Рядом с ней

      За последние три дня я провел столько времени в этом лифте, что уже наизусть выучил все царапины на кнопках и граффити на стенах.       Это настоящий ад, можете не сомневаться. Но я не жалуюсь. Встаю рано утром, иду на работу, провожу на базе весь день, а потом еду в больницу. Там я сменяю Дану, она едет к нам домой, ужинает с Тарой, играет с Мэтти, принимает душ или немного спит, если Таре удается ее заставить. И к одиннадцати часам она уже снова здесь и выглядит хотя бы чуть-чуть лучше, чем днем. Я целую ее и еду обратно домой.       Пока Дана возвращается в мир живых, я сижу здесь и приобщаюсь к царству коматозников. Нам с Малдером есть о чем поговорить. И разговор у нас как раз такой, о каком я всегда мечтал, — односторонний: говорю только я. Прямо то, что нужно.       Но я стараюсь вести себя хорошо. Ну, может, не то чтобы прямо «хорошо», но, по крайней мере, за последнее время мне удалось ни разу не назвать его «жалким ублюдком». Я сделал все возможное, пытаясь втолковать ему, что беспокоюсь о Дане так же сильно, как и он. Доктора сказали, что он придет в себя, потому что объем крови уже увеличился. Это было два дня назад. Потом они сказали, что все дело в болевом факторе. Медсестры объяснили мне, что его держат на какой-то очень сильной хреноте, так что боль больше не должна быть препятствием. Честно говоря, я думаю, что все они набитые дураки, но ни за что не произнесу это при Дане. Зато поделюсь своими соображениями с моим приятелем Малдером.       Доктора верят в успех. Конечно: видимо, большинства вероятных осложнений удалось избежать. У него нет инфекций, нет пневмонии. Они пару раз выключали аппарат для искусственного дыхания, и я не удивлюсь, если скоро его вообще уберут. Он уже дышит сам.       Но он «умирал» дважды. Два раза его сердце останавливалось. Я не изучал медицину, но знаю, что когда сердце перестает работать, кровь больше не доставляет кислород к клеткам кожи, костей... и мозга. А к тому моменту, как приехала "скорая", он потерял столько крови, что его клетки уже тогда немного изголодались.       Никто не решится обсуждать это вслух, но я знаю, почему они обращаются с Даной так, будто она стеклянная. Тот факт, что сейчас Малдер в коме, говорит сам за себя. Повреждения мозга. Есть вероятность, что он никогда не очнется, и с каждым днем она увеличивается.       Дана предложила мне вчера узнать Малдера получше. Ну что ж, готов поспорить, даже если бы мы оба хотели дать друг другу шанс, мне бы не удалось узнать его настолько хорошо. Например, мне известно, что сейчас у него отличное давление — 115 на 90. И что его сердечный ритм стабилен, 61 удар в минуту. Звук, который при этом издает аппарат, легко может свести с ума человека, вынужденного слушать это четыре часа подряд. «Дыхалка», как здесь выражаются медсестры, удерживается на уровне 12 вдохов в минуту — такой же ритм, как тогда, когда он был подключен к аппарату искусственного дыхания. Я даже мог бы рассказать вам об объеме вывода веществ из организма, но некоторые вещи даже парни не обсуждают публично. Для этого вам придется поймать меня как-нибудь в раздевалке.       Зато проблем от него нет, когда он в коме. Не двигается, ровно дышит и даже не вздыхает. В отличие от Даны. Иногда, как, например, сегодня вечером, я просто стою в дверях и смотрю на них. Шесть раз она вдыхает нормально, потом — глубокий вздох. Поглаживает его левую руку — аккуратно, чтобы не задеть катетер. Снова вздох. Слеза скатывается по ее щеке. Если, конечно, это не игра света.       – Привет, сестренка.       Нужно как-то развеять эту жуткую нездоровую атмосферу в палате, от тишины и так становится не по себе.       