Танцы на осколках

Наверное, каждый человек где-то в глубине души подозревает, что однажды окажется в морге. Раньше, или позже. И разумеется, искренне и небезосновательно надеется, что эти подозрения никогда не найдут в его прижизненном опыте реального подтверждения. Джон, в отличие от большинства, долгое время был с моргом на короткой ноге, но, как и это самое большинство, тоже не стремился узнать его конкретно с этой стороны. Темень стояла несусветная, но даже не видя абсолютно ничего, он чувствовал, насколько мало вокруг него свободное пространства. Ровно настолько, что в первый момент, он даже подумал, что его похоронили заживо. …а что? С Мориарти станется и такая шутка. В возрасте одиннадцати лет Джону довелось поучаствовать в сакральных похоронах морской свинки по имени Юмми соседской девочки Марион Лайнс. И теперь его личный гроб ничуть не уступал по оригинальности обувной коробке с окоченевшим тельцем несчастной Юмми. …домашние питомцы всегда заканчивают обувными коробками…¬ У Джона мерзло лицо. Хотя не ощущалось ни кусачей инеистой стужи, ни земляной сырости - мерзло, и все тут. Особенно кончик носа, который к тому же еще и отчаянно хотелось почесать. И как ни странно, все остальное тело хранило тепло, словно его старательно укутали в ватный кокон, как хрупкую вазу перед почтовой отправкой. Грудь что-то стесняло, неприятно вдавившись в районе подмышки и в подвздошной области, а шею щекотала тонкая, упиравшаяся в кадык проволочная петля, чуть пружинившая, стоило ему сглотнуть. …черт, он что… посылка? …с проводами и увесистыми…в полфунта каждый, брикетами на теле? Паника хлестнула по нервам, полыхнув приступом клаустрофобии такой силы, что мышцы скрутило в болезненные жгуты, выдавливая последний воздух из легких. Но крика не получилось. Впрочем, как не получилось двинуть хоть пальцем, стукнуть пяткой по гулкой металлической подложке, на которой он возлежал, как рождественский гусь в холодном духовом шкафу. …металлической… в холодном шкафу… Джон беззвучно застонал, и непременно приложился бы затылком о каталку, согласись его тело выполнять его приказы. …мышечный релаксант, четыре кубика… нет, скорее шесть - ног он совершенно не чувствует… и скорее всего сонапакс, иначе тошнило бы не так сильно… Он действительно находился в коробке. Термостатный бокс, хранилище матричных останков… а попросту - морг. Отдельная ячейка секционного холодильника. И неожиданно вернувшееся обоняние подтвердило догадку кисловатым запахом нержавеющей стали, щедро сдобренным хлораминовым дезинфектором. Не будь его тело все еще оглушено действием препарата, Джон непременно бы рассмеялся и даже постучал о стальной поддон что-нибудь возмутительно-легкомысленное… к примеру, из «Волшебной флейты», пугая дежурного патологоанатома и порождая новую легенду этого медицинского заведения. Но пальцы отказывались не только стучать, но даже поскрестись, а голосовые связки не выдавали ничего, кроме сиплого шепота, совершенно неслышного снаружи. Джон вздохнул. По роду службы ему приходилось бывать в нескольких моргах, и не сказать, чтобы все они были настолько похожими, чтобы не отличить одного от другого… Но он был готов дать голову на отсечение, что находится именно в том, где еще год назад брал половину ночных смен, работая в паре с Молли Хупер. Джон оценил иронию Джеймса Мориарти. Бартс. Госпиталь Святого Варфаломея. Здесь все началось и, как полагает мистер Я-Сам-Себе-Вселенная, здесь все должно закончиться. Действие нейролептика могло продолжаться от часа до четырех, и Джон оценил свое пребывание в бессознательности не более двух - двух с половиной часов, его все еще мутило, а язык намертво прилип к небу от обезвоживания. Чтобы хоть как-то ускорить вымывание парализующей гадости из крови, он задышал глубоко и сильно, до головокружения, радуясь, что похитители не сочли нужным его связывать. Полный паралич потихоньку сменялся тягучей, обморочной вялостью, но минут через тридцать-сорок он уже вполне сможет не только побарабанить каблуками в дверь, но и при необходимости ткнуть