"Как стать бандиткой" — мастер-класс от историка

Знаете, очень трудно учить историю на переменах, когда вокруг все кричат, визжат, кусаются и всячески пытаются поднять себе настроение за эти жалкие десять минут. Однако у меня больше нет вариантов, так как на уроках истории у меня уж точно не получится ничего выучить. Если честно, всю эту неделю я думала о фразе Яна, которой сначала не приняла никакого значения. Он говорил о вечеринке века и своём Дне рождения. В голове уже много раз прокручивались развития событий, который ничуть не радовали. Я представляла, как историк отвозит нас на пасеку, приглашает байкеров или же заставляет убираться в его квартире, но почему-то мне казалось, что всё будет намного хуже, чем может показаться на первый взгляд. Я захлопнула книгу по истории и направилась в сторону закрытого кабинета, представляя себе самые эпические ситуации. Усугубляло положение то, что сейчас седьмой, то есть последний, урок. К тому же, объединили два класса, наш и параллельный, в котором училась сестра Паучковых. Эти сорок пять минут обещали быть впечатляющими. С опаской открыв кабинет, я заглянула внутрь, но сразу же отскочила назад и прижалась к стене. Мимо меня пробежала Дарья Шалова (если можно было назвать бегом её передвижение, которое сравнится только со скоростью черепахи), а за ней — Александр Македонский в доспехах, с мечом и растерянным лицом. — Куда же ты, любовь моя? — кричал «рыцарь», передвигаясь с ещё меньшей скоростью, чем у Даши. — Отвали, идиот! — взвизгнула Шалова, эффектно повернувшись на своих огромных каблуках и исчезая за поворотом. Дарья Шалова представляла собой олицетворение женственности, элегантности и — как же сказать помягче? — глупости. Она носила исключительно юбки и платья, достигающие своей длиной колена — иногда! — а в основном больше напоминающие пояс. Длинный и широкий пояс. Оценки у неё дотягивались до отметки «удовлетворительно», и, хотя все считали её не способной ни на какие рассуждения, я считала, что Даша только притворяется. Впрочем, есть два варианта: либо она действительно глупая, либо настолько хитрая, что смогла сыграть роль наивной девочки. В кабинете было как минимум шумно. Я прошла на своё законное место напротив учителя и вздохнула, оглядывая усталым взглядом сборище ненормальных. 11 «А» расположился на первом и втором рядах, а 11 «Б» — только на третьем, так как его численность составляла всего лишь шесть человек. Маша Паучкова кричала на братьев, которые понурили головы и незаметно переглядывались между собой. Димка спал. Фиников читал. Исполински расположился сзади меня и оглядывал всех ехидными глазами (видимо, придумывал новые стихотворения), а сидящий рядом с ним Сеня снова спрятал голову в портфель. Ларионов и Вика что-то активно обсуждали, а Жорик-мажорик бросал в их сторону взгляды непонятного содержания. Пожалуй, бандитом, который мог дать фору даже историку, можно было назвать только одного человека, находящегося в аудитории. Борис Кастетов был похож на скалу, неприступную, хмурую, готовую дать отпор. Его крепкое телосложение пугало всех, даже некоторых учителей, а в особенности физрука и трудовика, которые раньше считали себя самыми сильными в школе. Но разве можно было алкоголика назвать трудовиком, а «дрыща» — физруком? Если кому-то вдруг захочется поесть, попить, узнать рецепт, отравить кого-либо, то нужно обращаться к Елене Сливиной. Она знает о кулинарии всё и часто любит носить с собой самую разнообразную еду. Некоторые её побаиваются и в школе ничего не едят, предполагая, что Сливина захочет однажды применить свои знания на практике. Кстати, совсем недавно один парень отравился, перед этим оскорбив каким-то образом Лену. Сказали, что это чисто случайное стечение обстоятельств. Так ли это на самом деле, осталось неизвестным. В каждом городе есть бомж. Но не у каждой школы есть свой личный бомж, который ходит на уроки, распространяет по ней самые приятные запахи и уходит. К такой категории удивительно-странных людей относился Никита