражать. Еще один удар. Волшебница вскрикнула, но продолжила стоять с высоко задранной задницей. - Как я приказала говорить? - спросила Сарья. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса снова позабыла свое рабское место. - Понятно. Ну я так, просто уточнила... Продолжай свой рассказ. «Уточнила... Чтоб тебе высохнуть и стать уродливой каргой с кривым носом... - мысленно выругалась Рин. Ее физические силы давно иссякли, и держаться она могла только на своей ненависти к садистке-принцессе. - Так, чего бы еще такого сказать...» - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса моет полы в комнате своего господина языком... Волшебница сделала паузу, ожидая ехидного комментария, однако его не последовало, и пришлось продолжать. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса ходит перед господином с унизительными надписями на своей заднице... - Рин поняла, что если говорить слишком быстро, рассказывать скоро станет нечего, и тогда ей снова достанется, так что добавила: - и на лице... и на любых местах, где пожелает господин... - И какие же это «унизительные надписи»? - уточнила вампирша. - Шлю... - начала волшебница, но осеклась и исправилась. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса ходила с надписью «шлюха» на заднице в прошлый четверг и публично демонстрировала себя в таком виде... Знаменитая Громовая Бестия Ринонса в прошлую пятницу стояла перед зеркалом с надписью «шлюха» на лбу и надписью «влагалище» возле рта... Знаменитая Громовая Бестия Ринонса вылизывала полы с надписью «половая тряпка» на заднице в прош... Ааааай! - Рин взвизгнула от очередного удара плетки. - Обманываешь меня, негодница... Для тебя «шлюха» — это не унизительная надпись, а просто констатация факта. То же касается и остального. И про то, как ты стояла перед зеркалом и лизала пол, ты мне уже рассказывала. И про то, как ты виляла хвостом перед солдатами, мне тоже уже рассказывали. - Прошу прощения, моя госпожа... Знаменитая Громовая Бестия Ринонса — тупая шлюха, позабывшая свое место. Знаменитая Громовая Бестия Ринонса должна смотреть на надписи, сделанные ее хозяином, чтобы помнить, кто она теперь такая. - Ладно, хватит об этом. Расскажи мне, трахает ли тебя твой новый хозяин. - Знаменитая Громовая Бестия Ринонса... - Рин замялась. Здесь пролегала какая-то невидимая черта между просто рабыней и общедоступной шлюхой. Признать перед ненавистной Сарьей, что стала подстилкой кому-то еще, помимо Стилфиста... а ведь именно этого шлюхопринцесса добивалась с самого начала! - с радостью ублажает своего господина... - со вздохом созналась волшебница. - Мне надоела эта Громовая Бестия... Теперь будешь «тупая шлюха Рин». Так куда он тебя трахает? - Тупую шлюху Рин трахают в рот каждый день утром и вечером. - Только в рот? - кажется, в голосе вампирши послышалось искреннее возмущение. - А как же остальные дырки? - Тупая шлюха Рин неугодна своему господину, - а вот в этом волшебница созналась безо всякого стыда или сожаления. - Тупой шлюхе Рин позволено только сосать и вылизывать яйца. - Раз ты так ему не нравишься, может он согласится уступить тебя мне? «Очень может быть...» - подумала Рин, но радовать Сарью не стала. - Тупая шлюха Рин — собственность господина, и он волен распоряжаться ею, как пожелает... - уклончиво ответила она. - А у этого вашего сэра Артура есть, чему поучиться... - хмыкнула вампирша. - Чем, говоришь, он пишет на твоей заднице? «Ну вот, и эта туда же...» - обреченно подумала Рин. - Углем... - со вздохом поведала она, за что немедленно получила по заднице. Этот удар был самым сильным из всех, и волшебница снова растянулась на полу... - И где тупая шлюха? - поинтересовалась Сарья, снова наступая на рабыню каблуком. - И с какой это стати я должна пачкать руки углем ради тебя? - Тупая шлюха Рин примет любое наказание от своей госпожи! - попыталась оправдаться Рин, из последних сил задирая попку. - Тупая шлюха Рин приготовила свою задницу — пишите, чем пожелаете! Однако ситуация стала лишь хуже. Вампирша повернулась к прикроватному столику и взяла в руки вычурный кинжал с волнистым лезвием. - Тогда как насчет того, чтобы я вырезала надпись вот этим? - спросила она, с дьявольской усмешкой демонстрируя оружие волшебнице. - Т...