В твоих глазах

С началом следующей недели все запахи обострились – Амори это не нравилось. До этого он особую разницу не улавливал между омегами и альфами, вообще не чувствовал их запаха. А теперь, на восемнадцатом году его жизни, всё поменялось. Амори откровенно плавился, когда замазывал тоналкой синяк на лице Форда в понедельник. Пальцы подрагивали, мысли растекались, щеки горели, а возбуждение от подобной близости скручивалось внизу живота жгутом. И Коди тоже себя странно вел – молчал, тяжело дышал и, кажется, возбудился не на шутку: потом та-а-к поцеловал, что папа не горюй! Амори чуть не кончил! В школе на него странно поглядывали альфы, а Форд всё терся рядом – то за жопу ущипнет, то под кофту рукой залезет, то засосет в пустующем коридоре до фейерверка перед глазами. И на Ронни ему стало как-то похуй. Амори то и дело отдергивал Коди, у которого карие глаза чернели, а венка на шее быстро-быстро билась. «Лишь бы не сдох», – думалось в такие моменты Амори. В общем, Амори не понимал, что случилось с этим миром ровно до среды: в тот день он уже не мог подняться с кровати. Пижамные штаны и постельное белье намокли. И, наверное, матрац постигла та же участь. А член стоял колом, будто в него парафина залили. Амори застонал и понял, хоть мозги у него уплыли в дальнее плаванье, помахав платочком, – течка! – Бля-я-а-ать! – только и заголосил Амори, схватившись за член. После активной и быстрой дрочки стало немного легче – он опал, но не сильно. – Ами, солнце... – пробасил Дилан за дверью. – Су-у-у-ука! – заорал Амори, впершись мордой в подушку – живот, блядина, так заболел, что хоть вешайся! Слезы защипали глаза, рыдания сдавили глотку – и вскоре омега плакал, как малое дитё, не слушая Дилана, который что-то говорил ему из-за двери. – Ты чё, не видишь?! – закричал Амори Дилану, не выдержав. – Я в говно вообще! Отъебись от меня! – захныкал уже он. В следующее мгновение дверь, ведущая в его комнату, открылась. – Я что, блять, сказал?! Отъебись! – воскликнул омега, переворачиваясь лицом к двери. – Ой, – пискнул он, увидев размытое небольшое пятно с рыжей копной волос. – Прости... – и Амори судорожно принялся вытирать слёзы, льющиеся из глаз. – Всё хорошо, – сказал Эрни, присаживаясь на край кровати. – Вот, выпей. – Что это? – растерянно спросил Амори, садясь и тут же морщась от боли, пронзившей живот, от сладкой истомы, прокатившейся по телу. – Нет, я понимаю, что это таблетка... – Это притупит боль. Она бывает, но редко. Но, как я понял, у тебя таки болит живот, – ответил Эрни, и Амори тут же глотнул капсулу, обильно запив водой. – Спасибо, – выдавил из себя он, отставив стакан на прикроватную тумбочку. Амори знал и был безмерно благодарен Эрни, что тот не поленился и сходил в аптеку за таблетками – таких в доме не водилось. – У тебя же никогда до этого её не было? Амори отрицательно помотал головой. Не было. Папа очень беспокоился из-за этого. Когда ему было шестнадцать лет, а течка до сих пор не давала о себе знать у папы была истерика. «Как так?! Это же... это же дефект! Если не в шестнадцать, то когда?!» И запахов других Амори особо не слышал. Но ему было, честно говоря, пофиг на это. Он знал, что такое течка, но не представлял – как, как омега может добровольно перед кем-то раздвинуть ноги, если к человеку не питает банальной влюблённости?! А теперь понял. Ему бы любого, у кого есть член. Но, конечно же, желательно Форда. – Не было... – пробормотал Амори. – Смотри, мы с Диланом уходим. Хорошо? Ты побудешь сам, ну, со своим... Ты понял... Недельку где-то? – проговорил Эрни, вставая с кровати. – Угу... – таблетка еще не подействовала, и живот болел, ныл. – Дилан, ты собрался? – закричал Эрни из комнаты Амори. – Спускайся, значит, вниз, я тебя догоню! Амори, если что – звони, таблетки на кухонном столе, еда в холодильнике. Пока! И аккуратнее! – Эрни, кинув прощальный взгляд на лохматого, растерянного Амори, скрылся за дверью. Послышался шорох, стук захлопнувшейся двери – и наступила тишина. Если честно, жизнь Амори к подобному не готовила. Вот чтоб так бац – и течка! Амори вообще про неё забыл. А