Глаза меняют свои тона

«О, это незабываемое ощущение танца... Тот момент, когда в мире существуют только две вещи – ты и музыка. Когда ты позволяешь себе отпустить все проблемы, бедствия и невзгоды. Когда единственное, что ты слышишь – это твое дыхание, стук твоего сердца», - Алекс Мелроуз, «Мой темный квартет»

Он смело ступил босыми ногами в центр зала, становясь посередине большого круга, что образовали хозяева и гости. Он чувствовал их взгляды – восхищенные, заинтересованные, недоверчивые, испуганные. Его лицо и волосы почти полностью скрывали тюрбан и маска из нескольких слоев шифона. Его шаровары и туника из мягких, невесомых тканей переливались и отражали свет медленно гаснущих свечей, заставляя собравшихся этой ночью мужчин следить за каждым движением юноши – и это еще до того, как началось главное представление. Зейн, на удивление, не нервничал – почему-то сегодня он был уверен в себе, своем искусстве. Своей силе. Он медленно повернулся вокруг, оглядывая зал и гостей, демонстрируя себя. Ловкие, словно лианы, руки сложились в замысловатую фигуру над его головой, лодыжки перекрестились, босые ступни крепко удерживали юношу на прохладном полу. Зейн так ясно чувствовал свое тело – каждый мускул, каждую клетку, он полностью контролировал себя, готовый в любой момент отпустить. Опустившуюся на зал тишину прервала понесшаяся, будто из ниоткуда, мягкая, спокойная музыка. Гости царя Юзуфа зашептали и завертелись на местах, пытаясь понять, откуда льются чарующие звуки. Не сразу они поняли, что музыка исходила от племянника царя – изящно изогнувшегося юноши, что стоял в центре круга. Ладони Зейна, мягко очерчивающие по воздуху путь вниз, покрылись мелкими крупицами света, которые с каждым движением отделялись от его кожи и пускались в плавание по воздуху. Несколько взмахов руками под ускоряющийся ритм – и охнувших гостей осветили молнии, что послал вверх необычный танцор. Зейн не сдвинулся с места, танцевали лишь его руки, но зал уже был окутан мягким, теплым светом, а музыка заставляла сидящих в кругу мужчин медленно раскачиваться в такт. Танцор ощущал, что все они смотрят на него в восхищении, и почувствовал, что хочет большего. Юноша порывисто сорвался с места и, несколько раз топнув босыми ногами, послал сноп ярко-красных искр в сторону группы чужестранцев, что сидела подле царя. Светлокожие мужчины, так резко выделяющиеся среди собравшихся, отпрянули назад – благо, они и так сидели на мягких коврах, поэтому никто из дорогих гостей не упал, опозорившись. Зейн звонко рассмеялся, заставляя плавающие в воздухе крупицы света гореть еще ярче – ведь это он был их создателем, его сила, его магия рождала этот свет, рождала музыку, рождала этот завораживающий ритм и представление, которое могли видеть лишь самые важные люди Линисса. В эти моменты Зейн чувствовал себя живым. Музыка и танцы были его стихией, были его искусством, доступным лишь единицам. Только маги умели двигаться так изящно и исступленно, заставляя людей без дара сворачивать шеи. Только маги могли одним своим естеством давать жизнь чарующей музыке, которая у каждого мага звучала по-разному. Конечно, пару столетий назад люди научились подражать истинной музыке, изобретя инструменты, но ничто не могло сравниться с теми звуками, что рождало волшебство. Она преображала мир, она заставляла уродов казаться красавцами, она давала больным шанс почувствовать себя лучше. Танцы магов могли призвать дождь, могли привлечь удачу на город или нагнать погибель на врагов… Никто не смел прервать магический танец, а те, кто однажды рискнул это сделать, уже не могли рассказать о своем печальном опыте. Зейн все исступленней кружился на месте, двигаясь хаотично, но все так же прекрасно. Звуки ритма, которые люди без дара создавали барабанами, а маги – идущей от сердца силой, взлетели под потолок и осыпались вниз ослепляющими белизной световыми лентами, которые гости царя пытались поймать руками, но, конечно же, не могли. Зейн совершил последний оборот вокруг себя и, резко хлопнув в ладоши, замер посреди полнейшей темноты. Мужчины, что до этого переговаривались, тут же умолкли, зал погрузился в пугающую тишину. Ее прервал восхищенный вдох, что издали гости-чужестранцы. К ним, окутанный засиявшим серебряным светом, подошел племянник царя и опустился на колени напротив предводителя. Зейн снял с головы тюрбан и открыл гостям свое лицо, что до этого скрывала маска, оставляя видимыми лишь глаза. Мужчины, как один, издали восхищенное «ох!», но юноша не обратил на это внимания – он знал, что это магия, бушующая вокруг, добавляла ему красоты. Он осторожно взял широкоплечего мужчину за руку, закатав рукав его рубахи вверх и обнажив длинный, кривой шрам – напоминание о давнем сражении. В воздухе вновь заиграла мелодия – тихая, успокаивающая. Светловолосый воин во все глаза наблюдал, как танцор проводит ладонью вдоль его отметины, что-то мурлыча себе под нос. Ему потребовался десяток движений. После свет, исходящий от мага, погас, а музыка стихла, погружая все в тишину и темноту. Лишь спустя минуту свечи, расставленные по просторному залу, где всегда проходили пиры и праздники, вновь загорелись, освещая недоуменные лица собравшихся мужчин, которые с энтузиазмом обсуждали все, что сейчас произошло. Танцор пропал. Царь Юзуф довольно улыбнулся и отпил вина. Справа от него важный гость, от которого зависела судьба Линисса, пораженно демонстрировал своим спутникам гладкую кожу там, где еще минуту назад был старый шрам. *** - Разве у вас в Бриттонии нет магов? – удивленно поинтересовался у своего гостя царь Юзуф. Племянник, сидящий подле него, прекрасно знал, когда дядя лукавит, поэтому сразу уловил эти неискренние ноты в его голосе. Только, конечно, этого не знал Артур, предводитель небольшого войска бриттов, что пришло в город-государство Линисс несколько дней назад. - Есть, мы зовем их друидами, - чужестранец, наверное, в сотый раз провел ладонью по руке, где больше не было шрама. – Только вот все друиды, кого я встречал – седовласые старики. Чтобы маг был столь юным… Это для нас редкость, большая редкость! Спутники Артура согласно закивали. Зейн, который вернулся в зал к