Твой друг.

Снежные хлопья кружат над городом, подымаясь с ветром и опускаясь вновь на каменные крыши домов. Они кружат снова и снова, будто дразня человеческий взгляд, заставляя поймать себя. Блестит россыпью драгоценных камней свежевыпавший сугроб. И на дверных косяках сверкают тысячами огней гирлянды из сосулек. Они звенят при любом движении, будто приглашая еще раз пройтись по заснеженным улочкам. На дверях в этот прекрасный день висят цветные венки из горных цветов, и отовсюду слышны радостные детские трели. Даже городская стража сегодня весело приветствует горожан, не разделяя их на приезжих и нордов. По усыпанным снегом кварталам гуляют разнообразные компании. Ликует город, торжествует в это чудесное время. Сегодня ему ничего не грозит. Сегодня не важно, кто ты и откуда, сегодня никто не смотрит на твою принадлежность, сегодня нет места раздору. Сегодня, будто чудом, на окнах домов загорелись магические светлячки, и трактирщики бесплатно раздают пиво, что, конечно, не может радовать местных пьяниц. Сегодня, будто чудом на окнах. По окраинным поселениям, по проселочным дорогам, звеня бубенцами, ездят красочно разрисованные сани, хоть как-то скрашивая скучную белую пустыню. Дети улыбаются, сегодня они с родителями будут праздновать, а со старшими своими братьями и сестрами, разъезжая по окрестностям оповещать всех об этом радостном дне. Большими группками они садятся в сани и, колеся по всполью, они распевают праздничные песни, радуя слух прохожих, ходят по переулкам, стуча в двери, весело осведомляя о сегодняшнем дне горожан. Те, услышав радостную весть, торопятся отсыпать юным гонцам праздника сладостей и пожелать счастья. Потом они сами выходят на улицы и празднуют со всеми. И все же это сказка. Сказка… …Но не для всех. *** Казалось бы, что может испортить такой жизнерадостный праздник? На самом деле есть много причин: например, то, что не каждый им доволен. Для некоторых это лишь знак того, что прошел еще один год – на год ближе к смерти… а для некоторых это на год больше от смерти. Таких людей жалко, ведь сами себя они пожалеть не могут, но находятся те, кто сделает это за них. Когда на улице все радуются и веселятся, разогревая праздничное настроение, то они лишь грустят и смотрят в окно. Наблюдают за падающими снежинками и триумфальными гулянками. Они затворники собственных воспоминаний, которыми были захвачены в плен давным-давно, еще до твоего рождения, друг мой. Они стараются себя утешить тем, что они единственные, кто в силах это помнить, и уверяют себя, что они являются хранителями этих тайн, свидетелями геройских свершений и носителями вечного траура. Хотя мало кто поверит их рассказам, даже если они попытаются изложить свои знания. Затворники, хранители, свидетели, плакальщики…боги, герои, смертные, спасители и защитники… избранные. *** Он осторожно помешивает содержимое бутылочки, наблюдая за тем, как пузырятся пенка на поверхности напитка, и лениво взбалтывает содержимое сосуда. Когда пузырьков практически не остается, он последний раз встряхивает жидкость и принюхивается, приближая ее к лицу рассматривая мякоть, плавающую на донце. Он вновь ставит ее на стол и оценивающим взглядом осматривает содержимое рядом стоящей чашки, берет ее в одну руку и, выливая содержимое флакона в нее, залпом выпивает получившуюся субстанцию. По телу прокатывается приятное тепло, сопровождаемое еле ощутимой дрожью, заставляя расслабиться. Очень приятное ощущение. Огонек свечи уже давно потух. Сквозь маленькие окошки проникает яркий утренний свет. Но это только утро, скоро вновь придется поджечь фитиль, чтобы осветить собравшихся за столом гостей, хотя таких будет очень мало, понадобится лишь одна свеча, чтобы разглядеть их лица. Он складывает руки на столе и устало кладет на них голову, вновь смотрит в окно и о чем-то думает. Его взгляд осторожно ползет по стенам, перебирает предметы на полках, содержимое шкафчиков, проходится по корешкам старых фолиантов… и останавливается на древнем мече, висящем на красивой подставке, на стене. Истинное пламя – его имя. Такое чувство будто крючки, на которых он висит, не могут удержать скрытую в металле его лезвия мощь. Мер тихонько