Дрянной священник

Время пришло, предвещая конец. Нас не спасет теперь даже бегство. © Akai kodou

Руки очнулся со всхлипом от потока ледяной воды, выплеснутой ему в лицо. Но прийти в себя оказалось не так просто: голова была словно наполнена чем-то тяжелым. Он попытался разлепить веки, но яркий свет помещения сразу же заставил зажмуриться обратно. ― Он живой? ― спросил кто-то. ― Вполне. Таканори удалось наконец-то сфокусировать взгляд на лицах вокруг. Стражники, стражники, стражники, Арес. Он во дворце? Холодный взгляд царя подействовал на Таканори лучше, чем бочка ледяной воды, лучше, чем целое чертово море. Он в полной мере ощутил, как трусливо сжался его желудок. Жрец помнил, что случилось. Их рассекретили. Но тогда... где Акира? Он жив? Руки беспокойно начал оглядываться. ― Не там ищешь, смотри в центр зала, ― холодно "помог" Арес. Таканори несмело перевел взгляд туда и онемел. В эту минуту священник почувствовал слишком много всего. Но четче всего ощущалась боль. Тысяча ножей. У Руки даже не было слез, наверное, потому что они не отразили бы даже ничтожной части того, что он ощущал в данный момент. На его глазах убивали то, что стало так дорого ему в последнее время. Убивали надежду на светлое будущее и, возможно, его надежду хотя бы на недолгое настоящее. Акира был привязан к центровой колонне за руки и стоял на коленях лицом к ней. Обнаженная спина была исполосована кровавыми подтеками, в некоторых местах кожа рассекалась надвое, до мяса. Руки смотрел широко распахнутыми глазами и вскоре ощутил приступ тошноты. Голова Акиры была опущена вниз, светлые пряди волос спадали на лицо и скрывали глаза, и это было лучше, чем если бы Акира смотрел открыто. Таканори не уверен, что выдержал бы сейчас взгляд парня. Но теперь он даже не был уверен, что Акира в сознании. И самое страшное и паршивое заключалось в том, что он там, а Таканори здесь. И священник ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как над ним издеваются. Смотреть, как его покидают последние силы, если уже не покинули. Рядом стоял стражник с плетью. ― Вот к чему приводит непослушание, ― прокомментировал Арес, ― я давно догадывался, что ты что-то замышляешь, Таканори. Ты не мог так просто и быстро сдаться, ты не такой... но я не думал, что он сможет тебе поверить. Какой я идиот! ― царь громко усмехнулся, поправляя брошку в виде бронзового льва на хитоне. ― Не так ли? ― От... ― у Руки охрип голос, он прокашлялся и попытался подняться с пола, но координация движений была очень плохой. Видимо, удар головой давал о себе знать, ― отпусти его. Он ни при чем. ― Отпустить? А тебе не все ли равно? Тебя я убивать не собираюсь. Во всяком случае, пока ты мне не оказал услугу своими чудесными способностями на войне. ― Отпусти, Арес, ― Таканори сам не заметил, как сжал кулаки. ― Ты впервые назвал меня по имени, ― Арес пронзил взглядом. ― Неужели все так серьезно? Зачем тебе это? Неужели ты такой мягкосердечный? Мне подчиняться он не будет, подчиняться тебе - я не позволю. Повторяю, от него больше нет выгоды. Арес взмахнул рукой, и плеть стражника с размахом, вызывающим свист, опустилась на спину парня. Крик застыл в ушах Таканори, и священник зажмурился, не в силах смотреть на это. Еще один взмах и вскрик. Хотелось броситься на Ареса и выцарапать ему глаза ― это было единственное, на что способен Таканори со своими габаритами. Попробовать ток? Где эти чертовы способности, когда они так нужны? Руки посмотрел на свои запястья и прижал руки к своей груди. Слишком рискованно. Он не чувствовал Силы из-за большой