гостям только после того, как перевел дух и переоделся в обычную, ничем не примечательную одежду, с интересом рассматривал гостей. Бритты пришли с севера, замотанные в кожу и тяжелые шкуры, которые им пришлось снять, чтобы не лишиться чувств в тепле, окутывающем Линисс. Чужестранцев восхищали изящные дворцы, экзотические животные и птицы, непривычные напитки и блюда, но более всего – смуглые черноволосые линиссийцы, все как один с темными, почти черными глазами. Зейн, в предыдущие дни скользящий по семейному дворцу неприметной тенью, не раз видел бриттов, пожирающих глазами местных девушек и юношей. После устроенного дядей представления юного мага эти взгляды устремились и на него. Вот только бритты, по его мнению, были все практически одинаковы. Среди бледных, светловолосых, светлоглазых воинов выделялся только один – молодой мужчина с карими глазами, что сидел подле Артура и исподтишка наблюдал за племянником царя линиссийцев, не притрагиваясь к богатым угощениям. - Артур, друг мой, ты же был ранее в Линиссе! – Юзуф рассмеялся. – И ты знал моего брата, упокой его Лея в царстве вечного сна. Царь в ритуальном жесте приложил два сложенных пальца ко лбу и губам, Зейн проделал то же самое. - Ясиф был отцом Зейна и магом нашего рода. Каждое поколение у нас рождается маг, который становится покровителем Линисса и его жителей. Конечно, в Линиссе есть и другие маги, но их сила не идет ни в какое сравнение с мощью мага из царской семьи. Мы возлагаем на Зейна огромные надежды. То, что вы видели сегодня – лишь фокусы, приятное баловство. Зейн опустил глаза и сделал вид, что увлечен сладкими фруктами – лишь бы не смотреть на внимательно изучающих его бриттов. Царь говорил чистую правду – и об отце Зейна, что ушел из жизни почти тринадцать лет назад, и о той великой силе, что передавалась лишь одному ребенку каждого поколения. В свое время дядя Юзуф был разочарован, что звание мага рода не перешло к кому-то из его детей, но царь всегда заботился о племяннике, а когда тот остался круглым сиротой в пять лет, взял его под крыло и растил во дворце как сына. Вот только в своем рассказе бриттам Юзуф опустил один крайне важный момент. Хоть Зейн и был, без сомнения, талантливым магом, в чем его убеждал помогающий познать этот дар Учитель, он никак не мог совладать со своей силой. Магия текла по его венам, он чувствовал ее внутри, но порой терял контроль над собственными силами. Он сбился со счета, сколько свечей спалило внезапно вспыхнувшее пламя, сколько ваз разлетелось на куски, стоило магу заволноваться, сколько цветов он иссушил в попытке дать им силы и влаги. Зейн постоянно старался держать себя в узде, не нервничать, не волноваться, даже радость выказывал осторожно, опасаясь что-нибудь поджечь или кого-то ранить… Но эти повседневные мелочи не шли ни в какое сравнение с тем, как неумение Зейна управлять своими силами отражалось на его родине. Маг царского рода, покровитель Линисса всегда обеспечивал небольшое государство богатым урожаем, помогал призвать дождь и солнце на поля. Маг мог лечить подданных, мог отвадить зверей от ферм или даже врагов от границ. Всеми этими талантами обладал его покойный отец, при котором Линисс процветал. Но в последние тринадцать лет Линисс хлебнул горя. Несмотря на старания обычных магов, урожаи становились скуднее с каждым годом, на стада повадились нападать дикие звери, а границы Линисса уже не были такими прочными – с запада на них давили мавры, от нападения которых удерживали лишь выгодные договоренности, сдобренные золотом. Народ не роптал долгое время, понимая, что новому магу стоит подрасти. Но Зейну уже исполнилось восемнадцать, а он до сих пор не мог быть уверен, что не обрушит на Линисс ураган в попытке призвать обычный дождь для полива. Его отец вступил в полную силу, будучи шестнадцатилетним. И теперь, постепенно удаляясь от этого возраста, Зейн не мог понять, что же с ним не так, почему он не может стать достойным преемником отцу. Единственной отрадой юного мага были танцы и музыка. Только тогда, когда дарил жизнь мелодиям и пускался в пляс, Зейн чувствовал себя в гармонии с даром и мог не волноваться, что ошибется. Залечивая шрам Артура, он четко знал, что не лишит его ненароком руки, ведь его тело все еще окутывали звуки истинной музыки. - Спасибо, что продемонстрировал свои умения, Зейн, - Артур, выказывая уважение, кивнул магу. – Ты, наверное, не помнишь нашу первую встречу? - Не помню, - тихо отозвался Зейн, выныривая из омута своих мыслей и воспоминаний. – Разве мы встречались? - Тебе было всего четыре года. Мой кузен-король посетил Линисс, когда еще мог ездить на дальние расстояния. И я, конечно же, сопровождал его. Я хорошо помню встречу с твоим отцом. Он заточил мой меч одним взглядом. Линисс всегда был гостеприимным местом. И нам жаль видеть, что сейчас вы стоите на пороге лишений. Последние слова Артур произнес тихо, так, чтобы услышали лишь царь и его племянник. Юзуф понимающе кивнул. - Мне кажется, нам стоит глотнуть свежего воздуха, - сказал царь. – Ты согласен, Зейн? Маг покорно кивнул и встал, подав дяде руку. Юзуф был уже в возрасте, его мучили больные ноги, и Зейн всегда старался быть подле дяди, заменившего ему родителей. Помогая царю, Зейн краем глаза видел, что Артур позвал с ними и того молодого мужчину, что полвечера не сводил с него взгляда. Вчетвером они покинули зал, оставив гостей пировать, а сами вышли на просторный балкон, откуда открывался вид на дворцовый сад. Ночной ветер растрепал длинные волосы Зейна. Кареглазый бритт, имени которого он не знал, с шумом вдохнул воздух. - Зейн, это Лиам, мой четвертый сын, - представил его Артур. Лиам, который, казалось, следил за каждым движением Зейна, поклонился ему, маг ответил тем же. - Лиаму двадцать два года, по меркам и нашей, и вашей страны он уже мужчина. Он участвовал в четырех крупных боях и десятке мелких стычек. Думаю, твое умение убирать шрамы помогло бы и ему, - Артур усмехнулся, мельком глядя на сына, которого Зейн уже начал подозревать в немоте. - Мы все знаем, что Линисс переживает сейчас не лучшие времена, - заговорил Юзуф, сложив руки на круглом животе. Царь переводил взгляд с одного