Во имя науки

"Они прячутся в темноте и выползают, как тараканы, – ехидно предупреждал его Джек за ужином. – Смотри в оба, парень, эти повсюду... Это поначалу к тебе всяких дурачков подсылают, чтоб юлили и не напрягали, а матерые выжидают. Дикобразихи отдельно опасайся, сожрет и не заметит". Почему "тараканы" и кто такая Дикобразиха, Дэн понял спустя полчаса. Костя в целях сохранения репутации отправился на вечерний релаксационный тренинг, утащив с собой Джека, для которого посещение этого мероприятия было не вопросом инициативы, а обязательством, а сам Дэн воспользовался ситуацией и предпочел провести время в пустом коридоре жилого корпуса. Отрегулировав освещение и оставив гореть одну-единственную лампу над диваном, он прислушался, огляделся – мало ли? – и наконец уселся на диван, сжимая в руках книгу – бумажную, настоящий образец книгопечатания. Книгу еще утром принесла из местной музейной библиотеки, пыльной и бумажной от первого до последнего экземпляра, Лика. Дэн, не глядя, пролистал несколько страниц. Буквы потерты, но различимы, на форзаце – подпись на неизвестном языке и контурный рисунок усатого мужчины. Дэн сам сегодня нарисовал с десяток таких невнятных картинок под диктовку Плута и только невинно пожимал плечами на вопрос, точно ли ему совсем-совсем не хочется ничего тут заштриховать, ну хоть немного, ну хоть чуть-чуть? Лика потом рассказала, что штриховка – это симптом стресса и психического напряжения, а Джек, который в последние дни ходил за ними по пятам, ехидно прокомментировал: "Удивительно, с чего бы тут кому-то быть психически напряженным? Я вот вообще не напряжен, я же в раю!". Джек ерничал постоянно, сыпал шутками через слово, но Дэн легко замечал, как он то и дело от чего-то отмахивается, словно система засыпает его рекомендациями, принять которые он не может или не хочет. Дэн помнил, что это и как это, и не спускал с Джека глаз даже тогда, когда тот отлеплялся от них с Ликой и шел поязвить в другое место: не потому, что сочувствовал, а потому, что от того, продержится Джек без срывов или нет, зависел успех их операции. У Джека в их плане была своя роль, и для нее было рано. ...О тараканах Дэн вспомнил, когда молодая женщина выскользнула из кладовки со швабрами и старыми унитазами и засеменила к нему, старательно не попадая в пятно света. Дэн как раз включил лампу в коридоре, усевшись на диван с книжкой и намереваясь дождаться Костю. Про тараканьи повадки он знал от Полины, и эта попытка подкрасться чем-то напоминала похождения нахальных насекомых. У женщины были странные синие колбаски на голове, и торчали они как распухшие дикобразьи иглы. – Привет, – прошелестела она, и Дэн уставился на неё с интересом. – Я тебя не отвлекаю? Система подсказывала, что данному объекту, представителю расы землян, может быть от тридцати пяти до тридцати семи лет, что он принадлежит к числу ХХ-особей. Может быть назван женщиной, а в зависимости от национальных корней – фрейлен, мисс, мадам, синьорита, сударыня, госпожа, пани и "т.д.". Обращение может быть заменено кросс-культурными современными аналогами "вы", "прошу прощения" и "извините, пожалуйста". С мягким тоном совершенно не гармонировал цепкий взгляд, которым она впивалась в Дэна, как Котька – когтями в штанину. Котьку в таких случаях отцеплять получалось только с пронзительными воплями. Книгу Дэн отложил. – Я тоже люблю "Унесенных ветром". – Дикобразиха погладила книгу по потертой обложке. Силуэты людей на оранжевом фоне стерлись почти полностью. Дэн знал дату выпуска этого предмета книгопечатной продукции: 2012-й год. Древность, думалось ему, это же тридцать его жизней назад. – Скарлетт была моим кумиром. Я подумаю об этом завтра – такая здравая идея, да? Дэн неопределенно повел плечами. Надо же, почти точь-в-точь так сказала Лика, когда вручила ему книгу. Между страницами, конечно, она спрятала записку, книга служила прикрытием, но Дэн неожиданно обнаружил, что аргумент "я читаю" действует на местных сотрудников гораздо лучше, чем "я не хочу иметь с вами дела" или "катитесь к черту". – Я не дочитал, – ответил он нейтральным тоном. – А я три раза перечитывала. – Склероз? – посочувствовал Дэн, не изменяя серьезного выражения лица. – Ох, нет, ты