Орден. Старый мир

Проснулись мы во второй половине дня и, произведя нехитрые вычисления, поняли, что сегодня пятница, а это значит, что у тракториста намечается очередной сход немногочисленного местного населения. Там-то мы и намеревались задать некоторые вопросы «по существу». Однако, появившись вечером на пороге известного дома, стало ясно, что привычного сборища не предвидится. Хозяин жестоко «болел». Из отрывистых реплик хлопотавшей возле печной плиты трактористовой супруги, если опустить такие фразеологизмы, как «козел старый», «алкаш конченый», «дурень убогий» и им подобные, выяснилось следующее. Тракторист приехал на очередное собрание в районном правлении, где неожиданно был обрадован премией за ударный труд, которую незамедлительно обмыл с мужиками в единственном приличном общепите. На обратном пути, будучи уже изрядно «принямши», он зарулил к широкодушной бабе Вале, которая «ради такого случая» продала ему за сущие копейки на опохмелку бутылку свежайшей браги. Более того. В деревне наш свежепремированный сел на попутный лесовоз, который доставил его почти до дверей родной избы. И вот тут-то и случилось страшное. Вываливаясь из кабины лесовоза, захмелевший мужик как-то упустил тот момент, когда у него из-за пазухи выскользнула бутылка с самогоном и вдребезги разбилась о мерзлую землю. Потом говорили, что многоэтажный трактористский мат был слышан далеко за пределами нормального распространения даже очень громкого звука. С утра бедняга проснулся с диким похмельем, так как обмывали премию в райцентре не эксклюзивом от бабы Вали, а обычной водкой (велика вероятность, что паленой). Надежды на будущее тоже не было никакой, ибо подруга жизни повытаскивала из мужниных карманов премиальные остатки и стояла насмерть. Вобщем, жизнь потеряла все краски. По этому, хозяин расположился на лавке и, глядя в окно, предавался глубокой меланхолии. После традиционных фраз о погоде и том, что «у нас все в порядке», мы рассказали о ночных приключениях. — А, понятно. Блазнилось, значит, — глубокомысленно произнес тракторист, — с городскими это бывает. И снова уставился в вечерние сумерки. — Что, простите? — не поняла я. — Блазнилось? Ну, казалось, мерещилось, что ли.- супруга всеми обожаемого трудяги наливала суп, Акимов тактично отказался, хотя меня заставил всю есть все четыре половника, я тогда ещё поклялась ему отомстить. — Да не сказал бы что мерещилось. Двоим сразу, не мерещится.- закусывая пресные щи хлебом пробормотала я. — Ну, может, — хозяин вяло пожал плечами и замолчал. На этот раз надолго. Я понял, что события надо форсировать и немедленно. Шепнув Саше, что-то про «ни шагу назад» и «скоро буду», я выскочила за дверь и почти бегом рванула к нашей избе. Через пять минут я вернулась, сжимая в руке стандартную зеленую армейскую фляжку на 750 грамм, наполненную под самую крышку отличным коньячным спиртом (чему только у взрослых не научишься) Тракторист незамедлительно вернулся из царства хандры, нервно сглотнул, а когда я налила первую стопку, его взгляд потеплел настолько, что мог бы легко растопить приличных размеров айсберг и спасти «Титаник». Супруга хозяина немного поворчав, но это скорее для порядка, быстро собрала на стол и даже сама присела. Любопытно же, чем это таким городские муженька потчуют? А муженек, навернув третью, порозовел, подобрел, подпер челюсть мозолистой ладонью и с интересом начал расспрашивать. — Ну, парни, рассказывайте, где вас черти почитай два дня носили? — В дальнюю деревню ходили. К охотнику, — лаконично ответил мой напарник. — А, понятно. Жив еще, стало быть, курилка? — Живехонек. Велел кланяться. — Ну, а потом? — Потом просто прогулялись. Дошли до поляны одной странной. Там, вроде как, хутор какой-то сгорел. Ну, мы пошли посмотреть… — Ох, ты Господи, — неожиданно всплеснула руками жена тракториста, — неужто на само пепелище ходили? — Да, зашли ненадолго. Только нет там ничего. -Нет-нет, да есть, — философски заметил хозяин, — вот оттуда эту гадость, которая вам спать не давала, домой и принесли. — Какую гадость? — это мы выпалили практически одновременно. — Мдя-я…. Ребята… Ну, вот что, — и тракторист начал рассказывать. Опять же опуская лишние идиомы, история сводилась