молодого человека на другого. – Дети, мы не просто так организовали вашу встречу. Зейн недоуменно заморгал, глядя на дядю и чужестранца - оба мужчины были сосредоточены и серьезны. Горячая волна поднялась от пяток, прошлась до груди и комком встала у него в горле. - Наш род уже много поколений правит Бриттонией, - не без гордости сказал Артур. – И наш народ долгие годы был соратником линиссийцам. Поэтому… Зейн, твой дядя и я, от имени своего кузена-короля, взяли на себя смелость… - Этот пир – ваша помолвка, - закончил Юзуф. Жар ударил Зейну в голову. Мгновение – и где-то на окраине сада ярким пламенем вспыхнуло высокое дерево. Мага отрезвили только крики заносившихся по саду слуг, что пытались потушить пожар, и то, как дядя сильно, но с тактом сжал его предплечье. - Ну же, сынок, останови это. Зейн сделал пару глубоких вдохов и повел дрожащей рукой по далекому силуэту. Пламя опало, но вместо цветущего дерева теперь стоял лишь обугленный ствол. - Похоже, твой племянник не в восторге от идеи, - разочарованно произнес Артур. - Просто это для него неожиданность, - Юзуф по-отечески похлопал Зейна по спине. Маг, не решаясь посмотреть на дядю, глянул на своего возможного жениха. Лиам все еще молчал, он продолжал следить за Зейном, даже вспыхнувшее дерево его не удивило. - Сын, что думаешь ты? – обратился к нему Артур. Бритт лишь на секунду отвернулся от мага, чтобы посмотреть на отца и спокойно ответить: - Я согласен. Зейн – моя половина. Зейн в изумлении уставился на бритта, что тепло ему улыбался, будто они были знакомы всю жизнь, а сейчас признавались друг другу в скрываемых до этого мига чувствах. Можно было бы заподозрить злую шутку, но Лиам светился правдой, добротой и радушием – Зейн чувствовал это не как человек, а как маг. Он прикрыл глаза, и жизнь вокруг него замедлила свой ход. Зейн словно со стороны смотрел на свое почти испуганное лицо, на сосредоточенного Артура, счастливого Лиама и обеспокоенного Юзуфа. Дядя всегда был для Зейна открытой книгой – его мысли он читал, словно буквы со страниц. Юзуф был хорошим царем, искренне любящим свою семью и свой народ, желающим им исключительно добра и процветания. Зейн знал, каких моральных и физических трудов дяде стоило все эти годы поддерживать боевой дух линиссийцев, но с возрастом его силы пошли на убыль. Маг из царской семьи всегда оказывал правителю поддержку и стоял подле него, но Зейн со своими задачами не справлялся. Линиссийцам грозили голод и нападение с запада. Пытаясь помочь своему маленькому, но гордому государству, Юзуф принял одно из немногих выгодных сейчас решений – создать союз с бриттами. Трое родных детей Юзуфа уже нашли свои половины и подарили царю внуков, только Зейн, занятый обузданием своей магической силы, еще не испытал любовь. Да и не так все это происходило у магов, не как у обычных людей… В любом случае, дядя возлагал на него большие надежды. И Зейн, чувствуя свою вину перед линиссийцами и семьей, быстро забыл о себе. Его звал долг. Маг оглядел троих мужчин, которые ждали от него ответа. Зейн коротко улыбнулся и произнес: - Я все понимаю, дядя. И говорю да. Юзуф и Артур что-то радостно воскликнули, но Зейн не разобрал, что – ведь на него обрушился молодой бритт. Лиам с силой сжал его в своих объятиях и с ужасным акцентом что-то залепетал по-линиссийски о том, как он рад, как они будут счастливы… Смеющийся Артур насилу оттащил сына от остолбеневшего жениха. Под наигранно-бодрые просьбы Юзуфа оставить их с племянником наедине он увел Лиама обратно на пир, чтобы как следует отпраздновать помолвку вином. Едва гости покинули балкон, Юзуф стер с лица улыбку, вмиг став просто усталым пожилым человеком. - Что ж, все пошло не так, как я рассчитывал, но, наверное, так даже лучше, - царь устало потер глаза. Зейн под руку довел его до резного кресла и, усадив дядю, опустился перед ним на колени. - Прости, сынок, что я не рассказал тебе, но пришлось решать все очень быстро. - Я понимаю, дядя. - Конечно, понимаешь, - Юзуф усмехнулся. – Я чувствую, когда ты проникаешь мне в голову, Зейн. Ясиф делал так же. - Бритты помогут нам обороняться против мавров? - Именно. А еще их род очень богат… Ты, конечно же, не можешь покинуть Линисс, Лиам останется здесь, и они сильно помогут нашей казне. Видит Лея, нам это необходимо. Зейн нервно затеребил край своей туники, что не ускользнуло от внимания царя. - Ты переживаешь? - Лиам. Я вижу его впервые в жизни… И я не понимаю, почему он такой… Юзуф нахмурился. - Вот где все пошло не так, Зейн. Артур многое рассказывал мне о своем сыне, но сейчас… - Он ведет себя странно, дядя. - Я заметил это сразу. Ты видел его глаза? - Да, конечно. Карие, хотя у всех бриттов они светлые. Царь Линисса тяжело вздохнул: - Вот в чем дело, мальчик мой. Я часто видел Лиама в последние три дня. Еще этим утром его глаза были серыми, как у отца. Они поменяли цвет в тот момент, когда ты исполнял свой танец. С той секунды он не может перестать смотреть на тебя… Зейн будто врос в пол, на котором сидел. Маг пытался осмыслить услышанное, но дядины речи просто не укладывались в голове. - Но как же… Неужели его отец не заметил перемены? - У Артура семеро сыновей и пять дочерей. Не думаю, что он помнит все их имена, а уж такие мелочи, как цвет глаз… Куда больше он опьянен идеей породниться с магом-линиссийцем. Что до Лиама… Зейн больше не слышал дядю, ему не нужны были слова, чтобы понять, что произошло. Он всего себя отдал этому представлению, этому танцу и ритму, что отбило его сердце. Зейн считал, что контролировал себя, что держал свою силу в узде, но, похоже, грубо ошибся… Мощная магическая волна вырвалась из его нутра и ударила по уязвимому бритту, заставив того воспылать к незнакомцу чувством, которого он не мог питать. Она даже поменяла цвет его глаз, сделав бритта похожим на линиссийца. Теперь Зейн понял, почему Лиам не отводил от него взгляда и так обрадовался помолвке. Крупицы магии Зейна тянулись к своему хозяину, заставляя Лиама испытывать что-то, больше всего напоминающее одержимость. - Я должен снять это с него, - решительно сказал Зейн. - Давай подождем, сынок. Мы проведем брачную церемонию в ближайшие дни. - Но