пальцем в глазное яблоко или костяшками в кадык. Чувство времени в полной темноте сбоило, но когда в ладонях и локтях начали ползать огненные муравьи, а по спине ручьями потёк холодный пот, Джон смог подтянуть одну ногу на пару дюймов. И первый раз подумал, что у них все же есть шанс. Как оказалось, ни единого… Под мягкий щелчок и знакомый скрежет створка холодильной камеры открылась и его тележку одним рывком вытянули наружу. Все тело бессильно дернулось, нога вернулась в первоначальное положение, а голова мотнулась, как у тряпичной куклы. Желудок стремительно рванулся в горлу и Джон понял, что бороться с дурнотой сил больше не осталось. Слабым утешением можно было считать то, что если его вывернет, то хорошо бы на эту сволочь… Свет ударил в глаза, как электрический разряд. Запоздало зажмурившись, Джон пересчитал цветные пятна под веками, прикусив губу и вспомнив, что светобоязнь – одно из неприятных побочных действий сильных нейролептиков. «Как и диарея с импотенцией» - ехидно подсказала память. Джон застонал и махнул рукой предположительно в сторону визитера. Жест вышел жалким. - Тихо-тихо, - усмехнулась отвратительно знакомая хрипотца, у Джона судорожно дернулось горло, безуспешно пытаясь удержать рвоту. …черт. - Спокойно, капитан… давай-ка сюда… Его подхватили под шею, под плечи, наклонили, позволяя свесить голову через край и поддерживая под подбородок. Вчерашний ужин радостно покинул опостылевший пищевод, упокоившись в заботливо подставленном контейнере для органических отходов. С едва слышным стоном Джон опрокинулся назад, стукнувшись затылком. К горькой сухости во рту добавилась еще и омерзительно-едкая желудочная кислота. Если кто-то сейчас сказал, что чувствовать себя еще слабей невозможно, Джон рассмеялся бы ему в лицо. Мысленно. Тело буквально распадалось на анатомические образцы… Рука влезла ему под шею, приподняла полную свинцовой дроби голову и губ коснулось горлышко пластиковой бутылки. В приоткрытый саднящий рот потекла божественно-прохладная вода. Впрочем, пропускать ее дальше гортани тело отказывалось, и пара струек вскоре потекла за воротник. - Не глотай. И его снова нагнули над ведром. Во второй раз дело пошло легче и Джон даже смог заставить себя пару раз сглотнуть. Никогда еще хлорированный, тщательно откварцованный воздух морга не казался Джону Уотсону таким сладким. - Не отключайся, - заботливо приподняв ему веко, предупредили размытые очертания чертовой-сволочи-Морана. – Сейчас будешь, как новенький… Рукав безразмерной, с чужого плеча куртки пополз кверху, захватывая рубашечный, а спустя миг вслед за этим в сгиб локтя впилась тонкая игла. Секундное жжение и мятный холодок в вене быстро сменился мягким ленивым теплом, вспенился, забурлил, замещая густую патоку кровотока легкими звенящими пузырьками, быстрее синаптического импульса добравшимися до кончиков пальцев и головного мозга, заполняя его хмельной невесомостью перебродившего яблочного сидра. - Хххх… - выдохнул Джон, одновременно распахнув глаза и свесив с каталки одну ногу. Подняться целиком не получилось и все, на что хватило сил – это опереться на локоть, - Х-хупер… - Черт, Джон, - расхохотался Моран, подхватывая его подмышки и переводя в вертикальное положение. - Я из-за тебя сотню проспорил. Джим так и сказал, что ты первым делом про эту пигалицу спросишь. А я поставил на твоего… этого… Вцепившись ладонями в края выдвинутого поддона и отгоняя переполнявшую его идиотскую смешливость и некоторую смазанность бытия, Джон осторожно завертел головой. То, что сослуживец Молли сломал ногу всего пару дней назад, уже не казалось случайностью… Как и то, что посреди рабочего дня куратора паталогоанатомического отделения нет на месте. И это если не пугало, то вызывало серьезные опасения за ее благополучие. - Что с ней? – от эйфорического прихода слегка покачивало, но злость – отличный антидот. - Успокойся… ничего с ней, - Моран отошел на шаг и хмыкнул. - Сидит в кафе, ждет дружка. И, если не ошибаюсь, просидит еще пару часов. Упертая штучка. Жаль, с дружком не повезло. От