усмехается, вспоминая, как получил его в первый раз, это был и вправду радостный день для него. Надо же, когда-то он был рад. Хотелось бы ощутить эту радость снова. За это он бы отдал все. Он поднимает голову, оглядываясь, вопросительно дергает ухом. По дому разносятся еле слышные шаги. Наверное, просто мерещится, галлюцинации из-за недосыпа пошли. Он трет костяшками пальцев уголки глаз, пытаясь согнать наворачивающиеся от тяжелых мыслей слезы. Вновь оглядывается, обтирая ладони об одежду, чтобы никто не заметил влаги, и снова делает угрюмое выражение лица. Ему так хочется плакать, вспоминая всю свою жизнь, что по телу пробегаются холодные мурашки. -Вот вроде бы все нормально, а хочется кому-то врезать… - почти про себя говорит он, и вновь утыкается носом в ладони, растирая по лицу приятное тепло. Внезапно за спиной слышен стук в дверь. Такой стук вряд ли бы услышал человек, особенно слух, которого заглушен тяжкими думами и тем более успокаивающим боль в голове зельем. Но острое эльфийское ухо более чувствительно к звукам. Мер вяло подымается со скамьи, и из последних сил тащится к двери. От долгого безделья ему даже лень ходить, так хочется просто упасть и заснуть на полу, а лучше умереть, чтоб не мучится. Даже думать тошно. - Кого еще пеплом занесло? Он еще раз прислушивается стоя у двери. Теперь стук более отчетливый и громкий, даже бьют выше. Он нехотя выуживает из защелки стержень и выглядывает на улицу. В лицо сразу отдает ледяным ветром, а от резких лучей солнца перед глазами только белый свет, но постепенно изображение проясняется. За дверью стоит, ежась на холоде данмерка, укутанная в теплую куртку на меху. Позади нее трое детей. Они о чем-то увлеченно разговаривают, посматривая на открывшего им дверь хозяина дома. Их проводница вглядывается во тьму в дверном проходе и, замечая алые глаза сородича, сначала пугается, но потом пытается вглядеться в его лицо. За приоткрытой дверью стоит данмер, по виду ее возраста, но лицо у него такое будто ему уже за много сотен. Пепельная кожа побледнела из-за недостатка солнца и почти утратила свой истинный цвет, под глазами пролегли глубокие мешки, словно он не спал несколько дней. Усталые глаза, прикрытые короткими ресницами и серьезные благодаря сдвинутым к переносице густыми бровями, безжизненно смотрят куда-то сквозь стоящих у порога гостей, будто стеклянные очи восковой куклы. Черные как уголь волосы аккуратно расчесаны и распущенны до плеч жиденькими струйками. Эльф немного пугает своим внешним видом, напоминая вышедшего на свет спустя много лет заточения под землей слепого фалмера. На нем длинная рубашка светло-голубого цвета с красивым узором, но явно не его размера - она весит на нем мешком. На ногах короткие льняные штаны, обрезанные чуть ниже колена. Сам он босой из-за чего переминается с ноги на ногу из-за холода. На плечи накинута теплая шаль коричневого цвета, больше подходящая на летнее одеяло. - Что вам надо? – хмуро спрашивает он, дергая от недовольства кончиком уха. -Извините, что мы вас побеспокоили… вы, наверное, спали? – спрашивает данмерка, укоризненно поглядывая на мешки под глазами мера. -Нет, я наоборот не спал. Я не собираюсь ждать на пороге в такую холодрыгу. Кто и зачем?! – последние слова он рявкнул будто сорвавшийся цепной пес. Так, что у девушки затряслись поджилки. Конечно же, он знает, кто она такая. Он не раз видел ее на улицах города с каким-то мальчишкой. Верно она гувернантка, таскается с детьми. Экая невидаль. Но он не настроен, разговаривать сегодня. -И…извините. Просто сегодня… -Что сегодня?! – теперь он просто буравит мерку взглядом, прожигает в ней дырку одну за другой. -…Сегодня Новая Жизнь…вы, стало быть не знали. Сегодня праздник. -Ах…- он вздыхает с какой-то болью и опускает глаза. – Ну да… точно… конечно… этот идиотский обычай отмечать начало года или отсчитывать время… Я не намерен его праздновать, человеческие обычаи меня не касаются! – он хочет было захлопнуть дверь перед носом ошарашенной гувернантки и ее подопечных, как… -Нерв, хватит буянить! Я все слышу! – данмер медленно оборачивается и отправляет взгляд куда-то назад, за пределы видимости нежданных гостей. -Да тебе-то