это же… обман. Юзуф поморщился, будто одно слово причинило ему боль. - Если тебя это утешит, то Артур говорил с Лиамом о помолвке, не напрямую, но вскользь. Лиам не был против жениться, ему пора по возрасту. Не думаю, что твоя магия заставляет его делать что-то против воли. Возможно, она просто усилила уже имеющееся желание. Зейн поднялся на ноги и принялся мерить балкон быстрыми шагами, то и дело отмахиваясь от лезущих в глаза волос. Тут же вспомнилось, как Лиам вдыхал порывы ветра, что разносили его запах. Бритт не выглядел отталкивающе, он был весьма привлекательным мужчиной, которого любой юноша или любая девушка захотели бы в мужья. Но только не Зейн, не при помощи неуправляемой магии. - Ты меня осуждаешь? – тихо спросил дядя, опуская лицо. - Что ж, Зейн, ты имеешь на это полное право. Маг, не медля, подошел к креслу и обнял сидящего царя, давшего ему дом и семью. Провожая дядю в спальню, чтобы тот, наконец, мог отдохнуть, Зейн принял решение – он обязательно встретится с Лиамом до церемонии, что свяжет две половины в одно целое, и попытается снять с несчастного собственные чары. И если отрезвевший Лиам все еще будет желать этого брака, то сам Зейн не станет препятствовать. *** Зейн не знал, в какой из дворцовых комнат поселили Лиама, но он уверенно шел по извилистым коридорам. Его манила собственная магия, частицы которой будто складывались в нить и указывали ему дорогу. Делегация бриттов разместилась в прохладной части дворца, куда редко попадало солнце. Невидимая нить привела Зейна к массивным дверям – за ними пульсировало тепло, чары манили своего хозяина. Линиссиец без стука распахнул двери, все равно в этой комнате ему были бы рады. Обнаженный по пояс бритт стоял против окна, тусклый утренний свет гулял по его плечам и груди, покрытым мелкими шрамами. Едва увидев мага, Лиам расплылся в улыбке и бросился к нему. Через мгновение Зейна заключили в медвежьи объятия. Горячие губы прижались к его виску, широкие ладони давили на спину, когда чужестранец прижимал мага к своей груди. - Зейн… Я так хотел тебя увидеть. Я соскучился. Зейн только тяжко вздохнул. Ему не были неприятны прикосновения Лиама, отнюдь. Но только Зейн бы предпочел, чтобы они были вызваны искренней приязнью, а не ударившей бритта магией, сработавшей как приворот. Маг мягко выбрался из тесных объятий и сел на низкую кровать, указывая на место рядом с собой. Лиам с готовностью опустился рядом и прижался к Зейну плечом. - Я так рад, что мы станем парой, - с придыханием произнес бритт, смотря на него блестящими глазами – они оставались карими, хотя за ночь и стали на оттенок светлее. – Это все, чего я хочу… - Да, конечно, - с вымученной улыбкой сказал Зейн и осторожно коснулся пальцами влажного виска. Лиам едва ли не заурчал, словно детеныш тигра, потянувшись за этим легким прикосновением. Зейн же старался почувствовать свою магию, где она нашла свой дом. Голова Лиама была полна хаотичных мыслей, в основном думами о Зейне, что перебивались воспоминаниями о доме. Маг повел пальцы вниз по шее, Лиам прикрыл глаза, будто испытывал наслаждение. Зейн коснулся его покрытой жесткими волосами груди, чувствуя под пальцами очертания шрамов. Магия могла осесть около сердца, и это было логично, учитывая внезапно окутавшие Лиама чувства. Сердце бритта было полно благородства и любви к миру, но вокруг него не скопились линиссийские чары. Зейн опустил ладонь еще ниже – огладил крепкий живот и ощутил, как пальцы приятно потеплели. Магия осела внизу живота, тонкими струйками растекаясь по телу бритта. - Я так хочу тебя поцеловать… Зейн вскинул на него испуганный взгляд. Он не имел дела с такого рода магическими последствиями, но что-то подсказывало ему – Лиам в таком состоянии был способен на любую глупость. Конечно, на стороне Зейна была его сила, он мог защитить себя… Но ведь потом бритт, очнувшись от дурмана, может возненавидеть сам себя за то, что пытался сделать. Лиам, похоже, уловил его сомнения и испуг. Он ласково погладил Зейна по голове. - Мы подождем до церемонии. Пусть все идет своим чередом… Все уже не шло своим чередом, но понять этого Лиам сейчас не мог. Зейн уложил чужестранца на спину, не встретив сопротивления – похоже, Лиам был готов сделать для него что угодно, не задавая лишних вопросов. Маг приложил ладони к низу его живота и призвал на помощь свои силы и самоконтроль. Лиам под его руками размеренно дышал, любуясь магом, будто тот был самым прекрасным созданием на свете. Зейн на секунду позволил себе захотеть этого – чтобы кто-нибудь, может, даже Лиам, смотрел на него с таким восхищением, но только искренне, по своему желанию. Ладони Зейна окутала красная дымка, словно кто-то рассыпал сухие краски, а пыль повисла в воздухе. Он медленно тянул свою магию из Лиама, стараясь вернуть беглянку на место. Ладони нестерпимо жгло, но Зейн и не думал убирать руки – он должен был исправить свою ошибку, пусть и не с позволения дяди. В это время Лиам, осмелев, тихо гладил его ладонью по коленке сквозь тонкую ткань шаровар. Глаза бритта светлели, и через несколько долгих минут Зейн с облегчением увидел в них серые пятна, разбавляющие карюю глубину. Лиам прекратил ласкать его колено, шумно выдохнул и закрыл глаза, расслабившись. Зейн не понял, уснул его жених или нет, но, по ощущениям, он вытянул из него всю магию без остатка. Линиссиец сел на пятки сбоку от мерно дышащего мужчины. - Знаешь, у магов все иначе, не как у простых людей, - тихо заговорил Зейн, рассматривая бритта. У того были темные для своего народа волосы – короткие, как и у всех воинов. Мягкое лицо, которое никогда не потеряет в чем-то детских черт, контрастировало с развитым, крепким телом настоящего мужчины, прошедшего бои. Бритт был красив – Зейн видел и признавал это. - Мы не договариваемся о браках, мы даже не влюбляемся, как это происходит у вас… Но мы чувствуем, когда находим своего суженого. Наша магия особо реагирует на него. Она знает все заранее, она связывает двоих навсегда. Наша магия должна полюбить человека, только тогда маг способен полюбить сам. И после мы проводит ритуал, который связывает нас навечно. Никаких слов, как на этих глупых церемониях. Только два