Она посмотрела на меня, и на секунду мне показалось, что это моя маленькая Дани улыбается мне.       – Привет, Билли. Как прошел день?       – Скучно. Хочу на корабль, – ответил я и кинул куртку на стол.       Снова вздох.       – Ну, как он тут?       Молчание. Она перебирала факты в голове, пыталась выбрать достаточно важные для того, чтобы сообщить мне. Дана знала, что я, скорее всего, все равно не пойму медицинских деталей и мне не нужны обстоятельные объяснения.       – Немного лучше. Они экстубировали его сегодня днем. Я рада, так он не закашляется от трубки, когда очнется. И мне кажется, он уже не такой бледный.       Конечно, сестричка. Если тебе так проще.       – Да, мне тоже так кажется. Правда, не могу сказать, что помню, как он выглядел до этого.       Я старался изо всех сил увидеть какие-то улучшения, правда. И да, я чертовски рад, что из него вытащили эту трубку. Даже у меня болело горло от одной мысли об этой фигне.       – Слушай, Тара поставила лазанью в духовку. Она, конечно, в основном, для тебя, но, надеюсь, к моему возвращению что-нибудь останется. Иначе берегись.       Она поцеловала Малдера в лоб и встала.       – Не волнуйся, тебе много останется. Если, конечно, Мэтти не расправится с лазаньей так же, как со вчерашней запеканкой из тунца. Этот ребенок пустит тебя по миру, Билли, если будет и дальше столько есть.       Спасибо, Господи. У нее появился интерес к чему-то за пределами этих четырех стен! От радости я засмеялся.       – Тогда мне действительно нужен корабль.       – Или ферма.       Она снова улыбалась, но на этот раз не мне. Наклонившись, она прошептала что-то Малдеру на ухо. Я не расслышал, что именно, и, честно говоря, не жалею об этом. Пусть это будет между ними. Надеюсь только, он ее послушает.       Еще один поцелуй в висок. Она встала и чмокнула меня в щеку.       – Я очень ценю твою помощь. Но обязательно позвони мне, если что-то изменится. Если он очнется, пока ты будешь здесь...       Она пыталась сформулировать это повежливее, но я понял, что она имеет в виду.       – То подумает, что оказался в аду, да?       На ее лице появилась ухмылка. Она часто улыбалась так, когда была подростком.       – Что-то в таком духе, да.       – Я могу нарядиться в красную накидку и напялить на голову рога. Посмотрим, как он отреагирует, – ответил я ей.       Как здорово снова шутить вместе! Давно мы этого не делали.       – Пожалуйста, не надо, у него и так уже были приключения с сердцем, – улыбнулась она в ответ. – Я вернусь в девять.       – Ты вернешься в одиннадцать, без разговоров. Нам тут нужно кое-что обсудить как мужчине с мужчиной.       Ей, как всегда, не хотелось уходить. Она боится, что он очнется в ее отсутствие. Но еще больше боится, что поедет домой, вернется, а он так и не придет в себя. Между молотом и наковальней. Как жаль, что я ничем не могу помочь.       Я подождал, пока ее шаги затихли, и сел на ее стул. Здесь она спала последние три ночи, здесь ела больничную еду (помимо той, которую в нее запихивала дома Тара), здесь она не живет — существует — двадцать часов в день. Рядом с ним.       И за это я бы очень хотел поставить ему фингал под глазом.       Да, знаю, знаю. Это не его вина. Головой я это понимаю. Но сердцем вижу только тот ад, в котором моя сестра оказалась из-за него. А оставшись с Малдером наедине, понимаю, в каком аду сейчас он, и чувствую себя настоящей скотиной.       – Привет, Малдер. Это я, Билл. Тара передает привет. Послушай-ка, приятель, какой сегодня был прикол...       И я начал болтать. Зная, что он не слышит меня, я пересказал ему все шутки, которые в последнее время ходили в штабе, поведал, как нас мучает начальство, перечислил последние новости про отборочный тур. Не забыл рассказать и о том, как обстоят дела в дерби. В ту первую ночь здесь Дана рассказала мне, что он любит бейсбол, смотрел гонку Магуайра и Сосы (1) и болел за Сосу, хотя сам фанат «Ред Сокс». Думаю, она знает о нем столько же, сколько Тара знает обо мне.       