что! – Дикобразиха рассмеялась, показывая зубы. Наклонила голову и сморщила нос (зачем, если газовый состав воздуха стандартный?), поправила повязку, опоясывающую голову (противоестественно выворачивая при этом запястья), и дернула плечом, словно сгоняя с него муху (но Дэн знал, что насекомых в рекреации нет). И наконец прокомментировала, потупившись: – Просто эта книга заставляет мою душу петь. Наученный атаками последних дней на "поговорить", Дэн ожидал вопроса в лоб вроде "а что заставляет петь твою?". Но Дикобразиха выглядела старше, чем основная масса любителей поговорить о душе, чувствах и прочих нематериальных явлениях, и бить прямо остерегалась. Огрызаться на жаждущих общения было бесполезно: они, как на подбор, оказывались терпеливы и необидчивы. Дэн слышал, как Джек изводит пунцовую, но решительную девицу рассказом о фильме, который он посмотрел: и это был не тот фильм, какие здесь разрешены. Отшучиваться не выходило – искренне веселиться Дэн не мог, а иронию понимали не все, а кто понимал, тот просто приходил в восторг или принимался строчить в блокноте. С ними оставалось только говорить – врать и плести чушь не запрещалось, а подловить на лжи киборга оставалось непосильной задачей даже для этих шутов в белых халатах. – Это книга о настоящей любви, – сказал Дэн тоном, каким Вениамин Игнатьевич иногда возвещал: "Это – коньяк исключительной выдержки!". – Которая преодолевает все и которую так легко сломать ужасным равнодушием, эгоизмом и ревностью... Но всегда, всегда есть шанс все исправить. Заслужить прощение. Оживить то, что почти увяло. ...ту часть высказывания Лики, где она утверждала о "нарциссе с актуализированной потребностью реализоваться через филантропию" и его такой же богатой на диагнозы возлюбленной, Дэн намеренно не стал озвучивать. Дикобразиха разулыбалась, глаза у нее заблестели. Дэн почувствовал нечто, похожее на досаду: кажется, и эта нестандартного вида женщина клюнула на уловку. Но так рано списывать ее со счетов не стоило. Она взяла книгу в руки, пролистала, не переставая улыбаться, и резко захлопнула. – И что ты мне тут голову дуришь, а? – по-прежнему безмятежно проворковала она. И заговорила уже нормальным тоном, мгновенно старея лет на пять и закатывая глаза: – Я, по-твоему, совсем без мозгов? "Которая преодолевает все", вы подумайте только! Ну прям не "шестерка", а девица на выданье. Дэн пожал плечами, признавая, что его подловили справедливо, и незаметно напрягся. Костя говорил, что здесь есть и настоящие профессионалы, с которыми играть можно, но бессмысленно: раскусят в момент. Дэн окинул сотрудницу оценивающим взглядом: так что она, все-таки, из себя представляет? – Не изводись, дружочек, я никого не ем, – поспешила успокоить Дикобразиха. И соизволила наконец представиться: – Я Берта Гальц, старший научный сотрудник, страшный кошмар многих местных мальчиков и девочек, которые очень не хотят с нами сотрудничать. Ой, какая тавтология, "страшный кошмар", уж извини, к вечеру заговариваюсь. Так что, дружочек, давай поговорим нормально? Как два заинтересованных в успехе существа. Ты хочешь отсюда слинять, мы – узнать о вас как можно больше, и мы вполне можем помочь друг другу. Твой растяпа Плут так и не объяснил тебе эту простую закономерность? Дэн решил промолчать. – Все просто, мальчик. Вы с нами сотрудничаете – а мы понимаем, что вы не только контролируемы, и безопасны, но одушевлены и можете быть интегрированы в социум. И тогда мы работаем на ваши права и устраиваем вам счастливую жизнь в любом уголке космоса. Неплохая сделка, правда? – Долгосрочная, – заметил Дэн прохладно. – Сколько, по-вашему, на это уйдет? Год, три, десять лет? Берта посмотрела на него с притворным сочувствием. – Дэн, не обманывайся – нет ничего страшного в одном или трех годах. Ты мало жил и воспринимаешь время, как воспринимают дети: для тебя оно глобально. Правда такова: если ты вернешься туда, откуда ушел, через три года, там едва ли что-то изменится. Если через три года он вернется на транспортник... Дэн отмел эту мысль. Нет. Этого просто нельзя допустить. – Ты хочешь вернуться к людям, – уже мягче сказала Берта, и лицо ее преобразилось: стало таким, как в начале, когда она цитировала персонажа