Семейные будни 2.0. Праздник каждый день

             — Ба-ан?       — Чего? — бывший майор военной разведки Великобритании Джек Банкоран даже не отвернулся от зеркала.       — По-моему, ты выбрал не самую удачную маскировку, — бывший киллер Марайх топтался в дверях, теребя пуговицы джинсовой куртки. — Куда тебе столько волос? Ну усы, ну борода… Но бакенбарды зачем? Ты прям как с тех старинных фоток в кафе сошел. С первого раза губы найти невозможно! А сколько ты копаешься в ванной или с расческой! Брал бы пример с меня, — он провел рукой по рыжему ежику на своей макушке. — Ты не представляешь, какое это облегчение — подстричься под ноль. Сразу голова легкая-легкая, в глаза ничего не лезет. И шампуня меньше тратится.       — Но надо же мне чем-то заниматься, раз мы оказались в пожизненном отпуске, — Банкоран никак не реагировал на агитацию. — Секс не предлагать, целыми днями им заниматься затруднительно. Да и неудобно, мы все-таки в гостях.       — Эх, в каком месте у тебя шило зашито… — поворчал для виду Марайх. — Обязательно надо чем-то заниматься? Почему нельзя просто пожить в свое удовольствие? Вокруг такая красота, кормят отменно, климат полезный для твоего здоровья, между прочим.       — Агенты бывшими не бывают. Я всю жизнь на боевом посту провел и не могу так резко перестроиться на мещанский быт. И вообще, мне мой имидж нравится — солидно, респектабельно, не то что твой…       Продолжение фразы Банкоран проглотил — не смог подобрать в равной мере живописного и неоскорбительного эпитета. Тем более под аккомпанемент скрежета ногтей об косяк.       — Мой что? — вкрадчиво поинтересовался Марайх. — Ты считаешь, мне не идет?       — Нет, что ты, — поспешно заверил его Банкоран; закончив утренний туалетный ритуал, он поднялся, оправил фрак и подал руку рыжему. — Ты всегда неотразим. Просто с короткой стрижкой ты сразу стал похож на ирландского террориста или футбольного фаната, не знаю, что хуже. Я боюсь, что ты привлечешь совершенно не нужное нам внимание полиции.       — Мой дорогой Банкоран, — вздохнул Марайх, когда они под руку вышли на мраморную лестницу. — Ты в последние годы под газетами спал, не читая их? Даже я знаю, что ирландские террористы сейчас неактуальны. Нынче самая тема — арабские смертники и африканские наркоторговцы. А я похожу на водителя или секретаря при пожилом философе или политике в отставке. Если я снова отращу хвост, люди подумают, что ты переоценил свои силы и снял слишком молодую для тебя проститутку. Раздумывая, оскорбиться намекам на возраст или порадоваться сравнению с философом, Банкоран открыл очередную витражную дверь, и двое вышли на террасу с накрытым столом. Внизу расстилалось огромное серо-голубое озеро, вдали выстроились на парад горы в белых лампасах, слева с ними крутизной и помпезностью соперничали шпили замка над тихим городом…       За столом с белоснежной скатертью и белоснежным фарфором вертелся упитанный молодой человек в белоснежной пижаме.       — Я чуть с голоду не умер! Почему вы всегда опаздываете к завтраку? — приветствовал их бывший король Малинеры. — Я скоро похудею до того, что стану прозрачным призраком. Или призрачным прозраком? Или Шильонским узником? И меня сдует в Женевское озеро.       — Тебе не кажется, что он слегка поправился? — спросил Марайх у Банкорана. — Такими темпами через неделю мы не сможем его увидеть целиком — только по частям.       — Матушка, матушка, они меня опять дразнят! Спаси меня! — захныкал Паталлиро — на террасу как раз вышла величественная, блистательная и вечно юная леди Этранж.       — Доброе утро! Право же, Паталлиро, не стоит чересчур докучать нашим гостям, — она потрепала сына по белобрысой макушке. — Но и вы, господа, будьте снисходительнее к нему. Уверена, он не имел в виду ничего дурного.       — Прошу простить нас, — Банкоран поклонился, выдвигая стул хозяйке виллы. — Каждый раз, глядя на вас, я поверить не могу, что Паталлиро — ваш сын, и потому никак не получается перенести на него хоть часть моего уважения к вам.       — Да, матушка, — король-без-королевства с тоской смотрел на горку тостов, ожидая сигнала к началу трапезу, — они даже пытались подсунуть меня одной английской тетке в качестве сына! Еле спасся. Зачем мне две матери? Мне, кроме вас, никто не нужен!       Серебряная ложка звякнула о фарфор чашки, мадам Этранж мельком глянула на Паталлиро и тут же вернулась к сосредоточенному созерцанию капучино. — О, он просто… весь в отца пошел, — произнесла она чрезвычайно аккуратно. — Не переживай, милый мой, я всегда останусь с тобой.       Кажется, сверкнула искорка на ее щеке, но вряд ли кто-либо успел ее разглядеть — слишком быстро Этранж встала и отвернулась.       — Простите, я должна покинуть вас ненадолго. Прошу вас, продолжайте трапезу, не дожидаясь меня.       И исчезла в дверном проеме, как фея-мираж.       Паталлиро воспользовался дозволением и набрал себе в тарелку всех сластей по горке. Потом сыновнее возмущение взяло верх, и он выдал длинную и укоризненную тираду в адрес Банкорана. Увы, ее смысл через набитый круассаном рот оратора не дошел до слушателя. Но слушатель и без подсказок чувствовал, что чем-то задел чувства хозяйки. Банкоран поднялся на ноги и вышел с террасы вглубь беломраморной виллы.       Естественно, он нашел Этранж в ее комнате. Женщина полулежала на софе в мелодраматической позе.       — Простите, Этранж. Я не хотел вас чем-либо обидеть.       — Знаю, — прошептала она в ответ, не поднимая лица со сложенных рук. — Я вас ни в чем не виню. Это я должна извиниться, что по личным причинам не смогу составить вам компанию сегодня.       Банкоран, пропитываясь аристократическим духом, еще раз извинился и повернулся к выходу, когда внезапный вопрос в спину остановил его.       — Забавно, правда, — было почти слышно, как она сражалась с паузой. — И что же вам ответила та женщина?       — О-о, — Банкоран завис на секунду — воспоминания все еще били по голове абсурдностью. — Я чуть из-за вешалки не выпал, как та колода женского рода с плачем назвала его своим потерянным сыном. Даже обнимать его бросилась. И пока они носились по стенам комнатушки, она успела рассказать целую историю для желтой прессы, как к ней прилетали инопланетяне, ставили эксперименты, а потом забрали рожденного по итогам опытов ребенка. Я, — он не стал упоминать, насколько был близок к тому, чтобы поверить домовладелице Марайха в тот день. Слишком часто Паталлиро казался ему скорее инопланетянином, чем земным человеком, — чуть со смеху не умер. Марайх мне потом рассказывал, что у нее от примитивных телешоу размягчение мозгов.       Он замолчал. Похоже, история не очень развеселила Этранж. Скорее наоборот — женщина побледнела так, что почти сливалась с мраморными стенами. Банкоран мигом подскочил к ней –уложить поудобнее, проверить пульс, ослабить воротник.       — Не надо!       От ее возгласа Банкоран замер на полпути.       — Я в порядке, не беспокойтесь, пожалуйста.       — Вам плохо, и это очевидно, — Банкоран отмер и все-таки попытался оказать первую помощь.       — Вы ничем не поможете, только сделаете хуже, — Этранж попыталась отстраниться от него так далеко, насколько позволяла спинка софы. Озадаченный ее реакцией, Банкоран снова остановился. Но и просто уйти и дверь за собой закрыть не мог. Его чувство долга, лишенное возможности служить родине, искало новые точки приложения. А Этранж столько сделала для них с Марайхом:, но первому же звонку раздобыла и переправила им фальшивые паспорта, помогла выехать из Англии, предоставила убежище на своей вилле в Лозанне…       — И все же, если есть что-либо, что я могу для вас сделать… — чувство долга ответило за него.       — Увы, не сможете, — Этранж покачала головой. — Потому что вы — это вы, а я — это я, и ничего не изменить…       Пауза опять затягивалась на шеях собеседников. В ответ на немое недоумение Банкорана, Этранж все-таки продолжила мысль:       — Вы уже так много сделали для меня — вы защищали моего сына от врагов и весь мир от него самого. Это было бы нечестно и неблагодарно с моей стороны заставлять вас чувствовать себя виноватым в моих личных переживаниях. Я объясню вам мое смятение, но пообещайте, что никому не скажете! Особенно Паталлиро!       — Обещаю полную конфиденциальность. Слово агента.       Тонкие пальцы Этранж то сжимались, то снова разжимались.       — Что ж, видите ли, я… На самом деле я мужчина.       У агента отпала и челюсть, и дар речи. Нет, Этранж — не Паталлиро, она так шутить не станет. Он уставился на нее… тьфу, на него? — на тонкие черты, нежную кожу, изящные кисти рук, длинные ресницы… Вообще-то, заметил он сам себе — бывают мужчины с тонким костяком. И контральто вполне может сойти за тенор. И ресницы можно приклеить. А косметика вообще чудеса творит и скроет любой румянец от эффекта бисёнен-киллера…       Блин, вот же идиот! Банкоран мысленно одернул себя и перестал пялиться на чудо природы. А ведь сколько раз он смотрел на нее в упор, искал визуального контакта! Намеренно он силу не применял, но все же…       — Вот как… Полагаю, нам будет лучше переехать и не осложнять вашу жизнь. Вы и так слишком много для нас сделали.       — Что вы, это совершенно не обязательно, — улыбка снова мелькнула в ее голосе. — Не беспокойтесь, Марайх рассказывал мне о вашем… даре («Скорее уж проклятии», — буркнул себе под нос Банкоран). Но я справлюсь. Все-таки я любила отца Паталлиро и люблю до сих пор. Ваш спутник не получит ни единого повода для ревности.       — Да, но… Как? — выпалил Банкоран вопрос, который уже некоторое время поедал его мозг.       — Что именно «как»? — не поняла Этранж. Она явно тоже была не в лучшей форме для разгадывания ребусов.       — О, простите, я имел в виду — как вам удалось выйти замуж за лицо королевской крови и даже завести ребенка? И главное — зачем это вам понадобилось? — подытожил Банкоран свое недоумение.       — Это печальная и долгая история, — вздохнула Этранж. — Паталлиро может объявиться в любую минуту, так что как-нибудь в другой раз…       Она осмелилась поднять глаза на собеседника, но увидела только затылок и ухо: Банкоран очень внимательно смотрел на портьеру у двери. Прежде чем Этранж успела ахнуть, он уже подскочил к стене и ткнул в портьеру сильно, но аккуратно. Вдруг там все-таки свои? Например, один упитанный бывший король. Не хотелось бы нечаянно сломать ему что-либо. Нет, конечно, иногда Банкоран именно что хотел сломать паршивцу все на свете, но в доме благодетельницы это было бы невежливо.       — Бан, это я, — голос заглушался портьерой, но все же оставался узнаваем. Банкоран отступил назад и отпустил Марайха. Тот выбрался из своего убежища, демонстративно потирая горло. Прежде чем Банкоран успел что-либо сказать или спросить, рыжий прошел мимо него к софе Этранж, опустился на одно колено.       — Я хочу услышать эту историю, — произнес он на пределе слышимости, — Больше всего на свете.       