нужно же было подготовиться: выгнать Дилана и его омежку заранее, сообщить Форду про эти дни – тоже заранее... Или не сообщать... А нужен ли Коди? Амори же с ним не настолько близок, чтобы доверять ему святое – девственность (или настолько?). А если не Форду, то кому? Так и останется нетраханным до конца своих дней: Форд наверняка скоро психанет и свалит куда подальше. Застонав, Амори слез с кровати и поплёлся в ванную, прихватив с собой очки, то и дело отдергивая промокшие штаны от задницы. Слезы снова щипали глаза – теперь уже не от боли, а от жалости к себе. А вдруг Форд и не захочет его видеть? Такого страшного, ревущего, с первой течкой?.. Амори же члены-то, кроме своего, видел только на картинках и в порнушках! А так, в живую – ни разу! Он – тот мальчик, на которого не смотрят альфы, которого альфы просто не замечают! А Коди – он, наверное, действительно влюблённый долбоёб, или на спор с кем-то так тесно с ним общается. Ну кто же мог заинтересоваться в нем? Тощий, не идеальной внешности, с говнистым характером и жуткими перепадами настроения... Кому он такой нужен?.. Вода смыла выделения и слезы, отчасти – плохое настроение и боль. Или, наверное, это таблетка уже вставила. Амори вышел из ванной комнаты в одном полотенце и носках, чтоб ноги не мерзли, с высушенными волосами. Хотел было зайти к себе за трусами и прочим и снова метнуться в ванную, так нет – с охерением уставился на кровать, на которой сидел Коди Форд собственной персоной. – Не пугайся, – сказал Форд, поднимаясь. – Я вышел из подъезда и мне твой брат сообщил о твоей... течке. И я за презиками сбегал, – Форд подступал всё ближе и ближе, дышал тяжело, будто кролик, проскакавший километр, и распространял такой охуительный запах... От него у Амори коленки подрагивали, намереваясь хозяина уложить на пол. – Если не хочешь со мной, скажи – и я уйду, – произнес альфа, уже прижимая к стене Амори, закидывая его ногу с себе на бедро и забираясь рукой под полотенце. – Конечно, уйдешь, – проворчал Амори и тут же застонал, почувствовав, как пальцы сжали затвердевший сосок. – Уйду, – Форд присосался к приоткрытому рту омеги, пробираясь языком внутрь и по-хозяйски обшаривая всё горячее пространство, и в особенности – упругий язык Амори. – Даже если бы я захотел, ты бы не ушёл, – сказал Амори, только Коди оторвался от него. – На кровать? – спросил Форд, сжимая ягодицы, лаская их ладонями, но не приближаясь к истекающей смазкой дырочке. – Нет, блять, на стол! – воскликнул Амори. Ему хотелось ударить Форда – за то, что тот так и не прикоснулся к нему как следует! Всё поверхностно ласкал! А этого было мало! Безумно мало! – Сука, простыня ж-то мокрая... И тут Амори действительно задумался о таком прекрасном варианте, как стол. А что? Конечно, он не мягонький, зато не мокрый. – Сейчас, – Форд поставил Амори на ноги, оставив у стенки. И правильно сделал. Амори чуть не упал от неожиданности – ноги были ватными. Коди постелил одеяло поверх и, скинув с себя кофту и футболку, поднял на руки Амори. Он перенес его на кровать, уложил – всё время целуя его в шею, – и навис над ним, оглаживая тело, которое было ещё закутано в полотенце. Стянул с ног омеги носки – медленно так, хитро поглядывая в глаза Амори. – Можно? – после очередного поцелуя спросил Форд. Одна его рука гладила живот омеги, а другая дергала за край полотенце. – Нет, блять, мы будем трахаться с моим полотенцем! – и Амори, приподняв бедра, стянул его с себя и откинул в сторону. Форд аж дышать перестал – затаил дыхание, оглядывая тело омеги, ощупывая его взглядом почерневших глаз. – Что, всё настолько плохо?.. – Амори закусил нижнюю губу. – Дурак, – прошипел Форд, вскидывая глаза на лицо Амори. Альфа впился в его рот. Поцелуи поползли всё ниже: по подбородку, шее, груди. Коди особое внимание уделил соскам, заставив Амори стонать и дергать ногой от наслаждения. Дальше – веселее. Форд прошелся своими горячими блядскими губами по подрагивающему животу омегу и вобрал в себя розовую головку члена. По комнате прокатился прямо-таки вой. Когда Коди насадился на член до конца, поглядывая на омежье