Об этом я много размышлял, благо времени было полно. Иногда целый день только про это и думал. Конечно, я всегда понимал, что придет время, и у моей сестренки кто-нибудь появится. Меня не волновали придурки, с которыми она встречалась в старшей школе: у этих недоносков не было шансов. Когда Дана училась в медицинском колледже, я, наоборот, начал опасаться, что она переметнется «в другой лагерь»: она никогда ни с кем не встречалась. По крайней мере, я об этом не слышал. Потом она пошла в ФБР. Еще даже Академию не окончила, а уже съехалась с этим кретином Уиллисом. Я однажды с ним столкнулся, возненавидел его с первого же взгляда.       Наконец, она от него избавилась. Какое-то время встречалась с этим журналюгой Майнеттом. Там, похоже, все было серьезно. Ну, и он так, ничего. Работа у него была нормальная, и с Даной он обращался, как с королевой. Но как только у нее появился «новый напарник», она его немедленно бросила.       Майнетт мне звонил однажды. Мы пару раз встречались, общались. Не как лучшие друзья, конечно, но мы откровенно поговорили о Дане, о ее жизненных приоритетах. Ну так вот, однажды он позвонил, предложил сходить куда-нибудь, выпить пивка. Я не знал, что она его бросила, и по телефону он ничего про это не сказал, поэтому я согласился.       Он позвал меня не для того, чтобы попросить вмешаться. Он хотел предупредить меня. У него были знакомые в Министерстве иностранных дел, они помогли навести справки о Фоксе Малдере из ФБР. По словам Майнетта, он был просто больным на голову. Не мог ни с кем сработаться, все его напарники либо переходили в другие отделы, либо... еще что-нибудь. Быстро поднялся по карьерной лестнице. А потом слетел с катушек.       Ну, я давно понял, что самый лучший способ заработать плохую репутацию в нашей семье — сообщить моим сестрам, с кем им следует и не следует встречаться. Так что если Дана порвала с Майнеттом — ну что ж, это ее дело. Но этот Малдер...       Тем не менее, как я уже говорил, я не собирался ненавидеть его с самого начала.       А теперь я увидел их вместе. Не в первый раз, конечно. Малдер приехал к нам тогда, когда Дана нашла эту девочку. Эмили. Ее звали Эмили. Надо запомнить. Ну так вот, откуда ни возьмись, он появился у нас на пороге. Красовался, как рыцарь не белом коне. Тара, добрая душа, на последнем месяце беременности, постелила ему на диване. Как члену семьи. Разозлила меня капитально, но не будешь же закатывать скандал, когда твоя жена уже две недели как должна была родить.       Я тогда был слишком зол, чтобы за ними наблюдать. Помню только пару моментов. Как они сидели на диване и смотрели на елку. Он обнимал ее за плечи, и, думаю, она плакала, хотя, может, и нет. И на похоронах. Было видно, что ему хотелось остаться рядом с ней, но он ушел – «подогнать машину». Тогда я подумал, что он ведет себя по-скотски, но теперь, когда у меня появилось время вспомнить эти эпизоды, я понимаю, что он сделал ей подарок — дал время предаться своей скорби в одиночестве.       Довольно чуткий поступок для законченного придурка.       Кстати говоря, мне кажется, я искупил свою вину перед Даной за тот скандал. Мама позвонила мне на работу сегодня. Сказала, что Дана держит ее в курсе событий и что ей захотелось поблагодарить меня лично. Дана сказала, что я очень много сделал для нее, и что нас обоих — меня и Тару — ей сам Бог послал в помощь.       Послал Бог? Несколько драматично для моей сестры по прозвищу Никаких Глупостей, но знаете, я не жалуюсь. Из всех эпитетов, которыми она меня награждала, этот, наверное, самый приятный.       