человека и магия… Лиам приподнял веки и уставился на Зейна чистыми серыми глазами. - Как ты себя чувствуешь? - Хорошо, - осторожно ответил Лиам. Бритт быстро сел и потряс головой, будто очнувшись ото сна. Он не смотрел на Зейна, и маг вдруг почувствовал, что не хочет больше находиться в этой спальне. Он сорвался с места и выбежал вон, желая быстрее оказаться под защитой своих комнат. Ему могло показаться, но, вроде бы, Лиам окликнул его по имени и просил вернуться. Тем же вечером в комнаты Зейна, когда он бесцельно пускал в плавание под потолком крупицы зеленого и синего света, пришел царь Юзуф с радостной вестью. По желанию высокородных гостей-бриттов, брачная церемония должна была состояться следующей ночью. *** Зейн не хотел признаваться себе в этом, но, когда он подпоясывался несколькими золотыми цепочками, что изящно охватывали его тонкую талию, он не мог избавиться от чувства предвкушения с привкусом непонятной ему самому радости. Через считанные часы, уже после захода солнца он должен был пройти брачную церемонию. Зейну вспомнились ясные серые глаза Лиама, и он невольно улыбнулся. Привлекательный бритт, пришедший в себя после того, как Зейн вытянул из него всю магию, не отказался от помолвки, наоборот, он и отец настояли на скорой церемонии. Это означало только то, что Лиам – настоящий Лиам, - расположен к линиссийскому магу и хочет стать его парой. Зейн думал о его миловидном лице, о шрамах, демонстрирующих доблесть, и ему не терпелось узнать Лиама получше. Ведь, вполне возможно, вдвоем они смогли бы что-нибудь построить и помочь Линиссу. С наступлением темноты Зейн спустился в дворцовый сад и в одиночку пошел через лабиринт из деревьев, кустов и цветов. Маг чувствовал, что четверо мужчин уже ожидали его, и хорошо знал, где они должны встретиться – в самом сердце сада, куда не пускали чужаков, у статуи богини Леи, где связывали себя брачными узами все представители царской семьи. И если помолвка могла быть шумным пиром хоть для сотни гостей, брачная церемония требовала присутствия ограниченного круга. Зейн заметил их издалека – у статуи, окруженной высоким кустарником, уже стояли облаченный в яркие одежды жрец, дядя Юзуф и двое бриттов в легких штанах и рубахах из тканей севера. Здесь не было праздности или роскоши, скрепление союза жрецом считалось делом интимным, наблюдать который могли лишь отцы брачующихся. Артур, как успел заметить Зейн, сиял от радости, готовый осветить темную ночь. А дядя смотрел на племянника с нескрываемой теплотой и благодарностью, и Зейн в который раз понял, что делает правильный выбор. Предводитель бриттов шагнул ему навстречу и помог пройти внутрь освещенного факелами круга. Зейн приложил два пальца ко лбу и губам, приветствуя жреца. Честь связать мага Линисса и племянника короля бриттов брачными узами досталась его Учителю – одному и немногих магов в стране. - Мы с твоим дядей счастливы, что это происходит. Линисс будет благодарен вам, - сказал Артур, вставая подле сына. Зейн улыбнулся обоим отцам, с радостью принимая их радушие. Но тут он, наконец, взглянул на Лиама, и мага затрясло. Бритт смотрел на него карими глазами с выражением всепоглощающего обожания. - Сынок, все хорошо? – обеспокоенно спросил Юзуф. Артур нахмурился. Зейн, все еще ошарашенный своим открытием, мельком глянул на дядю. Юзуф не знал о его визите к Лиаму, что Зейн нашел в его теле место, где уселась магия, и вытянул ее, как ему казалось, без остатка. Царь думал, что Лиам был под воздействием магических сил уже две ночи и два дня, не подозревая, что вчера его разум прояснился… Но теперь Зейн сам чувствовал себя облапошенным – он не мог понять, каким образом глаза Лиама снова поменяли цвет. Но, самое главное – кто попросил о церемонии, сероглазый или кареглазый Лиам? - Все прекрасно, - быстро ответил Зейн, стараясь держать свою магию в узде, хотя несколько цветов вокруг статуи уже поникли, обезводившись. Дядя смотрел на него с беспокойством и недоверием, но в итоге кивнул жрецу: - Тогда приступим. Все сознание Зейна затопил звучный голос, отодвинувший собственную панику куда-то вглубь сознания. - Великая Лея, мать всего живого, богиня неба, земли и жизни! Ты становишься свидетельницей и судьей. Две судьбы будут связаны воедино, прояви свое милосердие и укажи им путь! Зейн с надеждой посмотрел в небо, но, увы, сверху не обрушились молнии, и земля не разверзлась – Лея не имела ничего против этого союза. Справа от него Лиама потряхивало, он будто сражался сам с собой, пытаясь слушать жреца и не смотреть на Зейна. Было видно, что бритт еле сдерживается, и спустя миг Зейн почувствовал, как Лиам пытается взять его за руку. - Повторяйте за мной. Я был половиной, теперь мы одно целое… Два голоса слились в один, отдаваясь эхом в тишине огромного сада. - Я был половиной, теперь мы одно целое, - произнеся это, Зейн дал Лиаму то, чего тот хотел – он крепко сжал руку бритта и услышал счастливый вздох. Слова, что должны были иметь значение, летели по воздуху, в котором сливались три голоса. - Любить… Поддерживать… Дарить… Уважать… Ценить… Союз. Сила. Пара. Зейн не смог это проконтролировать – его ладони замерцали в темноте, окутывая их с Лиамом сплетенные руки. Артур и Юзуф о чем-то в восхищении переговаривались, жрец понимающе кивал и говорил о хорошем знаке, а Лиам… Лиам повернулся к нему и, не разделяя рук, потянулся за полагающимся поцелуем. Зейн и не думал сопротивляться, он радушно встретил Лиама, позволяя бритту себя поцеловать – на удивление целомудренно, видимо, все свое желание, которое маг отчетливо чувствовал, его названная половина сохраняла на потом. Лиам отстранился от него – он был так близко, и он любовался Зейном, скользя темным взглядом по его лицу. Маг даже не сразу расслышал слова: - Я так рад, что мы теперь пара… Я буду тебе лучшей половиной, которую можно пожелать. Все так же держась за руки, они покинули сад, смело ступив под дворцовые своды. Встречающиеся на пути люди поздравляли их, но Зейн не слушал. Ему хотелось отобрать свою руку у Лиама, но та словно приросла к сильной пятерне, что с каждой секундой пугало Зейна все больше. Магия, ударившая по бритту, обосновалась у того внизу