black stripe

      06:00       Новый день.       Доброе утро.       Солнечные лучи пробивались через не до конца закрытые жалюзи. За окном уже слышался повседневный шум: машины, люди... Но от обычных мыслей меня отвлек стук в дверь. Тут только я опомнилась, что лишь вчера прилетела в Бельгию, а стук должен быть ничем иным, как знак доставленного в номер (а точнее "к номеру") завтрака.       Что ж, надеюсь персонал предупрежден, что столик вполне достаточно оставить у двери. К слову, я не из тех, кто запросто может, смахнув одеяло, помчаться открывать дверь при первом стуке или звонке.       Рука потянулась к блокноту. Да, уже 585-ое утро. Утро, которое начинается с тех же мыслей, что и предыдущие 584. С мыслей о том, что все не так просто, что жизнь порой бывает несправедлива, даже жестока, что в одну секунду все может перемениться. И это не будет зависеть от наших желаний и мечт, напротив, единовременно погубит их все, мигом, будто тех никогда и не существовало. И это чуть больнее, чем в возрасте пяти лет услышать грозное мамино: "Ты никогда не будешь летать, как птица! Люди не летают!"       Полтора года назад таким же грозным голосом, но с оттенком снисходительности, мне было сказано: "Ты никогда не сможешь ходить! Никогда!"       Тогда мне было 17, и мы с родителями отправились в Ванкувер, на горнолыжный курорт Вистлер. И теперь уже несложно догадаться, что именно там я пережила самый ужасный и самый страшный день в жизни (ну если не считать того, когда узнала, что летать, как птица, мне не суждено). Для тех, кто посещал Вистлер не секрет, что сие место любят по большей части сноубордисты и фрирайдеры, да и после Олимпиады место стало слишком многолюдным.       После продолжительного увеселения на лыжах в первый же день, Мама с Папой сдались и ушли в бар, а я хотела последний раз спустится. Вначале все было отлично, как всегда, к тому же звание КМС по горным лыжам не давало повода для беспокойства, но неожиданно сзади на меня налетел сноубордист (я так и не знаю, что с ним было не так, почему тот сбился со своей дорожки), и мы кубарем покатились со склона. В этой суматохе, помнится, я ничего не могла понять, и предпринять, кстати, тоже. Затем я потеряла сознание, а очнулась уже в больнице.       Оказалось, что сноубордист скончался на месте, а осталась с переломами обеих ног и позвоночника. "Ноги в гипс - срастутся", эта фраза тогда слетела с уст доктора, как кажется, не без ухмылки. Но все находящиеся в палате понимали, что дело не в ногах, а в позвоночнике. Папа тогда спросил, задет ли спинной мозг. Доктор резко изменился в лице...       Крик, истерика, стон, боль, слабость...операции, капельницы, процедурные.       Вся моя жизнь крутилась в больнице. Даже мысленно я не могла выйти за ее пределы.       Спустя несколько адски проведенных месяцев мне окончательно было сказано о том, что ходить я больше не смогу. А виной всему контузия спинного мозга, и, как следствие, потери чувствительности обеих конечностей и возможности передвигаться, как прежде.       Правда, один канадский врач пытался внушить мне что-то вроде надежды, ведь потеря чувствительности не была 100%-ой, много меньше, но все это было абсолютно бесполезно. А жить пустой надеждой - последнее, чего мне хотелось.       Родители в то тяжелое время были единственными людьми в моей жизни, врачей почему-то за людей я тогда не принимала. В чужой стране (транспортировка была мне противопоказана), без друзей и с финансовыми трудностями. Страховка, разумеется, покрыла лишь малую часть расходов.       "Я пережила это. Смогла", - с такими мыслями я навсегда покидала больничные стены. Тогда мне казалось, что черная полоса закончилась.       Мы вернулись на Родину, продали квартиру в центре Москвы (18-ый этаж, зачем он теперь нужен), купили небольшой домик за кольцом. Жизнь там, конечно, не стало намного спокойнее, но все же отличалась. Отец вернулся к работе в корпорации, а Мама еще сначала моей "истории о ноголишении" (так я люблю ее называть) уволилась и теперь все время проводила со мной. Я перешла на домашнее обучение, быстро смогла нагнать то, что не прошла в Канаде (где родители наняли репетитора, который всегда приходил в больницу), успешно сдала экзамены и вовсю готовилась к поступлению.       Но, как оказалось, на мою долю выпало еще мало. Родители попали в автокатастрофу, оба разбились насмерть. Здесь вдаваться в какие-либо подробности и описания мне слишком больно и тяжело. И как жить дальше, первое время я не представляла. Спустя месяц я вступила в права наследования, и оказалось (я никогда особо не была погружена в материальные блага нашей семьи), что я, более чем, была обеспечена.       Ясно было одно: оставаться в этой стране я не хотела, но и справиться со всем в одиночку была не в состоянии, необходимо было нанять сиделку. Но этот человек должен был ринуться со мной туда, куда только я посчитаю нужным. Впрочем, не вдаваясь в подробности, я нашла такого человека.       Валери оказалось самой подходящей кандидатурой. Она была обрусевшей француженкой. Невысокая девушка, двумя годами старше меня, оказалась очень доброй и милой, но в тоже время сильной, волевой, и со стержнем внутри, сломить который мне не представлялось реальным. Одевалась она не пойми как, на голове вечно торжествовало поле сражения волос, но как бы смешно ни было, была жуткой аккуратисткой. С красивыми карие глазами, пухлыми губками, чуть курносая, она не верила в любовь, раскаяние, сожаление и очень мне напоминала представителя Достоевского кружка атеистов и нигилистов, разве что это была дама.       И, разумеется, все хлопоты я взвалила на нее. Уход за колясочником - дело не из легких, но она прекрасно справлялась и справляется.       В итоге, сидя однажды за ужином, мы прикинули, что имеется:

я с нерабочими ногами

она со знанием французского, немецкого и английского языков (кстати, мой набор был тот же, разве что французский для нее был родным)

финансовое обеспечение

желание у обеих уехать из этой страны (только не в Канаду, я бы не вынесла)       Решили, что идеальным вариантом была бы Европа, и какими-то неистовыми путями пришли к Бельгии.       Мой рассказ, пожалуй, затянулся, а кофе и круассаны заждались. Вставать мне все же было искренне лень, поэтому Лера (так уж я ее называла, на русский лад) подала завтрак в постель. Иногда все же она поощряет мою лень, но, поверьте, это происходит крайне редко.