Незаброшенный лагерь

      Пирожные оказались на удивление вкусными, чего нельзя сказать об обычном меню столовой. Я так понимаю, что их они оставляют только для служебного состава, потому что все эти дни я не ел ничего вкуснее какой-то баланды, в то время как у них в шкафчике, оказывается, хранились изумительные пирожные!       Я улепетывал одно пирожное за другим, запивая холодным кефиром, и не сразу заметил, как что-то пошло не так. По ногам прошелся ветерок, но я не обратил на него должного внимания. Подумаешь, через дверь сквозняк дует…       Но дверь была закрыта. Я оторвался от еды и огляделся вокруг. Окна в зале тоже были закрыты. Вдруг по ногам снова пробежался ветерок. Наверное, окно открыто на кухне. Должно быть, решили проветрить…       Едва я собрался снова приняться за еду, как раздался пронзительный скрип. Я вновь насторожился. Скрип сменился каким-то шорохом, затем что-то гулко бухнуло. Я поднялся с места и прислушался во все тридцать три уха.       Раздалось несколько чьих-то шагов, затем скрип дверцы и металлический звон кастрюль. На кухне явно кто-то был, и это едва ли была повариха. Я потянулся рукой в карман, где у меня лежал трофейный нож.       Снова скрип дверцы и снова металлический звон. На этот раз звон столовых приборов. Я сделал несколько шагов в сторону кухни и замер у двери. Вновь раздался скрип, затем шуршание пакетов.       Я медленно открыл дверь и заглянул внутрь. На противоположенном конце кухни, неподалеку от открытого настежь окна, стояла фигура в пионерской форме и рылась в холодильнике. Эту фигуру мог не узнать только слепой, потому что тело бугая было несколько выше среднего человеческого роста. Я без каких-либо сомнений опознал в нем Коляна.       - Колян?       Испугавшись моего голоса, он резко развернулся и выставил в мою сторону огромный кухонный нож для резки мяса. В другой руке Колян сжимал мешок, наполовину забитый продуктами.       - Славон? А, давно не виделись! – он немножко расслабился, но нож опускать и не думал       - Что ты здесь делаешь?       - Слушай, это вам харчи нахаляву дают, а я голодный хожу.       - Воруешь, значит?       - Не плачь, родная мать, не смог твой сын понять совсем элементарного: не надо воровать – процитировал Колян строчку из песни       Мы на минуту замолчали. Никто не знал, что стоит говорить и делать. Просто позволить ему уйти я не мог, но не понимал, что же должен сделать. Так и стояли мы, выставив друг на друга ножи.       - Ну что, долго еще так стоять будем, или я уже пойду? – наконец, прервал молчание он       - Я не могу позволить тебе просто взять и воровать       - Какой же ты нудный, Славон! – поморщился Колян, будто от зубной боли – Жаль я тебя тогда не зарезал. Как твой животик?       - Нормально       - Извини, я целил в сердце       - Извинения приняты. Бросай нож, Колян, и разойдемся с миром.       - Так я тебе это и предлагаю. Только мешок с харчами я с собой заберу.       - Я отпущу тебя, только если ты пообещаешь больше сюда не возвращаться. Оставь меня и остальных в покое.       - Славон, мы здесь застряли навсегда, поэтому я не могу пообещать тебе, что больше не вернусь сюда.       - Не смей сюда возвращаться       - А ты мне не указывай, что делать, недомерок. Что ты моим ножом размахался? У тебя же силенок не хватит человека зарезать! Ты никто, Славон! Твое место возле параши!       - Всё сказал? Вали отсюда и больше не возвращайся!       - Жаль я не прирезал тебя, когда была возможность! И твою подружку заодно! О, знаешь как было приятно её пердолить, ммм… Её упругая грудь…       - Заткнись       - Что, Славон, не нравится? О, как она стонала…       - Ты врешь. Ты не успел её изнасиловать.       - Ну, это пока что… Еще не вечер…       Кровь вскипала во мне, но я пытался держать себя в руках. Колян только и добивается того, чтобы я допустил ошибку, но я не доставлю ему такого удовольствия.       - Катись к чертям отсюда. Еще раз тебя увижу…       - То что?       - Ты труп, Колян.       - Не бери на себя слишком многого, сосунок. Я перережу тебе горло раньше, чем ты скажешь «А».       - Ну так валяй       - Не сейчас. Сначала я трахну твою подружку у тебя на глазах.       - Только попробуй       - Чуть позже. А пока что сгинь с дороги и дай мне уйти.       Раздался резкий звон металла, и в следующее мгновения я увидел, как в меня летит кастрюля. Я успел закрыться руками, но сложившейся заминки хватило Коляну, чтобы убежать. Он выкинул в окно мешок с ворованными продуктами, и сам прыгнул следом.       - Мы еще встретимся, Славон! Встретимся!       Он быстро скрылся в лесу, так что я даже не стал его преследовать. Ну вот, снова Колян свалился мне на голову, будто был моим персональным проклятием. Когда же он, наконец, угомонится? Или его придется угомонить?       Я посмотрел на нож, который всё это время сжимал в руке, и вдруг понял, что Колян был прав: я не смогу убить человека. Тогда, в домике Слави я был готов его убить, потому что ненависть переполняла мое сердце, но теперь, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я не смогу этого сделать. И это было страшно.       Тяжело вздохнув, я поднял с пола брошенную в меня кастрюлю и поставил её на место. Голова уже пухнет от всего этого. Почему я не могу хоть немного спокойно пожить, как Матвей? Он и в ус не дует, живет припеваючи, а я как белка в колесе. Ладно, подумаю об этом чуть позже, а пока что надо тут прибраться, пока ужин не начался.       Быстренько убравшись за собой, я вышел из столовой и ненадолго задумался. Славя не оставила мне ключи, а уходить, не заперев дверь, было бы не очень хорошо. Что ж, придется мне немного побыть охранником. Ладно, не проблема.       Я приземлился на лавочку у крыльца столовой и закинул руки за голову. Слабость уже совсем ушла, поэтому я положил костыль за ненадобностью рядом со скамейкой, а сам взглянул на небо, которое уже начало понемногу темнеть. Сейчас было около восьми часов вечера, а дискотека должна начаться полдесятого. Поздновато для лагерного режима, но, с другой стороны, в темноте всяко веселей, не так ли?       Как бы то ни было, просто сидеть на лавочке оказалось куда приятней, чем я думал. Ветер ласково трепал волосы, даруя свежесть и аромат земляники. Странно, откуда здесь запах земляники?       Я внимательно принюхался, но запах испарился, будто его и не было. Я немного приподнялся с лавочки, огляделся вокруг, будто аромат мог спрятаться от меня в кустах, и, пожав плечами, присел обратно. Фантомные запахи – один из признаков шизофрении. Ну, это, конечно, не про меня.       Усмехнувшись своим мыслям, я закрыл глаза и расслабился. Так хотелось немного отрешиться от всего происходящего и просто получать удовольствие. Не думать, как я сюда попал, зачем, почему, не думать о Коляне, не думать о проблемах. Просто сидеть на лавочке, запрокинув голову, и смотреть в небеса.       Но сидеть с закрытыми глазами, тем более запрокинув голову, - вернейший способ получить порез от уха до уха, особенно, если неподалеку бродит спятивший в концы психопат с кухонным ножом.       И будто в подтверждение моих мыслей неподалеку раздались чьи-то шаги. Я посмотрел в сторону приближающихся фигур и узнал троих поваров. Видимо, пришли готовить ужин. Кстати, до него осталось около часа, так что у меня еще есть время немного погулять. Роль охранника можно было с себя снимать, тем более что охранник из меня неважный, раз позволил Коляну обокрасть нашу столовую. Ну, надеюсь, никто не заметит, не то с меня спрос будет о-го-го.       Я поднялся с лавочки и направился на прогулку. Хотя гулять не хотелось совершенно – я достаточно нагулялся по темным подземельям за сегодня. Хотелось с кем-то поговорить, хотелось сделать что-то полезное. Показать всем, наконец, что вот он я – живой!       