Заполучивший

       Когда Дива поет, она любит вставать у окна, заворачиваясь в единственный кусок ткани в ее темнице. Когда заходит Амшель, она не прекращает выводить холодящую высотой голоса руладу.        Под звуки пронзительной песни он накрывает ее рот. Остатки этой неземной мелодии тают от нехватки воздуха у него в гортани. Дива пытается сопротивляться, грозится отрастающими клыками, силится его оттолкнуть (проще — отшвырнуть), но Амшелю мало. Нужна не истребленная его же поцелуем песня, нужна она сама. Доверившаяся до конца. Сверкнув ледяными глазами, Дива резко вырывается, пытаясь забиться в угол от коварного мучителя. Амшелю это не нравится, он пытается отвесить пощечину своей не один год молодой «подопечной», но та перехватывает его запястье, не решаясь возразить оградившего от мучителя-Джоэля. Амшель злится пуще прежнего, пытаясь подступиться еще ближе, подпереть непослушную девчонку прямо к стенке и… замирает. Потому что Дива улыбается вместе с клыками и, мягко ступая вперед, нежнейше произносит: — Амшель, а ты же хочешь?..        Последнее слово вроде уже не столь важно: ткань, в которую еще миг назад она пыталась завернуться вместо одежки, скользит по плечам. То ли невзначай, а то ли специально, по прихоти этой чертовки, она падает на пол.       «Умница», — проскальзывает мысль в голове Голдшмита, — «наконец-то научилась послушанию. За такое может и прощу». — Иди сюда, негодная, — разъярённый было тон тает похотливым выдохом. — Ах вот как! — запрокидывая голову, открывая тонкую шейку, Дива заливисто хохочет, как заправская девица в подворотне, не зная, что с ней готовы поступить еще хуже, чем обычно. — тогда пойди и принеси еще крови и я не скажу Джоэлю! А если тебе так нравится, я потом поделюсь своей! Это будет так весело!        Амшель не знал, что она пойдет на шантаж. Не знал, что значит «поделюсь кровью». Не знал ее инстинкта, когда после его крови он получил свою, уже навсегда возлюбленную, игрушку, в личное пользование, доверившую ему теперь и тело скорее для потехи себе чем ради его желания.        Но без обещанного Дивой он не остался.