радостного белозубого оскала Джона опять затошнило, но одно-единственное слово застряло в какой-то особо настырной извилине. …дружка? У Молли Хупер… дружок? Нет, Молли – замечательная, милая девушка, к которой Джон испытывал самые нежные, практически братские чувства. Они прекрасно сработались, понимая друг друга с полуслова, никому бы Джон не доверил собственные секреты и проблемы, как ей… тут даже Шерлоку до нее далеко… Но представить ее в компании мужчины… в романтическом смысле - так далеко джонова фантазия еще не заходила. Какое-то время их обеденные посиделки смахивали на первые свидания… с неловкими шутками и случайными прикосновениями пальцев на одном сандвиче. Но дальше походов в паб на пару пинт пива с Грегом Лестрейдом и сеанса про «Мстителей» дело не пошло… чего уж там - они и поцеловаться-то так и не решились! И когда число «первых свиданий» перевалило за второй десяток, тайное общество «Хупер-Уотсон» признало, что находиться в чисто дружеских отношениях будет гораздо спокойнее для обеих вовлеченных сторон. А потом появился Шерлок, бессовестно и безвозвратно вытеснив Джона с любовного горизонта. Молли тихо страдала от неразделенности, о которой негодяй-соблазнитель и понятия не имел, приносила бесконечные чашки с кофе в лабораторию, которую тот бессовестно оккупировал, перепробовала всю гамму губной помады и все немногие, доступные ее волосам варианты причесок, всерьез подумывая о короткой, под мальчика, стрижке… и щедро вверяла руку, сердце, печень, почки и все мыслимые части тел своих безмолвных подопечных для самых неожиданных опытов. И вот тебе раз – у Молли Хупер появился кавалер, которого она готова ждать часами, наплевав на должностные обязанности. - Не говори, что она ждет тебя, - язык еще не слишком хорошо ворочался во рту, но руки уже вполне сносно сжимали кулаки. Моран заметил и скривился. - Не ревнуй, я Джиму не конкурент. - Джиму? - Джон нахмурился, и лоб отозвался тягучей болью. Себастьян покачал головой, вытащил из кармана тонкий шприц, быстро стянул зубами колпачок и, прежде, чем Джон успел хоть что-то сделать, воткнул иглу в предплечье. …черт, больно-то как! В скрученном судорогой теле взорвалась китайская петарда… Джон качнулся от мгновенно захлестнувшего наркотического удовольствия, от облегчения, с которым из мышц и костей уходило онемение и остаточная, фантомная тяжесть… легкие развернулись в полный объем и от втянутого носом, ртом… всей кожей… кислорода стало бесподобно, невыносимо хорошо… - Джим Мориарти. Из IT-отдела. Ну, ты же знаешь, он такой непостоянный, - посмеиваясь Моран оттянул ему веко и проверил реакцию зрачка. – То мальчиков ему подавай… то девочек… - Заткнись, – Джон отпихнул от себя его руки, с завистью посмотрел на ополовиненную бутылку воды, но унижаться до просьбы не стал, - только троньте ее… Что за дрянь ты вколол? Бутылка, как по волшебству, легла ему в руку. Джон пил безвкусную воду громадными глотками, не замечая, как капли сбегают по подбородку и падают на пол и думал только о том, как это приятно. - Циклодол, мезокарб и еще кое-что… что, пробрало? Не бойся, ничего твоей лаборантке не сделается. Посидит, кофейку попьет… Не станешь строить из себя идиота… прости, героя… и через час оба вернетесь домой. Целыми и невредимыми. Моран деловито распахнул на нем мешковатую куртку, чем-то щелкнул на застегнутой наглухо жилетке, и только тогда Джон увидел, что оплетен проводами, светодиодами и пластидом, как рождественская елка гирляндой. - Тебе лучше убить меня сразу, - смотреть в высветленные до топазовой глубины глаза было невыносимо, но по-другому Джон не мог. – Я не всегда был доктором, если ты еще помнишь. - Не дури, Джон. Это не твоя лига. Куртка вернулась на свое место и крепкая, знающая толк в оружии рука погладила по плечу. Бережно, как будто между ними все еще что-то было. Джон очень хотел его ненавидеть… наверное, это даже могло получиться, сумей он выбросить из головы ту постель и ту пару, умиравшую на ней от нежности… - Почему? – устало выдохнул он. …дать бы тебе меж глаз… а