Дрянной священник

Я надеялся, что никогда не увижу, как ты уходишь. © Untitled

Его глаза были невероятными. В тот самый момент, когда Рейту увели и когда Руки почувствовал нехватку кислорода, смотря парню вслед. Никто из них не предполагал, что замки брякнут так быстро, и вот уже наступило это проклятое утро. Его уводили двое, и Акира все время панически оборачивался на Таканори, боясь потерять жреца из виду. Но Таканори замер, как истукан, и не мог сделать уже ничего. Ни броситься бежать за ним, ни уйти. Руки просто не двигался, жадно пожирая широко распахнутыми глазами образ удаляющегося парня и впитывая волнение и непонимание Акиры с каждой черточки его лица. Таканори не знал, ждал ли Акира, чтобы он бросился за ним или ворвался во дворец после, чтобы присутствовать на сборах и перекличке армии. Но Руки просто не мог. Больше. Ничего. Они были рождены, чтобы умереть. Они по-разному росли, жили и по-разному умрут. Удивительно простая и самая нелепая мысль, которая могла прийти в голову Таканори в такой момент. Но еще никогда он так отчетливо не понимал, что та нить, что связала их в конце пути каждого, не развяжется уже никогда. Только сейчас, смотря в его удаляющуюся спину. Руки чертовски боялся осознать то, что Акира все это время… Шутки, возраст, уроки, драки, сословия, глаза, руки, мысли… Их сочетание с Акирой было довольно прекрасным, не так ли? Таким замечательным, что сложно себе вообразить. Таканори боялся признаться сам себе в том, что он встретил свою судьбу, когда уже сам стоял на краю пропасти. И поэтому он не хотел драматизировать еще больше и мельтешить у Акиры на глазах в последние минуты. Не хотел, чтобы они поняли это оба. Потому что их союз невозможен, и не только потому что настали тяжелые времена. Просто… слишком много гребаных причин. И не то чтобы это все не сводило Таканори с ума. Возможно, он пожалеет. Наверняка уже… Но сейчас он мог только комкать в пальцах свои длинные черные рукава. И едва различать силуэт высокого и крепкого Рейты с напророченным большим будущим, расплывающийся в глазах. И, кусая губы, почти беззвучно шептать «Прости». Руки возвращался в тайник, когда уже настал полдень. Никто и никогда не догадается о том, что Таканори подслушивал перекличку армии в стороне, прячась за колоннами. Никто не догадается, что он был с Акирой до последнего свиста и топота копыт, хотя тот и понятия об этом не имел, но словно чувствовал, постоянно оглядываясь и ища жреца глазами. Никому не придет в голову, что все время до обеда Таканори потом лежал в полевых цветах, раскидав руки и ноги в разные стороны, и смотрел в небо. Не создан, чтобы любить. Не создан, чтобы любили. Рожден, чтобы умереть. Вот и все, что крутилось в голове. Стояла невероятная жара, и жрец, весь мокрый от пота, всю дорогу корил погоду, иногда восклицая вслух, какая она ублюдочная, мерзкая и почему именно сегодня. ― Это невыносимо! ― пробубнил Таканори, всплеснув руками и замечая крупного кузнечика у себя на плече. Священник характерно скривился и посмотрел на него с пренебрежением, ― какой ты умный, ― мужчина смахнул насекомое с себя несколькими пальцами. У входа в ущелье Руки споткнулся о змею и чуть не вписался носом в камни. Бессонная ночь явно сказывалась на внимательности. ― Да что вы тут ползаете, вашу мать, другого места нет, что ли? ― он нагнулся, взял за хвост кобру и нагло подвинул ее с порога, услышав возмущенное шипение, ― а кому сейчас легко? ― выразительно спросил Руки, обращаясь, по всей видимости, к змее, и пожал плечами. Койю наблюдал за всем этим с закушенной губой, все не решаясь обозначить свое присутствие. ― Они