Prayers

– Йо-ка? – Юуки помотал головой, прогоняя остатки сна, однако картинка перед глазами не изменилась. – Йо-ка? Так и не получив ответа, вокалист Lycaon резко вскочил на ноги и, пошатнувшись, в ужасе оглядел комнату: стол, загораживающий дверь, теперь был сдвинут в угол, сама дверь печально болталась на одной петле, с тоской посвистывая на утреннем сквозняке, а постельное белье на кровати Йо-ки выглядело так, словно по нему кто-то проехал на тракторе. Юуки непонимающе обвел комнату растерянным взглядом, а затем, ойкнув, бросился в коридор. После прошлой ночи даже бледный свет безразличного утра казался чем-то спасительным, только вот в пыльном воздухе висело что-то жуткое, почти зловещее. – Стой! – заметив на лестнице чей-то силуэт, Юуки бросился к высоким ступеням, не задумываясь, чем для него это может обернуться. Неизвестный человек настороженно замер и обернулся, и вокалист Lycaon узнал в нем Тсузуку: по хмурому лицу мужчины было понятно, что тот тоже чем-то недоволен. На вспухшей от ударов щеке Тсузуку еще виднелись следы от подушки, и Юуки сделал вывод, что тот только проснулся. – Рёга исчез, – коротко сообщил вокалист Mejibray, на ходу перепрыгивая сразу через несколько ступеней. Едва поспевая за мужчиной, в конце лестницы Юуки все-таки споткнулся и пролетел вперед, едва не протаранив раздраженного Тсузуку. Вокалист Mejibray недоуменно обернулся, словно пытаясь понять, с какой целью его вообще преследуют, а затем бросился вперед, однако Юуки сумел сориентироваться и крепко вцепиться в его худощавое запястье. Только на первом этаже вокалист Lycaon заметил, что свет, сочащийся из окон, был таким белым, будто на улице внезапно настала зима, и мерзлую землю покрыл пушистый снег. – Что ты хочешь? – Тсузуку нервно выдернул руку из чужих прохладных пальцев. – Ты не понял? Рёга пропал. В момент, когда вызывающий взгляд вокалиста Mejibray с недоумением скользнул по лицу Юуки, мужчина захотел закрыть глаза, отвернуться, сбежать – сделать что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от безумного Тсузуку. Прикусив губу, Юуки выдержал это испытание на прочность, а затем, попытавшись сосредоточить в своем дрожащем голосе всю уверенность, которой только обладал, тихо произнес: – Йо-ка тоже исчез. – Твою мать. Вокалист Mejibray тихо выругался и бросился в сторону зала, будто там находился ключ к разгадке страшной тайны. Немного помявшись, Юуки последовал за ним, понимая, что сейчас Тсузуку был менее опасен, чем таинственная угроза, затаившаяся в пыльных стенах дома. Казалось, будто каждая темная, отсыревшая стена наблюдает за музыкантами, следит за любым их движением и тихонько посмеивается, ведь ей-то известны все правильные ответы. Юуки чувствовал, как непонимание в его душе сменяется диким, паническим страхом за Йо-ку – где он? Что с ним происходят? И… жив ли он? Судя по тому, как хаотично Тсузуку метался по тесной гостиной, то подлетая к окну, то обессиленно падая на диван, становилось понятно, что его мысли были заняты примерно тем же. – Что тут происходит? Где все? Опасливо оглядевшись, Таканори пригладил встопорщенные после беспокойного сна волосы и заглянул в гостиную, где тут же столкнулся взглядом с задумчивым Тсузуку. Побои на лице Руки медленно сходили, но под его настороженными глазами залегли еще более темные мешки, а рана на разбитой губе пока даже не думала затягиваться – жутковатый вид. – Я даже не сомневался, что ты точно не исчезнешь, – на секунду забыв обо всех проблемах, вокалист Mejibray растянулся в жутковатой улыбке и наигранно повалился на ветхий диван, закинув ноги на подлокотник. – Такое дерьмо не исчезает просто так. Закатив глаза, Таканори скрестил руки на груди, будто хотел защититься от холода, и, поморщившись в привычном презрительном жесте, все-таки прошел в комнату, где замер у подоконника. Суть происходящего доходила до Руки медленно, в память