живота, а сам Зейн всегда ощущал свою магию в ладонях. Он старался не касаться других людей без надобности, только если это были нуждающиеся в помощи или самые близкие. Но близких людей Зейн мог пересчитать по пальцам одной руки, и им он точно не мог бы нанести вред. Его полные магии руки все еще источали свет, переходящий на Лиама, и Зейн понимал, что, пока держит бритта за руку, усугубляет ситуацию. Лиам сам отпустил его – но только тогда, когда они остались наедине в прохладной спальне бритта, явно подготовленной для этой ночи. Просторная постель была завалена подушками и застелена множеством шелковых покрывал, вокруг стояли свечи, а в воздухе витал аромат благовоний. Лиам ласково погладил мага по щеке и тактично подвел к постели. Бритт снял с себя рубашку и сел, глядя на Зейна снизу вверх. - Обещаю, что буду всегда с тобой ласков, - тихо сказал он и поцеловал магу руку, собирая губами свет с его ладони. – Что подарю тебе любовь и удовольствие, если ты позволишь. Ты моя половина, Зейн, я и не мог мечтать о большем… Каждое произносимое им ласковое слово вырезало очередную рану у Зейна в душе. Он изо всей мочи сдерживал рвущиеся наружи эмоции, но его зарождающийся внутри крик и в сравнение не шел с тем, как пылали его ладони. Не в силах больше слышать слова невольной любви, он приложил три пальца ко лбу бритта. Лиам замер, зацелованная ладонь Зейна выпала из ослабших пальцев. Бритт упал навзничь в неудобную позу, тут же захрапев. Зейн, как мог, оттащил его в центр широкого ложа и перевернул на спину. Лиам улыбался во сне, и не было никаких сомнений в том, что за сновидения его посетили. Зейн прижал ладони к низу мускулистого живота. В голове настойчиво билась мысль – если назавтра Лиам не станет сероглазым, он будет хоть каждый день вытягивать из бритта свою магию, пока не преуспеет и не вернет этого мужчину в нормальное состояние тела и духа. Пусть Зейн уже стал обманщиком, проведя брачную церемонию с ничего не соображающим бриттом, но это вовсе не означало, что он хотел этим обманщиком быть. *** Наутро Зейн проснулся в одиночестве, не в своей постели. Подушки были разбросаны, одеяла скинуты вниз, какие-то свечи догорели полностью, какие-то попросту погасли. Линиссиец содрогнулся от окутавшего его, несмотря на так и не снятую вчерашнюю одежду, озноба. Постель была смята, но холодна - Лиам, должно быть, давно покинул ее. Зейн огляделся вокруг и не понимал, рад он этому или нет. Стараясь не встречаться взглядом ни с кем из дворцовых, он вернулся в свои комнаты, переоделся и отправился в сад. Статуя Леи манила его. Зейну хотелось остаться одному в этом священном месте, где вчера он перестал быть половиной, и погрузиться в себя. Утреннее солнце быстро согрело его, и когда маг опустился на колени в круге из погасших факелов, он ощутил знакомую пульсацию в ладонях. Магия проснулась позже него и напоминала о себе, требуя выхода. Зейн прикрыл глаза, постарался выкинуть из головы все лишние мысли, и постепенно ему это отлично удалось. Весь его разум захватила музыка – медленная, тягучая, грустная мелодия, которая постепенно заполнила воздух. Его пальцы загуляли в танце, не по-утреннему яркие частицы света поплыли и окутали подножие статуи, постепенно поднимаясь все выше. Зейн не видел этого, но отлично чувствовал – синие всполохи взлетели в воздух и двумя замысловатыми лентами переплелись между собой, чтобы спустя мгновение распасться и удариться о землю. Магия перестала жечь его ладони, а музыка постепенно стихла. - Это было прекрасно, Зейн. Маг даже не удивился, он давно ощутил чужое присутствие. Царь Юзуф тяжело опустился рядом с ним и поприветствовал Лею, которая взирала на мир безучастными каменными глазами. - Меня только расстраивает твоя грусть, - мягко сказал дядя. – Первая ночь не оправдала твоих ожиданий? - Лиам быстро уснул. - Да, и догадываюсь, что не сам… Хорошо, что ты можешь контролировать его. - Дядя, когда он просил о церемонии, какого цвета были его глаза? - Я не разобрал, в комнате было темно. Зейн прикусил язык, чтобы не сказать ничего лишнего. - Зато когда я говорил с ним этим утром, они были намного светлее, чем вчера. Похоже, твои чары рассеиваются, хоть и очень медленно. Зейн промолчал. Чары не просто рассеивались, он уже дважды полностью забирал магию у Лиама, и дважды она возвращалась назад. Все происходящее стало напоминать ему лабиринт, из которого он лихорадочно искал выход, но натыкался на одни и те же препятствия. Ему хотелось узнать Лиама – настоящего, сероглазого Лиама, и попробовать стать с ним парой, но ничего не получалось. Ему претила мысль о том, чтобы провести всю жизнь рядом с одурманенным мужчиной, который полюбил его поневоле. Но в то же время Зейну до дрожи в руках хотелось иметь рядом близкого, родного человека. - Сынок, я знаю, как трудно тебе приходится, - заговорил Юзуф, приобнимая племянника одной рукой. – Это так несправедливо, что ты рано потерял родителей. И ты был слишком молод для того, чтобы по-настоящему оберегать Линисс… Я знаю, что мои дети не стали тебе хорошими друзьями, как и я не могу заменить тебе весь мир. Ты не подпускаешь к себе никого в страхе, что причинишь им вред, но Зейн… Твой отец часто говорил, что магия прочно связана с эмоциями. Она подчиняется только счастливому человеку, который находится в гармонии с собой, со своими силами, с миром… Вдруг Лиам – тот, кто подарит тебе любовь и спокойствие? - Он не мой суженый, - тихо произнес Зейн. – Ты и Артур выбрали его для меня. Не моя магия. Юзуф только вздохнул, а линиссийский маг впервые в жизни почувствовал настоящий прилив злости на дядю. Зейн так отчаянно жаждал любви и простого человеческого тепла, что его магия выскользнула из хозяйских рук в момент его открытости и уязвимости, и поселилась внутри пришедшего издалека бритта. Зейн не ощущал, что стал слабее в магическом смысле, но с каждым днем – а их минуло всего три! – он осознавал, что ему все сложнее сдерживать свои эмоции. И в эти моменты дядя, который изначально был не против воспользоваться этой оплошностью и сочетать брачными узами двоих людей из разных миров, всерьез предлагал ему смириться и оставить все, как есть… Зейн