всегда тут ползают, ― вздохнул оракул. ― А сегодня могли бы не ползать! ― Таканори был не в себе ― это сразу было понятно, как и то, что все плохо. Все очень плохо. Все хуже, чем могло бы быть? Или все же нет? Эмоциональность Таканори никогда не позволяла оценивать масштаб трагедии по его поведению. Шла ли речь о жизненном предназначении, царях или о том, что он брошку потерял, ― Таканори был одинаково крикливым. Но Койю знал: сидение Таканори возле решетки Акиры всю ночь не обернется для последнего чудом или мастерским исцелением. Знал, что Таканори будет очень расстроен, а потому и в бешенстве. Сейчас он знал все, и даже намного больше, чем младший жрец, но ничего не мог изменить, как и утешить. У оракула даже не поворачивался язык спросить, как все прошло. Все, что он мог, ― быть сейчас с Таканори и молча ждать, когда он перестанет пинать змей и камни на проходе. ― Така… ― Его отправили на войну с отрядом самых бесполезных идиотов, которые только могут быть в армии, ― выпалил Таканори, не поднимая глаз, ― черт, у него шансов выжить ровно столько, сколько у жука под моей ногой. Арес ублюдок, я убью его. ― Он должен справиться. ― Нет, его убьют, Койю! ― выкрикнул Таканори, сердито смотря в глаза своему оракулу, ― я… ― Таканори перевел истинные эмоции в злость и еще раз со всей дури пнул камень носом своего короткого сапога. Он выглядел серьезным и продолжал сжимать в пальцах нагретое сено, где еще совсем недавно была рука Таканори. От долгого лежания на жестких стеблях на теле Акиры образовались красноватые вмятины, что не ускользнуло от внимания жреца. ― Таканори? ― парень осторожно позвал жреца, заметив, что Руки впал в небольшую прострацию. Жрец наконец-то оторвался от созерцания парня: линий его тела, жестких небрежно свисающих волос и пыльных, чуть грубоватых пальцев – он запомнил это ощущение. ― Вспомнил, как мы познакомились, ― запоздало ответил Руки, ― ты кобры испугался, ― пожал он плечами. Акира улыбнулся. ― После того случая я долго думал о тебе. ― И что думал? ― с интересом спросил Руки. ― Что ты ненормальный, ― жрец хмыкнул. ― А теперь что думаешь? ― Прекрати истерику, Така, ― несмотря на смысл фразы, это прозвучало довольно ласково из уст Койю, который тихо подошел к жрецу и положил ладонь на его плечо. ― Прекратить истерику ты мне говоришь? Скажи мне, зачем мы все это делали? Зачем видения твои, зачем расчеты мои, переводы. Зачем мы его втянули в этот никчемный проект по спасению мира? Пока Арес на троне, мир будет в полной заднице. Акира мог припеваючи продолжать жить в нем, если бы мы не внушили ему, что он спаситель! Что он будущий, мать его, царь! Мы загнали его в могилу, я загнал его в могилу… ― Таканори, ― Койю повысил голос, ― он был зачат, чтобы стать царем. Мы ему не врали. ― Тогда почему он сейчас умирает где-то там?! ― С чего ты взял, что он умирает? Может, он уже сбежал?! ― Да ни черта он не сбежал, он не бросит своих идиотов умирать одних, он непременно составит им компанию, потому что он же у нас такой благородный, что тошнит от его честности! И от него с такими долбанутыми качествами, это ему надо было стать священником! ― Знаешь… когда я уйду, пройди в мои покои. Там много бумаги. Ты пешка царя, мои служанки тебя знают и пропустят. Ткани, еда, вино… ты пьешь вино? Возьми все, что тебе нужно. Еще… ― Замолчи, ― заткнул Таканори, ― когда вернешься, сам мне это все покажешь, если захочешь. Акира горько усмехнулся. ― Ты же понимаешь… ― Не понимаю, ― снова перебил жрец, ― и ничего не хочу понимать, ясно? Рано или поздно не будет Ареса и войн. Надо только продержаться. Чуть-чуть. С темнотой