еще больно царапали события прошлой ночи, однако, когда мужчина сформулировал вопросы, со стороны коридора раздался недоуменный голос: – Эй, здесь есть кто-нибудь? Тсузуку сразу же напрягся и обвел помещение взглядом, будто заранее соображая, что можно использовать в качестве защиты, но уже через секунду в гостиную зашел растерянный Манабу, и вокалист Mejibray мигом потерял к нему интерес. Столкнувшись взглядом с мужчиной, Таканори побледнел и непроизвольно схватился за шею – казалось, что синеватые следы чужих пальцев ощущаются даже физически. – Что происходит? – подавив волну ярости при виде целого и почти невредимого Руки, Манабу все-таки сумел совладать с собой и обратился к Юуки, которого счел наиболее вменяемым для разговора. – Где Казуки? Где все? – Я не знаю, – вокалист Lycaon отстраненно качал головой, будто наполненной туманом. – Все исчезли. Я… – Идиоты. Махнув рукой, Тсузуку фыркнул и, оттолкнув Юуки в сторону, вновь вылетел в коридор, понимая, что без рассудительного и холодного Йо-ки сориентироваться в ситуации было достаточно сложно. Этот факт предательски резанул по самолюбию вокалиста Mejibray, и тот поспешно отогнал эти мысль в сторону, решив, что справиться сам и в одиночку – в этом месте ничего не случается просто так, должен быть какой-то знак. Тсузуку обошел дом несколько раз, заглянул в каждую комнату, однако не обнаружил ничего, что могло бы подсказать местонахождение Рёги, а потому вернулся в гостиную. – Сделай что-нибудь! Заметив вокалиста Mejibray, Юуки быстро метнулся к нему и буквально повис на локте мужчины, из-за чего тот болезненно охнул: сказывались все предыдущие удары и падения. Проследив за чужим взглядом, Тсузуку понял, что вызвало беспокойство вокалиста Lycaon: прямо в центре зала Манабу и Таканори слились в очередной словесной перепалке. – Не беспокойся, – Тсузуку хмыкнул и улыбнулся жуткой, почти плотоядной улыбкой. – Возможно, сейчас они все-таки убьют друг друга, и тогда проблем у нас будет меньше. – Ты должен расплатиться за то, что ты сделал! – не обращая внимания на двух других вокалистов, Манабу выплевывал обвинение в лицо Руки. – Ты отвратителен, ты просто дрянь! Я не понимаю, почему ты не сдох самым первым! – Ты можешь придумать что-то новое? – голос Таканори, напротив, был тихим и раздраженным, и сам мужчина демонстративно зевнул и усмехнулся. – Все это я слышал несколько раз, скучно. – Так давай доведем до конца прошлую ночь! Вскрикнув, Манабу кинулся на Руки, словно бешеное животное, однако тот, в этот раз готовый к нападению, неожиданно ловко для его приземистой фигуры увернулся в сторону, и гитарист, не рассчитав силы, впечатался в телевизионную тумбу, прорезав бровь. Пока Тсузуку соображал, как же искать Рёгу дальше, комнату заполнил зловещий шелест: по экрану телевизора поползла рябь. – Добро пожаловать на очередной этап нашей игры, – механический голос вспорол спертый воздух прежде, чем музыканты сумели сориентироваться. – Финал совсем близок, но вас по-прежнему было слишком много, а играть так не интересно. Этим утром часть из вас исчезла и, возможно, навсегда. Жизнь этих людей – в ваших руках. На обратной стороне входной двери прибита карта, там вы найдете нужный маршрут. Остальные инструкции узнаете на месте. * * * – Ты тупой? – Таканори прибавил шагу и поравнялся с вокалистом Mejibray, заглядывая за его острое плечо. – Куда ты нас, блять, ведешь? Ты умеешь пользоваться картой вообще? – Вас я не веду никуда, – Тсузуку резко развернулся и смерил Руки злобным взглядом. – Держи, разбирайся сам! Уверен, у тебя все замечательно выйдет. Выругавшись, вокалист Mejibray швырнул смятый клочок бумаги в недовольное лицо Таканори и поспешно зашагал вперед, отрываясь от остальных музыкантов. Небо сегодня было идеальное белым – белизна была такой неестественной, что больно резала глаза и проникала в дрожащее сознание, в то время как воздух