слабости, и если не получится вызвать большое напряжение, то они его обезвредят. И тогда Руки уже точно ничем не сможет помочь Акире. Таканори дышал через нос, стараясь сосредоточиться под вскрики Акиры и что-то придумать. Нельзя грубить, нельзя применять способности. Нельзя ждать... Взмах. Плеть. Вскрик. Взмах. Плеть. Вскрик. Таканори содрогался каждый раз, когда слышал Акиру. Взмах… ― Прекрати! Твою мать, это же твой сын! ― не выдержал Таканори. ― Он никогда не был моим сыном! ― Зато этот придурок считал тебя своим отцом и двадцать лет слепо верил, что ты его любишь! Представляешь? Он настолько не знал любви, что принял то, что ты его использовал, за любовь! Прикажи им оставить его в покое! Хотя бы... хотя бы на пару минут, ― стих Таканори к концу монолога. ― Он дорог тебе? ― Арес нахмурился. Таканори закусил губу изнутри. ― Я что, не могу вступиться за хорошего человека? Может быть, у него даже нет этих способностей. ― Есть они или нет, думаешь, теперь, после всего, что я сделал, он захочет оставить меня в живых? Или ты как раз на это и рассчитываешь, а? Таканори? Он обрубал каждую попытку Руки остановить этот кошмар. А Таканори и так достаточно быстро соображал для нынешней ситуации. ― Выкладывай или... ― Арес вновь махнул рукой, и вновь тяжелая плеть рассекла кожу парня, заставляя зарычать. Таканори почувствовал привкус крови на языке. Жрец, не раздумывая, подлетел к Аресу ближе. ― Мне его жаль, понятно тебе? Он ни в чем не виноват. Это моя затея. Отпусти его... слышишь? Пожалуйста. ― Пожалуйста? ― Арес не верил своим ушам, ― где ты таких слов понабрался? Куда же делась твоя дерзость, жрец? ― Не за просто так. Конечно же, не просто так. Есть предложение... я могу тебе предложить... еще один вариант, тебе понравится, ― сглотнул Руки, краем глаза замечая, как на эти слова обернулся Акира. Таканори представлял, что сейчас почувствовал Акира, раз нашел силы обернуться. Представлял, о чем он подумал. Акире не нужна помощь любой ценой. Только не такой. Он лучше умрет, чем будет жить с мыслью, на что пришлось пойти Таканори ради его спасения. И именно поэтому у Таканори сжималось сердце, и он только еще сильнее хотел помочь ему. «Только бы он ничего сейчас не испортил», ― подумал Руки. ― Таканори, не смей... не надо... ― хриплый голос позади, сопроводившийся вскриком. Руки так и знал, что испортит. И сейчас жрец очень жалел, что они не обладают телепатией. Чертовски хотелось успокоить. Сказать ему, что все будет хорошо. Но он не мог сделать этого сейчас, иначе все полетит прахом. ― Я согласен выслушать тебя. Даже, предполагаю, ты сможешь меня убедить. ― Я смогу. Убедить, ― жестко посмотрел Таканори. ― Таканори! Нет! Не делай этого! ― Руки снова прокусил губы, чувствуя солоноватый привкус, но не подал вида и даже не обернулся на Акиру, удаляясь вместе с царем. ― На переговоры в мои покои, а его за решетку, ― Арес махнул рукой на Акиру, после чего Таканори облегченно выдохнул, шагая по коридору и прикрыв глаза. Его больше не будут бить. Красные капли на мраморном полу растворялись в бликах света. Чьи-то руки небрежно отвязывали от колонны. У Акиры все плыло перед глазами и слегка подташнивало. Он знал, что сейчас его не убьют, но знал, что непременно убьют потом. Через день или через несколько часов ― теперь Арес уже точно не оставит его в живых. А Таканори где-то там... сейчас бессмысленно продлевает ему жизнь, жертвуя собой. От последнего Акире становилось хуже всего. Он его не спросил. Это так бесило! Он не спросил, не предоставил ему выбора. Почему он должен терпеть эту