Когда сакура любит

      «Быстрее…» — Ноги подобны ветру. Шелковая трава — что теплое покрывало. Стая бабочек и птиц — врассыпную, а лепестки опавшей сакуры — вихрем вверх, окружая с обеих сторон мерцающим коридором, будто шикай Сенбонзакуры.       — Быстрее! — Бок отяжеляет новенькая катана, пока еще безликая, но в скором времени — непременно великая, как и положено занпакто выдающихся шинигами. — Быстрее, ну! Я должна ему всё рассказать сама!       В N-ом округе Сейрейтея, что находится неподалеку от военной организации Готей-13, а точнее, от месторасположения его Второго и Шестого отрядов, царит умиротворение. Улицы утопают в густой зелени деревьев и кустарников, дорожки — мощенные из векового базальта, люди — тихие и вежливые, а воздух практически всегда пропитан ароматом сезонных цветов. Сакура, нарциссы, азалии, гортензии, ирисы, фиалки, лилии и конечно же хризантемы — здесь раскошелились на лучшие из образцов удивительной флоры Японии, ведь аристократы могут себе позволить такую блажь как эстетическое удовольствие.       В районе, где проживает так называемая «элита Общества душ», не менее потрясающая архитектура. Каждое здание — произведение искусства: знать любит похвастаться и хорошим вкусом, и соответствующим ему состоянием, и превалирующим над другими положением. А что подчеркнет всё это как ни роскошное родовое имение? Двум Великим домам Кучики и Шихоин удалось отличиться тут больше всего — красотой их поместий оставалось только восхищаться, превзойти их за тысячелетие никто из сейрейтейских кланов так и не смог. Обе усадьбы занимали огромные территории с выгодными природными ландшафтами, отменными парковыми ансамблями и настоящими замками, отстроенными в лучших традициях хэйанской эпохи.       Сотни слуг, личная стража и размещенные в черте поместий памятники истории Общества душ делали жилища этих аристократических родов бесценными, а потому и тщательно охраняемыми объектами. Никто чужой не мог пройти сюда без приглашения за подписью главы клана, потому-то в поместьях Кучики и Шихоин всегда царили тишина и… покой? Вот как раз с последним пунктом двум семьям не везло уже второе подряд поколение.       Врата поместья Кучики с грохотом распахнулись.       Охрана вмиг переполошилась, появляясь всполохами на крыше домов, на верандах строений, на всех тропах, что сходились в центральную дорогу к вратам. Слуги вторили им — испуганные выткнули нос из окон, дверей, чердаков, подвалов и сараев. Мало ли, вдруг к ним снова Зараки Кенпачи пожаловал? Столь недюжинная рейацу могла принадлежать и ему.       Никто из них и моргнуть не успел, как по главной аллее пронесся «ураган» с развевающейся длинной черной гривой и потоком неконтролируемой силы снес начисто все вздернутые к обороне мечи. Стражники только ртом позевали и посмотрели нарушителю спокойствия вслед. Непривычный белый костюм и плебейские варадзи, но не признать в них юную хозяйку было нельзя. Бьющаяся через край энергия, которая порой проявлялась и в столь шумном беге, и в такой кричащей молодости, и в нескрываемой радости, которую аристократке запрещали повседневный свод правил и всякие приличия, будто встряхивала поместье Кучики от многовековой скуки и рутины. Слуги переглянулись, обменялись усмешками и принялись за свои дела. Стражники только покачали головами: хозяин наверняка устроит им взбучку за то, что юная госпожа в который раз застала их врасплох и разоружила голыми руками.       «Быстрее, быстрее, быстрее! Не могу дождаться, когда покажусь ему!»       Высокая стройная девушка не сбавляла темп, взволновав своей скоростью миллионы розовых лепестков за окном. На территории поместья Кучики зацвела целая роща сакур, куда в сезон ханами приглашались почти все капитаны и лейтенанты Готей-13, многие члены Совета 46-ти и весь цвет местной аристократии. Вопреки своей сдержанности, капитан Шестого отряда и 28-й глава клана Кучики порой выступал в роли весьма гостеприимного хозяина, хоть это случалось с ним крайне редко. Куда больше Кучики Бьякуя любил проводить время в обществе единственного дорогого ему человека — своей дочери. Она стала ему настоящей отдушиной после ранней смерти любимой жены. И хоть их дочь не взяла ни кротости от своей матери, ни уравновешенности от отца, Бьякуя не знал большего счастья, чем видеть ее такое живое лицо и слушать ее разговоры обо всем на свете без запинки. Черная грива и цветочная метель за ней пронеслись прямо вдоль энгава, заставляя Бьякую усмехнуться краешками губ: «О, боги, она такая неугомонная…»       — Ото-сама-а!!!       — Ичиго.       Бьякуе даже не стоило оборачиваться: напускных ледяных ноток суровости в его голосе вполне хватило, чтобы остановить ее на пороге и заставить вспомнить о том, кем она является. Судя по возне, Ичиго и впрямь устыдилась, тихонько стянула обувь и оставила на веранде, а потом присела на пятки, оправляя складки одежд. Бьякуя кинул взгляд на нее через плечо — дочь приглаживала волосы, изящно перекинув их через плечо, и держа красивую осанку. Нет, всё-таки она унаследовала от матери часть изящества и природной женственности, но все его претензии касались неизменно ее поведения: какими бы причинами она ни руководствовалась, она должна была вести себя согласно правил этого дома, согласно статусу фамилии, которую носила с рождения, согласно гордости, которую вызывала у родителя.       — Отец? — позвала она осторожно и загипнотизировала его спину; следуя неизменному ежедневному ритуалу, князь собственноручно менял цветы на алтаре почившей жены.       Ичиго знала, что найдет его об этой поре именно здесь; сама частенько сюда приходила. Комната Кучики Хисаны, умершей при родах, являлась вроде личного святилища, которому поклонялись члены их маленькой семьи, осиротевшей без нее, но по-прежнему сильно ее любившей.       — Отец, я…       — …подняла на дыбы весь Сейрейтей, — договорил вместо запнувшейся дочери Бьякуя. — В очередной раз. — Из груди его вырвался вздох, и Ичиго заметила, как плечи отца опустились, так недопустимо для осанки аристократа.       Она заперебирала пальцами ног и поерзала на пятках.       — Да, но я хотела сказать тебе кое-что очень важное.       — Даже если это «важное» требовало молниеносной скорости, — вернул себе прежнее спокойствие Бьякуя, а вместе с ним и легкое занудство, — тебе следовало бы воспользоваться шунпо, Ичиго, а не оповещать всю округу о недостойной клана Кучики импульсивности.       — Но пойми, я же…       Кучики обернулся и увидел дочь в неожиданном, но вполне узнаваемом наряде — в форме студента Академии Духовных Искусств.       — Отец! — Глаза Ичиго засветились, и она тут же повисла на его шее, плюя в сотый раз на условности и этикеты. Ее сердце оглушительно билось в груди, и она наверняка успела задереть нос до небес, гордясь, что поступила в Академию тайком и без его связей.       Бьякуя, немного опешивший не столь вестями, сколь приливом бурной любви Ичиго, растеряно провел рукой по ее волосам, доходившим теперь до лодыжек. Роскошные волосы, достойные высокородной аристократки, сейчас смотрелись дико на белой боевой форме, а не на цветастом кимоно. Бьякуя взял Ичиго за плечи и, чуть отстранив ее от себя, осмотрел с головы до пят. В душе неприятно кольнуло: эта катана сбоку, на ее изящном теле… Ичиго не была столь хрупкой, как Хисана, пойдя в отцовскую породу, но все же Бьякуя так отчаянно бился за крохи той утонченности, что были в Ичиго от Хисаны.       Он снова вздохнул и обнял покрепче. Наедине, оба могли сбросить маски сдержанности и забыть об обязывающей к хладнокровию фамилии, чтобы побыть просто отцом и просто дочерью. Бьякуя более нежно пригладил Ичиго по голове, хоть она в который раз осмелилась пойти поперек его воли. Он не торопил дочь стать шинигами — он знал, что это было неизбежно, — и упорно оттягивал этот момент на год, еще и еще. Бьякую приводила в восторг Ичиго в фурисодэ из китайского шелка и с сямисэном в руках, а не нынешняя Ичиго с асаучи и в дешевом шихакушо. А еще, он до безумия боялся ее потерять. Шинигами не застрахованы от чахотки, да, но и представлять растерзанное в одной из миссий тело дочери было невыносимо. Бьякуя до боли зажмурился, чувствуя как у него свело зубы.       — Я полагал, что мы обсудили вопрос с твоим поступлением, — отпустил он ее.       Ичиго хитро сузила глаза:       — Сам виноват. Не нужно было мне показывать свой банкай. Теперь я тоже его хочу.       — Так значит, все дело в занпакто, — горько усмехнулся Бьякуя, — но аристократам не нужны казенные асаучи. Тебе нет нужды ради этого поступать в Академию.       — Ну, нет. А как же практика? Все эти занятия? Основы «занкенсоки»?       — Ты уже прекрасно владеешь рукопашным боем, с малых лет тренируешься на деревянных мечах, ты неповторима в поступи и уже освоила некоторые виды кидо. К слову, очень неплохо. Так зачем тебе Академия, Ичиго?       — Отец, — она взяла его за руки, — я хочу стать шинигами. Серьезно. — Взгляд ее рубиново-карих глаз взял его прямо за душу. — Я хочу служить в Готей-13. Я хочу сражаться против пустых. Я хочу этой жизни, понимаешь? Я уже доросла, созрела для этого нашего долга, и я сумею, отец. Не сомневайся во мне — я не посрамлю ни тебя, ни нашу фамилию, ни честь клана.       Кучики-старший слегка мотнул головой и пригладил щеку дочери:       — Ты же знаешь, я никогда не ставил под сомнение твои таланты.       — Да. Но ты боишься за меня. Беспокоишься, опекаешь, как маленькую. Отец, дай мне доказать, что я сумею постоять за себя, за тебя и за наш клан. Пожалуйста. — Ее ладони скользнули вверх по его рукам, и пальцами она вцепилась в борта его юката, будто в спасательный круг. Ичиго замерла — тонула в сером холоде глаз отца, но не переставала молить его смилостивиться. — Обещаю, со мной ничего не случится. Прошу, перестань оберегать меня, я — не мама…       Бьякуя лишь вздохнул и покосился на портрет жены на алтаре. Да, Ичиго разительно отличалась от Хисаны. Была в тысячу раз сильнее, здоровее, смелее, упрямее. Она безумно напоминала ему его самого, в юности, и это был тот неоспоримый факт, который подтачивал любые сомнения Кучики относительно воспитания и силы дочери.       Как глава клана он не мог сомневаться или недооценивать своего преемника, тем более, что он лично обучал Ичиго всему, что знал. Так в чем же крылась тревога? Почему отцовское сердце не знало покоя? Ичиго с ее недюжинной рейацу и уймой талантов была обречена на героическое будущее, и об этом мог мечтать каждый родитель, вот только Бьякуя — не каждый.       Он сдался — просто не мог отказать дочери ни в чем, каким бы суровым отцом ни казался. Служба шинигами — это долг представителей Великого дома, призвание для их первенцев с рождения, и поступление в Академию — лишь вопрос времени. Бьякуя лишь коротко кивнул Ичиго, смотревшей на него во все глаза.       Она просияла вмиг и вновь бросилась ему на шею, точно как в детстве.       — Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, отец!!! — лепетала она на ухо без умолку. Наивная. В его прежде холодных глазах танцевали молодецкий хитрые огоньки:       — Погоди, Ичиго, я ведь еще не назвал главного условия, с которым отпущу тебя в Академию.       Девушка отстранилась от него и тотчас надулась: он не мог не придумать что-то такое, что мигом обрушило бы весь ее триумф. Закусив дрогнувшую губу, она выжидающе скрестила на груди руки.       — Я хочу-у-у… — Бьякуя наказывал дочь за ее своенравность виртуозно. — Я хочу, чтобы ты отныне носила кенсейкан.       — Что? — Ичиго ощетинилась, точно кошка: — Только не это! Па-ап…       — И никаких «па-ап», — ультимативно произнес князь, поворачиваясь вновь к портрету жены. Он чинно заложил руки за спину и повторил условие: — Либо ты подчеркиваешь свою принадлежность к фамилии Кучики за пределами поместья, либо мы продолжаем твое обучение дома.       — Но я не желаю, чтобы меня отличали преподаватели и обходили стороной студенты, чтобы меня принимали за аристократку и не хотели со мной дружить.       — Тебя и так все знают, как принцессу клана Кучики, Ичиго — кенсейкан ничего в этом плане не поменяет. А насчет друзей… Они у тебя тоже имеются.       — Пф, — закатила глаза Ичиго, — Изуру да Юширо. И то, потому что им посчастливилось быть соседствующими домами.       — Ичиго, — спокойно произнес Бьякуя, возвращаясь к композиции букета для любимой Хисаны, — я не собираюсь менять свое решение.       — Да ясно, — вздохнула она, — я согласна.       — Не слышу.       — Я согласна надеть кенсейкан, — сжала она рассерженно кулачки.       — Вот и умница. Ступай, порадуй известием дедушку.       Ичиго, приободрившись, улыбнулась — деда она обожала, — и уже крутанулась на пятках, как отец снова окликнул ее:       — И да, верни этот стандартный асаучи в Академию. Думаю, настал час выдать тебе родовой занпакто клана Кучики.       Стоило ли говорить, что принцесса даже подскочила от радости, взвизгнув за спиной у отца торжествующее «Ура!». Да! У нее. Будет. Собственная. Сенбонзакура!!! Ичиго пулей метнулась прочь из поместья, взрывая мирно осевшие на земле сакуровые лепестки настоящим цунами.       Бьякуя помотал головой и запустил крохотную веточку цветущей вишни в букет. Хисана смущенно улыбалась ему в ответ с портрета. Несмотря на манеры, их девочка таки выросла, и кто знает, какие еще сюрпризы стоит им ожидать от нее в будущем…