Неслучайность случайной встречи

Определенно, мне только показалось. Это просто очень яркий сон. Ну конечно же это сон. Как еще можно объяснить то, что я, находясь в компании своего парня, наткнулся на свою подругу детства, в сопровождении особы, которая долгое время считала себя моей девушкой. Вероятность этого… ну, скажем, один на миллиард. — Даня! Стоять! Что за детский сад? — меня хватают и насильно поворачивают. Ну надо же… Такой правдоподобный сон. Правда, боль от когтей Марьяны, впившихся мне в плече, слегка пошатнула мою уверенность, в нереальности происходящего. Нет, это не может быть на самом деле. Молчу и улыбаюсь. Весело же. Вот и Оля тут, тупит как всегда не по-детски. Переводит взгляд, с одного на другого, и непонимающе хлопает глазками. Когда я в последний раз видел Марьяху такой злой? Может когда родаки меня из дома выперли? А вот Егора таким я никогда не видел. Хмурый как туча, где стоял там и стоит. — Дань, ты меня вообще слышишь? Я хочу знать, что здесь происходит! — я тоже хочу, но как гласит избитая новыми русскими мудрость — хотеть не вредно. — Ничего, — мой голос спокойный и уверенный. Колени напряжены до предела. Сердце бешено стучит в ушах. Чтобы никто не заметил, как мои руки дрожат от страха, прячу их за спину. Этот кошмар скоро закончиться. Неважно как, пусть только все закончиться до того как я потеряю самообладание и впаду в истерику. — Перестань паясничать. Что все это значит? — она успокоилась, но это только видимость. — Да, я вот тоже хочу знать, что все это значит? — Егор подошел очень тихо, и я вздрогнул всем телом, когда его голос раздался прямо у меня над ухом. Мне даже поднимать голову не нужно, чтобы понять, он в бешенстве. Его голос, приторно сладкий, обещает мне, что я очень долго буду стоять раком. — Не хочешь нас представить? Что за вопрос вообще? Неужели непонятно, что не хочу? — Ничего особенного. Это Марьяна и Оля, — поочередно показываю на каждую из девушек. Делаю глубокий вдох. — Мои давние знакомые. — Я его девушка! — Оля, блин. Ну конечно. Неужели я и вправду надеялся, что она и дальше будет молчать? — Да неужели? — из его голоса сочиться яд. Понимаю, что Егор ее сейчас сожрет. — Вот только трахаю его я, и когда он кончает, то выкрикивает не твое имя. Пиздец. Я ожидал нечто подобное, но все же… — Егор, помолчи, пожалуйста, — я его прошу его, но по глазам вижу, что все без толку. — Почему я должен молчать, когда какая-то сука предъявляет права на моего парня? — он безумно ревнует, и даже не пытается это скрыть. — Это я виноват. Потому что в свое время я позволил ей так думать. Она вбила себе в голову, а я не стал разубеждать. — Оля всхлипнула и вся в слезах развернулась и убежала. Мыльная опера какая-то. Или может нас скрытая камера снимает? А события развиваются так стремительно… — А ты не подумал, что мне будет больно услышать такое от этой девки? — а Егор даже не заметил Олиного отсутствия. Он вообще ничего вокруг не замечал. — Нет, я об этом не думал, — говорю тихо. Опять не нахожу ничего лучше чем сказать правду. — Ах вот оно что! Не думал, значит. Хорошо, — пауза длинною в жизнь. — Что ты думаешь сейчас? — Не понимаю о чем ты, — да все я понимаю, просто продолжаю лелеять глупую надежду, на то, что все обойдется… — Что ты думаешь обо мне? Ты же любишь меня? Скажи сейчас, — Егор убийственно серьезен. Он ведь даже не дает мне право выбора. И от этого только хуже становиться. Вместо того, чтобы признать его правоту, я продолжаю уклоняться от ответа. — Умоляю, давай не сейчас, — он просто не понимает, чем мне все это грозит, и не видит, как мне сейчас плохо. — Тогда поцелуй меня. Прямо сейчас, — он мог просто поддержать меня, но выбрал другую позицию. Может быть, поэтому вместо того, чтобы признать очевидную для всех присутствующих истину, я продолжаю отступать. — Я не знаю. Я не могу, — неужели просто бросит меня здесь. — Все ясно. Я ухожу, — и действительно уходит. Занавес опускается. Еще минуту назад я чуть сознание не потерял от страха, когда понял, что меня угораздило наткнуться на старых знакомых. Но после ухода Егора стало все равно. Как будто лампочка перегорела. Смотрю на Марьяну, которая все еще под впечатлением от разыгранной мной сцены, перебывает в ступоре. В душе рождается злость на девушку. Как будто это она во всем виновата. — Что ты здесь делаешь? — получилось немного грубовато, но все же… Неужели я действительно подумал, что она меня тут