решительно поднялся на ноги, попрощался с Леей и, проигнорировав дядю, вернулся во дворец, намереваясь найти свою пару. Его пропажа обнаружилась быстро – из другой части сада, которая стояла утром в тени, доносились крики бриттов и звон мечей. Северные воины забавлялись, играя в бой, и Зейн искренне не понимал этого удовольствия. Он быстро нашел Лиама взглядом среди светловолосых, частично обнаженным мужчин – бритт со смехом отбивал кулачные удары такого же молодого воина. Чувствуя прилив куража, хотя несколько дней назад он бы и вовсе не осмелился выйти к группе бриттов, Зейн спустился в сад и решительно прошел сквозь размыкающиеся ряды. Северяне что-то говорили на своем языке, наверняка отпускали непристойные шутки, но Зейну было не до них. Он стремительно приблизился к Лиаму и, наконец, смог посмотреть ему в глаза – светло-карие. При виде него бритт заулыбался, а после и вовсе издал изумленное «ох!», когда Зейн под неприличный свист воинов по-хозяйски положил ладони на не скрытый одеждой низ его живота. Магия вернулась туда, где нашла свое новое убежище. Глаза Лиама мгновенно потемнели, жар от ладоней Зейна разошелся по обоим их телам. Не сдерживаясь, бритт склонился вниз и крепко его поцеловал. А Зейн, внутри которого бушевал ураган из противоречивых эмоций, ему ответил, впустив в свой рот горячий язык и почти озлобленно кусая Лиама в ответ. Не обращая внимания на улюлюкание бриттов и их непонятную речь, он схватил никак не могущего оторвать от него руки Лиама за пояс штанов и потащил к ближайшей резной беседке, где уложил свою пару прямо на пол, а сам сел сверху на его бедра. Пригвоздив Лиама своим весом и взглядом к холодному камню, Зейн в третий раз забрал у него свою магию. Лиам, который сначала принял все действия мага за проявление страсти и пытался двигаться, теперь расслабленно лежал под ним, слабо шевелясь. Бритт приоткрыл глаза, которые заворожили Зейна своей прозрачностью и чистотой серого цвета. Он схватил бритта за руки и заставил его сесть. Лиам смотрел на него – без обожания, без восхищения, но и без отторжения или гнева. - Лиам, ты слышишь меня? – с надеждой спросил Зейн. - Да, - осторожно ответил бритт, мечась взглядом по красивому лицу. - Ты помнишь, что произошло вчера ночью? - Мы… мы прошли церемонию и стали парой… Зейн издал вздох облегчения. Значит, сероглазый Лиам всегда был где-то там, внутри, и, судя по тому, что он не скинул Зейна с себя и не заорал, идея о том, чтобы стать магу царского рода парой, ему не претила. Зейн не успел обрадоваться своему открытию, как его ладони словно оказались в огне. Магия сама, без разрешения хозяина, потянулась к Лиаму. Понимая, что у него остались считанные секунды, он четко спросил: - Ты хотел церемонии? Ты хочешь быть моей парой? - Я… я не знаю… - Ты не знаешь? – переспросил Зейн, чувствуя, как сердце ухнуло куда-то вниз. - Ты такой красивый, я не видел никого красивее тебя, - чуть покраснев, тихо и так искренне произнес бритт. – И я очень хочу, чтобы мы… чтобы… - Чтобы мы что? Лиам! Договорить бритт не успел. Зейн едва не закричал от досады, когда его собственные ладони окутала красная дымка, медленно проникающая в нутро Лиама, а серые глаза вновь постепенно становились карими. Лиам снова блаженно заулыбался и потянулся за поцелуем, но Зейн уже не желал этого терпеть. Как и прошлой ночью, он заставил Лиама заснуть и оставил его мирно храпеть в беседке. Проходя сквозь ряды воинов-бриттов, которые что-то ему говорили, Зейн показательно усыпил с десяток из них, заставив замолкнуть остальных. Маг царского рода несся по дворцу, заставляя всех встречающихся на пути людей без слов уступать ему дорогу, пока он не ворвался в комнаты дяди. После долгого и трудного разговора с хмурым царем, Зейн покинул его покои с чувством частичного удовлетворения. Конечно, они не могли отменить церемонию и отправить Лиама обратно в Бриттонию. Но что Зейн мог – это ограничить общение с бриттом. Ведь каждый раз, когда он не видел Лиама по нескольку часов, тому становилось значительно лучше. И если ради того, чтобы потом еще раз почувствовать на себе ясный взгляд серых глаз, сейчас Зейну нужно было перестать видеть Лиама – он был готов это сделать. *** На Линисс опустилась ужасная жара. Когда утром Зейн, живущий в теплой части дворца, куда всегда заглядывало солнце, делал первый осмысленный вдох, ему казалось, что он попал в преисподнюю. И это ему, молодому и сильному, который всю жизнь провел в Линиссе и искренне считал, что выдержит любой зной! Гораздо хуже приходилось старикам и детям, а заодно и бриттам, которые отказывались покидать холодное крыло дворца и облюбовали все пруды в саду для долгих купаний. Иногда Зейн мельком видел среди них и Лиама – его пара веселилась вместе с друзьями-воинами, и, казалось, совсем не скучала по магу. Они были парой уже три недели, и в последние двадцать дней Зейн приходил к Лиаму лишь ночью – для того, чтобы в очередной раз приложить ладони к его животу и забрать то, что принадлежало линиссийцу. Ему помог дядя Юзуф – царь объяснил новому члену семьи, что порой маги нуждаются в одиночестве для сотворения прочного моста между своими эмоциями и магической силой, и ничто не должно отвлекать их во время этого процесса. Кареглазый Лиам, желающий для Зейна лишь самого лучшего, согласился на все условия и не делал попыток увидеться со своей парой, хотя разлука и была для него болезненной. Зейн пытался облегчить его участь. Каждый вечер он смотрел на красивое лицо северянина – хмурое, ведь тому снились беспокойные сны и он постоянно пытался что-то поймать, но не мог. Забирая у Лиама свою магию, он наблюдал, как бритт успокаивается, а на его лице появляется выражение умиротворения. После таких ночей на следующий день чары Зейна всегда постепенно наполняли его нутро, но с каждым днем их становилось все меньше – чем дальше маг держал себя от Лиама, тем яснее был разум бритта. Дядя Юзуф с осторожностью рассказывал племяннику о том, как сероглазый бритт интересуется устройством линиссийской армии и общается с военачальниками, но Зейна эти перемены не пугали, а лишь радовали. Лиам, будучи в полной мере собой, не желал покидать Линисс, а