"Миссис Рочестер"

Новости, что привез мистер Рочестер, были горьки и печальны. Его дом, старинный фамильный замок баронетов* был совсем разрушен и требовал не просто ремонта, а капитальной перестройки. — Пожар начался ночью, миссис Пулл как всегда задремала, и Берта выкрала ключи. Сначала она подожгла мою комнату, а потом отправилась к тебе. — Он отпил глоток вина и замолчал, сжимая мою руку. — Я холодею от одной мысли, что могло бы тогда случиться, окажись ты там. Мы устроились на диване в гостиной. Мистер Рочестер приехал всего на несколько дней и вскоре должен был уехать назад, заниматься делами поместья. Но сейчас мы ловили каждый миг и сидели, тесно прижавшись друг к другу перед мирно горевшим камином, который, казалось, отогревал нас, замерзших в прошедших неделях разлуки. — Когда пламя уже разгорелось, — между тем, продолжал Эдвард, — она побежала наверх… Ее пытались уговорить спуститься, но безумная бросилась вниз. Прямо на глазах у Джона и всех слуг. Мистер Рочестер поднялся и, подойдя к окну, выглянул в темнеющий сад нашего дома. — А миссис Фейрфакс? — спросила я. — Она уехала к родственникам. Джон с Мэри остались, и Ли живет пока с ними во флигеле, но они понятия не имеют, что делать. — Как что? Конечно же, отстраивать дом, — я подошла к нему. — Это твой долг. — Эта затея потребует огромных затрат. Я уже говорил с Бриггсом, страховки**, похоже, не хватит, чтобы покрыть все убытки. — Но это твой родовой замок! Ты не можешь просто так забыть о своем титуле и фамильном доме, ты обязан. Перед потомками… — Мне не нужны никакие потомки, если это не будут наши с тобой дети, — жестко сказал он и замолчал, пристальнее вглядываясь в окно, я подошла ближе и взяла его руку, прижавшись к темной ткани его сюртука. Оказалось, что Торнфильд пострадал намного больше, чем первоначально предполагал Эдвард. Здание дома сгорело почти полностью, и поэтому он принял решение восстанавливать пока только центральную часть. Работы шли быстро, как он и планировал, уже к концу осени крыша была полностью восстановлена и шли плотницкие работы внутри здания. Конечно, до полной готовности было еще очень далеко, но он надеялся, что к весне или началу лета первый этаж и несколько спален наверху будут готовы. Берту Рочестер, урожденную Мэйсон, несчастную безумную женщину похоронили на местном кладбище, задолго до приезда хозяина в поместье, и он не решился беспокоить ее прах, перевозя в фамильный склеп. Миссис Фейрфакс уехала к родственникам, а Софи собиралась во Францию. Денег от страховки, конечно же, не хватило на перестройку всего здания, и Эдвард принял решение продать дом в Ферндине, который был небольшим и к тому же стоял на болотах. Оплатив сделку и распорядившись насчет подрядчиков, к Рождеству он вновь вернулся в надежде хоть немного отдохнуть от всех своих хлопот. В Сочельник, когда я зажигала рождественские свечи, он сделал мне предложение. — Но Эдвард, траур еще не окончен, — попыталась я возразить. — При чем тут траур..? — пожав плечом, сказал он и задул спичку в моих руках, но помолчав, вдруг согласился. — Хотя, может быть, ты права… Я не могу привезти свою жену в развалины. Я рассмеялась:  — Ты думаешь совсем не о том, о чем надо. При чем тут развалины? — и вновь зажгла свечу, намереваясь поставить ее на широкий подоконник, украсив еловой веткой. — Нет, Джейн, — мистер Рочестер придирчиво оглядывал следующие свечки, — я привезу мою миссис Рочестер как подобает, в фамильный дом, куда она войдет полновластной хозяйкой. — Ты пугаешь меня, — веселилась я, — я боюсь самих этих слов — «полновластная хозяйка»! Ты слышишь? «Джейн» и «хозяйка» не сочетаются. — Ты права, Джейн сочетается только с феей, — рассмеялся он, подхватывая меня на руки и кружа по комнате. — Вот ты и станешь настоящей волшебницей старого потрепанного замка. Совсем скоро мистер Рочестер снова уехал, а мне осталось только ждать его возвращения. Месяцы тянулись тоскливо и однообразно, и в конце концов я перестала считать дни. Зима, что хозяйничала теперь в саду, не радовала меня, а одиночество навевало горькие мысли. Теперь, как и раньше, я находила минуты покоя в небольшой церкви на окраине города. Вечера я коротала за мольбертом и сейчас могу сказать, что почти все мои картины, которыми так гордится Эдвард, были написаны именно в те тоскливые месяцы. Мое удрученное состояние я выливала в итальянских пейзажах, а тоску в портретах дорогих мне людей. Так появился большой портрет мистера Рочестера, над которым я трудилась почти всю зиму, наконец научившись работать маслом. Портрет Адели потребовал чуть меньше времени, но так как я писала по памяти и тому небольшому рисунку, что я сделала в Торнфильде, работа тоже требовала особого внимания. Так миновала зима, а на исходе апреля вновь приехал мистер Рочестер. Он вернулся совершенно неожиданно, вечером, когда я уже закончила со своим занятием и отмывала пальцы от краски. Заслышав подъезжающий экипаж, я выглянула в окно, но ничего не разобрав в темноте, решила