потом переломать кости… в алфавитном порядке… чертов ублюдок, шальной ветер, удачливый сукин сын Моран, любовник и убийца… Он выше на голову. Кажется, он даже выше Шерлока, но тоску и непривычную мягкость на его лице Джон видит даже из своего униженного положения. - Прости. Ты хороший парень Джон. Слишком хороший… носишься со своим… этим, гнездо свил… А я живу только там, где война. Где в прицел смерть заглядывает… В твоей жизни войны уже хватило, с избытком. Живи, капитан… А Джим… В холодной снайперской оптике зрачков, плеснуло теплом, Себастьян притянул Джона за воротник, ткнулся лбом в соломенную макушку, глубоко вдохнул сонный, терпкий запах, будто затянулся сигаретным дымом. Джон непременно бы ему врезал, не опасайся он повредить электронику снаряженной на нем взрывчатки. - Он никогда не признает, что я хоть что-то для него значу. Что для него хоть что-то значит, кроме проклятого… драгоценного Шерлока Холмса… Но он стонет и скрипит зубами во сне, мерзнет в пустой кровати, когда в ней нет меня… целует до крови, и трахается до остановки сердца, когда я возвращаюсь… Он совершенно чокнутый, полный придурок, но с ним война никогда не закончится и никогда не будет скучно… Не говори ничего. Уж кто-кто, а ты меня точно поймешь… Он стягивает Джона с его насеста, ничуть не беспокоясь, что у того могут подломиться ноги. Они и не подламываются – доктор стоит, крепко уперевшись подошвами в пол, как оловянный солдатик из коробки, размышляя, почему позволяет вертеть себя, как тряпичную куклу. Тело уже вполне послушно, а скопившаяся злость переполняет зудящие без движения мышцы. И возможно, еще не поздно разрушить цепочку событий, на которой он, как приманка в силке для другой, главной добычи, покорно и обреченно ждет своей незавидной участи. Но все невысказанные вопросы и едва определившиеся намерения Себастьян прочитал в его кобальтово-потемневших глазах и склонился, почти касаясь губ, да так, что от табачного дыхания в Джона перехватило горло. - Даже не думай. Сейчас твое дело девочку в кофейне спасти, – выдубленный, с твердой мозолью от спускового крючка палец уперся в грудь. – Три с половиной фунта С-4, пять датчиков вмешательства и два независимых взрывателя. Хватит, чтобы вся ваша богадельня сложилась, как карточный домик, да и парковка сдетонирует, как пить дать. А потому, мы с тобой сейчас тихо выйдем, поднимемся по лестнице на крышу и позволим двум идиотам поговорить… - Тот осколок, - Джон знал, что выбора у него нет, и не предполагалось, - ты знал, что можешь умереть. Он не спрашивал, но Моран всегда понимал его лучше всех. - Я знал, что ни ты, ни он мне этого не позволите. – Он усмехнулся и подтолкнул Джона к двери. Но стоило тому повернуть ручку и, не глядя по сторонам, шагнуть в пустой коридор, остановил и развернул к себе. Вся насмешливая беззаботность ушла из его глаз, оставив после себя непривычное для Тигра сожаление и боль. – Ты никогда не был для меня просто заданием, Джон. Я никогда не поставлю тебя на линию огня… … - Убери оттуда всех своих людей. И свою машину заодно, я все равно в нее не сяду. - Ты же не собираешься ехать к нему… на такси? - Разумеется, нет. К нему меня отвезет твой инспектор. - Какого черта…? - Я хочу точно знать, что он уехал оттуда, а не засел в здании вместе со своей недалекой командой. Не хочу, чтобы у него оказалось два заложника вместо одного. Я не смогу прикрыть двоих сразу. - Ты и себя не сможешь прикрыть, мой дорогой. - Заткнись. И дай сигарету… - Нет. - Дай, мне надо… Пожалуйста. Они стояли под раскрытой оконной маркизой «Speedy’s» прямо перед припаркованным, похожим на кита, автомобилем «скромного британского» чиновника… автомобилем, стоимостью в бюджет Тринидада и Тобаго вместе взятых… выпускали в утреннее небо одну за другой сизые струйки дыма, зажав в пальцах тонкие, до половины истлевшие сигареты – такие непохожие, разнесенные на пару сотен лет по фамильному генеалогическому древу, но одинаково вычерченные в линии скул, в стремительной высокомерной осанке и нечеловеческом, выводящим из себя