искренне хотел помочь маленькому, нуждающемуся в поддержке государству. Но с течением дня, когда его глаза приобретали карий оттенок, Лиам все меньше интересовался Линиссом и больше говорил о Зейне. Дворец был пропитан силой мага царского рода, и Лиам не мог никуда от нее деться. А Зейн… Зейн в равной мере отчаянно пытался вызвать так необходимый Линиссу дождь и разобраться со своими чувствами. Но одно всегда мешало другому. Магия Зейна словно стала жить отдельно от него – он вдруг понял, что те банальные трюки, которыми он ранее владел в совершенстве, теперь даются ему с трудом. Его ладони горели, оставаясь внешне невредимыми, его бросало то в жар, то в холод, постоянно тянуло куда-то, куда он не хотел идти. Магия успокаивалась лишь под вечер, когда на Линисс опускалась тьма и прохлада, а маг проскальзывал в покои своей пары, чтобы провести немного времени наедине со спящим Лиамом… Этой ночью Зейн без труда прошел мимо стражников-бриттов, которые после происшествия в саду перестали смотреть на него как на диковинный лакомый кусок. Со стороны все выглядело так естественно – пара проводила врозь полные забот дни, но каждую ночь линиссиец проскальзывал в покои своей половины. Он проводил там не более двух часов, но околдованные стражники на смертном одре бы поклялись, что линиссиец не покидал спальню до самого утра. Этот раз не должен был отличаться от всех предыдущих, но он отличался. Когда Зейн ловкой змейкой проскользнул сквозь двери и посланным в воздух шаром мягкого света озарил комнату, он понял, что Лиам не спит. Едва заметив его присутствие, бритт сорвался с постели и заключил мага в крепкие объятия. У Зейна что-то защемило внутри – три недели он жил без этого любящего взгляда и неожиданно понял, как же изголодался по ложному ощущению нужности. Лиам поцеловал его – не жарко и жадно, как можно было ожидать, а осторожно и трепетно, будто боялся сломать. Улыбаясь, он подвел Зейна к кровати и усадил на нее, опустившись рядом. Бритт переплел их пальцы, и ладони мага вновь окутались серебристым светом – совсем как в день брачной церемонии. - Я скучал по тебе, - тихо произнес Лиам и уткнулся носом Зейну в острое плечо, как большой ребенок. – Я так хочу быть с тобой каждую минуту, но твой дядя объяснил… Я все понимаю, для тебя так важно быть в гармонии с магией… Но я скучаю по тебе, Зейн, я хочу видеть тебя, хочу дотрагиваться до тебя, хочу целовать… Лиам все говорил и говорил, его глаза темнели, а Зейн боролся с собой. Он внезапно понял, что сам хотел бы трогать бритта, хотел бы поцеловать его, но эти желания перебивало осознание того, что настоящий Лиам может всего этого не хотеть. С усилием разъединив их руки, Зейн решил дать себе хоть что-то и, взяв лицо Лиама в ладони, сам поцеловал так манящие его губы. Его ум в ужасе вопил о том, что он обманом получает желанную ласку, но сердце так бешено колотилось от радости. Широкие ладони Лиама скользили по его спине, Зейн чувствовал себя любимым и нужным, но спустя такую короткую минуту сам же себя этого лишил, разорвав поцелуй. Он так часто проделывал это, что положить пальцы на низ живота было уже делом естественным. Красная дымка повисла в воздухе для того, чтобы окутать двоих прижимающихся друг к другу человек, а вскоре рассеяться. Хватка Лиама на его спине ослабла, секунда – и бритт смотрел на него чистыми серыми глазами. - Здравствуй, - еле слышно выдохнул Зейн, понимая, как это должно быть странно – обнаружить себя в чьих-то объятиях. Он до сих пор не понимал, каково это для Лиама, помнит ли он все детали своего дня, или в его памяти остаются лишь обрывки. - Здравствуй, - так же тихо ответил бритт, осторожно выпуская Зейна из такого комфортного обхвата своих рук. Лиам выглядел растерянным. - Я не сделал ничего, чтобы…? Зейн только покачал головой. - Ты не можешь навредить мне, Лиам. - Ты избегаешь меня, - с тенью недовольства произнес бритт. – Зейн, мы же теперь пара… Я не хочу торопить события, но хочу, чтобы мы хотя бы узнали друг друга. Неужели ты не хочешь просто попытаться? Зейн, чувствуя, что сердце опять пустилось в бешеный пляс, осмелился вскинуть на бритта взгляд. Глаза Лиама все еще были чистыми. - Я… да, конечно, - неуклюже ответил маг, почти не веря, что в этот момент он видит и слышит Лиама настоящим. – А ты сам хочешь? - Я бы не соглашался на церемонию, если бы был против, - ответил Лиам таким тоном, словно это было само собой разумеющееся. – Ты очень красив, Зейн… Но я знаю, что это не только красота. Подпусти меня к себе, чтобы мы смогли стать близки. Зейн закусил губу почти до крови. Наверняка его взгляд был несчастным и умоляющим, но он ничего не мог с собой поделать. Он хотел подпустить Лиама к себе, он хотел быть открытым, честным, искренним, но… Лиам моргнул, и его правый глаз стал наполовину карим. От кончиков пальцев Зейна потянулись тонкие красные струйки, словно кровь сочилась и проникала в бритта. - Я придумаю что-нибудь и верну тебя, - пообещал маг, пока сероглазый Лиам еще был здесь и мог его понимать. - О чем ты… Лиам не договорил. Его глаза затопила темнота и он, в момент изменившись в лице, потянулся к Зейну за очередным поцелуем. Желаемого он не получил – лишь три пальца прижались к его лбу, и бритт уснул. Зейн, поразмыслив, решил не уходить в свои комнаты – Лиам уже был под властью его магии, а значит, несколько часов сна бок о бок не могли навредить ему еще больше. Зейн свернулся клубком на расстоянии ладони с бриттом, всматриваясь в его безмятежное лицо, освещаемое проплывающим мимо шаром. Маг не успел с собой совладать, из его груди уже шла тихая, спокойная музыка, полная надежды. Не удержавшись, Зейн поцеловал мужчину в лоб и откинулся на подушки, попытавшись одновременно осмыслить все произошедшее и призвать сон. Лиам хотел быть с ним, хотел узнать его и попытаться построить совместную жизнь. Пусть он не был его суженым, пусть его выбрал дядя, но Зейн уже начал питать к бритту теплые чувства. Может, они и были вызваны одиночеством и отчаянным желанием любви… Однако маг царского рода уже знал, что хочет за них побороться. И если противником выступала его собственная магия, он был готов с ней договориться. ***