к следующему: Мать нашего любителя «огненной воды», когда тот был еще подростком, рассказывала о своей молодости. И в частности поведала, что, когда была еще на выданье, осенью приехали в колхоз какие-то странные люди. Человека три, не больше. Говорили, что хотели бы поселиться в какой-нибудь деревне и спрашивали о пустующих домах. Но тогдашние деревни были не чета нынешним. Дворов было много, люди селились плотно, и, даже после войны, пустые дома быстро находили себе хозяев. Да и не по правилам тогда это было — пускать в колхоз «с улицы». Вобщем, отказал им председатель. Тогда те попросили поговорить наедине, дверь в председательский кабинет была закрыта, и невольные свидетели уже ничего конкретного поведать не могли. О чем шел разговор — неизвестно, но по его окончании, люди ушли. А через неделю появились снова, только в гораздо большем количестве. На нескольких машинах они проехали через самую дальнюю деревню и исчезли в лесу. Потом стали появляться в райцентре, закупать кирпич, песок, инструменты и прочие необходимые в хозяйстве вещи. Странно было то, что они практически ни с кем не общались. Только по делу. А там лишним словечком перекинуться — ни-ни. Даже женщины, которые были с ними, уж на что бабы любят языком почесать (легкий подзатыльник от супруги и недовольный взгляд от меня), и те все молчком, даже глаз не поднимают. После ряда оптовых закупок, новые поселенцы стали все реже появляться в райцентре, пока не исчезли совсем. Местных, естественно, разбирало любопытство. Что за люди поселились? Откуда приехали? Почему такая таинственность? Слухи ходили самые разнообразные. Начиная от «недобитых немецких шпионов» (интересно, кто видел шпионов, которые селятся общинами?), до «секретных разработок КГБ». Вобщем, дабы прекратить пересуды, в лес отправился местный участковый в сопровождении одного из старых охотников. Про того говорили, что он еще в войну тут партизанил. Правда, из их поездки ничего путного не получилось. Вернувшись обратно, участковый отделался несколькими дежурными фразами. Мол, строят там хутор, с разрешением у них все нормально, лицензия на охоту тоже имеется, люди смирные, живут тихо, никому не мешают, положенную часть того, что вырастет, исправно сдают в колхоз и пр. Охотник, так вообще молчал. Народ посудачил, да и успокоился. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Про людей на хуторе стали потихоньку забывать, отдаваясь более насущным делам. В деревнях без дела никогда не сидели. Но забывчивое спокойствие продлилось сравнительно недолго. Прошла зима, весна, настало лето. Сначала из других деревень и поселков, не относящихся к этому району, поползли слухи о пропажах скота. Причем пропадал исключительно молодняк. Телята и козлята бесследно исчезали, как с пастбищ, так и из собственных загонов. Жалобщики на неизвестных воров обивали пороги милицейских и административных кабинетов, но безрезультатно. Пастухи ничего не видели, замки и засовы на воротах стойл оставались нетронутыми, да и следов никаких не имелось. Единственный свет на эти странные похищения пролил один из егерей, который, возвращаясь с еженедельного объезда своего участка, заметил в кустах тушу теленка. Он подошел поближе, посмотрел, потом быстро взобрался обратно на лошадь и, чуть ли не галопом, рванул к райцентру. По его словам, горло бедной животины было перерезано от уха до уха, да так, что голова была почти отделена от тела. Мало того, на шкуре он заметил какие-то знаки, выведенные то ли углем, то ли черной краской. Так как этот егерь считался почти непьющим, то есть, пьющим достаточно умеренно, участковый скривился, но поехал на указанное место вместе с «виновником торжества». Туши уже не было, как и признаков, что она хоть когда-то там была. Кусты стояли целые, даже трава не примята. Но с тех пор опять пошли пересуды о непонятном хуторе. Дело в том, что телячий труп, по словам егеря, лежал аккурат на перекрестке лесных дорог, одна из которых, как раз и вела к странному поселению. Очередной повод для слухов, наверное, сам того не желая, подал местный батюшка. Это был старичок, служивший в Святогорском монастыре еще до его закрытия. Теперь жил на покое, но ходил служить требы на дому: кого