Признаю, ребенком я был свиньей. Ну кому хочется, чтобы младшая сестра ходила за ним по пятам? Мисси тоже так делала какое-то время, но потом мы довели ее до слез, и она решила больше не иметь с нами дела. Но только не Дана. Мы дразнили ее, она пряталась под крыльцом или за гаражом, плакала, а потом возвращалась обратно. И через какое-то время перестала плакать, что бы мы ни делали. Поэтому мне стало так страшно вчера, когда она разрыдалась передо мной: я не видел ее слез с тех пор, как ей было семь или восемь. Но не из-за меня она плакала вчера вечером.       Она плакала из-за Малдера, мам. Из-за него.       От этого мысленного хождения по кругу у меня закружилась голова. То я думаю, что он не так уж плох, то хочу задушить ублюдка собственными руками.       Если бы он только очнулся, думаю, все наконец пришло бы в норму. Но до этого момента моей главной заботой будет придумать, как провести здесь время. В этот раз я собирался поработать.       Документы. Получаешь несколько нашивок на рукав, и вдруг тебя окунают по уши в бумажки. Когда-то я думал, что учиться завязывать и распутывать узлы — пустая трата времени. Мы же в атомном флоте! Там не пользуются предметами без компьютерного чипа внутри. Ну, теперь я знаю, к чему нас готовили — к перебиранию бумажонок.       Я пытался разобраться в гребаных письменах, и меня начала одолевать сонливость. Так и хотелось прилечь отдохнуть. Дана рассказывала, что у них тоже много бумажной работы. И что Малдер вечно отлынивает, а ей приходится делать все самой. Да, за это я не могу его винить. Просто женщины лучше приспособлены к сидению со стопками документов перед экраном компьютеров. У них другой центр тяжести, поэтому им проще сидеть согнувшись за столом, чем нам.       Наверное.       Я взглянул на Малдера поверх возвышавшейся передо мной бюрократической башни и замер.       Он пошевелился.       Да нет, мне показалось. В какой позе его оставила медсестра, в такой он и лежит. Я, наверное, просто задремал и не заметил, что она приходила и подвинула его. Вот и все. Конечно, было бы здорово, но сейчас не время поднимать шумиху...       Черт! Твою мать! Он опять шевельнулся!       Богом клянусь, точно! Я смотрел прямо на него, и он как будто повернул голову и сглотнул. Я уверен! И его лицо сейчас выглядит более живым. Он уже не так похож на мертвеца.       Я нажал кнопку вызова медсестры, и из динамика раздался ее голос.       – Да, мистер Скалли, чем могу помочь?       Это Пэтси. Мне она нравится, она очень аккуратная. Тэмми помоложе и бывает грубовата. Сам не могу поверить, что меня это интересует, учитывая, что речь идет о Малдере, но я отмел эти мысли.       – Малдер... он... черт! Он шевельнулся! Позовите врача, я позвоню Дане, он очнулся!       Да уж, достойно для военного. Не помню, чтобы я так давал петуха с тех пор, как у меня начал ломаться голос в старшей школе. Но, черт возьми, я видел, что Малдер смотрел прямо на меня!       И простонал что-то. Я наклонился поближе и напряг слух.       Он повторил:       – Ад?       Я не смог сдержаться и рассмеялся. Как и предсказывала Дана, увидев меня, он решил, что умер и отправился прямиком в пекло. Когда наконец я взял себя в руки, то вдруг понял, что он все еще смотрит на меня в ожидании ответа. Не могу его так мучить. Придется признаться.       – Нет, Малдер. Думаю, ты его не так себе представлял. Ты в больнице. Госпиталь Миссии в Сан-Диего.       Он сглотнул, на лице отобразилось облегчение. Медленно осмотрев комнату, он спросил:       – Скалли?       Сначала я решил, что он хочет что-то спросить.       – Что?       