все-таки спуститься вниз и спросить у Гюстава. В центре холла стоял Эдвард, который отряхивался от капель дождя и что-то бормотал себе под нос. Бросившись к нему, я была подхвачена им. — О, Джейн… — прошептал он, прижимая меня к себе. — Я так соскучился. Мы поженились в воскресенье, просто обвенчались в той маленькой церкви, куда я так часто заглядывала в дни своего одиночества, а вернувшись после венчания, решили ехать домой в Англию. Конечно, мне было очень грустно расставаться с этим домом, в котором я прожила, как мне тогда казалось, лучшие дни своей жизни. И я была искренне благодарна ему, обернувшись в последний раз перед отъездом. В самом начале лета мы вернулись в Торнфильдхолл. Первый этаж дома был полностью восстановлен и нас встречали верные Джон с Мэри и Ли. Вскоре вернулся и Роджерс и сразу взялся за парк, который в его отсутствие немного зарос. Я была рада встретить этих людей, которые и прежде были так добры ко мне. Мистер Рочестер мечтал о покое, но его мечтам не суждено было сбыться. Сначала пришло письмо от Бриггса, в котором сообщалось, что я являюсь наследницей состояния своего дяди с Мадейры и что у меня есть две кузины и кузен, которые проживают в Мурхаузе. Вместе с Эдвардом, мы отправились в путь, и через несколько дней я уже обнимала моих новых сестер и брата. Мэри и Диана оказались прекрасными собеседницами — умными и с чутким сердцем, я полюбила их всей душой. Сент-Джон, даже несмотря на свою сдержанность и некоторую холодность, тоже произвел на меня самое приятное впечатление, и хотя Эдварду он не сильно понравился, Мэри и Диана смогли примирить его с братом. Мы гостили в Мурхаузе несколько дней, когда выяснилась причина, по которой нам необходимо было вернуться домой. Уладив все вопросы с наследством дяди, мы поспешили назад. А в середине зимы родился наш первенец, который огласил округу своим криком, и жизнь в доме завертелась вокруг нашего мальчика с совершенно отцовскими глазами. Эдвард был абсолютно счастлив, а я в молчании благодарила Небо за нескончаемую милость, проявленную нам. Наша жизнь протекает в самых приятных хлопотах и желанных обязанностях. На восстановление дома потребовалось еще несколько лет, но когда все-таки труды были завершены, Эдвард с гордостью показывал сыну дело своих рук и улыбался пониманию того, что жизнь его обрела наконец свой смысл. * — Предполагаемый титул мистера Рочестера, который, владея замком, должен был иметь низший английский дворянский титул рыцаря или баронета ** — Во второй половине XVII в. в Англии был создан «Огневой офис», который первым начал осуществлять страхование строений от пожара, это было связано с пожаром 1666 г. в Лондоне, в котором погибло 70 тыс. человек. А в 1762 г. английское страховое общество «Эк-витебл» приступило к страхованию жизни. Эпилог (авторский) Вы еще не совсем забыли маленькую Адель, не правда ли, читатель? Я о ней ни на минуту не забывала. Вскоре я попросила у мистера Рочестера разрешения навестить Адель в школе, куда он ее поместил. Меня тронула ее бурная радость, когда она увидела меня. Девочка показалась мне худой и бледной; она жаловалась, что ей живется трудно. И действительно, порядки в этом заведении оказались слишком строгими и методы обучения слишком суровыми для ребенка ее возраста; я увезла ее домой. Я собиралась снова сделаться ее гувернанткой, но вскоре увидела, что это невозможно: мое время и заботы принадлежали другому, — мой муж так в них нуждался! Поэтому я нашла более подходящую школу, в нашей местности, где могла часто навещать Адель и иногда брать ее домой. Я заботилась о том, чтобы у нее было все необходимое, и скоро она там освоилась, почувствовала себя вполне счастливой и стала делать быстрые успехи в учении. С годами английское воспитание в значительной мере отучило девочку от ее французских замашек; и по окончании ею школы я приобрела в ее лице приятную и услужливую помощницу, покорную, веселую и скромную. Своими заботами обо мне и о моих близких она давно уже отплатила мне за любовь и внимание, которые встречала с моей стороны. Моя повесть подходит к концу. Еще несколько слов о моей замужней жизни и о судьбе тех, чьи имена встречались в моем рассказе, — и я кончаю. Уже десять лет, как я замужем. Я знаю, что значит всецело жить для человека, которого любишь больше всего на свете. Я считаю себя бесконечно счастливой, и моего счастья нельзя выразить никакими словами, потому что мы с мужем живем друг для друга. Ни одна женщина в мире так всецело не принадлежит своему мужу. Нас так же не может утомить общество друг друга, как не может утомить биение сердца, которое бьется в его и в моей груди; поэтому мы неразлучны. Быть вместе — значит для нас чувствовать себя так же непринужденно, как в одиночестве, и так же весело, как в обществе. Весь день проходит у нас в беседе, и наша беседа — это, в сущности, размышление вслух. Я всецело ему доверяю, а он — мне; наши характеры идеально подходят друг к другу, почему мы и живем душа в душу. Конец.