пробуй сбежать, к тому времени вы доберетесь до леса… Главное, не пускай своего неземного дружка на волю, как бы ты ни был зол. ― Бросить отряд? ― Тебе придется все равно что-то бросить. Отряд. Или свою девчонку и мирную жизнь многих людей без голода с процветанием. ― Така… ― Акира отрицательно помотал головой. ― В твоем отряде никто и не подумает отдать жизнь за тебя, и ты не должен делать этого тем более. ― Ты не верил в него с самого начала. И теперь не веришь, а зря, ― с упреком сказал Койю, наблюдая за тем, как жрец прошел и сел на мегалит, надувшись, ― Таканори, он не дурак, он очень многое понял и переосмыслил за такое короткое время, не все в его возрасте… о да, прости, конечно же, за исключением тебя… ― высокий мужчина подошел и встал напротив сидящего жреца, вновь опустив свои тонкие руки на его плечи и начав их жамкать. Руки замученно поднял глаза и, взглянув на Койю открытыми красными глазами, опустил ресницы и уткнулся в его ключицу. Оракул был уверен, что Таканори сегодня уже плакал. Скорее всего, он изрыдался, пока дошел до дома. ― Они убьют его… они убьют моего мальчика, ― проговорил Таканори, не отстраняясь. ― Твоего мальчика? Таканори, ты… ― Я столько в него вложил… знаний, всего… ― перебил младший священник, ― я чувствую себя так… словно у меня отобрали моего собственного ребенка. Очень странно. ― Береги себя, ― сказал Акира, замечая, как Таканори влип в решетку почти вплотную, с замиранием сердца ожидая, когда стражник снимет замки. Парень провел пальцами по ладони Таканори через ржавые прутья, на которые она легла. ― Это я тебе должен говорить, ― усмехнулся Руки, с нежностью заглядывая в глаза. Койю взял Таканори за руки и повел вглубь пещеры, усаживая того на застеленное клине. Когда Таканори посмотрел перед собой, оракул уже стоял перед ним с тарелкой и ложкой. Каша с фруктами, наверняка заготовленная заранее. ― Спасибо, ― впервые сказал он. ― Чтобы я больше такого от тебя не слышал, ― слова благодарности Таканори были так редки, что это даже напугало старшего жреца, ― мы в храм потом пойдем. Будешь помогать готовиться к обряду. Я не дам тебе находиться в таком состоянии. Койю серьезно посмотрел на Руки, но тот в ответ лишь безразлично пожал плечами. Кацуро встал с колен и еще раз поклонился горящему в храме огню. Сегодня храм был наполнен хаотичными жрецами. Приближалась ночь реальных сновидений – так ее называли между собой, на самом же деле, это был очередной обряд, где приносили жертву, варили по секретному рецепту отвар и пили его всю ночь, стараясь увидеть «отголоски прошлого» и знаки будущего. Таканори всегда считал это все полной ерундой, но никогда не возражал. Он не имел права говорить, что никто ничего не может увидеть, кроме Койю. Только он обладал таким даром, остальные просто были, грубо говоря, навеселе. Но Таке нравилось такое необычное времяпровождение. Он всегда приходил туда повеселиться и расслабиться. Серьезными делами, которые касались писем от «высших» жрецов на «мертвом» языке или исследования своего происхождения, он всегда предпочитал заниматься в одиночестве. Кацуро знал это. Он никогда не снимал накидки с головы на таких праздниках, чтобы оградить Таканори от своего внезапного появления в его жизни. Он тихо наблюдал за мальчиком, потом за парнем, а теперь за взрослым мужчиной, который сам не догадывался, насколько он стал красив, умен и как за ним интересно наблюдать. ― Почему я должен убираться, если я не доживу до этой гулянк… ― Таканори, ― сквозь зубы прорычал Койю. ― Прошу прощения, мой оракул, ― Таканори наигранно сложил ладони вместе и опустил голову перед