отдавал морозом, и при каждом тяжелом вздохе с губ мужчин срывались робкие облачка пара. Жухлая трава бодро хрустела под ногами, и этот неподходящий к этому жуткому, почти потустороннему лесу треск только сильнее действовал на нервы – будто сзади крадется кто-то еще. Временами замерзшему Юуки казалось, что вот-вот должен пойти снег. – Это все, что ты можешь?! – несколько секунд Таканори бессмысленно изучал странную карту, а затем махнул рукой и в несколько широких шагов догнал Тсузуку. – Перекладывать ответственность на других и сбегать от проблем? Прекрасный лидер! Вокалист Mejibray резко остановился, понимая, что проницательный Руки попал в его самую больную точку: Тсузуку привык убегать от проблем. Мужчина знал, что скрыться от сложностей, растворившись в собственных запретных иллюзиях, просто оставить все неприятности за спиной гораздо проще, чем столкнуться с ними лицом к лицу – так он делал всю жизнь. Неужели теперь проверенный способ дал сбой? – Что ты от меня хочешь? – Тсузуку вновь развернулся к Руки, и тот, не ожидая остановки, чуть не врезался в мужчину, из-за чего недовольно поджал разбитые губы. – Веду я тебя неправильно! Выбирать дорогу самому тебе не нравится! Что тебе нужно?! – Смотрите! – Юуки, сам не ожидая от себя такой смелости, вклинился между спорящими вокалистами и кивнул вперед. – Это есть на карте? Тсузуку, чье напряжение достигло самого пика, так и замер с воспаленно блестящими глазами и чуть приоткрытым ртом: будто беззвучный крик так и не сорвался с его губ. Как по команде, Таканори и Тсузуку обернулись туда, куда указал Юуки, и тут же шарахнулись назад, чуть не сбив на землю Манабу: под ногами музыкантов развернулась широкая пропасть. На дне вытянутого ущелья бушевала река, и даже с такой высоты можно было услышать, как бешеные потоки разбиваются об острые валуны, превращаясь в миллионы задорных брызг. Запоздало Руки понял, что от падения в бесконечность его отделяло несколько шагов – ситуация, ставшая привычной в этом месте. – Смотрите, – Тсузуку задумчиво повертел карту в непослушных пальцах: к пункту назначения, обведенному алым маркером, вела длинная узкая дорожка. – Наверное, это то, что нужно. Таканори с сомнением оглядел ветхий деревянный мост, зловеще замерший над бездонной пропастью: сегодня ветра не было, поэтому хлипкие доски висели неподвижно, только вот тугие веревочные канаты не вызывали ни капли доверия. – По-моему, через такое мы уже проходили, – Руки насмешливо хмыкнул. – Если я не ошибаюсь, вся эта хренотень обязательно порвется, а мы утонем или сломаем позвоночники в лучшем случае. – Не порвется. Музыканты удивленно оглянулись на Юуки, что продолжал с напряжением всматриваться в затаившуюся даль: при виде бурлящей внизу воды вокалист Lycaon побледнел и даже будто сделался меньше ростом, однако в глазах мужчины светилась необычная для него холодная решительность. – На том берегу какой-то дом, – задумчиво объяснил Юуки, пряча замерзшие ладони в широких карманах толстовки Йо-ки. – Я думаю, что все испытания начнутся там, так что на мосту случиться ничего не должно. Тсузуку пощурился, однако белое небо надоедливо мельтешило перед лицом, въедаясь в глазные яблоки и проникая к самому мозгу. Покачав головой, вокалист Mejibray все-таки сумел сфокусировать взгляд и разглядеть очертания темного дома, издалека похожего на какой-то заброшенный завод. Сказать Тсузуку ничего не успел. – То есть, тебе кажется, что ничего не порвется, поэтому мы должны послушно бежать вперед и радоваться? – Таканори развел руки в стороны и наигранно расхохотался, однако уже в следующий момент его лицо резко посерьезнело, а в голосе мужчины вновь появились нотки раздражения. – Тогда давай, иди первым! Как бы сделал твой прекрасный Йо-ка. Юуки перевел на Таканори уставший взгляд, и тот насмешливо приподнял брови, как бы дразня мужчину своей неуместной веселостью. Глубоко