тупая шлюха Рин м... молит о пощаде!!! - воскликнула Рин. Разум подсказывал, что Сарья навряд ли решиться так изуродовать чужую собственность, но кто мог знать, на что способна эта маньячка-кровопийца, если заиграется? Увидев ее с кинжалом и этой безумной улыбкой на лице, трудно было размышлять здраво. Будь у волшебницы силы, она бы могла в панике забросать Сарью молниями, даже невзирая на запрет, но под действием злодейского заклинания она и на колени-то встать не могла, не то, что колдовать... В итоге вместо боевых инстинктов сработали рабские. Рин обхватила ноги принцессы и принялась неистово целовать носки ее сапог. - Ух ты... - опешила вампирша. - Так вот на что ты способна, если тебя как следует припугнуть... Ладно, тебе дозволяется вылизать мои сапожки. За работу! - волшебница уже поняла, что угроза Сарьи была чистой воды блефом, и теперь едва сдерживала слезы стыда. Опустилась до того, что уже и безо всякого приказа готова обувь лизать... Неужели она настолько сильно боится этой бездарной шлюхопринцессы, которая без двадцатиминутной подготовки даже колдовать не умеет? Рин была так зла на себя, что, будь такое возможно, сама бы вырезала слово «дура» у себя на заднице... Однако вампирша уже заметила промедление своей игрушки и решила придать той стимула, хлестнув распростершуюся перед ней на полу эльфийку плеткой по спине. - Живее работай! Вот так... Еще быстрее! Чище лижи, чище! Хочу, чтобы они были мокрыми от твоей слюны! - Сарья вошла в раж, и лупила волшебницу не переставая. Каждый из этих ударов в отдельности был не слишком сильным, но после десяти спину жгло так, будто ее облили кипятком. Заливаясь слезами, Рин усердно выполняла свою унизительную работу... Сарья уже перестала наносить удары, а волшебница лизала и лизала, не смея остановиться. - Вот твое место, сучка! - торжествовала вампирша. - Теперь поняла, кто ты такая? В следующий раз, когда я буду сосать у твоего господина, ты даже взглянуть на него не сможешь, потому что будешь слишком занята, вылизывая мои подошвы! Эти слова заставили Рин очнуться. Она подняла взгляд и сказала с вызовом: - Тупая шлюха Рин будет ублажать своего господина так, как ЕМУ будет угодно. - Ха-ха, - отозвалась Сарья — что удивительно, совершенно беззлобно. - Что ж, было бы неинтересно, если бы ты так просто сдалась... Отличная работа, чистильщица обуви. Как и обещала, дарю тебе сапожки. - Тупая шлюха Рин не смеет... - Заткнись, - волшебница получила еще один удар, но он был скорее шутливым — плетка едва коснулась спины. - Это приказ. Снимай их с меня и примерь. Волшебница решила больше не спорить и подчинилась. В конце концов, с тех пор, как она стала рабыней Артура, ей приходилось ходить без обуви, и это было непривычно. Навряд ли паладин позволит оставить подарок Сарьи, но возвращение привычных сапожек, пусть даже и временное, порадовало Рин... порадовало бы, если бы не способ, которым они были получены. К тому же, сапоги вампирши отличались от тех, которые обычно носила волшебница. Едва взяв их в руки, она поняла, что никогда еще не надевала обувь на таком высоком каблуке. И этот злодейский черный цвет, который совсем ей не идет... Забавно, но у них с Сарьей оказался один размер ноги. Сапожки подошли — хотя Рин и не могла оценить их, потому как все еще была прикована к полу. Должно быть зрелище того, как она, с трудом переворачиваясь и еле двигая онемевшими ногами, натягивала сапоги, было довольно жалким... - Они тебе идут, - одобрила вампирша. - Носи на здоровье — надеюсь, они будут напоминать тебе об этом дне. Да уж, такое забудешь... В том, что так называемый подарок — такая же насмешка, как когда Стилфист подарил ей ошейник, Рин не сомневалась. Тем не менее, она приняла подобающую позу и вежливо поблагодарила насмешницу-кровососку: - Тупая шлюха Рин благодарна своей