Банкоран еле подавил желание съежиться и спрятаться за портьеру самому. Наверняка Марайх слышал самую сенсационную часть разговора. Не устроил бы сейчас или потом сцену — формальный повод для ревности, как-никак, есть. Истерик с битьем посуды и воплями на три этажа рыжий после их воссоединения не устраивал, но тем меньше Банкоран хотел знать, как в этой ситуации отреагирует новый, полузнакомый Марайх.       Внешне никаких следов ревности или недовольства в бывшем киллере бывший агент не углядел. Разве что… тоска? Новое предположение понравилась Банкорану еще меньше.       — Нет, должно же быть разумное объяснение, — попробовал он возразить, но замер, натолкнувшись на взгляд Марайха через плечо.       — Дорогой, пожалуйста, присмотри за Паталлиро, чтобы он к нам не лез. Он в нижнем холле, по телефону говорит. Я тебе потом расскажу — если леди Этранж разрешит.       Банкоран открыл рот и снова закрыл, не найдя оснований выгнать любимого взашей и велеть выбросить из головы завиральные идеи.       Паталлиро все еще был в нижнем холле: сидел на полу с пикающей телефонной трубкой в руках, смотрел в пустоту и бормотал что-то вроде «я не педалиро… не армадилло… не моцарелла…» Банкоран сел в кресло рядом и для надежности привязал подопечного шнурком от портьеры за щиколотку к телефонному столику.       Марайх появился через целую вечность почти в такой же прострации, как Паталлиро, только молча.       — Я же говорил, против природы не попрешь, — как можно нейтральнее заметил Банкоран, когда рыжий плюхнулся рядом на коврик.       — Можно, Бан, можно, — откликнулся он еде слышно. — Но… нельзя. Нечестно по отношению к леди Этранж. Но возможно. Все необходимое под рукой, — он махнул рукой в сторону Паталлиро, который все еще покачивался и бормотал «не помело… не полироль… не информбюро…» — Кстати, что это с ним?       — Не знаю. Я его уже таким нашел. Пока никак не смог его привести в чувство.       — Сейчас я попробую, — Марайх немного повеселел, подергал соляной столб в форме человека за рукав пижамы. — Пата-пата, тебя мама зовет.       — Ась? Мама! Матушка! Я иду, бегу!       И вот уже топот стих в глубине дома. В ответ на немой вопрос бывшего майора Марайх только отмахнулся и торжественно произнес.       — Ты был прав. Нам надо срочно найти себе работу и новое жилье. Не дело это двум мужикам сидеть на шее у… хм, слабой женщины. И я даже придумал, чем мы займемся. Мы вернем Паталлиро его королевство. Он, конечно, сам виноват, что лишился трона, но оставлять его на вечных каникулах опасно — лопнет еще от избытка идей.       — Позволь напомнить тебе, — вмешался в этот полет фантазии Банкоран, — что на Малинере сейчас полная демократия и международный миротворческий контингент.       — А кто сказал, что будет легко? — пожал тот плечами. — Без труда не устроишь и революцию у пруда.       — Рево… чего? — Банкоран чуть не упал с кресла.       — Революция мирового пролетариата в отдельно взятой стране, — старательно, зажмурившись, произнес Марайх с трудом выученную фразу. — Ты думал, в нашем любимом кафе на набережной просто так старинные фотки висят? Нет, в этом городе сто лет назад важные люди собирались. «Интернационал», слышал? Целые конгрессы на тему революций проводили. Сейчас пойдем в городскую библиотеку, наберем материалов, составим план действий…       Теперь настал черед Банкорана остолбенеть и уставиться в пространство. «Ладно, — подумал он. — Я же сам хотел чем-нибудь заняться. Пока пойду у него на поводу, а потом… В политике у меня опыта больше, руководящую роль вернуть себе сумею».