специально караулила, да еще и в присутствии Оли. — Нет, что здесь делаешь ты?! — а вот теперь Марьяша окончательно очнулась. — Нашел куда пойти в такой компании. Раз такое дело, мог бы сразу к бабе Тане под окна явиться. По боку, что она в больнице. Думаю, нашлись бы соседи, которые сообщили ей такие интересные подробности о ее внуке. — В больнице? — тупо таращусь на подругу. — Опять? — Да. Уже неделю. Не знал? — искреннее удивление. — Нет, — не было смысла врать. — Ты, наверное, был слишком занят, — это была не ирония, а самое настоящее обвинение. Ее милое лицо исказила обида. — Неправда, — я не собирался ничего ей доказывать, в таком состоянии она просто не станет меня слушать, и просто продолжил. — Она ничего не должна узнать. — Правду не так-то легко скрыть. Неужели ты думаешь, что мы обе будем тебя покрывать. — Оля слишком гордая, чтобы рассказывать о своих промахах. — Я думаю, тут ты прав. А что на счет меня? — столько вызова в голосе. Раньше я бы не стал бы отвечать, но сейчас... Меня аж покоробило от собственных мыслей. И когда я успел измениться? Это пугало. Было ощущение, что кто-то без моего ведома и согласия вносил изменения в мою программу, а я этого до сих пор не замечал. Эти изменения были пока что незначительными, но все же достаточными для принятия этого решения. Неужели это Егор на меня так влияет? Вполне возможно… — Марьяш, ты не станешь ей ничего говорить, потому что не можешь так со мной поступить. Потому, что все еще меня любишь. Я ожидал чего-то на подобии атомного взрыва, но его не последовало. Марьяна как будто сдулась. Ранее бойкая девушка сейчас походила на затравленного зверя. Моя совесть завывала, раздирая меня на много маленьких Даньчиков и требуя, чтоб я немедленно извинился. Но я этого не сделал. — Так ты все знал… — и ее зеленые глаза такие печальные-печальные. — Ты поэтому мне ничего не сказал? — И поэтому тоже. — Это не правильно. — Возможно. — Я не одобряю. — Понимаю. — Тот парень тебя не стоит. Самовлюбленный и эгоцентричный тип. — Он не такой, — позволяю себе легкую улыбку, и тут же об этом жалею. — Ты что, осел? Он же обращается с тобой как с мусором! — вернулась старая и не очень добрая Марьяна. — Данил, я тебя не узнаю. Ты же никому никогда не доверял на столько, чтобы позволить вмешиваться в твою жизнь. Как же ты мог так вляпаться? — Я ему не доверяю. Но ты права, я вляпался по полной программе. — Ну, поступай, как знаешь. Только в следующий раз поосторожнее выбирай место для свиданий, — если он будет, этот следующий раз. — Да что с местом то не так? — действительно, чего привязалась-то. — А ты совсем не врубаешься? — дождавшись моего отрицательного мотания головой, Марьяна показала пальцем на смутно знакомые дома, которые виднелись из-за деревьев. — Неужели… — а вот и дом, в котором живет Марьяна и моя бабушка. — Во бля… — Доперло, наконец? — Марьяха выглядит до безобразия счастливой, впрочем, как и каждый раз, когда я сознаюсь в своей тупости. — Это как бы случайно вышло. Я просто редко сюда с парадного входа заходил вот и не понял где я. Во дурак, а еще иду и думаю, что-то место такое знакомые... — У тебя всегда все случайно. И еще… — Марьяна закусила губу, первый признак внутренней борьбы. — Ты бы позвонил этому кадру, что ли, и объяснил все. Такие как он не прощают. — Я понимаю. Спасибо, — мысль, конечно, была здравая, но… — Мне еще нужно кое-куда заехать. — Тогда катись отсюда. Сил больше нет тебя терпеть, — и вопреки своим же словам, подошла ко мне и крепко-крепко обняла. — Береги себя. — Ты тоже, — я поморщился: ее пепельно-русые волосы щекотали мне нос. Отстранился, и помахав на прощание рукой, пошел на остановку. В голове блуждала пустота. Думать не хотелось совершенно. Да и о чем собственно мне думать? О том, что я облажался? Так это я уже давно понял. Чисто по привычке сажусь на нужный автобус и еду в то место, которое обычно люди зовут домом. Но для меня это не совсем подходящее слово, поэтому исключаем слово «дом», и заменяем его на слово «жопа». И так, я на автобусе еду в жопу. А жопа эта не простая, и уж тем более не золотая. Она с подвывертом. Пока я ехал, то вспоминал свои годы проведенное в жопе. Но жопа жопой была не всегда. А стала она ею, когда было мне лет, эдак шесть. До того момента все было отлично. Ну и что, что родители по залету женились, так они не первые и далеко не последние. Это не мешало им жить счастливо. До поры до времени. Так