госпоже за подарок. - Теперь твоя задница, - объявила Сарья, поднимая кинжал, который все это время держала в левой руке. - Давай ее сюда. Волшебница испуганно воззрилась на вампиршу. Неужели после все этого Сарья все же собирается резать ее попку ножом? - Ладно уж, пожалею тебя на этот раз, - хихикнула вампирша. - Я же добрая госпожа, верно? Давай сюда руку. Рин не поняла, зачем Сарье ее рука, но поспешила исполнить приказ — между прочим, даже просто вытянуть руку вверх оказалось не так уж просто — и тут же завизжала от боли и ужаса, когда злодейка вскрыла ей вены на запястье. - Терпи, - потребовала принцесса, размазывая кровь волшебницы по подушечкам пальцев. Потом она наклонилась и стала писать у Рин на попке — ее собственной кровью. Но сопротивляться бедная рабыня не могла — и вовсе не потому, что ей велели терпеть. Просто не было сил... Сначала она визжала, но очень быстро почувствовала, что и это, оказывается может быть утомительно — в легких закончился воздух, а вдыхать новый было все сложнее и сложнее... - Пощадите... - только и смогла простонать Рин прежде, чем силы окончательно оставили ее и осталось только лежать и ждать смерти... Потом она вдруг почувствовала тепло, и рука перестала болеть. Откуда-то из темноты донесся насмешливый голос Сарьи: - Пришлось даже исцеление на тебе использовать... Ты серьезно собиралась отдать концы от такой царапины? - Ммм... - простонала волшебница, пытаясь открыть глаза и понять, что происходит... - Ладно, я уже почти закончила... Осталось последнее. Глаза Рин немедленно распахнулись, когда она почувствовала, что какой-то предмет проникает ей в задницу. - Г...госпожа? - выдавила из себя волшебница. - Твое наказание закончено, - объявила вампирша и в тот же миг Рин почувствовала, что может дышать свободно. Тяжелая ноша свалилась с ее плеч — и отнюдь не в переносном смысле. Похоже, Сарья наконец отменила проклятое заклинание. Волшебница осторожно огляделась по сторонам. Она лежала ничком на полу рядом с кроваво-красной лужей и почти столь же большой лужей прозрачной жидкости, которая вполне могла бы быть слезами — только Рин не могла поверить, что в состоянии столько наплакать. Порез на левой руке исчез — что и не удивительно, если вампирша действительно воспользовалась заклинанием исцеления — но запястье продолжало болеть. В попку волшебницы был вставлен продолговатый гладкий предмет — похоже, рукоятка плетки. Непонятно, как отреагировала бы на это менее подготовленная женщина, но Рин вполне была в состоянии выдержать проникновение на такую глубину без единого писка. - Теперь-то ты встанешь на колени, как подобает? - поинтересовалась Сарья. Рин вздрогнула, потому что поняла, что уже секунд десять просто лежит и озирается. Она поспешила развернуться лицом к госпоже и раздвинуть ноги — правда сделать это с плеткой в заднице оказалось непросто. В итоге волшебница села, чуть наклонившись вперед и разведя колени чуть уже, чем подобало бы образцовой рабыне. Ее ягодицы сжались и, хотя она все еще не чувствовала особенно сильной боли, теперь затычка доставляла ей ощутимый дискомфорт. - Пойдешь к сэру Артуру и покажешься ему так, - приказала вампирша. - Слушаюсь, - отозвалась Рин и, опомнившись, добавила. - Тупая шлюха Рин благодарит госпожу за наказание, - последний приказ Сарьи не вызвал у нее даже внутреннего возмущения. После всего, через что она уже прошла, вполне можно было потерпеть плетку в попке. А Артур еще и не такое видал — задницей наказанной рабыни его не удивишь. - Погоди, - ухмыльнулась вампирша. - Это было наказание за то, что пыталась зашибить меня молнией. Теперь следующее... Волшебница даже не нашлась что ответить на такое очевидное издевательство. Помучив ее ожиданием секунд десять, Сарья продолжила: - Пока воспитывала тебя, совсем умаялась. Теперь мне нужно восстановить силы... - после того, как вампирша облизнулась, сомнений в ее намерениях у Рин не осталось. Эльфийка зажмурилась... Вампиров она боялась. Пожалуй это было что-то иррациональное — рассуждая логически, ей