книги и держалась за сердце. – У тебя ведь есть люди, Дэн, верно? Такие, как ты, ведут себя по-особенному. У тебя есть как минимум Анжелика – ты знаешь, что ты теряешь в эти три года. Ты боишься, что они тебя не дождутся? Забудут? Он боится? Не моргая, Дэн смотрел в неподвижные светлые глаза. Провокация. Выстрел по мишени. Прицел – и удар. От остальных эту женщину отличало одно – она знала, что права, она не сомневалась. Плут, Лика и прочие изворачивались, пытаясь подловить, уколоть, раззадорить, они сгорали от нетерпения, как Полина перед походом в зоо-зону, как Тед перед дверьми кобайкерского салона. Молодые сотрудники пытались притворяться друзьями, а Берта занимала позицию капитана – и не Станислава Федотовича, а кого-то вроде Макса Уайтера. Нет, он совершенно точно не боялся, что его не дождутся. Он боялся, что за ним сунутся и попадут под обстрел. Боялся, что кто-то из его людей из-за него пострадает. Дэн вдруг отчетливо и с непонятным удовольствием отметил, что сам тот факт, что мозгоеды отыщут это место – неоспорим. – Дэ-энька, вот ты где! А мне Костя сказал, ты тут, я как раз... Ой! – Лика, влетевшая в боковую дверь, сияя улыбкой, застыла и заметно струхнула. Руки она тут же спрятала за спину, хотя Дэн успел разглядеть, что они были пустыми. – Ой, Берта Ильинишна, здрасьте. А вы тут... Работаете? – Да нет, – Берта поднялась на ноги, наградив Дэна последним долгим взглядом, и усмехнулась: – Я так, интересуюсь, что наша кибернетическая молодежь читает. Ваша рекомендация, догадываюсь, а? Надеюсь, Анжелика, вы нашли своего Ретта, а не бегаете все за несчастным Эшли. И, обойдя Лику, она вышла. Лика постояла несколько секунд, дожидаясь, пока Берта скроется из вида, и уставилась на Дэна. – Она тебя мучила?! – с благоговейным ужасом спросила она. – Нет, – подумав, отозвался Дэн. – Ты что-то хотела? Лика заметно скисла. – Костя просил передать, что "сегодня в двенадцать у попугаев". – Но поклянчить не забыла: – Если вы встречаетесь, я тоже хочу. Дэнечка, можно мне тоже к попугаям? – Нет. – Если вас поймают, я скажу, что это мой эксперимент! Э-э, по ночной релаксации в условиях сенсорной депривации. Под звуки природы. Вы и так постоянно без меня что-то готовите, а я... – А ты создаешь безукоризненную репутацию, чтобы мы могли ей воспользоваться, когда придет время, – напомнил Дэн. Возиться с ликиными ухищрениями не хотелось, и он отрезал строго, как поступал в таких случаях Тед: – И точка. * – Ты... кажется, чем-то расстроена? – Это все Дэн! Угораздило же так влипнуть! – О, как я понимаю... Тебе, наверное, тяжело... – Да не то слово! Нет, ты представь, как это – обниматься с жестянкой, которая даже руку на нужное место положить не может! И вообще для него тактильный контакт – это излишество, ему дай волю, он бы на меня не дышал без повода! – Но ты его?.. – Ну конечно! Ему же просто... нужно помочь! Но иногда я... просто не выдерживаю! – Лика, мне кажется, тебе стоит прогуляться, подышать свежим воздухом... – Да, да, ты прав... – Я мог бы составить тебе компанию. – О, это просто чудесно! Только здесь немного прохладно. – Я мог бы одолжить тебе свой халат? – Правда? Как это прекрасно! А еще есть хочется... – Я мог бы... * Лика ушла с ворчанием и даже отважилась на прощание ущипнуть Дэна за бок, когда они показательно обнялись, соблюдая "нахождение в зоне интимного контакта" в течение тридцати секунд. Щипок Дэн получил как раз за то, что нейтральным голосом напомнил, что тридцать секунд истекли. Его улыбку Лика уже не увидела – она гордо удалялась, что-то бормоча под нос. У выхода ее ждал верный Плут, и Дэн был почти уверен, что Лика не поленится излить ему душу: это тоже было частью их плана. После ее ухода Дэн расположился в комнате, вытянувшись на кровати, и поставил напоминание на без десяти двенадцать. Десяти минут должно хватить, чтобы спуститься на первый этаж в рекреацию. Сегодня между этажами дежурил сотрудник, известный на весь лагерь любовью похрапеть на посту, и насчет него можно было не беспокоиться: храпеть он начинал, только стоило ему занять сидячее положение. Термос с крепким кофе, который он приносил на дежурство, к утру обычно так и оставался нетронутым. После ухода Берты они с Ликой провели