вдохнув холодные воздух, вокалист Lycaon отвернулся, однако в какой-то момент Руки показалось, что глаза потенциального соперника напряженно сверкнули – дурной знак. Пока Таканори соображал, что делать дальше, Юуки уже прикусил губу и, замявшись лишь на секунду, сделал шаг по направлению к хрупкому мосту, однако у первых расшатанных ступенек Тсузуку отпихнул его в сторону и первым вступил в неизвестность. Наблюдая за удаляющейся спиной вокалиста Mejibray, Юуки стряхнул с себя последние оковы леденящего страха и поспешил за ним. Тсузуку двигался по шатким доскам легко, почти грациозно, как крупная дикая кошка, привыкшая к трудностям, и Юуки впервые почувствовал страх. Вокалист Lycaon прекрасно понимал, что сейчас их разделили на пары: один человек сейчас находился здесь, над беснующейся рекой, а второй – наверное, там куда направляются четверо музыкантов. Тсузуку и Рёга, Таканори и Койю, Манабу и Казуки, он и Йо-ка – Юуки понял, что выбор был произведен не случайно: один остался только Икума, но и этому наверняка найдется какое-то объяснение. – Что ты встал? – когда Юуки и Тсузуку оказались на середине моста, Манабу грубо развернулся к Руки. – Ждешь приглашения? – Я не такой дурак, чтобы позволить тебе оказаться за своей спиной, – Таканори снисходительно улыбнулся, но на дне его глаз застыло явное напряжение. – Только после тебя. Манабу замялся, будто хотел ответить что-то еще, но затем вспомнил о том, что, возможно, Казуки нуждается в помощи и на счету каждая секунда, а потому на бессмысленные перепалки времени нет. Ощущать за спиной прерывистое дыхание Таканори было неприятно, и гитарист поспешил ускориться, из-за чего мост начал предательски раскачиваться под ногами, и Тсузуку впереди обернулся и прокричал какие-то слова, повисшие в морозном воздухе. Юуки неотрывно следовал за вокалистом Mejibray, и по мере приближения музыкантов к противоположному берегу странный дом виднелся все отчетливее. Грязно-серое здание с плоской крышей было одноэтажным, однако на первый взгляд казалось необъятным из-за того, что сильно растянулось в ширину – больше всего напоминает какой-то заброшенный завод без труб или забытый всеми склад. В мрачном лесу эта постройка, окруженная застывшими соснами и гниющими, поваленными стволами, поросшими мхом, выглядела лишней, будто ее вырезали из какого-то города-призрака и наспех прилепили сюда. Юуки заметил, что окна или хоть что-то, отдаленно похожее на них, отсутствовали, и входом в потенциальную ловушку являлась одна-единственная дверь. – Ну вот, – Тсузуку первым спрыгнул на твердую землю с показной грацией и с сомнением оглядел здание, с этого ракурса казавшееся приплюснутым к земле. – Кажется, с картой мы разобрались. * * * – Если вы слушаете эту запись, то вы справились с первой частью вашего пути. Тсузуку по привычке поискал глазами Рёгу, однако лишь нервно дернулся, когда вспомнил, что мужчины рядом нет. Вошли в дом четверо музыкантов довольно легко, и первым, что они увидели, была абсолютно пустая квадратная комната с множеством дверей и одной единственной лампочкой, по традиции выкрашенной в красный. Из-за отсутствия окон в помещении было душно, и единственным посторонним предметом здесь оказался диктофон, запись на котором и слушали музыканты. – Вы находитесь на территории заброшенного склада, так что здесь много загадочных комнат и путаных коридоров, будьте осторожны. Выход из здания существует только один, ваша цель – найти его как можно скорее. Если захотите, можете уйти одни, но в одной из комнат без сознания находятся остальные участники игры. Спасать их или нет – ваше дело. Чтобы игра была интереснее, существует условие: количество человек, которые смогут покинуть это место, ограничено. Двоим навсегда придется остаться здесь. Раздался противный щелчок, и диктофон в руках Тсузуку замолчал, после чего запись началась сначала. Пока остальные