только что разрезали руку ножом, и укус в шею навряд ли будет сильно больнее... Шанс заразиться вампиризмом для эльфийки был ничтожно мал по сравнению с человеком. Более вероятно, что она забеременеет от Стилфиста, чем что заразится от Сарьи... и все же Рин было страшно. Сильнее, чем перед поркой кнутом. Сильнее, чем перед первым сексом... И, что еще хуже, после всех сегодняшних пыток и издевательств, совершенно не осталось решимости, чтобы сопротивляться этому страху. - Встань, - повелела Сарья. Рин подчинилась... Странно, вроде бы ослабляющего заклинания уже нет, а подниматься все так же сложно. Волшебница почувствовала, как трясутся ее коленки... Вампирша обошла ее и встала позади. Обычно она была чуть выше, но на Рин теперь были сапоги с высоким каблуком, так что зубы Сарьи оказались как раз на уровне ее плеча... - Фуу, - произнесла вампирша. - Ты что, одной спермой питаешься? Пахнешь, как задница проститутки... - Тупую шлюху Рин накачивают семенем дважды в день! - с явным облегчением выпалила волшебница. Как она могла забыть? Вампиры же не питаются шлюхами, а Сарья отказывалась есть Элки даже после того, как та перестала работать в борделе. Значит, ей ничего не грозит... - Пф, - фыркнула Сарья прямо ей в ухо. - Думаешь я остановлюсь, потому что это — непрямой отсос у сэра Артура? Да ты хоть представляешь, у скольких я сосала? - И, привстав на цыпочки, она вонзила зубы в шею эльфийки. Рин взвизгнула и всплеснула руками. На самом деле, это оказалось вообще не больно — говорят, слюна вампиров обладает обезболивающим эффектом — но ощущение высасываемой из шеи крови было невероятно жуктим... - Будешь дергаться, я верну заклинание, - пригрозила вампирша, отрываясь от кровоточащей раны, и волшебница взяла себя в руки. После всего, что она вынесла, чтобы ей простили предыдущее покушение на Сарью, будет глупо сразу же устроить следующее... - Тупая шлюха Рин в вашем распоряжении... Прошу, покончим с этим побыстрее. - Прошу, покончим с этим побыстрее, госпожа, - поправила вампирша, хватая ее когтями за попку. Волшебница, ягодицы которой все еще болели после порки, жалобно взвизгнула. - Тупая шлюха Рин счастлива быть вашей рабыней, госпожа... - Ну раз так, заткнись и стой смирно. Госпожа кушает. Кормежка продолжалась еще несколько минут, но в конечном счете ничего страшного не случилось. Сарья была истинной принцессой вампиров — возможно, иногда ей нравилось казаться необузданной и даже немного поехавшей, но на самом деле она отлично представляла и количество крови в теле пятидесятидвухкилограммовой эльфийки и тот объем, который Рин уже успела сегодня потерять, и то, сколько нужно оставить, чтобы рабыня благополучно добралась до дома. - Хорошо, - прошептала она, завершив трапезу. - Вкусная рабыня. Намного лучше Эссы... да и Барбары тоже. Девственницы, конечно, хороши, но во вкусе зрелой женщины есть своя прелесть... Рин не знала, что отвечать на этот сомнительный комплимент, но в этот момент вампирша легонько толкнула ее в спину, и волшебница поняла, что пора снова упасть на колени. Она уже успела понять, какая поза больше всего нравится садистке-принцессе, и распростерлась ничком на полу, высоко задрав попку с надписью — наверняка невероятно постыдной — и торчащей меж ягодиц плеткой. - Тупая шлюха Рин рада служить своей госпоже, - о вот и подходящая фраза придумалась... - Осталась самая малость, - усмехнулась Сарья. - Мы с тобой запачкали пол, да и Барбара напрудила, как всегда... Вытри все и можешь возвращаться в постель к своему хозяину. - Тупая шлюха Рин не знает, где ей взять тряпку для уборки, - произнесла волшебница, молясь, чтобы ее не заставили слизывать собственную кровь языком... К счастью, у вампирши другое было на уме. - А разве ты не принесла ее с собой? - деланно наивно спросила она. - Вон лежит. Без лишних возражений Рин подхватила свой плащ и принялась вытирать пол, гадая, убьет ли ее Артур за порчу купленного им предмета гардероба... Сарья же легла на кровать и, подложив руку под голову, наблюдала за работой волшебницы