В твоих глазах

Словно пребывая в прострации, Амори зашёл вслед за Диланом, который напевал какую-то весёлую и оптимистическую песенку, в квартиру. Решил откинуть до поры-до времени свои настырные и премерзкие мысли – на десерт оставил. Амори вдохнул воздух квартиры – сгоревшим не воняет, что хорошо, только вот стоит будто бы мёртвый теплый воздух. Мозг тут же начали отключаться и, по ходу этого отнюдь не героического дела, махать белым носовиком. Омега скинул обувь, куртку и спортивную кофту повесил на свободные крючки. – Скажи, тебя совершенно не смущает то, что тут как будто слон напердел? Что за вонь? Дядя, вам сколько лет? – закидывал вопросами, словно дротиками, омега Дилана, направляясь к окнам – воздуха, воздуха! – Аллилуйя! – заорал от облегчения Амори в открытое настежь окно. – Бог послал кусочек хуя! – порыв октябрьского ветра зарылся в волосы, оживил полусдохше мозги, растёкшиеся в черепе лужицей и прикрывшиеся платочком. – Вылазь из холода! – это уже Дилан рявкнул и оттянул Амори от окна. – Только из больницы! Снова хочешь туда загреметь?! – Так я ж не с воспалением лёгких туда загремел! – заорал Амори в ответ – чертовски хотелось кричать и всё ломать. Но он ограничился пока что только криком. – Если на холоде стоять будешь, раздетый, ёбаный в рот, то с воспалением туда загремишь! – в последний раз орнул Дилан и тем самым поставил жирную точку в их разговоре. – В постель, живо, – поставил ещё жирнее точку. Амори поправил очки и побрёл к себе в комнату, ощутив всей кожей тот холод, который напустил в квартиру. Или это холод от слов?.. Так или иначе, Амори насрал на холод – переоделся в домашние красные штаны и вязаный, затасканный и растянутый свитер и открыл на проветривание окна у себя в комнате. Обошёл её. Что изменилось за время его отсутствия? Разве что пыль появилась и цветы завяли. А так, в общем и целом, комната осталась невредимой. Дилан непонятно где копошился, и Амори незаметно затащил себе в комнату пылесос – ну не мог он терпеть эту пыль, большими и бешенными клоками атаковавшую углы и пространство под кроватью… да и ковёр следовало бы почистить – давно к нему омега не прикасался. Может, там какие-то насекомые уже завелись?.. Дилан не сразу прибежал на звук гудящего пылесоса, а как прибежал – так выдернул вилку из розетки, грозно посмотрел на Амори. – Ты странный? – спокойно прохрипел Дилан, а омега прижал к себе хобот пылесоса – мол, не отдам! – Ни капельки, – ответил спокойствием на спокойствие, хотя глаза и сердце метушились, как голуби, завидевшие корку кинутого на землю хлеба. – Какого хера вообще ты убираешь комнату? Только выписали! Бледный, помятый… а еще хочешь что-то делать? Хотя бы еще неделю не напрягайся! – всё говорил и говорил Дилан, поглядывая на пылесос, с которым в обнимку стоял Амори. – Нет, – подумав, сказал омега. – Дай мне убрать этот срач. От передвижений по квартире мне хуже не станет, – и он полез, всё так же не отпуская хобот пылесоса, засовывать вилку в розетку. Дилан со шлепком ударил себя по лицу раскрытой ладонью, покачал головой и вышел из комнаты, прикрыв дверь. А через секунду, когда пылесос снова зарычал, Дилан снова появился в пространстве Амори и громко сказал, используя свои руки, как громкоговоритель: – И смотри, если заболеешь, я ж из тебя кости выну! Амори пылесосил, мыл, драил, протирал, присобачивал снова упавшую непонятно чего полку на её законное место – стену, собирал в углах кухни осколки от разбитой посуды, раскладывал немногочисленный хавчик, в основном из разряда «разогрей в микроволновке сам», по местам, то есть, в мусорник… он настолько замотался, увлёкся этими повседневными, обычными делами, что даже и забыл подумать о Форде и вычислить его гениальную логику. То с одним целуется, то с другим – как его вообще понять можно?.. Форд нагло залез в голову Амори ровно тогда, когда омега с приятной усталостью в теле свалился на свою кровать и расслабился. Перед глазами – разодетая блядь, абсолютно ничего не стоящая, и Форд, который целует эту самую блядь. Сердце сжалось и сильнее забилось в груди. А плакать уже не хотелось – Амори выплакал уже все слёзы, больничная подушка впитала их. За окном – вечер. Проглотил город, оставив лишь жёлтые квадраты окон. Амори подвёлся, хоть тело протестовало, и залез на подоконник. Из-под окна дуло концом октября, он забирался под футболку – Амори стянул с себя свитер ещё на пятой минуте уборки. В темном окне дома напротив – силуэт, роющийся в ноутбуке, который освещал сосредоточенное лицо. Форд повернул голову к окнам Амори, кажется, во