Танцы на осколках

Джон не смотрит. …чертова бомба… гребаный заложник… болевая точка… Небо придавило плечи своей бессмысленной многотонной пустотой. Он не собирается помогать шантажисту, но загнанный глубоко-глубоко, неистребимый… хорохорься сколько хочешь… тошнотворный страх заставляет стискивать зубы и задерживать дыхание, словно под водой. Смерти не боятся только трупы. Он молчит, опустив неподъемные, влажные от бессилия и унижения ладони, упрямо пялится в грязное бетонное крошево под подошвами ботинок, физически ощущая, как взрывчатая обвеска на нем плавится, течет, как горячий воск, просачивается сквозь одежду, сквозь кожу, намертво врастая в плоть и кости, превращая Джона в идеально снаряженную живую боеголовку. Джим не обращает на него ни малейшего внимания – к чему еще какие-то угрозы после того, как его личный снайпер прояснил наживке сложившееся положение дел. И вот она – тихонько стоит в указанном месте, которое только что крестом не обозначено… Сидя на краю низенького парапета и не обращая внимания, что пыль портит его новенькую… черт, он что, дважды одни вещи не надевает?… дорогую одежду, он наслаждается то ли бессловесным послушанием своей игрушки, то ли старой мелодией, надрывно вырывающейся из динамика мобильного телефона, прильнувшего к небольшой смуглой ладони, ластящейся к ней, как домашний питомец. А Джона уже мутит от истошного рефрена… Feel the city breakin, And everybody shakin… And were stayin alive, stayin alive! Ha, ha, ha, ha, stayin alive, stayin alive!* И то, как скрипнули петли чердачной двери, ему показалось почти избавлением. Джон позволил себе взглянуть всего раз, хотя точно знал, почувствовал… по шагам, по легкому шуршанию вечно распахнутого пальто, по волне воздуха, докатившейся, как отголосок тайфуна, пронесшегося над Атлантикой и разбившейся о фасад Бартса… Шерлок… фантастический, потрясающий, рассерженный до чернильных пятен вместо зрачков. Холодный, спокойный, натянутый, как струна и, как струна звенящий от ярости и возбуждения… - Джон, ты как? Он словно не заметил радостного, полного чувственного удовлетворения белозубого оскала хищного, красивого, безумного лица. - И я рад тебя видеть, Шерлок. – Осточертевшая мелодия, наконец, заткнулась, Джим легко вскочил и скользнул навстречу ленивой танцующей походкой. – Хороший мальчик. …а это уже Джону, походя чиркнув его по скуле кончиками пальцев. Мальчик с трудом подавил желание оттяпать пару фаланг, но невидимая увесистая пощечина напомнила, что на этот раз ими занялись всерьез. Если на этот раз Себ и выбрал свою огневую параллель, то она точно у Джона за спиной. Даже без пляшущего лазерного ориентира он знает - прямо сейчас старая добрая оптика пялится Шерлоку в лоб. И Джон осторожно сдвигается на полшага вправо. Джеймс будто не замечает его безобидного маневра, куда более притягательная цель наконец-то вошла в поле тяготения его черной сверхмассивной дыры, миновав точку невозврата, последний безопасный горизонт**. - Хватит игр, Джим. - Шерлок остановился, закладывая за спину сложенные ладони и вздергивая гордый подбородок, заставляя визави задирать голову и пританцовывать на носках, чтобы хоть сколько-нибудь сровнять с ним в высокомерии. – Ты позвал, я пришел. Отпусти Джона и поговорим. Джим подошел так близко, так чувственно потянулся к поджавшимся губам, что глухое неудовольствие, нелепое в его статусе, царапнуло Джона под ребрами напротив сердца. Ну, не целоваться же он сейчас полезет? …еще полшага вправо… - Нет, Шерлок, - вероятный поцелуй не случился, Джим повторил жест, так же сцепив пальцы за спиной, будто не слишком доверял их намерениям. – Нет, я хочу предельно облегчить тебе выбор. Хватит с тебя свободы воли. Ты не считаешь, что люди слишком уж ее переоценивают? Нет? Зря, она как… Он брезгливо поморщился, рука, обретя собственную жизнь, взметнулась, вычертила что-то страстное перед напряженно застывшим лицом, но так и не решившись прикоснуться, вернулась за спину, увлекая тело в разворот. - …бриллиант в башмаке. Мешает ходить, натирает кровавые мозоли, становится навязчивой идеей, но тебе и в голову