вот, пошло дите в школу, а у родителей появилось слишком много свободного времени. Они начали ругаться между собой по поводу и без. Мама винила отца во всех своих бедах, а отец в свою очередь делал то же самое. И так ругались и ругались они, пока не доругались до того, что во всем виноват Даня, потому что его угораздило родиться. Ну и вместо-того чтобы срывать злость друг на друге родители выбрали себе идеальную жертву. Ребенок долго терпеть не стал, и начал сбегать из жопы к любимой бабушке, дяде и двоюродной сестричке. Его родителей это взбесило еще больше, так как мама до чертиков не любила свекровь, а отец ненавидел своего брата. Как результат, помимо обвинений, в адрес Данечки полетели еще и всевозможные оскорбления. Когда Даня подрос, и после окончания школы решил идти по стопам дяди, которого, кстати, месяцем ранее, загребли за взлом государственного сервера, отец понял, что сынулю не исправить и послал его нахер из жопы. Его место в жопе заняла Галочка, которую родители по доброте душевной решили забрать на перевоспитание. Бабушку же лежала в больнице (новость о старшем сыне ее конкретно подкосила), и выиграть дело об опеке она при всем желании не смогла. В общем-то, и все. Вот он я, ведро фобий, и вагон комплексов. Воспоминания вообще очень хорошая штука. Теперь у меня подходящий настрой для серьезного разговора, а то не понятно, откуда взявшийся радостный трепет мог попутать мне все карты. Нашел чему радоваться. Подумаешь, маму больше года не видел. Так и не маленький уже. А вот и нужная мне остановка. Ну и ну. Прям как раньше. Во дворе возвышаются кучи из опавших листьев, а в них копошиться детвора, доводя тем самым своих родителей до белого каления. Вот только это уже другие листья и другая детвора. Подхожу к подъезду. Ага, домофон. Галочка мне давала дубликат ключа, но я его оставил в комнате. А хуле мне было его брать? Набираю шестнадцатую квартиру. Ромки, моего бывшего одноклассника, не было дома, но была его мама, которая после долгих уговоров все же открыла мне дверь. Поднявшись на пятый этаж, направился по знакомому коридору и, дойдя до двери, остановился. Ну и что мне теперь делать? Не успеваю хорошенько обдумать этот вопрос, как рука уже сама тянется к звонку. Раздаться мелодичная трель. Спустя минуту дверь открывается и наружу вырывается клуб сигаретного дыма. Только потом появляется мама. Она была в коротком синем платье, и выглядела на все сто. Разочарование, мелькнувшее на ее лице почти сразу поменялось на привычную пофигистическую мину. — А, это ты… Ну проходи, — прохрипела мама. Прохрипела, потому что с ее прокуренным голосом по-другому не получается. Я зашел, разулся, куртку и сумку повесил на крючки в прихожей. Стою и не знаю с чего начать разговор. Ну, пойду руки помою и по нужде схожу… Вдруг чего придумаю. Не придумалось. Плохо. Поколупал ногтем обои в ванной. Жалко, обычно помогало. Ладно, пойду брать крепость штурмом. Иду на кухню. Тут концентрация дыма еще выше. Приходиться садиться, чтоб не задохнуться. Ну надо же… Мама ждет гостей. Если судить по количеству столовых приборов, то только одного. Хоть в чем-то мне сегодня повезло. Если сегодня ее очередь, то шанс натолкнуться на отца приближается к абсолютному минимуму. Это соглашение появилось межу родителями довольно давно. Еще когда мама застукала отца в постели с какой-то фифой. Вместо того чтобы закатывать истерику спокойно она подала кофе на троих, и сделала несколько звонков. Спустя примерно полчаса с разницей в минут пять приехали два молодых человека, с букетами цветов. Причем ни один из маминых любовничков не знал о существовании другого, и уж тем более они не знали о наличии у прекрасной Анжеллы гориллы мужа. Срались родители долго и со вкусом. Меня, пришедшего из школы никто даже не заметил. Дело дошло чуть ли не до развода, если бы не одно но. Никто не хотел продавать трехкомнатную квартиру в центре, чтобы потом жить в однокомнатной где-нибудь в Митино. Странная штука, Беговой к центру по официальным данным не относиться, но поголовно все его обитатели его таковым считают. Неизвестно что бы вышло, если бы мама не предложила организовать что-то наподобие расписания, чтобы квартира раз в неделю отдавалась в единоличное владение одного из родителей. Вот так достигнув консенсуса, они и живут. Как только друг друга не прибили еще, непонятно… — Ну, чего застыл? Рожать будешь или как? — мамин голос, очень походивший на рычание