боль, унижение с ранами, которые ужасно ныли, и волноваться за жреца в таком состоянии? Когда Акира мог просто смириться, и ему было бы легче, если бы он напоследок знал, что с Руки все хорошо. Но Таканори все решил сам, и Акира ничего не может изменить. Он вообще не может ничего. Ржавая стена из железных прутьев со скрипом отворилась, пропуская ненадолго свет, и после грубого толчка в спину закрылась обратно. Акире пришлось сжать зубы, чтобы не издать звука. Очень хотелось пить. Но парень думал только о том, что Таканори сейчас под грязным мерзким телом этого ублюдка, и не мог отвлечься ни на минуту. Картинки так и лезли в голову. Неужели Таканори только и суждено терпеть насилие? Неужели он не достоин другого? Никто даже не представляет, какой это человек на самом деле. И Акире было чертовски жаль, что он узнал Таканори так поздно. Было жаль, что сам не станет царем и не сможет выполнить детских обещаний, в которые и так никто никогда не верил. ― Аки… ― Акира нахмурился, поворачиваясь на голос, и разглядел Кацуро сквозь решетку, ― я… ― Как ты узнал, что я здесь? ― опешил Акира, прикрыв глаза, ― зря ты пришел. Если тебя заметят – это не закончится ничем хорошим. ― Я все знаю, ― проигнорировал старый жрец, ― сам сможешь попить? ― быстро спросил Кацуро, доставая из сумки маленький высокий бочонок с водой. Он протянул его Акире через щель решетки, придерживая и наблюдая, как он жадно пьет. ― Не торопись, ― мягко сказал Кацуро, замечая, как Акира подавился, ― тебе нужно обработать раны, поворачивайся спиной… ― Мне нужно выбраться отсюда. ― Нельзя, там куча стражников. ― Черт, мне надо, ― сказал Акира обреченно. ― Забудь об этом. Таканори сделает все, что возможно. Просто верь ему. При слове «Таканори» Акира сжал зубы и ударил рукой по решетке, напугав этим Кацуро и тут же раскаявшись. Парень заметил, как старик терпеливо ждет, когда его отпустит, и наконец-то развернулся спиной. На пальцах Кацуро было что-то зеленое… травяная мазь. Акира узнал этот запах. В детстве старик часто мазал этой смесью его разбитые колени и локти, а на другой день ссадин почти не было. Но сейчас болезненные ощущения были куда больше, чем тогда. Слегка шершавые пальцы умело скользили по спине, и Акира мужественно терпел, стараясь как можно реже шипеть от боли. ― Однажды все будет хорошо, ― повторял Кацуро, ― ты справишься, и как только это произойдет, твоя награда будет велика. Так они просидели около часа. Свеча сгорела больше, чем на половину. Акира узнал от Кацуро, что у Гебы нервный срыв. Она сама постучалась в его двери и, кажется, так и уснула в его доме. Акира слушал все это вполуха, потому что вещей, которые действительно его сейчас волновали, было не так много. Вдруг Акира услышал, как что-то зашуршало в темном подвальном коридоре перед решеткой. Маленькая фигура в темноте. У Акиры все внутри затрепетало – так это было похоже на… ― Акира? ― Таканори несмело шагнул дальше на тусклый свет. Акира хотел ответить, что он здесь, но в горле все пересохло. Таканори такой... взволнованный? ― Как ты? Я... ― Таканори достал из сумки воду и точно такую же мазь, как у Кацуро в стеклянном пузырьке, ― черт возьми, и ты здесь! ― воскликнул Таканори, заметив Кацуро и оглядев его с головы до ног. Зеленоватые подсохшие пальцы, вода, свеча. Он пришел раньше… раны Акиры были уже обработаны. Таканори почувствовал себя идиотом. ― Я уже ухожу, ― сказал Кацуро и вышел, кивнув Акире. Таканори закатил глаза. А потом со злостью швырнул пузырек в пол. Он разбился. ― Ну, правильно, зачем тебе нужен я, у тебя же есть