не придет его выбросить. Поверь мне, свобода сдохнуть еще никого не сделала счастливее или умнее, Шерлок. И не тебе спорить – ты повидал достаточно воспоминаний, чтобы не понимать это. Я получу, чего желаю. И мне даже не придется убивать ни одного из вас. Приятный бонус, согласись, мой друг… Видишь, я полон сюрпризов. Сияющий свежеотчеканенным совереном, Джеймс курсировал между Джоном и Шерлоком, как сторожевой крейсер, наслаждаясь гробовым молчанием аудитории. Джон дождался, пока «крейсер» ляжет на обратный курс и еще немного подкорректировал их общую траекторию. Он не сомневался, что Моран держит их на прицеле и теперь старался занять позицию, которая помешает снять Шерлока без опасения зацепить Джона или подорвать их всех разом. …я никогда не поставлю тебя на линию огня… Да, Себ, ты не поставишь. А я запросто. Извини, ничего личного. - Я впечатлен - тебе удалось убедить дражайшего братца держаться отсюда подальше. Впрочем, его удушающий… авторитет я чувствую на большом расстоянии. Как птицы приближающуюся бурю. Не понимаю, как ты выносил его опеку столько лет… - Хватит. – Шерлок не потерял терпения. Его волнует, что терпение может закончиться у Джона. …едва заметное подрагивание скул, брань с трудом удерживается за зубами… …взгляд все труднее не поднимать от бетонного перекрытия и он мечется под соломенными ресницами… …руки, тщательно расслабленные, обманчиво мирные, тоскующие по тяжести заряженного оружия… …искусанные пепельные губы, болезненно растрескавшиеся в уголках… - Хватит, так хватит, - легко согласился Джим. Слишком легко. Будто ждал именно этого. - Ты становишься сентиментальным, оставаясь рядом с этим… …злой, короткий, как стилетный удар, взгляд на застывшего в пяти шагах Джона, и в тот же миг на груди «бомбы» ожил небольшой, в пол-ладони, дисплей с четкими красными… драматизм, кто бы сомневался… цифрами. 05:00 Джон сглотнул. Шерлок скользнул по нему льдистыми глазами, старательно не фиксируясь на залегших на лице тенях, словно близкая детонация волновала его не больше чем то, что вероятно случится за эти пять минут. - Я предельно облегчу тебе задачу. Знаю-знаю, - Джим картинно закатил глаза, - ты способен решить почти любую логическую шараду секунд… за десять? Но не торопись, это время для вас двоих. 04:38 - И да, чтобы глупости случайно не пришли в голову… - губы Джима все еще змеились ухмылкой, но в глазах заклубилась тьма. Опасная, живая, - …одному из вас. Он предупреждающе поднял руку и покачал пальцем. С сухим щелчком пуля вошла в стену возле вентиляционной надстройки, попутно взъерошив Джону волосы, раскрасив алым граффити Шерлоку скулу и отбив кусок штукатурки на стене. 04:22 - Так вот, - Мориарти, бесконечно довольный произведенным эффектом, как ребенок удавшейся проказой, достал из кармана небольшой пузырек, в котором покоилась одна-единственная пилюля. Зажатая в пальцах стекляшка весело отозвалась солнечным зайчиком. – Здесь простой и очень действенный препарат. Джон, ты должен гордиться – он создан исключительно для тебя. 04:01 - Это особый фермент, раз и навсегда изменяющий твой гемостаз, который будет реагировать на единственную феромоновую доминанту. Не твою. – Сияющий Джим продемонстрировал лондонскому небу улыбку на миллион, - Шерлока. Стоит ему приблизиться к тебе на пять-шесть футов, как фермент активируется и вся кровь сворачивается, как скисшее молоко… Просто и безотказно. Если вы, разумеется, не планируете заняться сексом в герметичных скафандрах. Уверяю, фермент реагирует как на слизистой, так и прямо через кожу. Можешь быть спокоен, никаких побочных эффектов, никаких отложенных ядов. Глотай и живи дальше, заводи семью, плоди щенков… мне нет дела, как ты закончишь свою скучную, нормальную жизнь. Но с этой минуты вы оба… ОБА! – ярость прорвалась сквозь тщательно скроенную маску, разодрав черты на кровоточащие лохмотья, проступив под кожей багровыми пятнами, - и шагу друг к другу не сделаете! И так же неожиданно бешенство сменилось совершенно детской безмятежностью. - И да, я еще не сказал? Шерлок, именно ты положишь ее Джону в рот. А Джон послушно проглотит, если не хочет, чтобы его бесценный Бартс вместе с его бесценными людишками превратился в кучу щебня и трупов. Джон, ты же пожертвуешь своими чувствами ради спасения пары сотен никчемных жизней? Матриц, у которых ты и имен никогда и не узнаешь? В немом ужасе Джон смотрел на капсулу в раскрытой ладони и ждал, что она вот-вот обзаведется паучьими лапками и парой ядовитых жвал… и как в таком же ужасе на нее смотрел Шерлок. 