с загадочной улыбкой. - Неплохо управляешься с тряпкой, - похвалила она. - Пожалуй, стоило заняться уборкой перед поркой — глядишь, еще бы и лестницу вымыла... Завтра так и сделаем. Рин испуганно воззрилась на вампиршу — чего еще-то эта мучительница задумала? - Ты же не забыла, что опоздала с извинениями почти на восемь дней? - фыркнула Сарья, совершенно правильно истолковавшая смесь возмущения и испуга во взгляде эльфийки. - Теперь восемь дней каждый вечер будешь приходить и развлекать меня. Думаю, к возвращению лорда Стилфиста я научу тебя пунктуальности... В чем-чем, а в этом Рин не сомневалась... Так или иначе, а с сегодняшним наказанием было покончено. Напялив на себя заляпанный кровью плащ, волшебница наконец покинула вампирскую башню. Отпущенное Артуром время истекало, и Рин шла так быстро, как только позволяла вставленная в попку плетка. Во дворе было темно и пусто, но, проходя мимо колодок, эльфийка вдруг заметила, что в них кто-то стоит. - Лессен? - разглядеть узницу не получилось, но кому же еще это быть? Должно быть, на этот раз своенравная жрица рассердила хозяина настолько сильно, что после порки ее оставили ночевать в колодках... Рискованно, однако. Если кто-нибудь из солдат воспользуется случаем, чтобы поиметь чужую рабыню, наутро виновных будет не сыскать. С другой стороны, возможно, что Клаус подразумевал как раз такой исход и решил преподать своей рабыне суровый урок... - Госпожа Ринонса? - отозвалась рабыня в колодках — как и ожидалось, это была Лессен. Но времени разговаривать с ней у волшебницы не было, как и сил, чтобы ее жалеть. Да и непонятно, насколько жрица заслуживала этой жалости. Наверняка сама закатила Клаусу скандал — так поделом ей! Одну ночь в колодках постоять — это не восемь дней перед Сарьей стелиться, не растает... Отчасти Рин была даже рада, что больше не является для других эльфиек ни командиром, ни старшей рабыней — теперь она могла полностью посвятить себя тому, чтобы расхлебать самолично заваренную кашу, не навлечь на себя новые кары и, в конце концов, вернуть расположение господина и место в его постели. Все остальное ее больше не касалось... - Держись... - просто сказала она и прошла мимо. Ходить с затычкой в заднице оказалось сложнее, чем казалось в начале... Размеры Рин не впечатлили — внутри нее бывали вещи и побольше — но ягодицы натерлись об посторонний предмет и начали болеть. Добавить к этому необходимость идти, держа ноги почти на ширине плеч, а также непривычно высокий каблук — и получилась весьма изощренная пытка. А самым отвратительным в ней было то, что Рин почувствовала, как возбуждается... От палочки, которую запихали ей в задницу! Это было слишком позорно, даже чтобы просто об этом подумать. В итоге волшебница прибыла в комнату своего господина еле волоча ноги, тяжело дыша и с пунцовым лицом, будто изнасилованная девственница. Когда она вошла, Артур лежал в кровати, а Вивиан согнулась перед зеркалом, уперев руки в колени и глядя через плечо на свое отражение. На ее ягодицах не было живого места от ударов плетки, но еще заметнее была щедро наполненная семенем растраханная дырка... Рин мигом думать забыла о своих злоключениях, сообразив, что ведьме пришлось еще тяжелее, чем ей. Ни слова ни говоря, волшебница сбросила плащ и встала рядом с Вивиан. Это было ее привычное место и привычная поза... но едва взглянув на свое отражение и увидав сделанную вампиршей надпись на попке, Рин почувствовала бегущие по спине мурашки... Это надо же было так ее подставить, и перед кем! Не удержавшись, волшебница оглянулась на Артура — что скажет он? - «Накажите эту сучку», - паладин прочел послание Сарьи по отражению в зеркале и усмехнулся. - Ну, и что же устроила эта сучка на этот раз? Неужели сапоги у принцессы украла? - Яяяя... - Рин аж заикаться начала. Будь ее господином Стилфист, всю эту ситуацию можно было бы обратить в шутку. А вот у Артура с чувством юмора туго. Если его рабыня возвращается домой с плеткой, торчащей в заднице и с надписью, призывающей ее наказать, он сделает