В отражении

Самое притягательное в этой комнате ― овальное зеркало. Большое, во всю стену. Узорчатый рисунок на позолоченной раме, причудливые завитки, которые Джаред так любит разглядывать. Прослеживать пальцами выпуклые линии. Отчего-то его всегда притягивало только это зеркало, хотя подобные были почти во всех комнатах их старого дома. Но именно оно, такое необычное, приковывало его внимание, завораживало красотой, своими изящными линиями на раме, которые словно бы оживали под его тонкими пальцами. Порой невозможно было оторвать взгляд от зеркальной глади. Он всматривался куда-то вдаль, стараясь увидеть там гораздо больше, чем было доступно его человеческому взору. Иногда казалось, что его отражение оживает, несмотря на застывшего неподвижно парнишку. Вот его глаза, в которых загорается игривый огонек, затмевает своим блеском голубую радужку. Наклон головы, легкий, почти незаметный, но такой не свойственный самому мальчику. Волосы чуть длиннее, чем есть на самом деле. Может быть, Джареду всё это кажется, он не уверен, но его так завлекает эта игра с собственным отражением. ― Долго еще любоваться собой будешь? ― кисло интересуется Шеннон. ― Мама просила тебя поторопить. Брат всегда врывается в комнату, словно ураган ― с грохотом распахивает двери ― так, что с потолка начинает сыпать побелка, сметает вещи, заботливо расставленные младшим, и громко разговаривает, нарушая интимную тишину её обитателя. ― Я не любуюсь, ― кривится, в момент отводя взгляд от своего отражения. И когда смотрит вновь ― оно снова его. Такое как должно быть. В спешке укладывает в потрёпанный старенький рюкзак свою одежду ― один теплый свитер, футболка, голубые джинсы, которые доходят ему до щиколоток. Давно уже вырос из многих вещей, но пока приходится так. Денег едва на еду хватает, чего уж говорить о новых джинсах. Шеннон смотрит из-под полуопущенных темных ресниц, ждет, облокотившись о дверной косяк. ― Нам обязательно ехать? ― Джаред морщится от витающей в воздухе пыли, когда пытается застегнуть расхлябанную молнию на рюкзаке. ― Хэй, ну чего ты? ― под толстой подошвой ботинок жалобно скрипят щербатые половицы. Шеннон кладет на плечо застывшему брату тяжелую ладонь. ― Это огромная перспектива карьерного роста для неё, Джей. К тому же, город большой, мы найдем там себе кучу новых друзей, ― приобнимает брата за плечи, привлекая к себе. ― Ладно, ― выдыхает Джаред. Но скорее с привычным смирением. Жизнь никогда не была для него сладкой карамелью, всегда приходилось преодолевать какие-то трудности. Другое дело ― Шеннон, тот всегда умел находить лазейки, наслаждаться какими-то мелочами, и с улыбкой встречать тугие удары судьбы. Собрав вещи, братья спустились вниз, где их ждала Констанс. Женщина стояла на крыльце, смотрела вдаль, нервно теребя карманы осеннего пальто. Безотчётный страх и ноющая под сердцем тревога не покидали ее со вчерашнего вечера. Необъяснимое чувство заставляло ужасно нервничать, беспокойно пробегать взглядом по собранным чемоданам еще раз. Может быть, она переживает из-за внезапного переезда, а может, беспокоится о том, как справятся с ним ее сыновья. Хотя мальчики и были уже достаточно взрослыми, страх за них никуда не исчезал. Наоборот, с каждым годом усиливался. Правильно ли она их воспитала, все ли она сделала, что было в её силах? На эти вопросы Констанс так и не смогла найти ответ. Братья были разными настолько, что даже внешнее сходство найти невооруженным глазом достаточно тяжело. А если говорить про характер, то тут Констанс и вовсе не понимала, почему парни, которые росли в одних и тех же условиях такие разные. Как огонь и вода. Вспыльчивый, эмоциональный Шеннон, который частенько с ней ссорился и, бывало, даже убегал из дома. И Джаред. Абсолютная противоположность своему старшему брату. Замкнутый в себе, не общительный, при этом от него всегда исходило странное чувство спокойствия, которое окутывало невидимой вуалью. Не раз она видела, как братья ругались между собой. Шеннон всегда переходил на крик, пытаясь отстоять свою точку зрения, доказать, что он прав во что бы то ни с тало. А младший брат презрительно щурил глаза, глядя на него исподлобья, совершенно спокойным голосом отвечал ему, будто отдавая приказы. Констанс так боялась этого страшного, леденящего внутренности холода в голосе младшего сына, что порой ей становилось не по себе. ― Ма? ― Джаред подходит со спины, поправляя на плече, спадающую лямку рюкзака. ― Ох, милый, ― вздрогнув, она оборачивается на голос. ― Ты напугал меня, солнышко. ― Едем? ― сын продолжает пристально смотреть. Надеется, что передумает. ― Конечно, ― по