03:17 …наверное, время научилось растягиваться и сжиматься, течь, как загустевшая патока. Оно сочилось по венам, гулко проталкиваясь из правого желудочка в легочную артерию, заполняя пенящейся, раскаленной лавой измученные альвеолы. И по какой-то странной случайности их размеренные толчки совпадали со сменой геометрически-чистых, упорядоченных, ничего не значащих символов на его груди… 01:01 - Дай сюда, - как будто со стороны Джон увидел собственную руку, требовательно потянувшуюся к капсуле. – Дай. Прости, Шерлок… 00:57 00:57 00:57 Счетчик сморгнул… еще и еще, не веря в то, что не может преодолеть этой временной преграды, испуганно замерцал алым стробоскопом и обиженно погас. Волосы на голове Джона шевельнулись от невесомого ветра, затрещали эльмовыми огнями, горячие, колючие мурашки, будто шершавый кошачий язык прошлись от промежности до копчика, а потом дальше - вдоль позвоночного хребта, вонзая сотни крошечных зубов в затылок, заставляя вскипеть нестерпимой боли в каждой доле измученного ожиданием мозга. Время остановилось, застыло триасовой смолой, проглотив его, как зазевавшегося муравья, чтобы спустя миллионолетия выставить его постыдный испуг, его покорное молчание на всеобщее обозрение грядущим обитателям этого мира. В лицо пахнуло духотой, нестерпимым жаром, озоном, колючей ледяной взвесью - всем сразу… мышцы не подчинились, потянув загривок, как ошейник строптивого пса… Джон вскинул взгляд, все так же не поднимая головы, и в глазницах заныло, полоснуло под веками, но все исчезло, потеряв смысл и привилегии… Шерлок. Все тот же человеческий прототип, вопреки всему не ставший карающим небесным серафимом, оболочка, человеческое тело, уютно спеленутое твидовым сумасбродством. Но над его плечами, неправдоподобно и иррационально, разворачивались исполинские, полмира в размахе, антрацитово-перламутровые крылья. Никаких патетически вскинутых рук, никаких киношных молний, срывающихся с кончиков окаменевших пальцев - только холод и тьма засевших в зрачках осколков небесного купола, неживая ослепительная ярость. Мир застыл, выцвел, потек, как краска по сырому холсту… сетка улиц, абрисы домов дрогнули, ломая геометрию, словно кто-то потянул их за углы, будто все вокруг оказалось нарисованным на грубой, кое-как загрунтованном театральном заднике… Пространство качнулось жестяным волчком… дышать - страшно, не дышать – больно… глаза отказывались закрываться, но и смотреть ими стало невыносимо – мозг отказывался переваривать хаос противоречивых сигналов. Неповоротливая вселенная меняла свои физические законы, рвала причинно-следственные связи, вскипая новыми константами, векторами и гравитационными кластерами… Еще миг – и в этом мире никто не вспомнит об электричестве, а порох перестанет взрываться, превратившись в бесполезную, инертную пыль. А Джеймс Мориарти никогда не появится на свет… - Джо-о-он… Крик …или шепот… раздернул мир, как театральные кулисы, разбил его на бесконечную шахматную доску и даже невесть откуда стянувшиеся иссиня-серые тучи показались вполне уместными декорациями. …два гения, два проклятия… недвижимые, статичные, как земные полюса, кроящие вселенную по одним им ведомым законам… или вопреки им… …Себастьян Моран, запросто шагнувший из небытия, как из лифта, вскинувший оружие немыслимого калибра, прицелившись в центр чистого фамильного лба с парой самовлюбленных завитков… …Джон… счетчик на груди то оживает, то гаснет… цифры мечутся калейдоскопными осколками, превращаясь в совсем уж немыслимую белиберду…боже, поднять руку – все равно, что сдвинуть железнодорожную платформу… …Моран заслоняет Джима, спуская курок… пуля летит так медленно, что Джон успевает