музыканты рассеянно переглядывались и пытались вникнуть в суть услышанных слов, вокалист Mejibray уже швырнул устройство на пол, из-за чего то тут же грустно смолкло, и бросился в первую попавшуюся дверь. Через секунду остальные музыканты сделали то же самое. * * * Юуки торопливо шагал по длинному вытянутому коридору. Стены здания были абсолютно пусты, и узкую дорогу освещали лишь тусклые красные лампочки, создающие впечатление, что где-то вот-вот должна сработать кнопка тревоги. Пару раз вокалист Lycaon попадал в незначительные ловушки, однако пока отделался лишь вывихнутой рукой и неглубокой ссадиной на щиколотке. Коридор постоянно раздаивался, загадочно петлял, маня различными дверями, и Юуки отчаянно метался между одинаковыми помещениями, понимая, что определить верный путь просто невозможно, а потому довериться придется только интуиции. Звук шагов мужчины гулко разносился по пустому коридору, и постепенно Юуки почувствовал, как его сознанием овладевает отчаяние. Здание было таким огромным, что вокалист Lycaon еще ни разу не встретился с другими музыкантами, и почему-то он был уверен, что так было задумано в правилах игры заранее. Впервые Юуки было так страшно: раньше он боролся только за себя, теперь же на его узкие плечи легла ответственность за жизнь Йо-ки. Мужчина понял, что обязательно спасет вокалиста Diaura, как только услышал слова странного голоса о выборе, однако теперь в душе Юуки зародились смутные подозрения: а себя-то он спасти сможет? Из-за противной духоты одежда гадко липла к телу, и вокалист Lycaon вдруг отчетливо осознал, что рукава толстовки Йо-ки по локоть были заляпаны в давно засохшей крови. Где сейчас Йо-ка? Мысли о мужчине придали Юуки сил, и он почти перешел на бег, понимая, что теперь важна каждая секунда: соперники были слишком серьезными. Мысль о том, что столкнуться придется с сумасшедшим Тсузуку или беспринципным Таканори, больно резанула по уверенности Юуки – тот прекрасно понимал, что выйти победителем из схватки с ними практически невозможно. Вот если бы вместо него оказался Йо-ка… Юуки поспешно тряхнул головой, прогоняя от себя лишние мысли: пока нужно думать, как быть сейчас. Помимо Тсузуку с Таканори оставался еще Манабу, чье состояние в последние дни явно было подорвано, а потому маленький шанс обойти его еще был. Утонув в своих раздумьях, вокалист Lycaon по инерции забежал в очередной проход и, не глядя по сторонам, кинулся к выходу, однако, догадавшись, что дверь отказывается поддаваться, растерянно остановился. Комната ничем не отличалась от всех предыдущих: квадратное сумрачное помещение, залитое тяжелым красным светом, пустые стены, низкий поток и ни одного предмета мебели. По спине Юуки пробежал холодок. Приглядевшись, мужчина заметил на полу клочок бумаги и не без опасения поднял его самыми кончиками пальцев. Настало время, чтобы раскрыть все карты. Выйти без пароля из этой комнаты нельзя, пароль должен быть написан на одной из стен. Нужные слова найдешь на обратной стороне. Юуки удивленно перевернул лист и, вглядевшись в расплывчатые иероглифы, вдруг тихо рассмеялся: кажется, тот, кто это все организовал, знает о них гораздо больше, чем они предполагают. Мужчина всматривался в три простых слова и чувствовал, как реальность отдаляется от него, сжимаясь до размера крошечной точки, и уносится куда-то в другую вселенную. Вокалист Lycaon так долго пытался скрыться от прошлого, так усердно менял разные маски и притворялся, притворялся до тошноты и отвращения к себе, однако незваная правда начала всплывать со дна в самый неподходящий момент. Йо-ка. Йо-ка зависит от него, Юуки, а потому на пустые сожаления времени сейчас нет, и вокалист Lycaon стиснул клочок бумаги в дрожащем кулаке и огляделся по сторонам: ничего, что было бы похоже на письменные принадлежности. Осмотревшись еще раз, Юуки обнаружил под порогом запертой двери карманный нож, и