Кацуро… ― сказал Таканори. Руки вздохнул и подошел к решетке ближе. Акира сидел на полу вполоборота, и, когда Таканори присел к нему на корточки, парень постарался развернуться полностью к нему лицом. ― Не двигайся много… ― снова вздохнул священник, ― вода всегда пригодится, ― Таканори подсунул бочонок под решетку и протолкнул его рукой, чуть залезая пальцами на ту половину. ― Меня убьют? ― спросил Акира коротко. ― Попытаются, ― честно ответил Таканори, опускаясь полностью на пол в сидячее положение и опираясь спиной на решетку, ― казни не будет, но завтра тебя отправят на войну. На других землях она уже в самом разгаре. Это все, что я смог для тебя сделать. ― Это бессмысленно. Какой ты... ― Акира горько усмехнулся. ― Какой? ― Глупый. У жреца округлились глаза, но так как он сидел к парню спиной, Акира этого не видел. ― Ты, блин, уверен? Да тебя бы убили, если бы не я! Даже если это все произошло из-за меня, я спас тебя. Можно хотя бы за это не держать меня за тупого? ― возмутился Руки, разворачиваясь. ― Война – все равно, что смерть. Ты продлил мне жизнь на одну ночь за решеткой? Ну, спасибо, конечно. Но это не стоило твоей тупой жертвы! Или тебе это нравится? Ложиться все время под других? Может, ты даже испытал удовольствие с царем? Таканори замер, а потом посмотрел на Акиру. ― Ты что, подумал, что я… ― Руки усмехнулся, ― знаешь что, иди нахрен, ― жрец поднялся, собираясь уходить. ― Подожди! ― крикнул Акира, соображая, что допустит большую ошибку, если отпустит его сейчас. Таканори кинул маленький нож к ногам парня. ― Я думал, это тебе пригодится. Но раз все бессмысленно, можешь хоть сейчас вскрыть себе долбаные вены. Мне все равно вообще, ― добавил Таканори напоследок. ― Таканори... ― произнес Акира, и жрец уловил его умоляющий взгляд, полный отчаянья, ― пожалуйста. Прости. ― Да как ты мог подумать, что я и он… твою мать. Я что, произвожу впечатление шлюхи? По-моему, мы об этом уже разговаривали. Кто-то мне про свободную птичку втирал на коленях, а сейчас как ты там сказал? «Мне нравится ложиться под других»? Я… я… ― Акира только мог представить, насколько сильно задел Руки словами, если у того даже пропал дар речи. Но тут же будто осенило… ― Подожди… ничего не было? ― спросил Акира тихо. ― Я посоветовал ему использовать тебя, то есть отправить на войну. Это лучше, чем бессмысленно убивать. А сам думал, что ты сбежишь, как только окажешься на границе ближе к лесам. Это все, что происходило в его покоях. ― Я подумал… ― Я знаю, что ты подумал, придурок, ― Таканори закатил глаза. ― Прости… я… ― Заткнись, лучше заткнись. Если из твоего рта вылетит еще какая-нибудь хрень вроде этой, я уйду, клянусь. И раньше бы Таканори ушел. А перед уходом бы еще отвесил таких словесных унижений в ответ, что обидчик бы пожалел, что вообще открыл рот. Но он с самого начала понимал, что Акира подумает именно так. Поэтому старался быть терпеливым. Он осознавал, что Акире тяжелее, чем ему, в тысячи раз. И прекрасно знал, что парень волновался за него все это время. Это и сейчас ощущалось. Таканори с шумом опустился обратно на пол, опираясь спиной на решетку и скрещивая руки на груди. Акира устроился прямо за спиной Таканори. Хорошо, что комната заключения была наполнена сеном, и сидеть на коленях было не так сложно. Парень всматривался в острые лопатки, которые выпирали через ткань темной накидки. И шею, по которой змейками свисали выпавшие жгутики и прядки из прически священника. ― Спасибо, ― нарушил тишину Акира, не придумав ничего умнее. ― Пожалуйста, ― ответил Руки с той стороны. В его