разглядеть, как пространство сминается дифракционными волнами, но все равно подается ее смертоносному напору, ни на йоту не отклоняясь от заявленной цели… …Джон «сдвигает локомотив», свинцовой рукой сталкивая Шерлока с убийственной траектории, инерция тянет его за собой, производя фатальную рокировку с той разницей, что кусок металла угодит ему не в переносицу, а снесет верхнюю часть черепной коробки… …и все замирает. - Их не изменить, Джон? – в остановившемся мире только Моран сохраняет нормальную подвижность. И бросает оружие. Джон готов покачать головой, но он, как и все – намертво вклеен в кусок прозрачного плексигласа. Даже на то, чтобы моргнуть, не хватает воли. Он понимает, о чем именно говорит снайпер. Он наглотался этого сполна. Сейчас же он может только смотреть, как пуля, предназначенная Шерлоку, висит в футе от его собственного лица. Себастьян морщится и поворачивается к заигравшемуся боссу. Так близко, что в бездонной безумной черноте глаз можно захлебнуться. - Вы готовы разрушить все вокруг, лишь бы доказать, что мы ничего для вас не значим… Я не буду тебя делить, Джим. Ни с ним. Ни с кем… – жесткий с обломанным ногтем, палец бережно прошелся по приоткрытым, темным, как запекшаяся кровь, губам… соблазн целовать с них злость, ревность и досаду был слишком силен, но Моран покачал головой и шагнул к краю парапета. – Мне не ужиться с Ним в твоей голове. Прости, это задание мне не по плечу. И, раскинув руки, упал навстречу свободе. Мир сорвался с тормозов. Пара крыльев, шурша сомкнулась вокруг Джона, скользнув теплыми перьями по лицу, хищно клацнув створками стальной раковины. Пуля, безопасно щелкнув, покатилась им под ноги… Но за миг до этого он успел увидеть, как безумный разрушитель, бессмертный игрок, любовник скуки и хаоса Джеймс Мориарти не раздумывая бросился вслед – к далекой близкой земле - за ничего не значащим человеком, обыкновенным наемником… за сбежавшим Белым Тигром. Он не заметил, как и когда шелк перьев стал парой обнимавших рук, когда тихое бормотание в его затылок обрело приблизительный смысл «Джон-Джон-Джон…», но дождь обрушился на их головы с таким нетерпением, словно только и ждал, когда посторонние покинут поле боя. Капли бойко забарабанили по макушке, по плечам, забрались за воротник, потекли тонкими рваными ручейками по путанице разноцветных проводов. Звенящие от внезапной слабости ноги вознамерились подогнуться, но любимые руки подхватили крепко и бережно, и Джон с наслаждением откинул голову на надежное, крепкое плечо, подставляя лицо под лондонский водопад. - Всегда с ними так, - знакомый голос, полный снисходительного сожаления с легким привкусом сарказма… ладно-ладно, сарказма там было хоть отбавляй… проследовал мимо них под прикрытием тугого купола идеального британского зонта. – Пока не потеряют, не в состоянии понять ценность того, что имели. Глупые дети… Джон открыл глаза и вытер мокрое лицо ладонью, собираясь лично убедиться, что не ослышался. Похоже, семейка Холмсов вскоре и вовсе отучит его удивляться… Шерлок за спиной недовольно засопел. На самом краю, застыв как гранитное изваяние, стоял Майкрофт Холмс собственной персоной, рассматривая улицу внизу. Крыша под его ногами была совершенно сухой - даже непогода не позволяла себе вольности испортить неприлично дорогие туфли от Gibson. Мягко высвободившись, Джон подошел и, загнав поглубже заворочавшиеся в голове сомнения… любопытство оказалось все таки сильней… заглянул за парапет и присвистнул. - Они живы? - Они знают друг друга намного дольше, чем Вы думаете. Еще с Бурской войны. И как бы невероятно это ни звучало, Джеймс очень ревностно относится к своей собственности. Простите, если это причиняет Вам определенные эмоциональные неудобства. - К черту Вашу дипломатию. Речь не о моих, как Вы сказали, эмоциональных неудобствах. Это то, о чем я думаю? …сухой, как треснувшая под ногой ветка, смех заставил притихнуть даже громовые раскаты… - Вы редкое явление, Джон… Разумеется, они живы. И разумеется, в будущем мы еще не раз столкнемся с деятельностью господина Мориарти. Привязанность вряд ли удержит его в рамках