Как первое, так второе, так и третье я мог осуществить нигде иначе, как на главной площади, где сейчас вовсю совершались последние приготовления к предстоящей дискотеке. Собственно, туда я и направился сразу после того, как занес костыли обратно в медпункт. На вполне закономерный вопрос Виолетты о моем самочувствии я лишь отмахнулся, за что получил раздраженный и неодобрительный взгляд медсестры.       Впрочем, через минут пять-десять я уже был на площади, готовый к труду и обороне. Как назло основную работу уже выполнили до меня, однако оставалось одно нерешенное дело – перетащить из здания музыкального кружка несколько инструментов на площадь – Матвей и Мику собирались что-то исполнить. Я с радостью согласился помочь, игнорируя причитания Ольги Дмитриевны по поводу того, что у меня могут разойтись швы.       - О, Славон, никак поработать захотелось? – радостно воскликнул Матвей, когда я подошел к нему       - А что, нельзя?       - Добрые дела наказуемы, чужеземец – процитировал он одну малоизвестную фразу и мы оба засмеялись       - Ну так что делать-то?       - Вон, помоги Мику перенести синтезатор, а я понесу электрогитару. Справитесь?       - Думаю, ничего сложного.       И действительно, синтезатор оказался на удивление легким. Я бы и сам справился, но, помня наставление медсестры, решил не геройствовать. Всё-таки красоваться своими кишками на асфальте не очень-то хотелось. Тем более из-за какого-то синтезатора.       Едва мы дотащили музыкальное оборудование до главной площади, из динамиков раздалась уже знакомая незамысловатая мелодия. Ужин готов, садитесь жрать, пожалуйста.       Съеденные мною пирожные хоть и были вкусными, но голод мой утолять как-то не собирались. Тем более что съедены они были целый час назад, и за это время уже успели сотню раз перевариться. Короче говоря, от ужина в моем положении отказался бы только дурак, ну или Махатма Ганди, устраивающий голодовку. К счастью, бастовать против угнетения несчастного индийского народа я не собирался, поэтому с завидным рвением набросился на предложенную мне еду.       Ужин состоял из непроваренной картошки, холодного компота и одной сосиски, сделанной, судя по вкусу, из резины. Но отказываться я и не думал, поскольку сейчас было явно не до привередничества. Утолив кое-как голод, я откинулся на стуле и довольно заулыбался. Ну, живем, братва! Обычно после принятия пищи, мои веки чудесным образом тянутся вниз, призывая организм к покою, но только не сегодня. Спать не хотелось совершенно, как, впрочем, и делать что-либо. Хотелось мальца полежать, полениться. Вот сейчас я бы с радостью вернулся бы в медпункт, откуда не так давно стремился сбежать, и повалялся бы на кушетке.       Мысль о том, что сейчас начнется дискотека, меня не особо радовала, потому что плясать не хотелось абсолютно. В голову закралась шальная мысль попросту не идти на неё, но, взглянув на Славю, сидящую за соседним столиком, я решил, что пропускать такое мероприятие из-за обычной лени как-то некрасиво, тем более, что Славя так старалась с подготовкой. Да и Матвей с Мику что-то хотели сыграть. Ладно, так и быть, пойду.       С чувством, что делаю кому-то вселенское одолжение, я встал из-за стола и направился на площадь. Большинство пионеров еще были в столовой, поэтому площадь оказалась практически пуста. Рядом с колонками и кучей проводов стояла Ольга Дмитриевна, Мику и Матвей. Наверное, обсуждают предстоящее выступление. Что ж, не буду им мешать.       Еще несколько пионеров праздно шатались вдоль лавочек, о чем-то оживленно дискутируя. Я их не знал, поэтому никакого интереса к их персонам не испытывал. Присев на одну из лавок, я вытянул ноги и с интересом уставился на огромный памятник безызвестному Генде. Забавно, но каменный мужчина, казалось, глядел на всех сверху вниз с укором, будто ему не нравилась предстоящая затея. Он поправлял очки, а его глаза были полны негодования по поводу нравов современной молодежи.       