простых смертных, хладнокровии. - Она легкая, - недовольно поморщился Шерлок, глядя, как к тротуару подкатывает, выключая сирену, полицейская машина, как хмурый, помятый Лестрейд выбирается с переднего кресла, пытаясь на ходу завязать распустившийся узел на ботинке. А Майкрофт все еще прикидывал, как объяснит своему детектив-инспектору отсутствие группы захвата, снайперов и оцепления… … Шерлок терпеливо дождался, когда Лестрейд уведет машину с парковочной площадки и вольется в односторонний поток до Nettleton Court, покинуть который и вернуться назад он сможет лишь спустя минут десять-пятнадцать, и то, если повезет не застрять в одной из утренних лондонских пробок. Массивная дверь из толстого стекла легко подалась, пропуская в просторный холл, в котором никому и в голову не пришло, чем именно этот визит может обернуться для всех, находившихся в альма-матер медицинского студенчества, профессуры и оказавшихся некстати посетителей. Редкие, не слишком живые приветствия – его знали, шептались и принимали, как удивительное, полезное, но опасное явление, наблюдать за которым интересно, но желательно издалека… Лестница для персонала, закрученная тугой хромированной спиралью, вывела к чердачной двери, но чтобы повернуть ручку, потребовалось все его мужество, до последней капли. Две фигуры. Под призрачным куполом безоблачных небес крыша практически пуста, но эти двое ему кажутся почти толпой. Джеймс, элегантный, слегка похожий на киношного шпиона в темных очках и безупречном полупальто, бессовестно портит последнее, усевшись на бетонный парапет и подставив смуглую итальянскую физиономию под ласкающую солнечную благодать. Джон… топчется чуть поодаль, хмуро чертит в пыли носком ботинка, зябко кутается в мешковатую куртку, пряча в карманах руки. …психосоматическая хромота, правое плечо напряжено и чуть вздернуто, упреждая фантомный спазм… Но даже злой скрип петель не заставил этих двоих оторваться от таких важных занятий… Хотя, нет… Джон дернул одним уголком рта, еще глубже вжав кулаки, а Джеймс распустил блудливую улыбку шириной с Гибралтарский пролив. - Привет, Шерлок. - Привет, Джим. - Соскучился по мне? - Отпусти Джона и спроси меня еще раз. Джим умел двигаться совершенно бесшумно, плавно, как хищник, загнавший жертву в угол. И от его близости агрессивно-настроенные мурашки скатывались капельками пота на поясницу и вгрызались в сухожилия под коленями. И что с того, что ему приходилось запрокидывать голову, чтобы заглянуть Шерлоку в глаза? - Мой дорогой мальчик… О, прости, - он фальшиво смутился, но в тот же миг оскалил весь свой стоматологический набор, - больше нет. Определенно, Джон на тебя прекрасно влияет. Браво, доктор. Нет-нет, оставайтесь там, где стоите… Себастьян слишком любит бегущую цель, не давайте ему повода спустить курок. Джон продолжал смотреть под ноги, отказываясь участвовать в торгах. Или шантаже. Шерлок лишь раз бросил на него взгляд и вернул его обратно – к ненавистному, до странности красивому и отталкивающему лицу. - Хватит прелюдий, - голос не подвел, но губы… они так близко подобрались к нему, что поцелуй казался почти неминуем. – Чего ты хочешь? С каких пор тебе нужны посредники? По оливковой коже, по кофейной глянцевитой влажности губ пробежала судорога, как электрический разряд, на секунду обнажая яростную сущность. - Все, чего я хочу, здесь, - каштановое безумие, выплеснувшись из под ресниц, уткнулось Шерлоку в грудь и он ощутил, как сердце пропустило удар, - всегда было. Мориарти зашагал по орбите вокруг Шерлока, едва не касаясь его плечом. - Мы исключения этой вселенной. Все это… - он простер руки, - пыль, мимолетность, не стоящая усилий суета… Однодневные особи готовы рвать друг другу глотки, чтобы ты хоть на секунду обратил на них свое драгоценное внимание и решил все их не стоящие гроша проблемы… Ты еще не понял, что бессмысленно тратить такой ум, как твой на их пустые желания и бездонную жадность? Ты можешь управлять странами, а тратишь время на то, чтобы узнать, кто раздавил очередного слизняка… Виток за витком… словно