естественный вывод — сучку надо запороть до полусмерти. - Я смиренно исполняла все приказы Са... принцессы Сарьи, мой господин! А сапоги она мне сама подарила! Я клянусь! Так и было!!! - Ну тогда, должно быть, плохо исполняла, - предположил паладин. - Вот, - он кивнул на Вивиан, - рабыня, которая смиренно исполняла все приказы своего господина. Как видишь, ей никто плетку в задницу не засовывал — стоит довольная... «Вы ей кое-что другое туда засунули... - мысленно поправила бессовестного рыцаря Рин. - И кто вообще будет довольным после такого?» Но в этот момент Вивиан устремила на своего хозяина взгляд, настолько лучащийся благодарностью, что волшебница засомневалась... чем эта парочка тут занималась? Так или иначе, а спорить с Артуром — себе дороже. Остается только сдаться... - Сучка Рин готова принять наказание... - Нет, так не пойдет, - сказал паладин. - Почему я должен наказывать свою рабыню непонятно за что. Рассказывай, что у вас там было? - Уверяю вас, господин, сучка Рин виновна!!! - воскликнула волшебница. Лучше согласится с наказанием, чем о таком рассказывать. - Накажите сучку! - Что, стыдно людям в глаза смотреть? - усмехнулся рыцарь. - Так точно... - отозвалась Рин, отводя взгляд. По идее, ей полагалось смотреть на свое отражение и постигать постыдность своего жалкого положения, но на этот раз зрелище было слишком уж позорным. Сначала волшебница недооценила изощренность этого наказания, но увидев себя в зеркале поняла, как выглядит со стороны. В кожаных сапогах с неприлично длинным каблуком, с черной плеткой, торчащей из попки, словно конский хвост, и умоляющей о наказании надписью на изполосованных ягодицах, и при всем этом заметно возбужденная, она казалась шлюхой еще большей, чем Сарья — какой-то мазохистской сучкой, мечтающей о том, чтобы ее жестоко изнасиловали... Очевидно, именно такой образ старалась придать ей принцесса-злодейка — возможно даже, что вампирша на самом деле именно так ее и воспринимает. Но Рин, при всей ее испорченности, такой все-таки не была, и, увидав во что ее превратили, глубоко устыдилась. - Ну и как же предлагаешь тебя наказать? - поинтересовался Артур. «Как будет угодно господину», - хотела сказать Рин, но вдруг вспомнила, что уже ляпнула сегодня что-то подобное и тем самым дала Сарье карт-бланш на издевательства над собой. Раз уж господин спросил, лучше придумать наказание самой. Конечно, если это будет что-то недостаточно жестокое, Артур не согласится... - Прикажите Вивиан вытащить плетку и высечь сучку... Потом пусть напишет на заднице «сучка наказана» и вставит плетку обратно. Если господину будет угодно, завтра я предстану перед принцессой Сарьей и продемонстрирую ей результаты наказания... «О боги, на что я напрашиваюсь?! Язык, что ты несешь? Это поза на меня так действует или я заразилась от шлюхопринцессы через ее сапожки?» - недоумевала Рин, но, так или иначе, это было все, что она смогла придумать за такое ограниченное время. И это было достаточно жестоко и унизительно, чтобы понравится даже Артуру... - Неплохо, - одобрил паладин. - Будет забавно посмотреть, как ты выдержишь. Последняя фраза прозвучала слишком зловеще даже для него, и волшебница начала что-то подозревать... Она испуганно посмотрела на господина, а затем перевела взгляд на ведьму. - Скажи ей, - потребовал Артур. - Пока тебя не было, господин нас наказал... - поделилась Вивиан. - Обе сучки будут стоять раком до утра. Затем, если наш утренний минет окажется достаточно хорош, нам будет позволено немного поспать перед мытьем Главного Зала. - Вымоешь Главный Зал, затем бордель — и можешь идти к принцессе Сарье на весь оставшийся день, - «милостиво» разрешил рыцарь. Перед Рин встали не самые радужные перспективы — она-то надеялась, что побежит к Сарье ни свет ни заря, а потом отпросится у нее мыть бордель. Но Артур коварно предугадал ее намерения и пресек их на корню... - Будет ли позволено вашей рабе надеть плащ во время уборки? - со слабой надеждой спросила волшебница. - Главный Зал моешь одетой, бордель — голой, как обычно, - безжалостно постановил паладин. - Еще вопросы? - Ваш приказ понятен, господин... Благодарю за наказание, - Рин начала догадываться, что теперь будет дожидаться визита к Сарье с нетерпением... А там непонятно еще, не захочет ли садистка-вампирша продолжить извращенскую «переписку» с садистом-паладином и чем все это обернется для кое-чьей несчастной попы... Эльфийка тайком всхлипнула. За что боги так жестоко смеются над ней? Увидит ли она еще своего господина?

