Bear Frankie

— Мамочка, он совсем не любит меня, — надрывно всхлипывал Фрэнки, сжимая в своих кулачках подол хлопчатого платья, ткань которого пропиталась слезами мальчика в одном единственном месте. Женщина гладила его по волосам, взъерошивая волосы. Она еле сдерживала умиленную улыбку, которая обязательно обидела бы его. Дело в том, что пару месяцев назад родители Фрэнка отдали мальчика на рисование масляными красками, совершенно не ожидая, что через какое-то время он придет к ним со словами, что до смерти влюбился в своего учителя, но тот обращает внимание не только на него, но и на других ребят, даря им такие же восхитительные искренние улыбки, которые должны предназначаться исключительно Фрэнку. Родители в ответ только улыбались, помогая справиться с горем, задабривая его шоколадками и конфетами. В свою очередь Джерард даже не догадывался о тайной влюбленности до тех пор, пока не обнаружил на своем столе свернутый конвертик с тремя кубиками шоколадки, завернутыми в красивую фольгу, конфеткой и листиком со словами «Я люблю вас». Он долго пытался понять, чье это творение, опираясь на почерк, но он никогда не просил детей ничего писать, поэтому решил действовать иначе. Уэй вообще-то действительно любил детей. Они умиляли его, и каждую ночь он только и грезил о том, что у него будет свой ребенок. Когда ему предложили работу в школе искусств для маленьких, он с радостью согласился, почти сразу сближаясь со своими забавными учениками. В его классе все были очень разные: например, у Анджелы, которая разговаривала всегда чересчур громко, были высокие хвостики и небольшие круглые очки, а Джош всегда носил с собой какую-нибудь новую машинку, хвастаясь ей перед другими ребятишками. Еще в его группе был Фрэнк. Он всегда ходил в объемных джинсах, которые вечно спадали с его на удивление полноватых бедер, и растянутых футболках, а в глазах мальчика всегда играли хитрые искорки. Уэй привык к детям, ощущая особый прилив тепла по утрам, когда собирался на работу. Все его ученики стали для него родными, и он даже не мог выделить кого-то одного, что, конечно, обижало маленького Айеро, которого Джерард ласково называл мишкой. — Ребята, до конца занятия осталось десять минут, сейчас я пройду и посмотрю ваши работы, — улыбчиво сказал он, вспоминая о маленьком сюрпризе, оставленным перед самым началом урока на его столе. — Сегодня кто-то из вас порадовал меня кое-чем, и я хочу отплатить ему тем же. Пусть тот, кто сделал этот приятный подарочек, останется после занятия. По телу Фрэнка прошла дрожь, а щечки залились румянцем. Он думал — остаться или убежать, но если он убежит, то как же тогда Джерард узнает о его чувствах? Мужественное решение — остаться — далось ему нелегко, но все же, когда все покинули кабинет, он единственный остался наедине с возлюбленным. — Так, значит, это ты у нас маленький обольститель? — улыбнулся Джерард, подходя к нему и садясь рядом, рассматривая мазню, которую тот нарисовал за урок. Фрэнк смущенно кивнул и отвел взгляд в сторону, чтобы не пересечься им с Уэем. Тот взял испачканные в краске пальчики в свою руку, сжимая их и улыбаясь. — Любишь, значит? — сощурился учитель, а Фрэнк снова кивнул. Его щечки стали совсем пунцовыми, что вызывало очередную умиленную усмешку у учителя. — Я тоже люблю тебя, малыш, — прошептал он и потянулся к макушке мальчика, целуя ее. — Неправда! — вскрикнул он, но от поцелуя немного успокоился, потому что Уэй был таким теплым и уютным, когда приближался так близко и целовал его, мишку-Фрэнки, в макушку. Джерард мог заметить, как ореховые глаза наполняются слезами, и это точно не то, до чего он хотел довести ребенка. — Это, получается, вы тогда всех любите, а я-то только вас люблю! — Он всхлипнул и отвернулся, надувая губки. Дверь приоткрылась, и в класс заглянула Линда. Уэй обернулся, пересекаясь с ней взглядом и улыбаясь. Та приставила ладонь ко рту, тихо хихикая и прикрывая дверь. — Ну, ты чего расплакался? Я тебя больше всех люблю, мишка, хочешь, докажу? — Джерард подвинул Фрэнка к себе, стирая с его щек слезы и размазывая по ним краску, улыбаясь. Он достал из кармана шоколадку, которую взял еще из дома, надеясь перекусить ей. — Смотри, что у меня есть для тебя. Другим я такое не дарю! — заверил его Уэй, видя, как детская восхищенная улыбка озаряет личико. Уэй встал со своего места и дал руку Фрэнку. — Хочешь, я буду каждое занятие тебе такие давать? Фрэнк охотно кивнул, сжимая в своих руках плитку. — Это значит, мы теперь муж и жена, как мои родители? — наивно сказал он, закусывая зубками губу, отчего Джерард снова захихикал. — Точно так, мишка. — Мой папа не обнимает других мам, так что вы тоже не должны обнимать всех своих учеников. Только меня! — нагло сказал он, на что Джерард только покачал головой, начиная прибираться на столе Фрэнка. — Конечно, малыш. Я только твоя жена. — Он помыл свои руки и руки Фрэнка, целуя его в лоб на прощание, нарочно оставляя два развода темно-синей краски на щеках. Фрэнк выбежал из класса, подбегая к своей маме и обнимая ее, особенно громко хвастливо крича: — Мама! Мама! У меня теперь жена есть! Брови матери поползли вверх, и она заметила Джерарда, стоящего в дверях и смотря на Фрэнка. — До следующего занятия, малыш, — проговорил он и послал ему воздушный поцелуй, на что Фрэнк смущенно уткнулся в мамин живот. Теперь он был уверен, что Джерард любит только его и не будет обнимать других детей и улыбаться им своей прекрасной улыбкой, отныне предназначенной исключительно для него — мишки-Фрэнки.