Холодные камни Арнора (6.2) //Бой у Последнего Моста//

Едва первые несколько бревен были сброшены в реку, Броннир поскакал на восток. Он напряженно вслушивался в леса по левую руку – Троллья Чаща могла скрывать не только троллей, от которых его защищает яркое солнце. Но, похоже, крепости, разрушенные несколько веков назад, сейчас не были опасны… не были живы. Да и зачем бы, в самом деле, держать здесь войска, если и Ветреный Кряж, и Северное Всхолмье были в руках Моргула. После полудня он услышал топот копыт: навстречу скакал отряд. И это могли быть только… – Добрая встреча, Глорфиндэль! – крикнул он – Поистине, добрая! – привстал в стременах ваниар. Сын Эктелиона развернул коня. Какая это радость – скакать стремя к стремени с еще одним из них. Из лордов Гондолина. Города погибшего, но всегда живого в их сердцах. Погибшего, но непобедимого. А ваниар совершенно не изменился. Словно не было для него ни балрога, ни Мандоса, ни возвращения. – Ночью дозорные сообщили о вас. – Если вы нам на помощь, то вы опоздали, – улыбнулся сын Эктелиона. – Что, вы уже разбили Ангмарца? – О, подобная жадность была бы позором нам и оскорблением лорду Элронду! Глорфиндэль рассмеялся. Привычка Броннира шутить была памятна с тех пор, когда сына Хранителя Врат звали совсем иначе… и отрадно было видеть, что все перенесенные испытания не искоренили ее. – Ты будешь смеяться сильнее, узнав, какой плохой из меня гонец. – А что случилось? – Я обещал Аранарту передать его просьбу лорду Элронду. И не сдержу слова. О позор! – Просьба выслать отряд? – Разумеется. – Передашь, когда увидишь Элронда, – улыбнулся ваниар. – После войны? – А почему нет? Принесешь извинения, что не сделал этого раньше. Можно было говорить ерунду и смеяться. После года с лишним взаперти, спеша к решающей битве, ¬– можно. Разбирались с потерями. Пятеро убитых, все из фалмари. С дюжину серьезно раненых. Остальные – не считаются, промыть раны, перевязать, глотнуть мирувора и… и даже отдохнуть. Время есть. Скоро приедут целители Элронда, а пока сами займемся делом. – Броннир, – окликнул командира один из тех, кто возился с ранеными, – ты посмотри, кто здесь! Тот сначала увидел бинты, пропитанные кровью на правом боку (выживет ли?), рана на плече, перевязанная голова (это, похоже, самая легкая, повезло… здесь повезло, а вот что с боком?) и только потом посмотрел на лицо. – Хэлгон?! Услышав свое имя, аглонец открыл глаза. – Бро…ннир. Добрая встреча… – Ты откуда здесь?! – В Эндорэ..? В отряде..? – попытался усмехнуться, сил не хватило. Кровь розоватой пеной выступила на его губах. – В отряде! – Я всегда… неплохо прятался… Нолдора трудно удивить. Но сейчас у Броннира земля закачалась под ногами. Он слишком ясно помнил, как последний раз он видел этого аглонца, а сейчас Хэлгон – ну да, не мертв, а едва жив, ну да, не со стрелой в сердце, а, похоже, с пробитым легким, ну да, не враг – а свой, и в своем же собственном отряде (как?!)… Дом Феанора умеет удивлять. Две Эпохи прошло, а что изменилось? – Фалафрим, – выдохнул раненый, объясняя. – Так ты с ними… – что ж, хотя бы его появление стало понятно. – Броннир… просьба… – снова кровавая пена на губах. – Да, я слушаю. – Если… не выберусь… Аранарту не рассказывай… про ту мою смерть. Он знает… но без подробностей… – Аранарту?! Погоди… эльф, который с Аранартом, это ты?! – Я. Встречаться… не хотел… – кровавая пена, – вы же на меня тогда насмотрелись… всей гаванью… – Хэлгон… – «Меня совесть будет грызть сильнее за одного павшего эльфа, чем за сотню рудаурцев, перебитых спящими!» – не смей умирать. Аранарт не простит себе твоей смерти. Не смей. Вы, мерзавцы, живучие; вы выберетесь – если не наповал. – От мерзавца… живучего… слышу. Ругается – значит, выживет. Обязан выжить! Надо было заниматься прочими делами отряда. Но выражение лица Броннира было таким, что его хотели и не решались спросить, кто погиб. Глорфиндэль подошел к нему: – Что? – Помнишь Хэлгона? – Помню? Зачем его помнить, он же арнорский. – Ты знал, что он в Эндорэ? Что он вышел из Мандоса? – На одном корабле приплыли. – А вот я не знал…

Мрак прошлого

– Прочесать лес! Он мог быть не один! А даже если и один. Невернувшийся разведчик – это тоже донесение. Менее ясное: его мог убить и орочий отряд. И всё же. Известно ведь, откуда именно он не вернулся. – Ты знаешь… знал его? Кто-то из дориатцев. – Да. Знал. Пес из своры Келегорма. Нет зверя страшнее одичавшего пса. Волк не так опасен. – Они придут? – Обязательно. – И… против вас? – Это не имеет значения для них. Ну и для нас. Мы же вас не бросим. – Ой. Ну кто пустил детей?! – Это эльф? – Это враг? – Да, мальчики. Это эльф. И это враг. Самый страшный враг. – Но Нимдин же убил его своей белой стрелой! Сказать? Не стоит? Сказать. Неведенье не защитит от неизбежности. – На всех у Нимдина стрел не хватит. – Госпожа Эльвинг, не стоит тебе глядеть… – Я не в первый раз вижу эльфа, убитого эльфами. Детей забери. Если не случится чуда – они еще успеют… насмотреться. – Надо укрепить гавань! Времени мало, но есть. Мы можем успеть. – Но тогда она перестанет быть скрытой… – Она уже перестала быть скрытой! «Знают» или «узнают» – разница лишь во времени на возведение стен. И, похоже, мы спаслись из пылающего Гондолина, чтобы погибнуть здесь. А они спаслись из пылающего Тар-Гелиона и Аглона за тем же самым. – Броннир, очнись! Гондолинец вздохнул, повернулся к Глорфиндэлю: – Ты когда его последний раз видел? – Лет сто назад, – качнул головой ваниар. – А тогда? – Он свою жену к отцу привез. Броннир снова вздохнул: – А я его – в Арверниэне. Когда он меня уже не видел… – Он изменился, – негромко сказал Глорфиндэль. – Верю. Но я не о нем. Просто… веками не думаешь о том, и вдруг – он, лежит тут, весь в крови. Не хочешь, а вспомнишь. Будто всё вчера было. Сегодня. – Оставь прошлое прошлому. – Тебе легко говорить. Ты погиб раньше, чем! – он дернул углом рта. – Да, со смертью мне повезло. Тон ваниара был совершенно серьезен.