Я-Хюррем!

Меня, истерически хихикающую, верный Гюль-ага отпаивал вином в покоях, пока по всему дворцу летали ошалевшие стражи, разыскивая сбежавшую от Повелителя танцовщицу. -Госпожа.. –евнуха тоже распирал смех. –А если догадаются? -Ты одежду выкинул? –подавляя смешок, поинтересовалась я. Евнух неожиданно заухмылялся. –Ну-ка, рассказывай! Что придумал? -К Махидевран султан в покои подбросил… -сознался этот гад. Я представила реакцию Махи … И из моего горла вырвался уже не просто смех, а самый настоящий истерический вой. Евнух смотрел за мной с непередаваемой нежностью и умилением. -Теперь я понимаю, почему вам дали такое имя, госпожа… -прошептал он с какой-то странной интонацией. Упс. Мне еще только влюбленного евнуха не хватало! Я, конечно, слышала … Всякое. Например, то, что после евнуха ни с одним нормальным мужчиной не хочешь. Но если здесь такие проблемы с куннилингусом, то вполне понятно, чем они брали местных дамочек. Только вот мы лучше как-нибудь так обойдемся! Ручки пока на месте — проживем как-то. А шашни с евнухами заводить… опасно. Махидевраша уже прокололась, я по ее пути следовать не хочу. Мое веселье сразу же утихло — и очень вовремя. В покои резко постучали и ворвался Ибрагим. Тебе-то что здесь надо? -Все вон отсюда! - ого. Это что с ним такое? Но мои рабыни послушно вымелись, опасаясь гнева Великого визиря. Гюль-ага, получив от меня подтверждающий кивок, тоже оставил нас. Наедине. Ой-ой. А вот это уже плохой расклад… -Хюррем…. Русская ведьма… — зашипел как змея. -Повторяешь прописные истины, Визирь и-Азам, — показала я кончики клыков. Зубки у Александры и правда были какие-то острые…И чуточку длинноватые. Но очень удобные, стоит признать. Особенно когда надо поставить на место зарвавшихся визирей. Ибрагиму же было фиолетово, что я там говорю. Одним прыжком он преодолел расстояние между нами и пылко прижал меня к себе. Я растерялась. -Я узнал тебя, Хюррем… — горько пробормотал Ибрагим. –Узнал там, у Повелителя на вечере… Мать твою! Хоть у одного глаза не на жопе оказались. -И что, визирь? — сделала я вялую попытку вырываться. Меня неожиданно охватила странная истома. От Ибрагима пахло….ммм… настоящим самцом от него пахло! И мышцы такие-е… Саша, мать твою, возьми себя в руки! Тебе еще шашни с Великим визирем только заводить не хватало, для полного счастья! Но мозг работать отказался напрочь. Сказывались почти полтора года издевательства в виде половых отношений с султаном. Жадные руки бродили по моему телу, а тонкие усы легонько щекотали чувствительную кожу шеи. А я таяла, таяла в его руках и понимала, что лечу в пропасть с ним на пару… Но в данный момент мне было все равно… -Хюррем… -сквозь зубы простонал Ибрагим, который тоже понял, что мы творим что-то откровенно непротокольное. — И почему я, дурак такой, позволил тебе… с ним?! -Судьба-злодейка, — пожала плечами я, пытаясь выровнять дыхание. Еще чуть-чуть, и я отдалась бы ему прямо здесь, на коврике. А если бы кто-то вошел?! Тут же не покои, а самый настоящий проходной двор! Казнили бы в ту же минуту… -Я…- договорить Ибрагим не успел. В покои ворвался перепуганный Гюль-ага. -Госпожа, сюда идет!!! Я моментально запихала ошалевшего Ибрагима под кровать, завесив покрывалом, и приказала сидеть, не высовываясь. Благо, на это ему ума хватило! Сама же бросилась на кровать, закутавшись одеялом по самые уши. Пусть теперь думает, что я спала тут сном праведника. И попробуй докажи обратное! Сулейман ворвался в мои покои, как разъяренный бык. Голубые глаза мечут молнии, усы дыбом… Зацепил его танец семи покрывал, как пить дать! -Выйди вон! –заревел он на бедного Гюль-агу. Я «сонно» зевнула и высунула нос из-под одеяла. -Сулейман? … -Хюррем, что ты творишь?!!! –ревел этот обезумевший самец, не подозревая даже, что я тут творю на самом деле. -А что случилось? — наглость моя всегда была вторым счастьем. А актрисой я тоже всегда была неплохой. Долгие годы тренировок и занятий актерским мастерством сказывались! -Это ты Махидевран научила?! -Чему научила? — похлопала ресничками я. -Танец такой танцевать научила! –Господи, да он уже слюной в бешенстве брызгает. Ужас какой. -А она сама что говорит? -Что ничего не знает!!! Врет, как обычно!!! Я еле подавила в себе желание в голос заржать. Подсобил Гюль-ага баш-кадине, ничего не скажешь. -Ну, я … Минута молчания. Сулейман пытается прийти в себя и не задохнуться от ярости. -И что мне теперь делать прикажешь? — шипит он. Я пожала плечами и предложила позвать ее на хальвет. Султан совсем озверел, плюнул на пол и улетел из моих покоев. Из-под кровати послышалось тихое хихиканье. -Что смешного? — ласково поинтересовалась я, заглянув под покрывало. Ибрагим валялся на полу и пытался заглушить истерический смех, заткнув рот кулаком. Получалось плохо. Я же подавила странное желание вытащить его оттуда, раздеть и… Так, Саша, стоп! Нельзя! Фу! Плохая девочка! Но кто виноват, что меня тянет к этому греку, как магнитом?! Гюль-ага с понуро повешенной головой вошел в покои. -Султан приказал казнить баш-кадину за такие… шуточки. Вот тут нам всем стало резко не до смеха. Ибрагим быстро вылез из-под кровати и в ужасе посмотрел на меня. -Что будем делать, султанша? Я пожала плечами. Какой у меня выход? -Придется разруливать… С этими словами я зашла за ширму и скинула верхнее платье, оставшись в тонком и прозрачном нижнем. Взлохматила волосы перед зеркалом, покусала губы, придавая им пикантный вид. Чуть смазала маслом гардении запястья, кожу за ушами и шею. Султану этот запах нравится… -Гюль-ага, доложи султану, что я сейчас приду. Евнух покорно кивнул и испарился. Мы с Ибрагимом остались наедине. -Спасать кого-то путем того, чтобы ложиться в кровать с человеком, которого я не люблю… — тихо сказала я. -Я понимаю, -прижал меня к себе Великий визирь. -Знаю, что понимаешь. Наши губы опять встретились сами собой. Я тихо застонала, когда умелый язык скользнул мне в рот, изучая и поддразнивая. Нашла в себе силы слегка оттолкнуть Ибрагима. -Не сейчас… С этими словами я поправила волосы, чтобы они лежали в художественном беспорядке, и вышла из покоев, оставив его размышлять над моими последними словами. Да мне и самой было нелишним подумать, как быть дальше. Тело рвалось к одному человеку, обладал им другой, а душа не принадлежала никому. И от этого было горько, досадно и противно. Ведь ты же не любишь меня, Ибрагим? А мне так важно, так чертовски важно, чтобы меня любили! Толкнув дверь в покои Сулеймана, я предстала перед своим Повелителем покорная и готовая услужить. В душе же бушевала буря.

Конец II части.