Хотя, конечно, мне всё это показалось. Ну не может человек, каким бы влиятельным он ни был при жизни, найти свое воплощение в камне. Глупости. И всё же Генда казался мне каким-то живым, будто был вечным хранителем этого лагеря, призванным защищать и оберегать его обитателей. Ладно, что-то меня понесло.       Я оторвался от созерцания каменной статуи и был несколько удивлен, обнаружив, что площадь медленно, но верно наполнялась пионерами. Ужин, по-видимому, кончился, и поэтому все направились на предстоящую дискотеку. И удивлен я был даже не столько количеством пионеров, а, так сказать, их качеством. Большая часть из них была одета не в привычную пионерскую форму, а в самые настоящие наряды.       Славя надела светло-серое платье, очаровательно поблескивающее в тусклом свете фонарей. Лена была одета в белое платье с темно-синей майкой, или как это там называется? Я в одеждах, к сожалению (или к счастью), не разбираюсь, поэтому для меня всё – платья. Короче говоря, почти каждый постарался прийти на праздник нарядным, и даже Ульянка надела вместо привычной красной футболки с надписью «СССР» простенькое, но красивое сиреневое платье с бабочками.       Я даже испытал некоторую неловкость из-за того, что как последний лох сижу в своей пионерской форме. Хотя у меня всё равно больше ничего нет. Не идти же на дискотеку в майке-алкоголичке и в джинсах? Это же не сельский клуб.       Поразмыслив минуту, я всё-таки пришел к мысли, что нет ничего постыдного в том, что я пришел в пионерской форме. Всё равно танцевать не собирался. Посижу, понаблюдаю за другими, послушаю, как играет Матвей, да и пойду. В любом случае делать особо нечего.       Динамики, стоящие рядом с памятником, издали пронзительный ультразвук, заставив несчастных пионеров заткнуть уши и поморщиться. Ольга Дмитриевна недоуменно взглянула на микрофон, который держала в руках, и, поднеся его ко рту, неуверенно произнесла:       - Раз. Раз-два. Отлично. Итак, дорогие пионеры, пожалуйста, присаживайтесь на скамейки. Ага, спасибо. Я рада приветствовать вас на нашей дискотеке. Время уже позднее, но я надеюсь, что спать вам не захочется.       Площадь весело загудела, подтверждая, что спать никто в такую рань не собирается. Полдесятого! Детское, как говорится, время! Я, конечно, понимаю, что «Спокойной ночи малыши» уже закончились, но всё же.       Вожатая тем временем продолжала:       - Так, ну с техникой безопасности, я думаю, все знакомы. Не бегать, не прыгать, не драться, не кувыркаться. Особенно тебя касается, Ульянка! Ладно, мы начинаем!       В динамиках включилась мелодия. Пионеры неуверенно переглянулись, ища поддержки в глазах друг друга. Никто не решался встать первым и подать пример остальным. Классическая ситуация. Как там у Есенина? «Нам нужен тот, кто б первым бросил камень»       И этим человеком оказалась Ульянка. Презрев стеснение, она бросилась к центру площади и начала танцевать. Ну, как танцевать… Танцем это не назовешь: колбасило её изрядно.       Однако это послужило примером для остальных, и вскоре мало-помалу пионеры стали подтягиваться во всеобщую свистопляску. Как и следовало ожидать, выдающихся танцоров диско среди них не оказалось, поэтому танцульки выглядели скорее как безумный ритуал шаманов-язычников, объевшихся псилоцибиновых грибов и приносящих жертву богу Хаоса. Ну, это я, конечно, утрирую…       Впрочем, танцевали не все. Кто-то, как и я, продолжал сидеть на скамейках, безучастно наблюдая за всеобщим безумием. В дальнем конце площади я увидел Лену, скромно сидящую на лавочке и с некоторой завистью смотрящую на танцующих пионеров. По её глазам было видно, что ей тоже хочется танцевать, но она то ли стесняется, то ли еще чего.       