крестить, кого отпеть, кому избу освятить. Он пригласил егеря к себе, и попросил нарисовать знаки, которые тот видел на туше теленка. Егерь нарисовал. Сказать, что священник забеспокоился — это не сказать ничего. Он начал ходить по дворам своей паствы и требовать обещаний, ни в коем случае не приближаться к дальнему хутору. Можно себе представить, к каким разговорам привела такая проповедь. Но апофеозом всего этого стал другой случай. В райцентре жил молодой парень. Про таких говорят «душа нараспашку». Веселый, бесшабашный, атлетического телосложения, с черными, как смоль волосами, и звучным певучим голосом. Наверное, где-то там у него когда-то «заночевала» цыганская кровь. Он был душой любой компании, виртуозно играл на гитаре и гармошке, также заслуженно славился, как непревзойденный рассказчик. Сам работал механизатором в колхозе, и был отличным охотником. По нему сохли практически все девки и даже некоторые вполне себе замужние тетки. Но не об этом речь. В один прекрасный вечер, когда в местной разливочной опять зашел разговор о таинственном лесном поселении, герой возьми да ляпни, что он на спор сходит на хутор, посмотрит, что там и как, вернется и все расскажет. Немедленно нашлись желающие заключить такое пари, как и те, кто начал отговаривать парня от такого предприятия. Но по рукам уже ударили, и на следующий день «добрый молодец», прыгнул в седло, и направил коня в сторону лесной дороги. Назад он вернулся только через день. Без ружья, в изорванной одежде, на взмыленном жеребце, который еле переставлял ноги. Охотник шатался, еле держась в седле, и ничего не отвечал на расспросы односельчан. Парня бережно сняли с коня и отнесли в местный лазарет, где он немедленно заснул. Спал охотник почти двое суток. Словоохотливые медсестры рассказывали, что он неоднократно просыпался в холодном поту, а иногда юношу приходилось будить из-за его собственных диких криков. Через несколько дней его выписали. Работать он больше не мог, у парня все буквально валилось из рук. Иногда его находили на краю поселка. Он стоял или сидел на земле, уставившись неподвижным взглядом в кромку леса. Прошло еще две недели и люди стали замечать в иссини черных волосах молодого человека седые пряди, коих становилось все больше. А потом он пропал. Кто-то говорил, что охотника назад «позвал хутор», кто-то выдумывал еще более неправдоподобные версии. Конец сплетням положил один колхозник, которому зачем-то понадобилось срочно съездить в Ленинград, где, к своему большому удивлению (а еще говорят, что большой город), он встретил пропавшего земляка. Тот совсем поседел, но узнал односельчанина. Конечно, гость со Псковщины хотел расспросить подробно о житье-бытье потерявшегося, но у него ничего не вышло. Седой как лунь молодой парень, схватил опешившего колхозника за плечо и прошептал тому прямо в ухо, что, дескать, «скоро конец будет проклятому хутору», так как он «все рассказал, кому следует». После чего ушел. Доподлинно неизвестно к кому ходил несчастный молодой человек и что говорил, но скоро грянули важные события. Примерно через неделю после визита колхозника в Ленинград, в один из дней рано утром на окраине райцентра появилось два армейских «Урала», набитых вооруженными солдатами. Их сопровождал УАЗик, в котором сидело несколько штатских. Они пересекли поселок и скрылись в лесу. Потом узнали, что машины, миновав последние деревни, поехали дальше. Проведя где-то целый день, ближе к вечеру эта непонятная автоколонна вернулась обратно, а им навстречу уже мчались две пожарные машины тушить лес. Много позже местные узнали, что в один день странный хутор сгорел дотла. Но ни тел людей, ни какого-либо скарба или трупов скотины, как обычно бывает после больших пожаров, найдено не было. Любопытные охотники, егеря и те, кто промышлял браконьерством, облазили пепелище вдоль и поперек, но все безрезультатно. А потом в домах излишне любопытствующих стали происходить странные вещи. По этому, «общим числом голосов» место было объявлено «проклятым», «нехорошим» и даже «поганым». На пепелище ходить перестали и другим не советовали. — Вот так-то, молоденькие, — закончил свой рассказ тракторист, опрокинув в себя еще стопку горячительного. — Это, конечно, все