что-то вглядываясь. Смотрел он долго, очень долго – и явно на Амори, который чёрной фигуркой виднелся в раме. А омега смотрел в ответ на Форда – долго, очень долго, пока глаза не заболели, а бок не окоченел в край. Только тогда Амори сполз с подоконника, чувствуя, что душе – горько и обидно, а мозгу – поспать бы. *** Утро понедельника было серым, мёрзлым и гадким, но Амори, попытавшись не думать о том, что в школе есть Коди Форд, решил смотреть на мир в позитивном ракурсе – и, как всегда, это решение провалилось. Дилан проснулся ещё раньше Амори – в шесть грёбанных часов – и принялся проверять, нет ли у омеги температуры, не холодные ли у него конечности, не горячий ли лоб, точно ли дёсна нужного цвета, не красные ли глаза… В общем и целом, Дилан к херам испортил утро. Вместо ещё одного часа для поспать, Амори бодрствовал, сердито смотрел на расплывчатое пятно по имени Дилан и так же сердито матюкался на него. Когда же Амори вышел, его утреннее настроение ни на грамм не поменялось – взгляд скользнул по дому Форда, по телу прокатилась неприятная дрожь. В голове билось всего лишь одно: «Фу». Одноклассники косились на Амори и перешептывались. Амори притворился, будто не видит всего этого лицемерного говна, которое творится по соседству с ним и в его сторону. Просто открыл книгу по географии и принялся вчитываться. Он даже не заметил, как за парту, стоящую возле его, уселся Форд и обернулся к нему. Амори сидел и читал, не вдумываясь в смысл слов – а имели ли они тогда смысл, когда гнобящий его много лет человек дал надежду, а потом собственноручно её искромсал?.. Учитель, пришедший по звонку, был определённо рад появлению Амори – хоть одно здравомыслящее существо в классе! А то у остальных – любовь, бухло и сигареты на уме. Зачем учиться? Всё равно поступят. Или, на крайняк, можно работать официантом или там стриптезёром… Амори чётко отвечал на уроке, выдержанно, спокойно, абсолютно не обращал внимания на Форда, который словно бы ел его взглядом, игнорировал всё так же эти липкие взгляды одноклассников. Звонок спас. Амори засунул все свои вещи в рюкзак, закинул его на плечо и вышел из класса. Целую перемену пробыл в туалете на последнем этаже – то разглядывал себя в зеркале, то садился на подоконник, выглядывал на серый двор из настежь распахнутого окна. – Эмброуз, – только выйдя из туалета, Амори тут же попал в сильные объятья Форда. – Эмброуз, – повторил хриплым голосом, гладя затылок омеги. – Ты не охерел? – Амори вырвался от Форда. – Какого фига ты меня обнимаешь? Форд лишь угрюмо посмотрел на Амори. – Эмброуз... Амори... – говорил Форд. – Да что тебя заело?! – взбесился омега – вчерашняя ярость, заполнившая все вены-артерии-венулы-артериолы-капилляры, вырвалась наружу. – Я, конечно, понимаю, что в таком возрасте гормоны бесятся, вот и тебе в один день какого-то хрена нравлюсь я, а завтра у тебя появится желание всадить уборщику зоопарка... Но ты, блять, уже определись! Или трогай, или, мразь, оставь в покое! Амори, выплюнув тираду в лицо охеревшему Форду, уже собрался идти, даже гордо поднял подбородок и выпрямил до боли спину, как альфа схватил его за талию и прижал к стене. Рюкзак слез с плеча и шлёпнулся на пол. Амори и Форд – они вдвоем отчего-то загнано дышали и злобно пялились друг на друга. – Отпусти, блять, – прошипел омега, хотя тело было абсолютно не против дальнейших предположительных ласк. – Уже – нет, – выдохнул Форд. Карие глаза выражали непонятно что, и в следующее мгновение Форд настойчиво целовал Амори, будто доказывая что-то. Омега же, в свою очередь, обхватил Форда за шею, полностью притиснувшись к нему, отвечал ему с яростью. Коленки дрожали, сердце билось отбойным молотком, воздуха не хватало – воздухом был Форд. Когда альфа с чпоком отлип от губ Амори, то вжал того всем телом в стенку и целовал шею, за ушами, щеки, нос... – У тебя есть немного веснушек, – прошептал он, глядя на разомлевшего, чуть ли не растекающегося Амори. – Эмброуз... – и снова продолжил покрывать легкими поцелуями. Спустя пару минут наслаждения Амори заставил себя собраться в кучу. Он отстранил от себя Форда, поднял свой рюкзак – и как раз наткнулся взглядом на топорщащуюся ширинку альфы. – Со своей проблемой не подходи ко мне, у тебя есть шлюха, – усмехнулся Амори, ощущая, что вся эта романтическая атмосфера разбивается в дребезги благодаря ему. Уже развернувшись и уйдя на определенное расстояние, Амори добавил насмешливо, полуобернувшись: – Я лучше бы с толчком поцеловался, – хоть внутри всё плавилось от возбуждения, хоть эмоции били через край.