В твоих глазах

Амори пытался как можно внимательней слушать учителя, делая пометки в тетради, но голос задиры Форда, севшего рядом с ним, бесил до ужаса и тем самым отвлекал – а ведь на следующем уроке будет тест! – Эмброуз, эй, Эмброуз… – шепотом сказал Коди Форд, и к доставанию Амори подключилась ручка, тыкающаяся в бок. – Эмброуз, с тобой неинтересно… – заныл Форд, альфа, продолжая тыкать в Амори. – Вечно молчишь. Когда ты хоть что-нибудь скажешь, а? Тот и головы не повернул в сторону этого придурка – продолжал записывать за учителем, хоть и в тетради получалась каша. Слова скакали, путались на бумаге, и Амори тряхнул своей светловолосой головой, поправив очки. Он устремил взгляд на историка. – Эмброуз, – протянул Форд, загнав ручку практически под ребро Амори. Омега, вопреки боли, не дернулся и затаил дыхание, скосив глаза на одноклассника. – Эмброуз, скажи, ты девственник?.. Или тебя всё-таки кто-то отымел? – Амори посмотрел на Форда, чувствуя жгучую ненависть к нему, к его губам, растянутым в ухмылке, которые хотелось разорвать в клочья. – Хотя… кто тебя рискнёт трахнуть? Ты же страшный, – шептал альфа, – швабра и то красивей… Ручка была под ребром, а ранимое сердце Амори грохотало, словно колёса несущегося под откос локомотива. Слёзы так и норовили вылезти из-под век и пролиться на щеки, затопить весь класс. Но Амори задушил в себе воющую волком обиду и, вырвав ручку из пальцев Коди Форда, сломал её и кинул ему в ноги. Смерив опешившего Форда презрительным взглядом, Амори снова скрылся за челкой и воткнулся в тетрадь, прогоняя куда-то внутрь себя жалостливые слёзы и не слушая изумлённые маты одноклассника. Амори досидел до конца урока, прямо, будто вместо хребта ему вставили железную палку, и не шевелясь, а со звонком первым выскочил из класса, закинув рюкзак на плечо и сграбастав вещи с парты в руки. Он бежал по коридорам, постепенно заполняющимся учениками, и, наконец, оказался в заброшенном кабинете музыки на четвёртом этаже, куда частенько захаживал. Амори засунул свои вещи в рюкзак и вытащил банан, взятый из дому. Шмыгнув покрасневшим носом, омега стёр выступившие слёзы и уселся на парту, стоящую впритык с пыльным фортепиано. Амори с грустью взглянул на него. Если бы он умел играть, он бы обязательно сыграл что-нибудь… Содрав кожу банана, Амори откусил кусочек, отчего-то чувствуя солёный привкус во рту. Почему он? Почему именно к нему лезет Форд со своими дружками, который, мало того, что учится с ним в одном классе, так ещё и живёт в доме напротив?.. Амори не знал, чем насолил богам, но Форд со своими издевательствами, подножками и другими физически безобидными, но обидными морально «шуточками» уже задолбал. И будь Амори более наглым – смог бы дать словестный отпор, ума ему не занимать. Но эта природная робость, чувство собственной неполноценности просто убивали. Амори не мог измениться, как бы не пытался. На людях он один, дома – другой, хоть и в квартире его никто не ждёт, кроме пустоты… А что Амори хотел, соглашаясь на предложение родителей остаться в родном городке, когда как они уехали?.. А ведь омега мог бы тоже уехать и не видеть рожу Коди Форда, портящего ему жизнь еще со средней школы. Мог бы, но не захотел. Тут он знает всё, а что в чужом городе?.. В чужом городе чужие люди, чужие улицы, новые лица и новые обидчики. Таких, как Амори, всегда и везде унижают. Таких тихих и незаметных… Дверь, ведущая в класс, скрипнула, и Амори вскинул голову. Слёзы к тому времени уже высохли, но он всё равно не хотел никого видеть. Тем более, никто в здравом уме не будет заходить в заброшенный класс, конечно же, кроме Амори – это было его «убежище». – Что… что ты здесь делаешь? – проговорил омега, слезая с парты и поправляя свободной рукой растянутый вязаный свитер. Форд усмехнулся, осматривая стены, заклеенные лицами выдающихся музыкантов и композиторов, и посмотрел-таки на разоблачённого Амори. – Вот, где ты прячешься, – произнёс альфа, медленно надвигаясь на Амори. – А я думал, что ты сидишь с крысами в подвале… – он хмыкнул, а Амори сдерживал себя, чтобы не расплакаться. Плакать почему-то очень сильно хотелось. Рюкзак был уже на плечах, и омега сжимал в руке недоеденный банан, который заметил Форд. – Практикуешься? – тот выразительно посмотрел на фрукт, и Амори вспыхнул, как спичка, проследив за его взглядом. – И как, получается? – Форд подошёл ещё ближе, практически вплотную к омеге и сжал его плечо. – Эмброуз, ты же, вроде, хороший ученик, покажи мне, что ты уже умеешь… Форд сильней надавил на плечи Амори и каким-то образом пнул его под коленкой, и омега грохнулся на пыльный пол, ощущая себя мышкой, пойманной котом. – Давай, – прошептал Форд, начав расстёгивать джинсы, – ботаны стают отличными подстилками, я знаю. Амори, сначала смотревший со страхом на пальцы Форда, проморгался и встал с пола, искривив губы. – Прекрати, – тихо, но отчётливо сказал омега, заглядывая в глаза Форда. – Что? – со смешком