Койю, ― до этого обряда. ― Потому что ты такой же жрец, как и все остальные, у тебя нет привилегий. На самом деле, Койю просто не мог смотреть на то, как Руки безжизненно лежал на клине и смотрел мертвым взглядом в потолок. Ему было сложно видеть вечно живого Руки таким безразличным теперь ко всему. Он будто забил на все и тупо ждал своего часа. Руки взял метлу из руки оракула и начал подметать пол храма, что-то напевая себе под нос. Не исключено, что собственного сочинения. Кацуро не выдержал и подошел к Койю, снимая свою накидку. Оракул округлил глаза, предчувствуя скандал сразу после того, как Таканори его заметит. Кацуро, словно прочитав мысли Койю, сжал его плечо, уверяя, что все будет в порядке. ― Таканори, ― позвал он, заставляя Руки крепче сжать пальцы вокруг метлы и оглянуться. Жреца жутко бесило, что он до сих пор узнавал этот голос. Почему он кажется таким родным спустя столько лет? ― Ах, какие люди! ― демонстративно воскликнул жрец, ― чем обязан? ― Перестань, Така. ― Не смей называть меня Такой, ― Руки отрицательно завертел головой, зажмурившись. ― Нам нужно поговорить. ― Я уже, кажется, говорил, что нам не о чем говорить. ― Таканори. Это важно. Это очень важно. ― Для кого? ― Для меня, для тебя… ― Насчет последнего я сильно сомневаюсь, ― Таканори повел бровью. ― Для Акиры. Руки вздрогнул при упоминании этого имени, но внешне не придал этому никакого значения. ― Мои двери всегда открыты для тебя, если надумаешь… ― Не надумаю, ― перебил Руки. ― То это будет большая радость ― знать, что у меня есть шанс надеяться на то, что ты отвернулся от меня не навсегда. Кацуро развернулся и вышел из храма. Таканори смотрел ему вслед, и силуэт Кацуро расплывался в его глазах. Это были чертовы слезы. Опять. ― Черт возьми, да какое он право имеет! Не он ли от меня отвернулся, не он ли… ― Койю заткнул Таканори рот ладонью, чтобы тот не кричал в храме, и вывел за руку на улицу. ― Таканори, мой… хороший, ― Койю посмотрел на красные глаза Руки, ― успокойся, давай сходим к нему. Может быть, ты что-нибудь поймешь важное для себя из его слов. Другой возможности может и не быть, он уже не молод, да и война скоро… Таканори судорожно вздохнул. ― Нет смысла, ― отрезал Таканори и пошел прочь, бросив метлу на пыльную землю возле ног Койю. Видя решительность Таканори, Койю кивнул, не смея больше ему возражать. Время близилось к закату, когда Акира слез с коня. Он был главнокомандующим среди слабеньких воинов, и, видя то, как ребятам его возраста и даже младше приходится тяжело, впервые очутившись в такой сложной и страшной ситуации, он чаще устраивал привалы. ― Разожжете костер здесь? ― спросил Акира у двух парней и, дождавшись их бодрых кивков, пошел прогуляться вдоль берега реки, через которую им завтра предстоит перебраться. Спина еще жутко ныла и напоминала о тех унижениях и боли, что он перенес на виду у всех подданных царя. На виду у Таканори. И он понимал, что это по-детски, но Акира меньше всего хотел выглядеть слабаком именно в его глазах. Воин ничего не мог поделать со своим желанием доказать Руки, что он чего-то стоит. Что он уже не тот подросток, которого жрец в нем видит. Это нелепое соревнование началось еще, кажется, с их знакомства. С тех пор многое изменилось, но это чувство долга ― доказать, чего он стоит на самом деле, ― осталось. Сзади начал трещать хворост, и Акира обернулся, убедившись, что с костром они справились. ― Эй, жрец, ― Юу позвал Таканори, который поднял на него взгляд, полный презрения, ― иди сюда. Приставать не буду. ― Смелее, ― подбодрил брюнет. Таканори, поморщившись, уселся между Юу и Акирой. ― Держи, ― Юу