голосе еще чувствовался осадок, а Акира даже не помнил половины слов, которые он успел наговорить ему. ― Я просто представил тебя и его и… ― начал Акира тихо, Таканори слушал с прикрытыми глазами, опираясь затылком на решетки. Таканори молчал. ― Юу говорил, что раньше царские люди тебя… ― Никто и никогда меня не трогал, ― вздохнул Руки, пресекая все возможные варианты продолжения, ― пусть мечтают. Акира облегченно вздохнул. ― Хотя они пытались… Тебе так важно, с кем я сплю? ― Да, если это происходит не по твоему желанию. ― Не столь многие могут вызвать во мне желание, ― Руки фыркнул. И Акира сразу же вспомнил их поцелуи, подумав о том, что ему как раз это, кажется, под силу. Вдруг Таканори спохватился. ― Я принес тебе поесть. Забыл… ― жрец торопливо начал доставать из сумки бумажные свертки. Акира удивился, как всего за пару минут один и тот же человек может быть таким разным. Парень, поморщившись от жжения на руках, принял их через щели решетки… ― Ты такой заботливый, ― не удержался Акира. ― Я умный, ― выбрал более понравившийся комплимент Руки, будто ему кто-то предоставлял выбор. ― Как там малыши? ― Боже мой, Акира, ― вздохнул Руки, ― мне нет до них никакого дела, я был в тайнике пять минут, даже не смотрел. Акира усмехнулся, в глубине души надеясь, что Койю о них уж точно позаботится. Еще глубже ― он обрадовался обращению "Акира". Он был счастлив, как идиот, каждый раз, когда Таканори обращался к нему по имени. Жрец смотрел, как Акира мучился, пытаясь развернуть свертки. Его руки, так же, как и спина, были поранены до самого локтя, и любые движения причиняли дискомфорт. ― Давай сюда… ― Таканори протянул ладони и взял свои дары обратно, помогая разворачивать свертки. Бумага пропиталась маслом, а после того, как жрец ее отвернул, аромат хлеба с медом вкусно ударил в ноздри. Акира был голоден. ― Откуда у тебя такое? ― спросил парень. ― Не только ты можешь такое принести… Койю иногда тоже мне покупает. Жрец оглядел Акиру. ― Сядь удобнее, ― парень подогнул под себя одну ногу. И после этого Руки протянул сверток снова через решетку. Акира попытался взять, но жрец отрицательно мотнул головой, ― я буду держать, откусывай и оставь руки в покое, иначе опять начнут кровоточить, ― Таканори показал глазами на следы от плети. Акире было неловко, но он старался слушаться Руки, по большей части для того, чтобы тот снова не взбрыкнул. Так он съел всю булочку, и когда осталось укусить последний раз, Акира нечаянно задел губами пальцы Таканори, из-за чего последний едва заметно вздрогнул. Таканори сложил вдвое использованную бумагу и положил ее к себе обратно в плетеную сумку. Экономит. Любая бумага ― это дорого для обычных людей. Почему-то Акиру растрогал такой обычный повседневный жест. И парень пожалел, что приносил жрецу так мало. Надо было отдать ему всю бумагу, которая у него есть. Вот кому она действительно нужна. Царские люди лишь переводят материал, когда по-настоящему одаренному человеку негде развивать свои таланты. Таканори присел обратно, опираясь спиной на решетки. Акира глубоко вздохнул и дотронулся пальцами до спины Таканори. Он мягко провел ими по тонкой ткани накидки от шейного позвонка вниз в области между лопатками. Жрец замер. ― Ты теплый. ― Тебе холодно? ― Нет, но... жаль, что на тебе накидка, ― усмехнулся Акира. ― Я, по-моему, тебе сказал оставить свои руки в покое. ― Сними, пожалуйста, ― будто не слышал его Акира. Таканори цокнул и рывком стянул накидку вниз, оставляя руки в рукавах, но обнажая плечи и кусок спины. Под накидкой у жреца был только хитон с большим