липкая паутина, словно паучьи тенёта… ритуальный танец спаривающихся богомолов… смертельный контрданс… - Я предложил тебе величайшее могущество, а ты пожелал меня убить. Знаешь, Шерлок, это больно. Когда любовник пытается раздавить тебе глотку, сломать шею или воткнуть в сердце стилет. Но конечно, не настолько, как стирать себе память. Да? Тебе было больно? Но признайся, как была сладка та боль… тебе нравилось, как я брал тебя на поводок… НРАВИЛОСЬ… Спроси у своего ручного зверька, он тоже знает, как это возбуждает - принадлежать и подчиняться, чувствовать себя самой ценной вещью, любимой игрушкой… А я предлагал тебе равенство. Я и теперь его предлагаю. Наши потенциалы, соединенные, помноженные друг на друга превзойдут возможности твоего дражайшего… скучнейшего, ты это тоже знаешь… братца. Представь, как это легко – разрушить мир одним движением пальца и на его осколках выстроить новый. Управлять этими смешными, слабыми созданиями, как фигурами на шахматной доске… только фигурами могут быть не глупые, никчемные матрицы, они слишком недолговечны и все время цепляются за свою бесполезную добродетель, нет! Я предлагаю тебе сыграть партию странами, государствами, континентами. Соглашайся, никто и никогда уже не сможет нам помешать. - Мне это не интересно. Страстный, почти отчаянный монолог оборвался от короткой, как удар топора, фразы. Джеймс выглядел даже не удивленным – растерянным. Возможно, впервые в жизни. Потому что Шерлок смотрел вовсе не на него. И проследив его взгляд, Джеймс увидел, как смотрит на них Джон. Смотрит, зло усмехаясь, плененный, но не сдавшийся. Не заложник. Боевая единица. Джим мученически закатил глаза и в несколько шагов оказался за спиной неподвижного, застывшего соляным столбом капитана. Юркие, осторожные ладони проскользнули между рукавами и телом, потянули отвороты куртки, обнажая веселое перемигивание цветных лампочек на груди. Джон пожал плечами и грустно усмехнулся. …извини, Шерлок… - Бравый солдатик. Джон Уотсон, бывший солдат, бывший военный врач. Эти бывшие… - Джеймс положил ему на плечо узкий подбородок, притираясь всем телом. И неожиданно закричал, как от сильной боли. - Да никогда они не станут «бывшими»! Ты знаешь, какой с ними в постели ад?! О-о-о… зна-а-ешь… Ты не ангел, Шерлок. Ты даже не на одной с ними стороне. Ты вообще, ни на чьей… Потрясающая диковинка. Это я… я! Я ободрал эту ненужную, уязвимую оболочку с твоего костяка, отполировал, выставил на обозрение, чтобы ты сам наконец-то почувствовал, как прекрасна твоя холодная, обжигающая стать! Как в один миг вокруг тебя, как в центре черной дыры возникает животная гравитация, которой невозможно противиться и что именно ты можешь разнести эту скучную планету в пыль, потом слепить из этой пыли новых кукол и смотреть, как они будут уничтожать друг друга во имя придуманного бога или пресвятой демократии. Он отшвырнул Джона от себя, как игрушку, которая наскучила, шагнул к Холмсу, остановившись ровно на полпути. - Я мог бы предложить тебе выбор - прямо сейчас мы с тобой уходим на ту сторону, к новым горизонтам и старым спорам, и твой драгоценный Джон живет долго и счастливо… А, впрочем, вряд ли. Он уже отравлен. Знаешь, какой яд убивает так же верно, как цианид и так же медленно и мучительно, как талий? Чувство вины, мой дорогой. Чувство вины - оно уже пустило корни в его смешном крошечном мозгу так глубоко, что не пройдет и недели, как у нашего стойкого оловянного солдатика руки потянутся к оружию, чтобы выбить его из собственной черепной коробки… Я прав, Джон? Не отвечай, я знаю, что прав. Я всегда прав, и это смертельно скучно. И Шерлок тоже знает, что это такое. Он для того и завел себе ручного питомца, подобрал, как больного зверька на улице, чтобы хоть немного отбить ее едкий, прогорклый вкус. - Шерлок, уходи. Джеймс не успел даже повернуть головы, когда крепкие руки обхватили его поперек груди, как в любовном экстазе, заключая беспокойное светодиодное мельтешение в плотный кокон двух живых тел. Интимный шепот коснулся уха. - Как тебе такой поворот?