собаки, выдернул меня из очередных воспоминаний. Она как раз докурила сигарету и уже тянулась за следующей, когда я таки собрался с мыслями и родил. — Ягей! — получилось немного неуклюже, но ничего. — Я в курсе, поздравляю, — мама ловко орудую своими длинными ногтями достала сигарету, но так ее и не зажгла. Просто вертела ее в руках, как будто видела впервые. — И это все? — даже обидно как-то. — Ну а что чего ты ожидал? Если не хотел чтобы кто-то догадался, мог бы вместо Вин Дизеля постер с Джей Ло над кроватью повесить. — это ж надо, такое палево… — А… Ну… Отец знает? — при мысли об этом, руки предательски затряслись. Хотя какая в сущности разница, что подумает о тебе человек, который все твою сознательную жизнь и так считал тебя пустым местом. — С ума сошел? Он же тупой как пробка. А если бы и догадался, то по стеночке тебя размазал. И никто никогда не понял, что это ты, а не венецианская штукатурка, — маме, похоже, надоело издеваться над сигаретой, и она закурила. — А с чего это ты решил рассказать об этом именно сейчас? — Да так, встретил сегодня Марьяну с Олей в парке. — А, верная Жучка и Рыбка-прилипала. — мама всем давала забавные, по ее мнению клички. — Ну и что дальше? — Я был с парнем. — немного смущенно. — Вы что, под деревом средь бела дня трахались? — нда, а чего я, собственно, ожидал? С виду мама такая порядочная, а на деле за словом в карман не лезет. — Мама! Ничего такого не было! Просто так сложились обстоятельства. И я хотел тебя попросить кое о чем… — не знаю с чего начать. — Дай угадаю, ты беспокоишься, что мистер Вялый хрен и Рыжая зубрила обо всем узнают? — мама вопросительно подняла одну бровь. — Беспокоюсь? Да, можно и так сказать… — стоит мне подумать о такой возможности и меня в дрожь бросает. — Думаешь те девчонки, что тебя спалили, проболтаются? — как всегда зрит в корень. — Нет, не думаю. Но если что… — специально недоговариваю. — Если кто-то узнает, я что-нибудь придумаю. Что ты на меня так смотришь? Не боись! Прикрою я твой голубой зад. Я умею хранить секреты, — мама улыбнулась. Она редко это делает, но если делает то всегда ярко. — Да знаю я… — и я действительно знаю. — Кстати о секретах… Почему я последним узнаю что бабушка в больнице? — Ну и что с того? Первый раз что ли? Опять старая кошелка сожрала что-то несъедобное, вот теперь мучается. По мне так чем скорее отмучается, тем лучше. — Мам, твоя точка зрения по этому поводу мне хорошо известна, — я слегка поморщился. Должен был давно привыкнуть, но что-то никак не получалось. — Я спрашиваю, почему меня не соизволили поставить в известность? — Старая вешалка запретила тебе что-либо говорить. Она не хотела, чтобы ты беспокоился за нее, — мама презрительно фыркнула. — Да что она о себе возомнила, эта ведьма. Как будто бы меня это остановило. Аж руки зачесались сделать все ей назло. —И почему же не сделала? — обида отошла на второй план, уступив место праздному любопытству. — Я когда писала тебе эсэмэску, думала и об этом упомянуть, но тогда я бы не уложилась в шестьдесят знаков, — она пожала плечами. Я с улыбкой вспомнил ее поздравительное текстовое сообщение, примерно следующего содержания: «С Днем Рождения сынок! Желаю тебе всего хорошего!». В этом вся моя мама — экономист до мозга костей. Она жалеет деньги на все за исключением сигарет. На меня в том числе. У мамы есть привычка хранить все старые вещи, ничего никогда не выбрасывая, оставляя все на черный день. Не важно что это: сломанный телевизор или детские рваные колготки. Потому отец часто называл ее хомяком, а бабушка менее лестно — жлобыхой. Мама. Я никогда не питал иллюзий по поводу наших с ней родственных отношений. Для меня она была скорей товарищем, который время от времени защищал меня от нападок отца. Разве что по имени ее называть субординация не позволяла. Вот и сидим теперь друг напротив друга и молчим. А о чем нам еще говорить? Спросил еще, как Галя поживает, сама то она мне ничего не рассказывает. Почему-то было очень неловко. Сейчас как никогда ранее ощущал себя чужим. Коротко попрощался с мамой, и направился к выходу. Жалею ли я о чем-то? Нет. Все что было, определяет меня настоящего. А еще у меня есть Егор. Или уже нет… В голове немного прояснилось, так что как только я выше на улицу набрал его номер. Но ответа не было. Попробовал еще раз, ни на что особо не надеясь. Безрезультатно. Вспомнились слова Марьяны. Такие как он не прощают. Что же я наделал?