***

Тайтуситы не были самым многочисленным орденом храмовников — напротив, они занимали второе место с конца после Братства св. Артимуса. Если же сравнивать с численностью имперских рыцарских орденов, последователей св. Тайтуса вовсе было ничтожно мало... однако все они находились сейчас в Башне Вознесения. Сам смысл существования их ордена был в том, чтобы покорить Башню. Большую часть жизни тайтусит проводил в одном из двух состояний — он либо находился в монастыре, либо в рейде на одном из верхних этажей. Изредка он мог спуститься в Санктус Паллас, чтобы купить чего-нибудь на рынке, и намного реже — покинуть Башню на непродолжительное время. Потому у непосвященного путешественника могло сложиться впечатление, что тайтуситов очень много. Странствуя по миру, можно было повстречать одного храмовника раз в пару лет, но в Башне ты мог увидеть тайтуситов, ходящих толпой по двадцать человек. Кадрового имперского офицера от такого зрелища мог хватить инфаркт — согласно известному принципу «храмовник стоит десяти», такая «толпа» равнялась чуть ли не батальону, но правда была еще более пугающей: закаленные в боях со всевозможной нечистью на верхних этажах Башни Вознесения, где не выжила бы ни имперская армия, ни какая другая, тайтуситы значительно превосходили средних храмовников из внешнего мира. Двадцать или даже тридцать противников не были бы проблемой для одного из них... Интересно, что сказал бы тот самый кадровый офицер сейчас, когда на Великой Лестнице собралось разом три сотни храмовников. Быть может, выглядело это не так уж величественно — циклопическая лестница легко вместила бы три и даже десять тысяч человек — но понимающий человек сразу сказал бы, в чем уникальность этого события. Ни один рыцарский орден никогда не собирал под своими знаменами столь внушительной армии. Все тайтуситы, которые не стерегли аванпосты на верхних этажах, были сейчас здесь. Многие были еще из второго поколения храмовников — то есть принимали участие в зачистке первого этажа и основании Санктус Палласа. Ну а первые три ряда тайтуситского строя будто бы сошли с фрески в каком-нибудь Зале Славы — каждый был очень знаменитым героем еще до вступления в орден. На самой верхней ступеньке стояли мать Арья и Стилфист — легенды первого поколения, которым даже десять современных храмовников побоялись бы бросить вызов. - Братья и сестры, - обратилась аббатиса к собравшимся, когда рыцари-ветераны покончили с рукопожатиями. Стефан Сандерстоун был для тайтуситов своеобразным символом — единственным человеком, которому удалось сделать то, для чего создавался их орден. Многие здесь в тайне надеялись, что когда восстание Стилфиста провалится, он сбежит в башню и присоединится к Братству св. Тайтуса, чтобы укрыться от императора на верхних этажах — и заодно поможет тайтуситам наконец преодолеть пресловутый тридцатый этаж. Мать Арья, похоже, тоже на что-то такое рассчитывала — уж больно стремительно она начала действовать, стоило рыцарю прибыть в Санктус Паллас. - За последние восемнадцать лет наш орден совершил невозможное. Многие потешаются над тем, что до сих пор мы добрались лишь до тридцатого этажа, однако всего два десятилетия назад даже первый этаж считался непреодолимым. Но мы покорили его — и второй, и третий, и десятый. И теперь настало время для последнего рывка! Мы покорим последние двадцать этажей, выступив все вместе — и не только. Узнав о нашем замысле, к нам решили присоединиться собратья-максимиты. Сэр Стефан — человек, который первым в истории взошел на вершину Башни