отломал ножку покрасивее и отдал жрецу в руки. Таканори повертел мясо в пальцах, проткнул его ногтем на наличие крови и только потом откусил. ― Вкусно, ― удивленно произнес он и тут же откусил еще раз. ― Я думал, жрецы вегетарианцы. ― Почему это? ― Таканори, жуя, повернулся к нему. Акира мягко улыбнулся от яркого воспоминания. Ему казалось, что теперь при виде костра он всегда будет вспоминать этот момент. Юу, не умеющего обращаться с такими, как Таканори, но временами очень заботливого, и Таканори, который совсем не вегетарианец. Акира вдруг вспомнил, как Таканори настаивал на том, чтобы Акира бежал к чертовой матери, как только они доберутся до леса. И как потом ругался и оскорблял его, когда Акира отказался это делать. Он до сих пор был на распутье. Остаться до конца, погибнуть или выиграть, умереть или вернуться победителем и свергнуть Ареса. Или сбежать, но оказаться целым и невредимым и снова рядом с Кацуро, Юу, Таканори… но надолго ли? Это просто оттягивание момента войны. Чужие воины все равно доберутся до их земель. Не лучше ли столкнуться с ними как можно скорее? И постараться не допустить того, чтобы чужеземцы начали грабить деревни и поджигать дома, пока Арес отсиживается в своей крепости? Что будет с Кацуро? Что тогда будет вообще со всеми жрецами и обычным бедным народом? Вопросы один за одним появлялись в голове Акиры и оставались сдавливать его без ответов. На нем сейчас была большая ответственность. Ему надо вести отряд. Держать контроль. Быть бдительным. Но мысли Акиры были где-то там… ― Акира, мы нашли бананы. Они маленькие и дикие, но сладкие! ― воскликнул парень за спиной Акиры. Акира повернулся и посмотрел на маленькие фрукты в их руках. ― Хорошо, ― кивнул он. Чертов Таканори вырос из ниоткуда. ― Ты такой момент испортил, твою мать! ― Акира злостно посмотрел в его глаза. ― Убери свою рогатку и пойдем со мной, я нашел бананы. ― Отлично, вот иди и пасись неподалеку среди бананов и не мешай мне. Акира усмехнулся мыслям. Он так легко с ним разговаривал тогда, верно? Тогда еще все было просто. Парень вернулся к костру. И, сев на землю, оперся плечами на шершавое бревно, задумчиво глядя на огонь. Сегодня они переночуют здесь. И сегодня, по примеркам Акиры, не должно случиться ничего плохого. Есть тепло, ночлег и воспоминания. Вокруг него так же сидели некоторые воины, которые еще не легли спать. ― Акира, можно вопрос? ― спросил один из парней, который весь день и всю юность наблюдал за Акирой, а теперь и сидел ближе всего к нему. Акира был сильнее остальных, выше остальных и вообще сыном царя. В каком-то роде он был для него кумиром. ― Да. ― Я слышал, тебя избили вчера… почему? Акира вздохнул и повернул голову: ― Нас послали сюда, как негодный мусор, чтобы задержать армию, но за что сюда послали тебя? Ты же лучший воин. Что нужно было сделать такого, чтобы сам царь захотел от тебя избавиться? ― Понимаешь… ― медленно начал Акира, ― у меня изменились взгляды на жизнь. Наш царь ужасный человек… голод бедных людей и войны ― это все только из-за него. Мы, царские люди, не особо замечаем это, потому что нас обеспечивают всем необходимым. Но обычным людям приходится очень тяжело. И им не на кого положиться, понимаешь? Царю на них плевать. Я встретил человека, который открыл мне глаза на это и на много что еще… и, собственно, теперь я здесь вместе с вами, ― Акира посмотрел на парня и развел руками. ― Этот человек… это тот низкорослый жрец? ― Акира немного удивленно улыбнулся и кивнул. ― Ты уверен, что он говорил тебе правду? ― Я еще никогда и ни в чем не был уверен так сильно. ― Так это он к тебе приходил, получается… ― О