неприятные догадки ненавязчиво постучались в сознание мужчины. С сомнением он попытался выцарапать первое слово на пустой стене, однако лезвие не оставило даже слабой отметины. Вокалист Lycaon сразу понял, что действовать нужно было не так. Прислушиваясь к биению собственного сердца, Юуки пристально рассматривал свои ладони, вспоминая, как прошлой ночью Йо-ка не стал задавать ему никаких вопросов по поводу «Правды или действия» – вокалист Diaura дал ему шанс, а он, Юуки, не может даже совладать с собой и хоть раз в жизни не струсить. Зажмурив глаза до появления разноцветных разводов, мужчина выпустил из пальцев листок с паролем – три предательских слова он запомнил и так – и быстро, чтобы не успеть передумать, вонзил тонкое лезвие в свою бледную, почти прозрачную ладонь. Вскрикнув, вокалист Lycaon открыл глаза и прижал руку к губам, ощущая, как на язык попадают капельки солоноватой крови. От духоты мысли не хотели складываться во что-то целостное, и Юуки поспешно откинул волосы с лица и приложил ладонь к стене, морщась от щиплющей боли. Задумка удалась, и первые штрихи нужного иероглифа получились разборчивыми, хоть и с заметными подтеками. Кусая сухие губы, чтобы хоть как-то отвлечься от боли, вокалист Lycaon углубил порез, растягивая царапину от основания среднего пальца до трясущегося, как в припадке, запястья. Руку пощипывало, будто Юуки окунул ладонь в канистру с кислотой, а теплая кровь сковывала движения, однако для мужчины это все отошло куда-то на второй план: в его глазах сверкало лихорадочное упрямство. Юуки был одержим своей ювелирной работой, как кукловод увлечен тщательно поставленным спектаклем, а потому мужчина забыл о боли, забыл о липнущей к коже духоте, забыл о саднящей лодыжке и чужой засохшей крови на рукавах. Юуки чувствовал себя творцом, и в этом безумии было что-то болезненное, почти трагичное – такое, что в уголках глаз вокалиста Lycaon то и дело появлялись прозрачные слезинки. Юуки казалось, что его дрожащая ладонь скользит не по гладкой стене, а по собственной жизни – через всю его судьбу проходил такой же уродливый кровавый след. В этот момент мужчина знал, что обязательно спасет Йо-ку, и никакой Тсузуку или Таканори не смогут ему помешать – хоть что-то он ведь должен спасти. Времени предательски не хватало. Казалось, что невидимый таймер должен вот-вот насмешливо оповестить об окончании испытания, и Юуки навсегда останется в этой комнате наедине со своим творением. Панически оглядевшись, вокалист Lycaon, пугаясь собственного безрассудства, расчертил влажным от крови лезвием и вторую ладонь – теперь пути назад точно не было. Мужчина быстро двигал руками, проговаривая три заветных слова сквозь стиснутые зубы, и постепенно его отчаянный шепот становился все громче, превращаясь в некое подобие последней молитвы. Кровь струилась по запястьям Юуки, затекала под рукава, оставалась на стене, капала на пол – повсюду была только кровь, в свете алой лампы казавшаяся почти рубиновой. Наверное, в любой другой ситуации вокалист Lycaon не выдержал бы и сотой части той боли, что сейчас пронзала его тело тысячами мелких иголок, но сейчас Юуки пообещал себе держаться до конца, и его узкие ладони, оставшись один на один с залитой кровью стеной, заканчивали великий шедевр. Мужчина наносил последние штрихи, следил, чтобы надпись не съехала в сторону, и истерично смеялся, вчитываясь в свое творение – этот хохот перерастал в одержимость, захлопнувшуюся на шее Юуки металлическим ошейником. Прислушавшись, вокалист Lycaon понял, что щелкнула не невидимая ловушка – нет, это отворилась запертая до этого дверь. Значит, произведение искусства достигло пика своего совершенства. Сделав несколько шагов назад, Юуки задрал голову вверх, сложив поднесенные к губам руки в жесте человека, желающего исповедоваться. На стене прямо перед ним висела медленно растекающаяся надпись:

Я двуличная тварь.