невмешательства… надолго. Сожалею. - К черту твои сожаления, Майкрофт… …о, привет Шерлок, ты вовремя… - …и, если не трудно, пришли сюда сапера, пусть снимут с Джона эту дрянь. Я мог бы и сам, но… Возможно, резкость Шерлока была слегка преувеличенной, но ему можно было простить эту слабость. - И кстати, как ты собираешься объяснять инспектору все, что тут было? Опять врать? Доставая из кармана телефон, Майкрофт мягко улыбнулся. Мягче, чем он когда-либо себе позволял. - Отвлекать, мой мальчик, отвлекать… Грегори, можно снимать оцепление, все закончилось. Пусть Хенрик поднимется. Нет, никто не пострадал… Да, я полностью в твоем распоряжении. Шерлок фыркнул, но Джон слушал вполуха, не в силах оторвать взгляда от далекого асфальта под ногами, где наискосок, накрыв дорожное полотно и оба тротуара, отчетливо проступил огромный отпечаток распростертых крыльев в полном размахе. … Джон не возражал, когда миновав великолепного лакового монстра скромного британского служащего, Шерлок поднырнул под желтую полицейскую ленту, придержав ее для Джона повыше, и махнул рукой проезжавшему кэбу. В машину Майкрофта они сядут только под страхом смерти, а Лестрейду и так было чем заняться и кроме транспортировки пары неугомонных персон. Кроме всего прочего… знать - где и как именно будет распоряжаться Холмсом-старшим перенервничавший инспектор, не хотелось даже теоретически. Но стоило им остаться наедине в салоне такси, невероятный, яркий, как железнодорожный семафор, Шерлок вдруг превратился в тихое наэлектризованное изваяние, затаившись у самой двери, будто опасался, что стоит им двоим соприкоснуться – и беспощадная атомная аннигиляция сотрет с лица земли не только его бесценного Джона, но и остальной, никому не интересный Лондон вместе с окрестностями. И Джон догадывался, почему. … Самым трудным оказалось не наброситься друг на друга прямо на улице, а привычно и запросто… забыв, как полчаса назад мир стоял на грани апокалиптической перезагрузки, отпереть знакомую черную дверь собственным ключом, тщательно вытерев испачканные грязью подошвы о гостеприимный коврик… …Джон жмурится, запрокидывая голову, словно не уютная полутьма, а яркое, слепящее, как сассекский июль, солнце заливало маленькую прихожую, где они бессовестно подпирали дверь квартиры доброй, всегда и все понимающей домохра… владелицы. Шерлок бесчинствует, хозяйничает, выгрызается поцелуями в шею, губы, притирается к податливому, готовому на все телу… а тело едва держится на подгибающихся ногах, больше всего мечтая, чтобы ноги совершили-таки последний героический рывок и донесли своего непутевого хозяина до спальни… да черт с ней, со спальней! До любой приемлемой горизонтали, желательно не слишком твердой, чтобы наутро не страдать отбитыми коленями и потертостями. И не только на коленях. Джон позволяет прижать, пришпилить себя, как тропическую бабочку, грубо и требовательно вздернуть запястья над головой. И даже острое, наглое, как крепостной таран, колено беспрепятственно вторгается между ног с его беззвучного согласия… И все потому, что Шерлок смотрит. Не смотрит - считывает, сканирует, сверяет каждый штрих, каждую тень джоновых эмоций с тщательно запрятанным в глубинах Чертогов таинственными сводами бог знает где собранных, систематизированных, расставленных по полкам человеческих реакций на сексуальные раздражители. И стоило сознаться, раздражители были еще как сексуальны. Шерлок встревожен. И не просто встревожен, напуган - до немоты, до незнакомой дрожи в бесподобных чутких пальцах, до перламутровой мути в марсианских глазах. …он виноват-виноват-виноват… глупым упрямством, бессмысленной бравадой и вечной погоней за адреналиновой дозой. …он серьезен, как диета Майкрофта, напряжен до звона в мышцах и возбужден до сладких судорог в паху. …он дышит, как умирающий на финише марафонец, и в нервных слепых пальцах, пробравшихся под свитер и рубашку, отчетливо слышится патетический, полный страсти и боли Caprice №5***. А у Джона внутри расцветает невесомым, пушистым облаком смех… потому что там, внутри легко, светло, чисто, солнечно… и парализующий