несколько часов, переговариваясь о мелочах и лениво поигрывая в древнее деревянное лото с потертыми номерками. Коридоры просматривались камерами, но не прослушивались, и можно было свободно говорить о чем угодно, но обмусоливать невнятный пока план не хотелось: слишком много "но" возникало, и становилось ясно, что шансы у них до смешного призрачные. Поэтому Лика копалась в мешке с бочонками, закусив губу, сетовала на неудачи и сдавала с потрохами Теда, травя байки о совместном детстве. Иногда она просила и Дэна что-то рассказать, на вопрос "что конкретно" предлагая сделать рандомный выбор, и Дэн озвучивал пару пресных фактов о службе в космодесанте, о временах "Черной звезды" или о погонях за шустрой кошкой. Дальнейшие расспросы он игнорировал. ...Система высветила напоминание о том, что уже без десяти. Полежав еще с минуту, Дэн плавно сел, спустил ноги в кроссовках – пачкать местное покрывало было совершенно не стыдно – на пол и встал. В коридоре горели несколько ламп – погружать помещение второго этажа в полную темноту было не принято. Поэтому Дэн сразу увидел, что дежурный, откинувшись на спинку диванчика у лестницы, бессовестно спит. Сначала увидел, а потом услышал тонкий размеренный свист. Запрокинутая голова подтверждала, что он спал. Дэн легко прошел мимо него и уже шагнул на лестницу, но вдруг поддался шкодливому настроению и, вернувшись, осторожно вытащил у спящего из-под бока теплый термос. Как говорил Станислав Федотович, спать на посту – верный путь к наряду на унитазы. Или к тому, чтобы остаться без любимого термоса. По пути к рекреации Дэн успел отвинтить крышку, хлебнуть горячего переслащенного кофе и оценить недурный вкус. Он как раз делал четвертый глоток, когда в темноте рекреации блеснули красные огоньки, и послышался смех: – Рыжий бандюга. Дай и мне, что ли. Дэн перекинул Косте термос, не закрывая, но ни капли не расплескалось. Костя глотнул, фыркнул и вернул обратно. – Сироп. – Какие новости? Костя похлопал по плитке рядом с собой и, дождавшись, пока Дэн усядется рядом с ним под пальмой, с деловой серьезностью сообщил: – Тебе надо притвориться, что ты очень любишь общественно-полезный труд. – Я уже притворяюсь, что очень люблю Лику и сентиментальные романы двадцатого столетия. – Что не помешает тебе быть без ума от работы на складе. Логистика – это почти как навигаторское дело. Головоломки – куда сколько рулонов туалетной бумаги направить, какое варенье перетащить в столовую, куда сложить тонну свежих простыней... Ты просто создан для этого, приятель. Проникся? – Не очень, – честно фыркнул Дэн. Костя ответил тихим смешком. В листьях пальмы заворочался попугай и жалобно взвыл, вынырнув на мгновение из сна, прошуршал крыльями и умолк. – Придется проникнуться. Подойди завтра к своему Плуту, скажи, что хочешь работы и умираешь от тоски. Он тебе даст тест – бла-бла, какой вид деятельности тебе подходит, картошку чистить там или унитазы, или, может, ты прирожденный садовод и тебя ждут подвиги озеленения. Словом, главное, получи тест – думаю, ключ ты найдешь, там все прозрачно. Твоя цель – примитивная логистика, упорядочивание и организация. Нам нужен человек на складе, как ты понимаешь. Против упорядочивания Дэн не возражал: даже чистить картошку или мыть полы казалось привлекательнее, чем заполнять анкеты и беседовать со специалистами. Дэн решил справедливо уточнить: – Почему не ты? – Потому что я как раз – озеленитель, – весело признался Костя. – И если тебе интересно, та кустовая поросль у столовой – это моя работа. – Те кривые кусты? – Они асимметричные. Дэн вспомнил явно кривые и, к тому же, лохматые макушки декоративной изгороди, и промолчал, вместо этого возвращая разговор в серьезное русло: – Ладно, так что со складом? Зачем вам там я? – Надо будет кое-что спрятать. Через... пару дней. – Глаза давно привыкли к темноте, и теперь Дэн мог видеть, как Костя взволнованно хмурится, одновременно привычно улыбаясь и словно не замечая противоречия. – Кое-что ключевое. Ключевое. Дэн был почти уверен, что это ключевое имеет прямое отношение к тем самым "очагам повышенной опасности", которым надлежало отвлечь охрану от ангара с флаерами. Дэн медленно кивнул. – Ладно. Организация и упорядочивание.