Посидев еще пару минут, я таки решался к ней подойти. Всё равно тупо сидеть на лавочке, как вы понимаете, дело не только скучное, но и неблагодарное. Как бы то ни было, я неспешным прогулочным шагом направился в сторону лавочки, на которой сидела Лена.       - Я присяду?       Она немного испугалась при виде меня, очевидно, слишком увлекшись созерцанием пляшущих пионеров       - Да, конечно, присаживайся       Я приземлился на скамейку и дал себе немножко расслабиться. Сразу с ходу разговор начинать я не хотел, чтобы ненароком не смутить Лену своей настойчивостью. Устроившись поудобней на деревянной скамье, я с удивлением отметил про себя, что Лена то и дело бросает в мою сторону заинтересованный взгляд. Я из вежливости сделал вид, что не замечаю, хотя уже догадывался какой вопрос так и вертится у неё на языке.       - А правда, что ты утром Славю от Николая спас?       Опять двадцать пять. Иного вопроса я, честно говоря, и не ожидал, но всё-таки более приятно было бы услышать «Как дела?» или «Как настроение?». Надоела уже эта ситуация с Коляном. Дайте мне хоть немножко от этого отвлечься.       - Нет, Колян просто зашел к Славе узнать, какой нынче курс рубля. А я любезно послал его на три буквы: ПОВ. Пункт Обмена Валюты.       Получилось гораздо более грубо, чем я рассчитывал. Тихо ойкнув и густо покраснев, Лена поспешно отвела взгляд и сделала вид, что вмиг обрела невидимость. Я неловко почесал в затылке и мысленно поругал себя за чрезмерную эмоциональность и бестактность. Как-то я уж слишком грубо. Нехорошо получилось.       - Слушай… прости, что так грубо. Я не хотел тебя обидеть. Просто вся эта ситуация мне немного… надоела что ли. Не хочу говорить о ней.       - Да нет, это я не должна была спрашивать, полезлабогзнаеткуданевсвоедело. Янедолжнабылапростиизвини.       Только что Лена, по-моему, побила рекорд по скорости речи не только Мику, но и Тины Канделаки вместе с Эминемом. Я поспешно закивал головой, показывая, что извинения приняты и что не надо продолжать ставить рекорды. С минуту мы сидели в неловком молчании, но я всё-таки счел, что недостаточно извинился и остался чем-то обязанным Лене.       - Да, я спас Славю от Коляна.       Она подняла на меня восхищенные зеленые глаза и уже открыла было рот, чтобы восторженно потребовать всех подробностей, но, очевидно, вспомнив мою реакцию, вновь густо покраснела и, поправив складочки на платье и смахнув невидимые пылинки, перевела взгляд на толпу пионеров.       Я уже говорил, что терпеть не могу неловкие паузы? Кажется, говорил. Собственно, именно поэтому я, как можно более беспечно постарался задать новую тему разговора.       - А ты почему не танцуешь?       Обычный, казалось бы, вполне закономерный вопрос, но Лена отчего-то тут же смутилась, потупила глазки и что-то тихо промямлила.       - Что, прости? Я не расслышал.       - Я не умею танцевать… - еле слышно шепнула она так тихо, что никакая прослушка ФСБ и КГБ никогда бы не услышала этого.       Я положил ей руку на плечо, отчего она неожиданно вздрогнула. Я поспешно отдернул руку и продолжил, как ни в чем не бывало:       - Да разве это важно? Они, думаешь, умеют танцевать? – сказал я, указывая рукой на толпу кружащихся в нелепом танце пионеров       - Но я… я стесняюсь – произнесла она настолько тихо, что я засомневался, а не послышалось ли мне       - Знаешь, что я тебе скажу: - весело продолжал я, пытаясь приободрить её – Есть одно золотое правило всех алкашей: «То, что я не умею танцевать, не значит, что я не должен танцевать»! Мы, конечно, не алкаши, но чем мы хуже?       Она мило улыбнулась, и щечки её покрылись очаровательным румянцем. Где-то на краю сознания я вдруг отметил, что Лена невероятно красива. То ли дело в вечернем платье, то ли я просто не обращал на это внимания, но сейчас в тусклом свете разноцветных гирлянд, висящих на деревьях, Лена предстала предо мной во всей красе, как внешней, так и внутренней. Её скромность и стеснительность умиляла, а зеленые глаза смотрели на меня с неподдельным интересом.       