что, дурень!? Проснулся, окаянный. Чтоб ты жрал-жрал свой сыр и не нажирался… – хрипло пыхтит эльф, снова возвращаясь к своей собеседнице. Кажется, даже его голос потерял привычный свой тембр. -Быстро дал детям сладостей и чтоб был передо мной, как лист перед травой! Сейчас же! Слышишь!? – снова доносятся возгласы откуда-то сверху. В этот раз они уже не мягкие и сонные, а наоборот резкие и командные. -Слышу-слышу. – Угрюмо отвечает темный эльф еле слышно обкладывая говорящего всевозможным матом и бранью. Потом он вновь оборачивается к пришлым и, закрывая дверь перед их носом бурчит что-то вроде: «сейчас вернусь, ждите». Через несколько минут он возвращается, отдавая в руки данмерке небольшой мешочек, набитый сладкими булочками, тянучкой и прочими мелочами. Всем своим видом говоря, что ему все осточертело, а в особенности проклятый мешочек. Когда он передает сумочку, то будто украдкой ухмыляется, якобы нечаянно встряхивая ткань. Из мешочка слышится еле заметный звон. Только по пути домой бедная гувернантка заметит, что внутри сумочки спрятан маленький кошель с горстью золотых… *** Закрыв дверь, Нереварин облегченно улыбается с мыслью, что закончил миссию по раздаче всякой гуманитарной помощи нищими, и на ходу потирая замершие на морозе голени, отправляется наверх, откуда веет накопившимся там за несколько дней теплом. Он вяло подымается по лестнице, кряхтя, словно немощный старик, будто тянет время. Опасно покачиваясь и хватаясь за стену, чтобы не рухнуть на пол с подкашивающихся от усталости ног шествует в сторону небольшого коридорчика. Оттуда он входит в просторную комнату и, озираясь с некой неприязнью, останавливается перед расположенной в центре кроватью. -Я пришел. – Говорит он, все так же невзрачно осматриваясь, будто не хочет смотреть на своего собеседника, и одновременно придерживаясь за спинку стула. -Так-то лучше. В кровати лежит человек, по его позе не видно, что он болен или ранен, скорее всего, просто до последнего момента мирно дремал, пока его не разбудил стук в дверь. Рядом с ним на покрывале валяются несколько раскрытых книг разной толщины. Он лениво откладывает еще одну и рассматривает данмера сонным взглядом едко-желтых кошачьих глаз. Несмотря на то, что его веки немного опущены, в ярком свете, прорывающемся сквозь окно, глаза даэдра блестят неестественным светом, но смотрит он с какой-то надеждой или может… просьбой. -Зачем мне было приходить? – просто задает вопрос эльф, собираясь, было уже уйти. -Зачем ты ушел? Встречный вопрос. – имперец вопросительно кладет голову на правое плечо. -Я не могу заснуть сегодня. -Не не можешь, а не хочешь. Вот врешь и не краснеешь. Нерв. – Продолжает напорствовать человек, он точно знает, что говорит, потому что произносит слова с уверенностью, которой можно позавидовать. -Да…- Легенда Морровинда грустно вздыхает и садится на кровать, обреченно положив руки на колени. -Дай-ка, угадаю… - Чемпион пытается заглянуть в лицо мера, но тот лишь отворачивается, будто намеренно не хочет смотреть в глаза имперца. – ты… пытаешься заставить себя устать, да? Пытаешься загнать, себя чтобы заснуть тогда, когда все будут праздновать. Ты знал, что сегодня Новая жизнь, но не хочешь ее отмечать, потому что считаешь, что люди не должны радоваться еще одному году, да? Не хочешь вспоминать сколько лет прошло с того момента, да? Пока я не вижу, ты внизу распиваешь сонные зелья на вечер, да? Я прав? – Нереварин предательски вскидывает голову и в этот раз смотрит уже в глаза человеку, будто пытаясь просверлить дырку в его переносице и достав мозг узнать, откуда он знает правду. -Как всегда. – Данмер почти шипит, но вновь отворачивается, обиженно сложив руки на груди. -Нерв, обернись. – Имперец садится в кровати, открывая взгляду, голый торс и вытягиваясь, дергает данмера за рукав. Тот не собирается оборачиваться, и имперец оставляет эту затею. -Нерв, ну извини, что поднял тему. Я не должен был это делать, прости. – Кажется ему удается разжалобить данмера и тот вновь хмуро опускает плечи. -Поверь, я чувствую то же самое, но ты хоть раз попробуй сделать что-то не для себя. Неужели тебе не надоело быть постоянно таким жмотом, а? -Я не жмот, я просто… экономный. – Его