спине Констанс пробегает неприятных холодок, заставляя поежится. ― Шеннон, ― зовет она. ― Садитесь в машину. Автомобиль мчится по темной от дождя трассе, на которой в огромных лужах отражается свет фар. Констанс то и дело поглядывает на спидометр, чтобы не превышать скорость, но иногда забывается, вдавливая педаль газа в пол. Джаред, лениво развалившись на заднем сидении, читает книгу в темном кожаном переплете. Древний фолиант, сборник сказок, который достался ему когда-то от дедушки. Тот рассказывал ему об удивительных вещах, которые происходили с ним, когда он читал эту книгу. Но Констанс только смеялась, умоляя отца не пугать тогда еще маленького Джея небылицами. Тогда-то он и не понял, что дедушка просто подогревал таким образом его интерес к книге, да и к чтению в целом. Книги стали Джареду лучшим лекарством от повседневных серых будней, разукрашивали яркими красками его и без того буйное воображение. Маленький Джей зачитывался допоздна, предпочитал глупым играм и гулянкам аккуратные печатные буквы, которые складывались в слова, те в предложения, что рисовали его взору целый мир, богатый на добрых героев и отпетых злодеев, которые не теряли надежды завоевать трон всевластия, погрузив мир во тьму. Только время шло, мальчишка взрослел, а добрые сказки превращались в мирские иллюзии, бредовые галлюцинации, охватившие его разум. Беспомощная злоба только накапливалась, не находя выхода. И вот он, никчемный мальчишка, которому не суждено стать героем и спасти мир. Просто потому, что огромные чудовища, впились в него своими острыми когтями, пуская яд по венам. Вопреки ожиданиям десятилетнего мальчишки, мир не заиграл переливчатыми красками, на небе не нарисовалась радуга, а люди бывали злыми, порой вопреки всякой логике. Потому и сейчас он находил спасение в книгах, где добро всегда побеждало зло и в мире восстанавливалась справедливость. ― Опять сказки читаешь, мелкий? ― Шеннон ухмыляется, вынимая наушник, из которого благим матом орет вокалист. Заглядывает младшему через плечо: ― О, это же дедушкина книга! ― Ты помнишь? ― в груди теплеет. Шеннон сам читал ему на ночь, когда дедушки не стало. ― Дай-ка, ― приятная тяжесть в руках, теплая кожа. Старший любовно проводит пальцами по корешку. ― Да, читал тебе в детстве. Знаешь, когда тебя еще не было, деда и мне читал. И еще рассказывал всякие чудные истории. Что у него однажды во время чтения очки пропали, так нашел он их потом только спустя неделю, в кармане своего халата. Говорил, что это чертенята не дают ему спокойно читать, всё время что-то воруют, ― улыбается. Совсем по-теплому, искренне. Не так, как своим дружкам, ― отчего-то думает Джаред. Младший откидывается на сидение, впиваясь взглядом в черную даль. Осенью темнеет быстро, еще и восьми нет, а кругом непроглядный сумрак. Мимо проносятся машины, несутся по встречной обратно, в город Провиденс, что стоит на холмах. Устало потерев глаза, он улыбается, глядя, как старший с интересом разглядывает немногочисленные картинки в книге, затем бросает взгляд в зеркало заднего вида. ― Мам, остановимся у закусочной «Беггинс»? ― улыбаясь, интересуется Шеннон. ― Купим пару стаканчиков горячего чая? ― Милый, я хотела добраться до отеля еще до того, как полностью стемнеет… ― Пожалуйста! ― подхватывает Джаред, весело подмигивая старшему. ― Хорошо, ― она и сама не прочь сделать остановку. Джаред, закусив губу, довольно улыбается. Всё-таки в этой поездки есть огромный плюс ― они вместе. Последнее время им редко удавалось побыть втроем. У Шеннона много знакомых, а Констанс из-за работы практически не бывало дома. Пускай это и не настоящий семейный ужин, они просто выпьют вместе чай или кофе, посидят за одним столиком, беседуя на разные темы. После смерти дедушки, потерю которого Джаред тяжело переживал до сих пор, такие моменты были для него жизненно необходимы. Как воздух и даже больше. Констанс разгоняется, давит на педаль газа, когда Джаред вдруг замечает вдалеке силуэт. Из-за дождя, что льет сплошной стеной, не получается рассмотреть, человек это или что-то другое. ― Мам! Стой! Останови машину! ― Джаред орет не своим голосом, сипло. Тычет худым пальцем в сторону уже более четкого силуэта. ― Там человек, ты собьёшь его! Раздирающий визг тормозов и истошный женский вопль. Все начинает вращаться. Сердечная мышца сжимается от страха, Джаред захлебывается собственной кровью. Сжимает пальцы, цепляясь за рукав толстовки брата, когда его подбрасывает. Последнее, что видит он прежде, чем отключиться, как они сбивают фигуру в черном. Наверное, насмерть, ― успевает подумать, теряя от боли сознание.