Вознесения. Храмовники приветственно застучали оружием. Молодые — со всей дури, а опытные — осторожно, чтобы не обрушить ненароком лестницу. - Ох, а шуму-то, - вздохнул пожилой рыцарь, прокладывая себе дорогу через толпу вооруженных храмовников. - А ну, пропустите-ка братский орден. По лестнице поднималась группа максимитов. Их было всего человек двадцать, но впереди шел сам Элрик Брайтблейд, а следом — другие именитые рыцари. Обычно максимиты не ходили наверх, но среди вновьприбывших не было никого, кто не бывал раньше хотя бы на втором этаже. - Надо же, разом три храмовника первого поколения в одном месте, - произнес глава максимитов, когда его наконец пропустили к Арье и Стилфисту. - Может обнимемся? Обниматься с ним, впрочем, никто не спешил, а Стефан и вовсе смерил мрачным взглядом. - И нечего волком смотреть, это не мы с Августом против тебя восстание устроили, а ты — против нас... Но как бы там ни было, ты — важный человек для нашего ордена. Стилфист не спешил отвечать. В Братство св. Максимуса он вступил лишь для того, чтобы почтить архангела — и потому, что по императорскому указу каждому храмовнику полагалось быть приписанным к какому-нибудь монастырю. На деле рыцарь не только не относил себя к храмовникам первого поколения, но и остальных крепко недолюбливал. Что же касается матери Арьи, когда-то она была аббатисой, приписанной к отряду Элрика, и их отношения были примерно теми же, что у Стилфиста и матери Евы — с одной стороны, командир никому не мог доверять так, как жрице, к которой он ходил на исповедь, с другой в имперской армии всегда существовала некая двойственность в субординации. Даже подчиняясь в первую очередь командиру, солдаты почитали аббатису больше, и нередко жрицы ставили авторитет лордов под сомнение. У Элрика и Арьи это зашло так далеко, что они основали отдельные ордена храмовников — причем первые тайтуситы были такими же солдатами лорда Брайтблейда, как и первые максимиты, просто выбравшими следовать за аббатисой. - Лорд Элрик... - произнесла достопочтенная, видя, что Стилфист не собирается ничего говорить, а неугомонный старик продолжает к нему приставать. - Я не думала, что вы присоединитесь к нам лично. - Все мои командоры почему-то решили, что вы собираетесь выманить нас на верхние этажи, чтобы устроить ловушку, - усмехнулся Элрик. - Кажется, тебя подозревают в заговоре против императора, преподобная мать... Я им говорил, что ты не такая, а они не верят. Вот и пришлось самому... хотя кто ж в здравом уме от такого откажется — взойти на башню вместе с сэром Стефаном и повстречать святого Максимуса. Я в деле! - То есть если бы в самый первый год сэр Стефан был бы с нами, то... - аббатиса была настроена скептически. - Ну нет, в самый первый год все же нет... - согласился пожилой храмовник. - Но к старости просыпается тяга к всяким безумствам. Не потому ли ты собрала в поход разом весь монастырь? - Ну, может и так... - улыбнулась аббатиса. Панибратская манера лорда Элрика общаться пробуждала в ней ностальгию по стародавним временам. - Ваш орден сможет позаботится о нашей обители? - Я уже распорядился... Но если они найдут и выпьют все ваше пиво, не взыщите. - Нет у нас никакого пива... - Что? Ты все еще продолжаешь морить подчиненных голодом? Нам до самого пятидесятого этажа луковой похлебкой питаться что ли? «Эти старики меня в гроб вгонят», - устало подумал Стилфист. Каждый раз, просто глядя на достопочтенную Арью, он благодарил небеса за мать Еву, которая все время тихонечко сидела в часовне, притворяясь, что не видит ни пьянствующих солдат за ужином, ни полуголых блудниц во дворе. С другой стороны, он, пожалуй, куда чаще испытывал ее терпение, чем лорд Элрик, который, за вычетом склонности к хамству и своеобразным шуточкам, был образцовым рыцарем и аскетом. - Можем мы выступать, лорды и леди? Я надеюсь закончить с этим делом до зимы — на башне холодно и ветер дует. - Хех... - усмехнулся Элрик. - Ну, давай. За восемнадцать лет никто так и не разгадал твой секрет. Покажи же нам, как это делается.