тон немного детский, обиженный. -Экономный на чувства? Я что-то не уверен. – Имперец отрицательно качает головой. – поверь…у меня то же самое. Давай же, проснись и пой! – он пытается обернуть Нереварина лицом к себе, но тот лишь раздраженно вырывается из его рук. -Заткнись и спи!!!! Дай мне сдохнуть спокойно! -Нерв, ну ради Довы! Он хотел бы отметит праздник с веселым тобой, а не угрюмым тобой!!! -Иди в ноздрю мамонта!! -Нерв…ну пожалуйста! -Нет!! – весь спор происходит на повышенных тонах, словно человек и мер пытаются перекричать друг друга, но внезапно имперец оставляет попытки, будто смиряясь с тем, что последнее слово его сосед все равно визжит более громким, чем его тенор фальцетом. -Какой смысл расстраиваться, зачем ты это делаешь? Тебе разве сложно хотя бы попытаться выглядеть радостным? - человек уже теряет надежду. -Иди ты… -Нерв… ну ради меня… – имперец понуро отпускает узкие плечи эльфа и сокрушенно опускается на подушку. -Ты меня не понимаешь… никогда меня не поймешь… и не говори мне, что мы это уже выясняли,- мер встает с кровати и наклоняется, чтобы поднять упавшую на пол во время борьбы шаль, но ощущает чужую руку на своем запястье и остервенело, смотрит в глаза имперца. -Ну… пожалуйста… - в глазах даэдрота уже мольба. Он расстроено моргает, пытаясь растрогать данмерского Героя. - Я не смогу без тебя… я сам такой же, я не смогу без поддержки так же. Я, правда, не смогу без тебя. Я сплю и пытаюсь понять тебя, мне кажется, что у меня получается. Ты должен понять меня. Я не представляю себе жизнь без тебя, с помощью тебя я вспомнил, что такое чувства – понял себя, понял тебя, понял всех. После того вечера… в лесу, помнишь? Тогда я понял. А ты должен понять меня. Я нуждаюсь в тебе, так же, как ты нуждаешься во мне, ты же знаешь. – Данмер прикрывает глаза и снова открывает их. Теперь в них нет прежней ярости, просто понимание. Он прикусывает нижнюю губу, будто стараясь сдержать боль. -Ладно…я попробую…- Нереварин мучительно улыбается и освобождает запястье из чужой ладони. Защитник Сиродила тоже улыбается, с благодарностью, а герой из дома Индорил добавляет почти шепотом – но только ради тебя… Данмер готовится развернуться, чтобы уйти, но его окликают еще раз. -Что еще? – он последний раз поворачивается, чтобы посмотреть на имперца. -Нерв… мне холодно. – Последняя фраза вызывает улыбку у обоих. Нереварин сдавленно хохочет, будто насмехаясь над человеком. Тот тоже усмехается, но, наверное, больше из-за стеснения такой глупой фразой. -Я не знал, что ты на такое способен, - продолжая посмеиваться, произносит победитель Дагот Ура. -Я и не так умею, - Чес издает странный цокающий звук и поправляет одеяло, сидя в кровати. -Ну-ну, наглец. – Данмер оскаливается и с противным хрустом разминая шею направляется к двери. – скоро вернусь. -Я жду! – кричит ему в след Чемпион Сиродила и начинает складывать книги в аккуратную стопочку на полу. Он надеется на хорошую Новую жизнь. И ведь жизнь по-настоящему Новую, старая - позади. Остается только верить в лучшее и забыть всю печаль старых лет, глядишь и Нереварин выводы сделает. Ведь Шеогорат в душе знает, что завтрашним утром, когда у всех после разгульного вечера будет расходиться по швам голова, их с Возрожденным Нереваром найдут под столом, в главном зале лежащими в обнимку, совершенно пьяными, причем кто-то из них обязательно будет полуголым, потому что пить они будут на раздевание. Так же, он был совершенно уверен, что на следующее утро Довакин, праздновавший вместе с ними, будет ожесточенно спорить с данмером насчет того, что он вчера видел, как эта пьяная в хлам парочка целовалась, танцуя под игру приглашенного квартета бардов что-то вроде самбы на виду у гостей. Хотя кто тогда будет делать замечания, когда все остальные вели себя примерно так же, за небольшим исключением. Тем более что Нерв будет совершенно трезво отрицать, что все, что тогда происходило это - лишь глюки охмелевшего организма северянина, а тот будет отрицать все доводы эльфа. В прочем… кто знает? Они с Нервом, все равно помнить не будут. Или будут? Но тогда они никому не скажут. А ведь правда! Какой смысл? Нужно просто продолжать танцевать жизнь!