раскрасневшееся лицо, то Амори, зажмурившись, не выдержал и кончил. – П-прости, – пискнул он, сжимая в ладонях одеяло. Форд на это только облизнулся, похотливо посмотрел на него и снова припал к члену, который полностью опадать не хотел. Амори снова закрыл глаза, и почувствовал, как в него вошло пару пальцев. Чёрт, то, что вытворял Форд, безумно смущало!.. Это... это было настолько потрясающе, что словами нельзя описать – можно только стонать и кусать губы от наслаждения. Когда к двум пальцам присоединилось еще два, Амори понял – всё. Конец. Финита. Скоро будет акт сношения. Обычный секс. По любви?.. Возможно... Амори не знал точно. Определенно, он что-то чувствовал к Форду. Нечто большое и светлое, теплое и непонятное... Рот и пальцы исчезли, и Амори горестно вздохнул, открывая глаза. Хоть тело и желало, но сердце боялось. Форд лишил себя одежды быстро, раз-два – и готов! А член у него был большой, да – сердце Амори, которое боялось, ёкнуло и забилось в десять раз быстрей. – А будет н-не больно?.. – спросил Амори, следя за тем, как Форд раскрывает гондон (ясное дело, не размера XXL), который уже не так сильно хотелось натянуть ему на голову, и раскатывает по члену, увитому венками, налившемуся кровью. – Не бойся, – усмехнулся Коди. Наклонившись, поцеловал искусанные губы, и в тот момент, когда язык Форда сплёлся с языком Амори, он толкнулся в мокрую, припухшую дырочку. – Ой!.. – вскрикнул Амори, не почувствовав боли как таковой – просто реакция на объект, который ворвался, хоть и аккуратно, в его задницу. – Болит? Что? Где? – заметушился Форд, уже вытаскивая член. – Нет, – Амори скрестил ноги за спиной Коди. – Я просто... Продолжай... Да... Вот так... Форд начал двигаться в Амори, распирая его изнутри. По телу то и дело пробегали мурашки, из глаз летели искры, а там, внизу, полыхал настоящий пожар. Настолько хорошо физически, да и морально, Амори давно не было. Соитие тел, соитие душ – как бы это ванильно не звучало, но это так. Именно тогда, когда над ухом стонал-шипел Форд, иногда целуя Амори в опухшие губы, смотрел ему глаза в глаза и быстро двигал тазом, омега понял – они, блять, истинные. Запах дурманил разум, близость с Фордом отдавалась жаром под кожей, и хотелось вот так – внутри с его членом, рядом с его обнаженным мускулистым телом – провести всю жизнь, если не больше. Приближающийся оргазм покалывал в стопах, медленной, но уверенной лавиной надвигаясь на пах. Не придумав ничего более оригинального, чтобы выразить свои чувства, Амори, отодрав пальцы от одеяла, схватился за шею Коди: – Я... – толчок члена Форда. – Тебя... – ещё толчок. – Люблю!.. – и оргазм. Накрыл с головой, обрушился горячей, обжигающей лавой. Амори застонал, прижался к губам Форда и весь сжался, мелко-мелко подрагивая. Форд, кажется, тоже кончил – ну как тут не кончить, когда тебя буквально со всех сторон стиснули до сладостной боли?.. – Бля-я-я-а-ать, – промычал Амори и укусил Коди за плечо. – Это было охуенно! – и укусил ещё раз – уже за ухо. – Ауч! Ты чего это раскусался? – смеясь, спросил Форд. Он аккуратно вышел из Амори, стянул с себя презик и, завязав его, кинул на пол. – Куда бросил? – Амори прищурился, поправил сползшие хрен знает куда очки. – Так на пол. Уберу потом. Расслабься, – Коди упал рядом с омегой, поцеловал его в красную щеку. – Амори, – заставил его повернуть голову к себе, – действительно? – Форд испытующе, как-то хмуро смотрел. – Ясное дело, – без колебаний сказал Амори, подняв бровь и усмехнувшись. – Если бы нет, послал бы тебя нахер давно. Сам знаешь, – омега повернулся на бок, провел ладонью по влажному накачанному животу Коди... и возбуждение снова стрельнуло в задницу – снова захотелось почувствовать член Форда внутри себя. – Коди, давай ещё разок? – практически промурлыкал Амори, снимая свои очки и откладывая их на тумбочку. Форд, конечно же, был не против. Он впился в рот Амори поцелуем, жестко сминая его губы, и навалился на омегу сверху, раздвигая ноги. – Кстати, – Амори отстранил Форда от себя. – Ты дверь закрыл? – Да! – нетерпеливо воскликнул Форд, сжимая в кольце руки вставший член омеги.