* * * Нервно озираясь, Манабу короткими перебежками пробирался вперед, однако, вновь и вновь сталкиваясь с одинаковыми пустыми стенами, начал приходить к выводу, что просто ходит кругами. Ощущение времени было потеряно – возможно, прошел только час, возможно – минут десять. Манабу натыкался на жуткие комнаты с одинокой мигающей лампой, длинные прямые коридоры, запертые двери – на что угодно, но только не на то, что могло бы привести его к спасению. Гитарист понятия не имел, как искать Казуки: ни одного намека на гладких ровных стенах не было. От духоты и красноватого света начинало предательски щипать глаза, а легкие отказывались принимать горячий воздух, из-за чего сосредотачиваться было все сложнее. Без каких-либо надежд заглянув в очередную дверь, Манабу вдруг резко остановился: что-то его насторожило. Внешне очередное заброшенное помещение ничем не отличалось от предыдущих – те же пустые стены, низкий потолок и всякое отсутствие мебели. Может быть, только в ширину комнату была чуть уже – не идеальный квадрат, а вытянутый прямоугольник. Манабу пристально озирался, но никак не мог понять, что же зацепило его внимание. Дверь на другом конце комнаты была чуть приоткрыта, так что никаких видимых препятствий не наблюдалось. Но что-то внутри гитариста все равно кричало, почти билось в истерике, предупреждая его об опасности. Вспомнив, что времени на раздумья нет, Манабу сделал первый неуверенный шаг и… ничего. Мужчина продвинулся еще немного, и вдруг картинка перед его глазами чуть поплыла в сторону, и гитарист, попытавшись сфокусироваться, вытянул руки вперед, ощущая, как пол медленно уходит из-под ног. Сгруппировавшись, Манабу свалился на холодный бетон и приготовился защищаться, однако через минуту сообразил, что нападать на него никто не собирается. Покачав головой, гитарист попытался оторвать руку от пола, но ладонь никак не получалось убрать с поверхности. – Что за… Манабу резко потянул руку на себя и тут же заорал от дикой боли: ошметки кожи вместе с неестественно яркой кровью остались на полу. Мужчина выл, разглядывая оголенное мясо на кончиках пальцев: жжение было таким сильным, что грудь гитариста сжалась, и получить новую порцию спасительного воздуха никак не получалось. Не задумываясь, что делает, Манабу с силой дернул вторую руку и тут же в ужасе изогнулся, захлебываясь в новой волне нестерпимой боли. Кожа мужчины с кусочками мяса оставалась на полу, и гитарист, срывая голос от страха, потерял равновесие и распластался на холодном бетоне, прижимаясь щекой к зловещей поверхности. Только через мгновенье до Манабу дошло, в какую ловушку он себя загнал: теперь к полу он приникал всем телом. Полыхающая боль сковывала руки непробиваемым льдом, и мужчина понял, что невыносимое жжение отошло на второй план, чуть притупившись: видимо, мозг пытался послать ему сигнал к спасению. Лежа на полу, Манабу разглядывал собственные кровавые разводы и остатки того, что было частью его рук – отвратительно. Мысли приходили скачками, пульсируя в голове неясными образами и позывами, но одно гитарист осознавал очень точно: вставать нужно сразу, одним рывком. Если он начнет отдирать части тела отдельно, вынести эту жгучую, разрывающую боль просто не получится: Манабу чувствовал, что находился на пределе. Медлить было нельзя, но мужчина продолжал неподвижно лежать, отсчитывая секунды. Казуки бы точно придумал, как же выйти из этой ситуации. Черт, как же больно. Манабу, скосив слезящиеся глаза, с тоской посмотрел на выход – дойти до заветной двери можно в несколько шагов, нужно только встать. Гитаристу казалось, что пленительная свобода его дразнит, с каждой секундой отдаляясь все дальше, и Манабу осознавал, что сейчас ему предстоит сделать выбор: смириться с судьбой или барахтаться в этом море изнуряющих страданий до конца. Закричав, мужчина с силой дернулся вверх. Манабу был уверен, что в этот момент слышал отвратительный треск: он почти физически ощущал, как кожа на левой половине его лица натянулась до предела, а затем начала медленно отделяться – только после этого нахлынула боль. Кровь заливала глаза гитариста, и он, махая руками, слепо вращался на месте, понимая, что сейчас нужно только удержать равновесие. В некоторых местах, не закрытых одеждой, кожа отдиралась со значительными кусками мяса, открывая участки оголенных костей, и Манабу, не задумываясь, бросился к выходу, оставляя за собой жуткий алый след. Только переступив порог комнаты-ловушки, мужчина выдохнул и опустился на обычный пол, ощущая, как к вязкой крови на его щеках примешиваются неконтролируемые слезы.