вырезом. Акира положил три пальца к нему на спину, так как вся ладонь не помещалась из-за величины щели. Ему нравилась его кожа. Она была гладкой и теплой и даже пахла до сих пор каким-то еле уловимым цветочным ароматом. ― Это нормально? То, что я делаю сейчас... ― спросил Акира зачем-то. ― Не очень, ― честно ответил Таканори с изогнутой бровью. Жрец со скрещенными руками на груди терпеливо ждал, пока Акира наиграется с его спиной. Хотя ему и не было неприятно, скорее, наоборот. ― Если бы к нам не ворвались тогда, я бы тебя поцеловал, ― сказал Акира. Таканори молчал. Акира не видел мимики его лица, но слышал сопение и вздохи. ― Почему ты молчишь? ― А что мне сказать? ― удивленно ответил Таканори. ― Я только что сказал, что поцеловал бы тебя. ― Ну и что? В первый раз, что ли? Ты и так все время ко мне лезешь, ― пожал плечами Руки. ― Ты бы разрешил? ― Ох... ― усмехнулся Таканори, ― думаю, я бы ответил, ― на самом деле, Таканори думал, что если бы их не накрыли стражники, он бы так ему разрешил... что Акира вспоминал бы эту ночь до конца своих дней. ― Если бы не решетка... ― вздохнул Акира. ― Я знаю, заткнись. ― Протяни ко мне руку, ― попросил парень. Таканори помедлил, а потом развернулся к Акире лицом и протянул руку. Парень посмотрел в глаза священнику и, не встретив там ничего, кроме удивления и ожидания дальнейшего, коснулся дрожащих пальцев губами. Видимо, Таканори было нелегко держать руку на весу. Акира, не отрывая взгляда от серьезных глаз напротив, продолжал скользить губами по чужим пальцам, переходя на костяшки. И он бы очень хотел взглянуть на белоснежную кожу под своими губами, но не мог прервать этот зрительный контакт. С Таканори еще никто так не обращался. ― Обещай, что я чувствую это не в последний раз, ― Руки посмотрел требовательно, и оба понимали, о чем говорил жрец. Возможно, это последний раз, когда они видятся. И в таких случаях ничего нельзя обещать. Потому что это война. ― Обещай, ― повторил Руки, но Акира лишь прижался щекой к ладони Таканори, которую жрец все продолжал держать на весу. Парень потерся скулой о теплую кожу и прикрыл глаза ― без ответа. Таканори закусил губу. ― Ложись спать, ― Акира мог поклясться, что голос жреца дрогнул; Таканори убрал руку, ― на живот ложись... до утра не излечишься, но должно полегчать, это хорошая мазь. ― Ты уходишь? ― Нет, ― ответил Руки. Акира прилег животом на сено. Ближе к краю, чтобы быть ближе к Руки. Таканори снова оперся спиной на решетчатую стену. Акира еще несколько минут сверлил спину жреца, а потом протянул пальцы снизу под решеткой, на ощупь находя чужую пыльную ладонь и накрывая ее своей. ― Така… я обещаю. Свеча потухла. Руки ничего не сказал, только сжал крепкую ладонь в ответ, спустя какое-то время. Нельзя сказать словами про то, что они молчали. Оба понимали, что один из них бессмысленно попросил, а другой бессмысленно пообещал. Но это больше было нужно для того, чтобы показать друг другу, что им есть что терять. И они потеряют. Теряют уже сейчас. Но их знакомство точно не было случайным. Возможно, было суждено обрести и потерять, но то, что они обрели помимо обмена опытом и подготовки к войне, было намного больше. И они не пройдут друг для друга бесследно. Кто бы из них ни остался в живых, он будет еще долго жить этими минутами, которые они успели друг другу подарить. Даже если все закончится поражением, у них еще есть время до утра, чтобы сохранить последнее, что никто не сможет у них украсть. Пыльную теплую ладонь в руке и кожу, которая чуть царапается из-за шершавости. Запомнить и впитать.