страх, что сидел отравленной занозой, как больной, измучивший зуб, вдруг исчез, растворился в жаркой, сладкой волне, прокатившейся по телу от ступней до макушки, в неожиданно открывшемся понимании – у него есть, с кем не скучно и в аду, кто подхватит или, не моргнув глазом, шагнет следом, когда все рассыплется в прах, когда планета сойдет с орбиты, когда Майкрофт отрастит бакенбарды и снимется в порно, а Лестрейд начнет болеть за Челси… Неожиданно рукоятка двери, в которую упиралась поясница, ожила, деликатно напомнив о приличиях и том, что стоило уже сейчас подумать, как они будут объяснять свое шумное безобразие, хотя… пара красноречивых засосов на его шее и так станут очередной новостью на пятничном бридже у мисси Тернер из дома напротив. Джон счастливо смеется, а Шерлок морщит свой безупречный лоб, отказываясь понимать такие простые вещи. Это уравнивает их на вселенских весах и… - Поцелуй меня сейчас же, идиот. … Так с него одежду не срывали еще ни разу в жизни. И это тоже как-то придется объяснять… Но, какого черта Джон натянул на себя половину своего немудреного гардероба? Не на полюс же он тогда собирался? Разумеется, вешалку искать никто и не пытался, но как можно было промахнуться мимо лестничных перил? И мешковатое прагматичное нечто цвета пыльного хаки и высокомерная твидовая безупречность с алой петелькой, сверкнувшей, как глаз голодного вампира, свалились неопрятным ворохом в прихожей у нижней ступени, пока спотыкаясь и отбивая друг другу спины и колени пара ненормальных, не в силах разорвать поцелуя, выдергивала друг другу из штанов полы рубашек. Свитер путался под руками и отказывался отпускать Джона из своего крупновязанного плена, но Шерлок, будто фокусник, одним движением вздернул его за жесткий край – и серое, чуть растянутое знамя полкового доктора пало им под ноги. А потом, уже на пороге спальни… не в кухню же их так тянуло, честное слово… дробно и сочно защелкала шрапнель оторванных пуговиц, с грохотом слетела обувь, а Джон сипло втянул воздух опустошенными легкими, стоило Шерлоку выпустить его на миг. Но прийти в себя Джон не успевает – полуголый, мерцающий молочно-снежной кожей Шерлок толкнул его в грудь тонкими прохладными пальцами… словно угольки они выжгли на выдубленной афганским солнцем, просоленной, расчерченной шрамами коже пылающие отметины – присмотрись и увидишь каждый папиллярный завиток, подпись, клеймо, «моё»… Джон не против. Кровать подбивает его под колени, ловит в мягкие объятия. И Джон раскидывает руки, смеется, подставляя шею под страстный, нетерпеливый рот, когда Шерлок сдирает с него штаны вместе с бельем, оставляя на пояснице, на ягодицах широкие, злые ссадины. Ему хорошо. Так хорошо, что тело стонет и выгибается, сжимает мышцы в таких местах, о которых помнит не каждый медик… А Шерлок трогает, ласкает, целует и каждый раз заглядывает в глаза, будто спрашивает: «простил… простил… простил…?» Смешной, трогательный, любимый до комка в горле… Джон всегда считал, что в отношении его груди самое чувствительное место – ареолы. Не сосок, как пыталась убедить его очередная пассия, дотащившая его до постели… ну, или он ее. Ничего, кроме раздражающего влажного посасывания, прикусывания, неуюта от предположительно-теплого дыхания, а на деле застывшей и покрывшейся мелкими мурашками кожи, он не испытал… но вот жесткая, как рубцевая ткань – ареола… она остро реагировала на шершавый язык, на давление кромки зубов и на царапанье острым, наманикюренным ноготком… Джон ожидаемо шипел, поджимал пальцы на ногах, запрокидывал голову и тихо стонал. Но Шерлок… то, что творил с его сосками он… Начиная от линии скул… не таких точеных, как у него, чего там он вообще нашел… чувственная горячка языка спускалась по крепкой, загорелой шее, пробуя на вкус натянутое сухожилие, короткие, надежные ключицы с теплой, влажной ямочкой между ними, и, не дав опомниться, просовывал под лопатки руку, прижимая к себе все тело – от паха до плеч – жарко, властно, втянув губами один сосок, крепко зажав и чуть царапнув кромкой зубов, закрутив языком, будто виноградинку. Джон всхлипнул, заскреб пальцами