спросил Коди, но всё же быстро застегнул джинсы, поняв, что не до шуток. – Что ты сказал, Эмброуз? – он шагнул на Амори, и тот отошёл назад. – Почему ты такой тихий? – ещё один шаг, и Амори наткнулся задницей на парту. – Почему молчишь и смотришь на всех с презрением, будто мы не достойны дышать с тобой одним воздухом? – Форд навис над Амори, он выглядел злым, крайне злым. Омега вздохнул и прикрыл глаза, дурно себя чувствуя. Близость с Коди Фордом почему-то кружила голову, мышцы слабели, а слова испарялись, как вода в пустыне. Амори ощущал тепло, исходящее от накачанного тела Форда. – Ты ледышка, Эмброуз, – сухо кинул Форд. – Ты хоть какие-то эмоции испытываешь?.. Омега открыл глаза и наткнулся на безумный взгляд карих глаз. – Я испытываю желание избавиться от твоего общества, Форд, – произнёс Амори медленно и тихо, положив ладонь Форду на плечо, отодвигая его от себя. Тот послушно отошёл от омеги, и Амори сиганул из кабинета, надеясь, что одноклассник не пойдёт за ним. Но Форд за ним не пошёл. Его не было на следующем уроке, ещё одном и ещё… кажется, он прогуливал школу. Он часто отсутствовал; Амори иногда казалось, что Форду совершенно плевать на учёбу, но оценки у того были не высокими и не низкими – средними. Учился он хреново, но красивая внешность и то, что он играл в сборной по регби в школе, сглаживали этот факт. Амори бесили такие, как Форд – самовлюблённые, обожающие издеваться над более слабыми. Возможно, бесило его это ещё из-за того, что он дружил с ним в начальной школе, в первом классе. А дружили они хорошо, если верить воспоминаниям. За эти воспоминания и фотку, стоящую на рабочем столе в рамочке, где он и Коди Форд обнимаются и улыбаются, Амори себя ненавидел. Он хотел вернуть если не эту дружбу, то, хотя бы, нормальное общение… Амори был уверен, что Форд ничего не помнил о первом классе. Был уверен, что тот даже не открывал ни разу школьный альбом за первый класс, где они на фотографиях стояли всегда рядом. Зачем это нужно альфе, который отнюдь не обделён вниманием омег всей школы?.. Омежки, начиная с класса седьмого-восьмого, сохли по Форду и его дружкам из команды. А Амори не то, чтобы ненавидел их – слишком громкое чувство, которое они точно не заслужили, – а просто до жути не любил. Амори вышел из школы под пронизывающий октябрьский ветер и противный мелкий дождь, который тут же приклеился к стёклам очков. Омега протёр их, вытащил из рюкзака зонтик и, раскрыв его, двинулся домой. Наверное, Форд разозлился из-за чертовой ручки, которую, не выдержав, сломал Амори, вот поэтому всё это ему и наговорил. Амори был бы счастлив, если Форд, как и всегда, вылил на него помои – образно, конечно же, – а не принялся бы узнавать о его личной жизни. Это больная тема: Амори до сих пор девственник. Он, живущий сам-один, девственник. Многие готовы всё отдать, чтобы не жить с родителями в свои восемнадцать, когда дозволено чуть ли не всё... Амори решил, что, если Форд снова начнет к нему приставать, он скажет ему отстать и уйдет от него. Это было идеальным решением, только это ещё нужно воплотить в реальность. – Эмброуз! – воскликнул кто-то, когда Амори подошёл к дому. – О, наш ботан пришёл! – Мы тебя ждали! Амори окружили эти отморозки. И как он только не заметил, что подпевалы Форда отсутствовали на географии, последнем уроке?.. Теперь за свою невнимательность придётся расплачиваться. Как и всегда, в таких ситуациях Амори сосредотачивался на своих негативных эмоциях и пытался не слушать альф, думая, как рубит их тела топором… взмах – нет руки, зато полно крови и криков, ещё взмах – нет ноги, ещё – куда-то делась голова… – Что молчишь, долбоёб?! Пришёл Амори в себя, когда его толкнули в грудь, и он приземлился аккурат в чьи-то руки. Да, в руки Форда, стоящего позади. – Чмо, – холодно сказал Форд и отпустил Амори. Омега упал прямо в лужу и чуть ли не взвыл от того, что джинсы и нижнее бельё промокли. Но Амори встал, не хотя больше слушать обзывательства, и повернулся лицом к Форду. Омега сложил руки на груди и приподнял подбородок, чтобы не выглядеть достаточно жалко – у него и так мокрая и грязная задница. – Форд, – сказал Амори, надеясь, что его голос не дрожит, – я, конечно, понимаю, что больше развлечений у вас, умственно отсталых мальчиков, нет, кроме как издеваться надо мной… Но, быть может, вы всё-таки прекратите? – Кого ты назвал умственно отсталым? – взревел кто-то ему на ухо, и Амори дёрнули за рюкзак. Он упал снова в лужу, подняв брызги, и посмотрел на ухмыляющегося Форда с презрением. Амори не знал, сколько смотрел снизу вверх в глаза Коди Форду, но в один момент черты лица одноклассника смягчились. – Парни, я что-то не в духе, – произнёс Форд, прервав зрительный контакт с Амори. – Идём. Некоторые легонько пнули Амори, кто-то брызнул ему в лицо из лужи. Стадо альф во главе с Коди Фордом ушли, оставив Амори сидеть в луже, как какого-то неудачника. С нулевым настроением, всего мокрого и злого.