чем ты? ― Акира нахмурился, и парень слегка стушевался под его взволнованным взглядом. ― Я имею в виду на перекличке, когда нас подготовили и переодели… я видел его. Он прятался за колоннами и все время смотрел на тебя. У Акиры от сердца по телу растеклось жгучее тепло, и он не заметил, как в порыве схватил парнишку за хитон и повысил тон: ― Ты уверен? Это был он? Он приходил? ― Да… ― испуганно ответил парень, ― я его помню лет с пятнадцати, раньше он периодически появлялся во дворце. ― Извини, ― Акира отпустил грубую ткань чужой одежды, замечая, как она помялась под его пальцами, ― спасибо, что сказал… ― Акира почесал затылок, глядя на ошарашенные глаза напротив, ― он в своем репертуаре… ― прокомментировал Акира, чертыхнувшись. Парень закинул пару веток в костер и вернулся на свое прежнее место. ― Я бы хотел увидеть царем тебя, ― сказал парень, не глядя Акире в глаза, ― ты достойный человек, ― добавил он, рисуя что-то на земле. Акира так и не смог ответить, что он увидит. Потому что правда была жестокой. Даже если Акире удастся выжить, то этот паренек был заранее обречен. Погода была безветренная, и, пригревшись у костра, Акира задремал, видя во сне тонкие руки и такой знакомый белозубый оскал. ― Погода сегодня безветренная – это хорошо, ― сказал Койю, потревожив Таканори. Жрец лежал на животе, укрытый до поясницы, и читал какие-то древние рукописи. Оракул нахмурился, ― я не сильно тебя сегодня уморил уборкой? Таканори взглянул на старшего жреца искоса и ничего не ответил, только брякнули кулончики и цепочки на его шее переплелись между собой. ― Ты ел? ― Койю попытался еще раз начать разговор. ― Да. И пил. А вообще… о господи! ― Таканори смешно скорчился, почувствовав, как его вдавили в одеяло когтями. Детеныш сверхсущества забрался прямо на спину к священнику. Койю не удержался и засмеялся. ― Очень смешно! ― возмутился Руки, старательно пытаясь смахнуть с себя малыша, который в размерах уже соответствовал трети Таканори, ― фу! Слезь. О, твою мать… больно же! ― Это темно-серый, кстати, с которым Акира больше всего любил возиться. ― А я тут при чем?! ― Таканори злостно стрельнул на Койю. ― Они не понимают, почему он больше не приходит. ― Иногда быть в неведении намного лучше… ― хмуро сказал Таканори и услышал жалобный возглас сбоку, закатив глаза. Детеныш перебрался прямо к нему под бок и залез под его одеяло. Койю улыбнулся. ― Он по нему скучает, ― сказал оракул, заметив, как малыш жмется к Таканори. ― Я не Акира-заменитель, ― не выдержал Таканори. ― Ты не думал насчет того, чтобы дать им имена? ― Еще чего… ― Тебе не кажется, что этого можно назвать Акира-младший? ― Таканори опешил от такого заявления. ― Я даже комментировать это не буду… Оракул и Таканори переглянулись, услышав звук, прервавший их. ― Змеи шипят… пойду проверю, ― Койю нахмурился, прислушиваясь, и направился ко входу ущелья. Таканори обреченно прикрыл глаза. Теплое и большое рядом тоже, кажется, вздохнуло и вытянуло шею, прислонившись одной стороной к Таканори вплотную. Жрец посмотрел на него. И вправду, это был тот, который был похож на Акиру больше других. ― Грустно без своего папочки, да? ― спросил Руки. Таканори долго собирался, а потом все-таки решился погладить. Акира всегда его гладил по голове. Может быть, он хочет именно этого? Едва длинные пальцы коснулись гладкой сероватой кожи, оно зарычало, и жрец отдернул руку. ― Да иди ты в задницу! ― испуганно завопил он, надувшись. ― Я только пришел. Не думаю, что тебе понравится, если я так сразу… ― этот голос. Таканори резко повернулся, и картина, которую он увидел, ему не особо понравилась.