по простыням… первое, самое острое возбуждение прострелило грудину, скатилось в подвздошную впадину, распугав всех клятых бабочек в животе. Краска густо залила и шею и скулы, подожгла мочки ушей, член дернулся так резво, что из опасения поломать в нем что-нибудь, Джон осторожно приподнял Шерлока за бедра и уложил на себе поудобней. Кто знает, что там у того дернется в ответ? Дернулось. Сладко потерлось… и сытое урчание на втором соске лишь добавило сходства с большим, ластящимся котом в мартовском гоне. И ничего не осталось, как запустить пятерню в копну спутанных кудрей. И только когда у Джона закончились все двусложные ругательства, Шерлок оставил в покое его грудь и вздрагивающий живот, он сполз ниже, устроившись между бесстыдно раздвинутых ног, наставив красивых засосов на бедрах, в горячих, полных мускуса паховых складках и, обхватив своей чуткой ладонью выскочивший на волю добротный, потяжелевший член, как лениво изогнутый скрипичный гриф, накрыл губами тугую розовую головку, блестящую, как детский леденец. И та дернулась, надулась весенней почкой, полной свежих диких соков. …мать твою, дивизию, Холмс, только не останавливайся, скрипичный ключ тебе в… боже-боже-боже… Язык порхал по стволу, то едва касаясь, то проходясь широкой, влажной теркой от корня, где смыкались пальцы, сдавливая и сдвигая тонкую кожицу, повторяя бег извилистой венки, в которой бешенный пульс выстукивал что-то африканское… до коронки, подцепляя ее самым кончиком – острым и жадным. Даааа… вот оно… болезненно-сладкое ударило в низ живота, пронеслось от поджавшихся яичек, от занывшего копчика прямо в мозг, наполняя голову тихим звоном, а плоть кровью. Или ртутью. Шерлок конечно же почувствовал, прижал дернувшиеся навстречу бедра и замер, позволяя возбуждению улечься до переносимых границ… а потом сжал губы прямо под венечным желобком, с силой втянув щеки. Наслаждение было настолько сильным, что Джон подбросил их обоих, выгнувшись мостом, вспыхнув до корней волос и влипнув в подушку мокрым, вспотевшим затылком. Его жалобный задыхающийся стон наверняка слышала не только добрейшая домовладелица, но и все посетители «Speedy» по соседству с квартирой. Шерлок ласкал его долго и вдумчиво - так, что Джон потерял и чувство времени и чувство стыда… Господи, да какого к черту стыда? Потерявшее всяческое соображение тело металось и горело в хмельной, наркотической дымке «…еще чуть-чуть… нет, лучше просто не может быть, но… о, боже… боже-боже-боже… Шерррррр… вот… вот!!! …и это… и еще… да-да-да…» Если бы в этот момент в двери ввалился Лестрейд со всей своей криминалистической бандой и свежим трупом на руках… даже тогда он не испытал ни малейшего смущения. Единственно важным остались лишь жаркий, ненасытный рот, вбиравший его до ребристой гортани… и тогда Джон дергал зажатые в пальцах прядки и выл, запрокидывая голову… и руки, добравшиеся до бедер, потиравшие что-то чувствительно в промежности подушечками больших пальцев, осторожно гладившие терпкую ложбинку между ягодиц, старательно избегая вздрагивающего мышечного колечка. И Джон снова дергал и выл, но уже протестуя от невыносимой неудовлетворенности. И все же… Как надоедливая оса, что-то зудело в опустошенном, блаженствующем сознании, отвлекая от близости. А потом, когда Шерлок в очередной раз сбросил его с предоргазменной капители, пережав основание мошонки и подув на приоткрытую головку, как в кларнетный мундштук, Джон поднял на него измученные, счастливые глаза… …фантастический, до дури эротичный Шерлок с припухшими влажными губами, с лихорадочно-пунцовыми скулами и невыносимыми, переменчивыми глазами цвета грозовой Адриатики, ждал - безнадежно и умоляюще… Как будто Джон винил его хотя бы на секунду. Как будто хоть на секунду любил меньше… Джон поймал невозможное, красивое лицо в ладони, притянул к себе, едва не умерев от того, как голое переполненное желанием тело проехалось по нему, как плуг по полю. - Хочешь меня? – выдохнул он в воспаленные глаза, наслаждаясь тем, как зрачки до предела растягивают небесную радужку. - Да-а-а… - беззвучно и оглушительно сглотнул тот его