Джедаев. Если кому-то хотелось подстроить нападение стайки бомжей на кого-либо, то все обращались к данному человеку. Правда, такое случалось крайне редко, так как подойти к Никите, при этом не задохнувшись, было практически не возможно. Именно поэтому он сидел в самом конце класса, около окна, форточка которого была раскрыта. Он стал единственным, кто отделился от 11 «Б». Неожиданно раздался душераздирающий крик. Все застыли на своих местах, синхронно повернув головы в сторону тяжело дышащего Исполински. Даже Сеня вытащил голову из портфеля и с безучастным видом посмотрел по сторонам. Димка проснулся и широко зевнул, посмотрев на Рому. — Сливина Елена, ты, блин, охренела! Хватит жрать мои носки, оторву тебе соски! — взревел Исполински. Только сейчас все заметили, что Сливина пыталась стянуть выпавшие из портфеля Ромы носки. В тот момент у меня возник только один вопрос: что делают носки в сумке моего одноклассника?! — Иди в жопу, идиот! Я сварю с тебя компот! — огрызнулась Сливина и убежала прочь из кабинета вместе с носками злого парня. Он оглянулся по сторонам и, заметив, что все смотрят именно на него, принялся смещать свою злость на нас. Первым под его горячую руку попался Семечкин. — Сенька, ты купи цветы! Выглядишь ужасно ты! Ну, ты, Сенька, и свинья, потому что ты... — Исполински на мгновение задумался, а потом злобно выкрикнул: — Свинья! Далее его взгляд наткнулся на читающего Финикова, на котором была майка со странным рисунком. — Вася, Вася, ты зазнайка. У тебя крутая майка! Но ты всё же полный чмо, в пятницу всегда в говно! Вася с оскорблённым видом поправил очки и возмущённо воскликнул: — Я не отрицаю, но протестую! Рома разогнался и увидел Вику, поправлявшую свою причёску. — Вика, Вика, ты крутая, но, конечно же, тупая: ты грибочки собираешь, дома в землю вновь сажаешь! — Воздушный шар косоглазый! — фыркнула в ответ Ковалевская, отвернувшись от надоедливого одноклассника. Рома не обращал никакого внимания на ответы и со злобным видом продолжал сочинять стихотворения. В тот момент он был похож на разъярённого хомячка. Уж извините, но других слов я не нахожу. — Димка, Димка, ты Йовбак, залезай скорее в бак! Лучше видеть твою жопку, чем смотреть на твою... Видимо, рифма решила убежать от Исполински, так как он задумался, морща лоб и пытаясь выдумать продолжение. К общему удивлению, Фиников пришёл ему на помощь: — Черепную коробку? В ответ Рома кивнул и продолжил: — Мушка, Мушка, ты коза, старая ты дереза. Хватит жрать тебе капусту, лифчиков не хватит бюсту! Маша покраснела и отвернулась от пожирающих взглядов парней. — Боря, Боря, ты... — начал было Исполински, но, увидев хмурый взгляд Кастетова, передумал и больше ни к кому не приставал. Вскоре прозвенел звонок. Яна всё ещё не было. Первые десять минут прошли в полном хаосе: Костя и Гена бегали от Мушки, защищаясь Гошей Вторым Необрываемым и крича: «Ян тебя похоронит вместе с первым Гошей, если что-то случится с этим!» — но на Машу такие слова не действовали; Сливина и Исполински метали друг в друга испепеляющие взгляды с разных концов класса; Македонский всё ещё приставал к Даше. А остальные... остальные сходили с ума, как и другие! Наконец, распахнулась дверь кабинета. Появился счастливый Ян. Он оставил дверь открытой, а сам с довольным видом поставил на первую парту среднего ряда целый ящик с... водкой? — Ну, чё, горемыйки! Пришло время раскрасить ваши серые будни! — лукаво улыбаясь, воскликнул историк. Воцарилась тишина. — Я смотрю, преимущественно в белый цвет, — заметил медленно Фиников. Ян бросил на Васю злой взгляд. — Хочешь в фиолетовый раскрасить? Я могу помочь тебе, Сеня! — Каким образом? — недоверчиво поинтересовался он. Ян весело улыбнулся и взъерошил свои волосы. — В глаз тебе дать могу! Гена, незаметно вернув растение Яна на его законное место, добавил свою излюбленную фразу: — А я всегда говорил, что он дебил. Историк посмотрел на Паучкова подозрительным взглядом. — Это ты про кого? Гена развёл руками в разные стороны. — Про всех! Учителя — дебилы, ученики — дебилы... Весь мир — дебилы! Костя прикрыл ладонью своё лицо и вздохнул, как будто ему стадо стыдно за брата. — Я никогда не говорил, что мой брат — дебил, но сейчас скажу... Он дебил! — Эй! Это моя фраза! — возмущённо воскликнул в ответ Гена. Ян выглядел вполне счастливым. Другие ученики тоже. Даже Фиников с самым спокойным выражением лица наблюдал за тем, как историк ставит бутылки на парты. Одну меня, видимо, возмущал тот факт, что Ян собирался напоить собственных учеников! Я задумалась и заметила, что большей части уже исполнилось восемнадцать лет. Только Мушке, Ковалевской, Исполински и мне было по семнадцать. Но это совсем не оправдывает поступок историка! Меня смущало ещё одно обстоятельство. Единственными кабинетами, где сейчас проводились уроки, оказались исторический, математический и географический. То есть большая часть школы уже давно ушла домой. Мой мозг продолжал строить логическую цепочку: в школе почти никого нет, только ненормальный учитель и несколько классов, так что получается, что в нашем распоряжении несколько этажей. Что же будет с нашей школой на следующее утро... Когда Ян подошёл ко мне с сияющим видом, я сразу на него накинулась: — Ты же не собираешься напоить всех нас?! Он пожал плечами, облокотившись одной рукой на учительский стол. — Не собираюсь, — отрицательно качнув головой, ответил историк. — Ты пить не будешь, а остальные очень даже будут! Я вздохнула и устало потёрла виски подушечками пальцев. Ян улыбался лучезарной улыбкой, которая не позволяла мне на него злиться. Ну, нельзя же обладать таким обаянием! Эта мысль заставила меня покраснеть и мысленно отругать себя за глупые мысли. Казалось, историк не заметил моего замешательства. — Понимаешь, Марго, самовнушение — это классная, но ни хрена не понятная штука. — Увидев мой недоверчивый взгляд, он коротко рассмеялся и щёлкнул меня по носу. — В каждой бутылке находится вода и несколько чайных ложек настоящей водочки. Для запаха и вкуса. — Он мечтательно вздохнул и продолжил: — Эти суслики уже через несколько глотков опьянеют. Из-за чего? Из-за внушения! Вишь, какой я гений! — Гений... Нечего сказать... — пробормотала я. Ян подумал, что окончательно убедил меня, потому радостно воскликнул, ударив ладонью по руке Ларионова, которая потянулась к одной из бутылок: — Ах да! Чуть не забыл! Лариошка, познакомься с Принцессой! В этот момент в кабинет забежала огромная собака, с которой мне уже пришлось встретиться раньше. Принцесса фыркнула и принялась оглядывать всех своими маленькими глазками. Все девушки, кроме меня, завизжали, а Вика даже прижалась ближе к Жорику, который довольно улыбнулся, зажмурив глаза. Сливина запрыгнула на спину Кастетову, который даже не почувствовал этого. Ян недоброжелательно улыбался, поглядывая на перепуганного Витю сверкающими глазами. — Принцесса, фас на дебила! И ротвейлер подбежал со злостным рыком к Ларионову, который от страха чуть ли не кирпичный завод создал. Однако Принцесса вдруг остановилась и обнюхала пятую точку удивлённого парня. — Ну чё ты меня подводишь? — с горечью спросил Ян и недовольно топнул ногой, как маленький ребёнок. — Теперь ты обязан на ней жениться! — Затем он обратился ко мне: — Иди примерь белое платье, Марго! — Что? — поперхнувшись воздухом, ошарашенно переспросила я. Историк глубоко вздохнул и ответил, хотя мне показалось, что он хотел сказать совсем другое: — Подружкой невесты будешь! Ты ей нравишься! Принцесса, словно в ответ на слова Яна, зарычала. — А если не нравишься, я тебе новые руки подарю. Или ноги. Или ухи. Короче, что откусит, то и подарю! — жизнерадостным тоном уверил он. Надо сказать, его слова ничуть меня не успокоили. Жорик, всё ещё обнимая испуганную Ковалевскую, спросил: — А она может? Ян усмехнулся. — Хоч проверить? Не дождавшись ответа Буржуинова, историк свистнул и подошёл ближе к двери. В кабинет начали заходить уже давно знакомые мне байкеры, но я заметила, что некоторые лица оказались новыми. Вздохнув, я поняла, что ящик водки