интересно, — задумчиво протянул Саша, —, а нам-то что делать? -разумеется Александр не задал бы такой вопрос, если бы ещё на то можно по возвращению из Парижа, у него не изъяли меч и все прочие, игрушки» -Вот это ребятки уж не ко мне! Моё дело… Ик… Рассказ… Ик…Ваше…- и тракторист двухсмысленно указал на стол и уже на опустошенную рюмку. Мне было достаточно такого знака и я достав ту же фляжку налила ему ещё 50 г. Крякнув и осушив емкость за раз, а после закусив соленым огурцом, тракторист на несколько секунд замолчал, думая или вспоминая что-то важное. — Значит… Ик… Так… Хутор этот был причастен к ОСВ… Это вроде все…- на этом старик закрыл глаза и сделал вид что задремал. Я уже собиралась спросить что такое ОСВ, но была бесцеремонно схвачена попрощавшимся с хозяевами Акимовым за ворот. Так и не посвятив меня в свои планы, вообщем как всегда, Саша отправился на хутор. Дикий вой, вперемешку с угрожающим рычанием мы услышали еще во дворе. Буквально вломившись в сени, а потом и в комнату, мы увидели Мильву. Бедная кошка с выпученными глазами и вздыбленной шерстью сидела на столе, не отводя взгляда от потолка. Именно она периодически и издавала такие звуки, какие обычным кошкам как-то не свойственны. А на чердаке, по-видимому, шла дискотека. Музыка там, конечно, отсутствовала, но топот стоял изрядный. Я даже попыталась уловить в нем какую-нибудь закономерность, но либо наш гость совершенно не обладал чувством ритма, либо отплясывал что-то уж совсем несовременное. Мой напарник же совершенно не думая о последствиях выстрелил из своего любимого серебряного пистолета с очень странными пулями 13мм калибра. На чердаке чтото взвизгнуло и топот прекратился, словно и не начинался, мы сново залезли на чердак, я до сих пор благодарна Александру за то, что он успел закрыть мне глаза ладонью, а то бы я распрощалась со съеденной мной картошкой на завтрак. То, что я успела разглядеть было просто ужасно, на чердаке помимо вчерашней кучи мусора лежали трупы домашних животных, три из которых были выпотрошены, их внутренности лежали в соседнем углу. Спустив меня на первый этаж и велел охранять Мильву Саша отправился обследовать, Место преступления». Спустя минут пять мой напарник спустился вниз, если сказать что вид у него был расстроенный, то нечего не сказать, на Сашке не было лица, нечего не сказать. Показав руку в каком-то непонятном черном мазуте Саша произнес. -Кровь высшего. На этой фразе мы принялись выполнять работу по дому, Сашка заделал новую дырку на чердак армированой пленкой и вынес трупы, я подмела пол на первом этаже и приготовила обед, успев заметить, что Александр опять почти нечего не ест. Перед тем как лечь спать я проштудировала несколько томов истории о, Высших», но описание нечта на чердаке к высшем не подходило ни в какую, так как все, Высшие» имеют разум -Что же получается, — нахмурившись я отложила очередной старый и пыльный, Гримуар», из которого только что вылетела серая моль и покружив по комнате начала питья в парниковую пленку. -Оно убивает осознано? -Выходит да, это намного страшней чем толпаВилантов.- прикрыв глаза произнес Сашка. -У тебя есть идеи мистер очевидность? -Да, но все утром.- на этом мы легли спать, в этот раз я заснула, но снились лишь непонятные кошмары, в которых обязательно присутствовала черноволосая красавица с карими глазами. Утро следующего дня выдалось ещё хуже чем все предыдущие, буквально в пять часов к нам в дом вломился весь колхоз и начал качать права насчет своего пропавшего скота, сомнений не было, именно этот скот был у нас на чердаке, но зарезали же его не мы, тем не менее все наши малочисленные соседи требовали, что бы мы поскорее во всём разобрались, или возместили им все убытки. Тем самым времени на разъяснение обстоятельств или уплату нам дали три дня, когда народ разошелся мы прислушались, на чердаке было тихо. -Ну, есть идеи? — полушепотом спросила я у своего тренера, усаживаясь в кресло качалку. -Нет, но если к этому причастна ОСВ, то всю очень плохо. -Очень плохо, или катастрофически плохо? -Очень Катастрофически Плохо.- и Саша вышел на крыльцо, за ночь снег расстаял, поэтому теперь перед домом была лишь размытая почва с маленькими лужицами.