голос. - Возьми. Он толкнул его в грудь, распахивая колени, как самая развратная бабочка в порнографической коллекции, и закинул руки за голову. Он вошел в него одним плавным, идеальным движением, приподняв бедра так, чтобы Джону было легче скрестить ноги у него на пояснице. Никакой растяжки, никакой подготовки – только щедрая ладонь смазки на член и несколько полосок туда, где пульсировал жадный, вожделеющий анус. Джон ахнул, вцепился пальцами в подставленные плечи, оставляя на коже глубокие багровые борозды, но Шерлок будто не заметил ни обжигающей боли, ни сдавившей, обволакивающей тесноты вокруг его гениталий – один мягкий поцелуй в уголок губ, второй – в переносицу, чтобы исчезла мучительная, ненужная морщинка, третий – в укромное местечко под челюстью возле уха… и Джон расслабился, пропуская его до самого корня, обняв не руками – всем телом, всей разгоряченной кожей. Он теряет выдержку только тогда, когда Джон начинает рвано хрипеть и метаться, подстраиваясь под фрикции… меняет темп и угол, раз за разом проезжаясь по набухшей, как переспелый плод, простате… нависает, зажав крепкие запястья над головой, и тягуче, размашисто вбивает в постель, рыча и впиваясь губами то в стонущий рот, то в шею, то оставляя метки по россыпи родинок на груди. Он уже близко, его потрясающий финиш, тело скручивает предвкушением и нестерпимыми спазмами от колен до крестца. Джон, Джон, Джон… …плоть внутри заполняет, растягивает, распинает… боль, наслаждение… его вот-вот вышвырнет к чертям за пределы рассудка, невозможно вынести больше ни грана удовольствия… еще миг, еще капля и он просто умрет от переполнявших предоргазменных судорог… Шерлок кончает первым, уткнувшись лбом в ключицу, Джон догоняет его спустя мгновение, не прикоснувшись к себе, только от трения зажатого между их тел стояка. И в оглушительной тишине упавших небес прекраснейшие из звезд летели в тартарары, рассыпаясь каскадом искр в их честь. - Я тебя… - И я. … - Ради кого из них ты это все затеял? - В то, что это случайность, ты, конечно, же не поверишь… Грегори. - Для случайности у тебя слишком самодовольная физиономия… Майкрофт. Руки подними. Наручники защелкнулись с сочным, мягким клацаньем. - Твоя наблюдательность прогрессирует с пугающей быстротой… Натяни покрепче, я не рассыплюсь… Тихое шуршание и выдох, полный предвкушения. - Не волнуйся, я вообще полон сюрпризов. Так не туго? Это ради Шерлока? Ты рассчитывал, что Мориарти его спровоцирует и… - Прекрасно, добавь еще пару узлов. Нет, инициация Шерлока случилась бы и так, рано или поздно. Лучше поздно… с его темпераментом и самомнением. Но ему… им обоим нужен центр равновесия. То, что удержит внимание крепче и дольше, чем взаимная вражда… О, это то, о чем я думаю? - Восемь дюймов, плавная смена интенсивности и беспроводной пульт… вот, попробуй… как тебе? Мягкое урчащее жужжание… - Гре… le cul brodé de nouilles… enfant de pute-е-е…**** Довольный захлебывающийся смех, возня и стон… - Не понял ни слова, но звучит охрененно. Переведешь? Значит, Джон? Поцелуй, больше напоминающий облизывание… - Обойдешься… Значит, Моран. Джеймс присмотрит за ним, Моран присмотрит за Джоном… - За кем присмотрит Джон я и сам уже понял. Только не рассчитывай, что я позволю им хозяйничать в моем Ярде. Готов? У этой штучки такой мягкий наконечник… хорошая кожа, отличный баланс… Не волнуйся, я буду нежен и не оставлю… компрометирующих следов. - Ты сам впустил их в Ярд, так что теперь не жалуйся… Хм, красивая вещь, но не думаю, что у тебя получится меня… скомпрометировать. С моим опытом и репутацией… В любом случае, придется очень, очень постараться. - Если ты помнишь, я полицейский, и опыт неформальных допросов у меня имеется… Вы готовы дать признательные показания, мистер Холмс? Или мне применить третью степень? Свист рассекаемого воздуха… легкие, на пробу, шлепки… - Боже правый, инспектор… а как же с моими гражданскими правами? Прядь волос, зажатая в кулак, короткий рывок и сдавленный выдох… - Умоляйте, и я буду Вашим адвокатом. - Умоляю, Грегори… к черту адвоката… - Боже, храни королеву… С этим мужчиной я сам разберусь…