был всего лишь началом великой вечеринки, которую пообещал мне Ян в понедельник. Байкеры выстроились перед классом возле доски, и их предводитель принялся ходить между ними и представлять каждого по отдельности: — Кабан... Косой... А это Носок! — хлопнув одного байкера, который был чем-то похож на Никиту Джедаева, воскликнул историк. — А я-то думаю, почему так плохо пахнет, — пробормотал себе под нос Кастетов, нарушая обет молчания. — Просёк систему — получи в рожу пирожком! Я до сих пор не понимаю, откуда Ян взял его, но факт остаётся фактом: в Кастетова прилетел пирожок, который он ловко словил зубами и сразу же проглотил. Не пережёвывая. Целый пирожок. Я просто не в состоянии это прокомментировать. А тем временем историк продолжал знакомить нас со своими странными друзьями. — А это Бомж! Он просто с женой один раз поссорился и в коробке неделю жил! — Братюня! — вдруг взревел Никита и подскочил с места. Со скоростью света преодолев расстояние от конца класса до доски, он подскочил к байкеру и принялся с ним обниматься. Все синхронно зажали носы пальцами и скривились. Казалось, только друзья Яна и он сам привыкли к такой ядерной смеси, так как ни один мускул на их лицах не дрогнул. Всё-таки историк решил нас пожалеть и выпихнул из класса радостных бомжей. — К-хм. Продолжим. Это ещё один мой друган! Карлсон! Заинтересованно посмотрев на покачивающегося мужчину, Костя спросил: — А почему Карлсон? Ян не ответил из-за реплики байкера, который громко икнул и заплетающимся языком спросил: — А у Вас есть немного ва... ва... водочки? — Тут и объяснений не надо, — заключил историк. Карлсон дёрнул за рукав рядом стоящего Косого. — А ты взял ва... ва... водочки? — таким же тоном спросил он. — Взял! — недовольно поморщившись, ответил Косой. — А за... за... закусончик? — Та взял, взял! Карлсон упал под парту, попытавшись перед этим что-либо сказать. Видимо, в тот момент он почувствовал слишком много радости. Костя заметил: — Какой старый и жирный Карлсон, однако! — Между прочим, в ме... ме... меру упитанный крот в самом расцвете сил! — раздалось из-под парты, и вверх взметнулась жирная рука. — А почему «крот»? — поинтересовался Гена. — Потому что не... не... ни фига не вижу! Ян рассмеялся. «Га-га-га!» — разнеслось по всему классу и коридору. Все улыбнулись, услышав смех историка. А он тем временем успокоился и представил последнего байкера, который успел каким-то мистическим образом сесть рядом со Сливиной. Они уже о чём-то активно перешёптывались, размахивая руками и хихикая. — А это Одуванчик! Он первый придумал новую травку! Одуванчик и Лена прекратили обсуждение, переглянувшись, и начали петь, обнимаясь и раскачиваясь из стороны в сторону: — Одува-а-а-анчики! Одува-а-а-а-анчики!.. Курят де-е-е-евочки, курят ма-а-а-а-альчики! Сорок пять минут, отведённые для урока, заканчивались, а одноклассники и байкеры только принялись уничтожать «алкоголь». Я кусала губы, с опаской поглядывая то на часы, то на весёлые лица, которые мелькали передо мной. Не то чтобы я боялась своих одноклассников или байкеров — вовсе нет! Мне было страшно за Яна и последствия, которые будут после пьянки, но о них никто не думал. Ещё мне вспомнилось, что Лариса Юрьевна, невзлюбившая Яна, в тот момент тоже вела урок и должна была встретиться с нашим классом. Завывания учеников были слышны, наверное, на всю школу. Меня удивляло, что ещё никто не прибежал или не вызвал полицию. Прозвенел звонок, который услышала только я. Облегчённо выдохнув и аккуратно пробираясь через толпу, я прижимала к груди сумку и поглядывала через толстые стёкла очков на Яна, который с хитрым видом собирался сделать что-то Ларионову. — Рита, ты куда? — схватив меня за руку, спросил Кабан, который выглядел вполне трезвым. — Домой, — осевшим голосом ответила я, сжимаясь всем телом, как будто байкер мог сделать мне что-то. Он улыбнулся и отпустил меня. — Будь осторожна. А я пригляжу за Профессором, — вздохнув и покачав головой, сказал Кабан. Я подумала, что это точно не будет лишним.