Сердце мое учащенно забилось, и я несколько смутился, поспешно уводя взгляд в сторону.       - Что? Что-то не так? – забеспокоилась Лена       - Нет, всё так, просто… На чём я там остановился? А, да, правило алкашей…       Готов поклясться, что каждый из вас ощущал в жизни это проклятое чувство, когда в разговоре с красивой девушкой голова наотрез отказывается вести себя адекватно, и ты начинаешь молоть всякую чепуху. Короче говоря, именно это я сейчас и чувствую.       Положение мое, к счастью, спасла сама Лена       - А что же ты сам-то не танцуешь, раз у тебя такое правило?       - Не у меня, а у алкашей – попытался я отшутиться       - Ну а чем мы хуже? – повторила она фразу, которую я сказал буквально несколько минут назад.       - Твоя правда. Ну ладно, раз так, то пойдем танцевать?       Лена в очередной раз покраснела, но, на мое удивление, всё-таки встала с лавочки и направилась в сторону пляшущих пионеров. Я направился вслед за ней, еще не до конца сам понимая, как так вышло. Вроде и не хотел танцевать, а тут вроде как сам пригласил. Это что было вообще?       Но, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Изобразив на лице вежливую улыбку, я подошел к Лене. Впрочем, она далеко не самый худший вариант. Куда печальней было бы танцевать с Ульянкой, или, упаси боже, Алисой. Кстати, на счет Алисы. Я не видел её на дискотеке…       Встряхнув головой, прогоняя плохие мысли, я собрался было начать танцевать, как вдруг музыка подошла к концу, а новая композиция так и не началась. Площадь погрузилась в тишину, и пионеры недоуменно перевели взгляды на «командный пункт» во главе с Ольгой Дмитриевной. Та держала в руках микрофон и, дождавшись, когда все обратят на неё внимание, начала:       - Итак, а сейчас я рада объявить медленный танец! Мальчики приглашают девочек!       По площади прокатился шумный вздох. Большинство пионеров с кислыми лицами направились обратно на скамейки, однако около десятка пар остались на площади. Я недоуменно перевел взгляд на Лену. Отчего-то мне кажется, что уйти сейчас было бы крайне некрасиво. Не говоря уже о том, что это вероятнее всего глубоко оскорбит эту хрупкую девушку. Поступить так я точно не мог.       - Мальчики приглашают девочек… - глупо повторил я, будто пытаясь глубже понять эти слова.       Впрочем, как я уже говорил, Лена – далеко не самый худший партнер для танцев. Настроившись на позитивный лад, я элегантно подал Лене руку и обхватил за талию. Думаю, стоит отметить, что прежде я никогда не танцевал медленный танец, хоть и часто видел его в кино. Думаю, ничего сложного. Надеюсь…       Заиграла музыка, и я попытался взять на себя инициативу. Раз-два-три. Так ведь? Поворот. Раз-два-три. Лена наступила мне на ногу, но совсем не больно.       - Прости – поспешно сказала она, но я не останавливал танец.       Раз-два-три. Раз-два-три. Я вдруг ловлю себя на том, что всё это время сосредоточенно смотрю куда-то в сторону, точнее сказать, в невидимое пространство. Взгляд мой, должно быть, выглядит донельзя потерянным. Стараясь выглядеть как можно более естественно, я перевожу взгляд на Лену, и в этот миг наши глаза пересекаются. Она смотрит с какой-то нежностью, зрачки её расширены настолько, что зеленой радужки практически не видно. У меня перехватывает дыхание. Я не знаю, что мне делать: то ли отвести взгляд, то ли побороть стеснение.       И тут произошло то, чего стоило бы ожидать, но чего я в тот момент ожидал меньше всего.       - Слава?       Я повернулся на голос и увидел Славю, стоящую в нескольких шагах от нас. Я остановился, как вкопанный, ощущая, как в воздухе буквально запахло жареным. Вот это ситуация… Вот это попадос.       - Славя? – глупо произнес я       - Вы тут танцуете?       - Мы танцуем – Я уже говорил, что временами мозг отказывается работать? Вот как раз тот случай.       - А… - Славя замялась, хотя я и так догадывался, что она хочет сказать.       Должно быть это очень неприятно – хотеть потанцевать с парнем и обнаружить, что он танцует с другой. Господи, я чувствую себя так, словно только что изменил ей. Но ведь не всё так критично, да?       И всё-таки ситуация тупиковая. С одной стороны я не могу сказать «Окей, Лена, освобождай место для Слави», с другой стороны я не могу сказать «Извини, Славя, касса уже занята». Уйти я тоже не могу, если только не прикинусь, что у меня вдруг разошлись швы на животе. Идея неплоха, но это было бы слишком подло. Еще есть вариант потанцевать сразу с двумя, но отчего-то мне кажется, что это не лучший выход. Да и медляка на троих, насколько я знаю, не существует.       Я не хотел обидеть Лену, я не хотел обидеть Славю, я не хотел, чтобы такая ситуация вообще сложилась. Тем не менее, надо было что-то решать. И я сделал то, что сделал. Не знаю, правильно или нет, но это был, на мой взгляд, самый адекватный вариант.       - Извини, я уже с Леной танцую.       И тот час я был готов провалиться сквозь землю, улететь на луну, стать невидимым или превратиться в лилипута. Еще долго в будущем я буду корить себя за это, еще долго я буду строить предположения, как бы всё могло пойти, поступи я тогда иначе. Но что сделано, то сделано.       - А… Ну, танцуйте, – произнесла Славя неестественно ровным тоном и едва заметно прикусила нижнюю губу.       Развернувшись, она зашагала в сторону домиков. Славя удалялась всё дальше, а я смотрел ей вслед и был готов убить себя прямо сейчас. Черт возьми, и что я только наделал? Мать твою…       - Славя! Славя, постой!       Я бросился вдогонку за ней. Славя быстрым шагом удалялась прочь, уже почти дойдя до домиков. Тело её было всё напряжено и натянуто, словно струна.       - Славя, прости – сказал я, нагнав её       Она твердо шагала вперед, игнорируя меня. Я мысленно выругался и попытался шагать с ней в одном темпе.       - Послушай, так получилось…       Я сам толком не знал почему оправдываюсь. В конце концов я ни в чем конкретно не виноват. Но всё равно на душе было так мерзко, что хоть волком вой.       - Славя…       Я попытался её остановить, схватив за руку, но она резко отдернула руку и сердито посмотрела на меня.       - Получилось, как получилось. Иди танцуй с Леной, что ж ты её бросил-то? Танцуйте!       На последнем слове голос её заметно дрогнул, а в свете вечерней луны на глазах блеснули слезы. Она ускорила шаг и вскоре оказалась возле своего домика. Обернувшись напоследок, она открыла ключами дверь и скрылась в домике. Я подошел к двери. По ту сторону раздавались тихие всхлипывания.       Я сбежал с крыльца и со всей силы ударил кулаком по дереву. Потом еще раз. Ну почему!? Да что же у меня всё через задницу идет!? Когда, когда, черт возьми, моя жизнь наладится?       Волна жалости к самому себе нахлынула на меня, лицо мое побагровело, а дыхание стало частым и прерывистым. Я сдерживался из последних сил, чтобы не заплакать. Мужики не плачут. Мужики не плачут!       - Эй, Славон, что случилось? – раздался голос Матвея со стороны дороги       Я молча повернулся к нему и ничего не ответил       - Я видел, как ты убежал с площади. Что-то стряслось?       - Нет, ничего – еле выдавил я из себя       - Мы сейчас с Мику будем музыку исполнять. Я на электрогитаре, она на синтезаторе. Пойдешь смотреть?       - Нет – односложно ответил я и, развернувшись, зашагал прочь.       Хотелось только побыстрее добраться до своего домика, завалиться в кровать, скрючиться в позе эмбриона и тихо скулить, как последняя псина. Ничего больше не остается, когда вся твоя жизнь в очередной раз катится в тартарары, без какой-либо надежды на счастливый конец.       И почему я тогда не умер с порезом на животе? Погиб бы как герой. Как говорится, лучше прожить один день львом, чем сто лет овцой. Правильно говорится…