Он прочистил горло. Я видел, что даже шепотом ему чертовски больно говорить.       – Дана?       В его глазах был страх. Потом до меня дошло. Черт! Он, наверное, хочет узнать, что Дана в порядке, спрашивает, где она. Он же не знает, что пуля, предназначенная ей, попала в него и что его напарница в безопасности.       – С ней все в порядке, Малдер. Она дома с Тарой и Мэтти. Я сейчас пойду позвоню ей. Она будет здесь минут через десять, максимум двадцать. Если хочешь, она даже лазаньи тебе принесет.       Он с облегчением откинул голову на подушку и попытался сглотнуть, но его лицо исказилось от боли.       – Не хочу... Только не помидоры... Не... сейчас.       Дверь распахнулась, и Пэтси вбежала в палату с доктором Нельсоном. Я встречался с ним два дня назад, когда он проводил вечерний обход. Он делал Малдеру операцию. Приятный парень – молодой, но работает на славу.       – Привет, Билл. Что у нас здесь? Так-так-так, здравствуйте, агент Малдер. Добро пожаловать обратно в мир живых!       Малдер посмотрел на него взглядом, который был мне хорошо знаком. Сейчас ему больше всего хочется засунуть кулак в глотку этому придурку. Он только что очнулся, думая, что находится в аду, и чувствует себя так, будто съел килограмм песка. Кому в такой ситуации понравится смотреть на какую-то самодовольную рожу? Думаю, все остальные части тела у Малдера тоже болели, но, видимо, горло его доставало по-настоящему.       – У него, кажется, горло сильно болит. Можно что-нибудь сделать?       На меня одновременно посмотрели три пары глаз, и в глазах зеленого цвета виднелось искреннее удивление. Нельсон кивнул Пэтси, и она вышла, а Малдер продолжал смотреть так, как будто у меня выросла вторая голова. Впрочем, в это ему было бы проще поверить.       Я чертовски смутился и достал телефон.       – Чуть не забыл позвонить Дани. Она меня убьет, когда узнает, что я так долго ждал.       Телефон прозвонил трижды, и наконец Тара сняла трубку.       – Алло?       – Малышка, позови Дани, быстро. Кое-кто хочет с ней поговорить.       Не думал, что могу выбиться из сел просто от того, что стою и говорю по телефону.       – Боже мой! О Господи! Он очнулся? Дана купает Мэтти, я сейчас ее позову.       Я услышал приглушенные крики. Слава Богу, Тара прикрыла трубку рукой. Она, бывает, жутко визжит. Обычно меня это не напрягает, иногда ради этого даже приходится поработать. Но по телефону я бы оглох от этого визга.       Я слышал, как Дана бежит по лестнице.       – Билл! Что случилось?       – Он очнулся, Дани. Он очнулся, и мне кажется, с ним все хорошо. Нельсон здесь, но Малдер хотел убедиться, что ты жива и здорова. Подожди, я дам ему трубку.       Я поднес телефон ему к уху, его глаза прояснились, и вместо гримасы боли на лице появилась улыбка.       – Скалли?       Я не слышал, что она говорила, но, видимо, что-то хорошее, судя по выражению его лица. Малдер пару раз кивнул, а потом закрыл глаза. Он выглядел измотанным. Нельсон дотронулся до моей руки, и я поднял трубку.       – Дани, мне кажется, мы его замучили. Он опять спит. Не торопись, не надо приезжать. Вот, поговори с врачом.       Теперь я протянул телефон Нельсону.       – Доктор Скалли? Да, я его осмотрел. С неврологией все в порядке, не считая болевого фактора...       Я бы послушал повнимательнее, но тут Пэтси вернулась с огромным шприцем в руках. Не могу поверить, что она собирается воткнуть его ему в задницу. В конце концов, человек только-только заснул. Но она ввела иголку в катетер, посмотрела на меня и подмигнула.       – Доктор Скалли права. У него действительно удивительные глаза.       – Не замечал.       Это правда. И еще я не замечал, что доктор Скалли так думает. Нельсон протянул мне трубку.       – Билли, я сейчас очень быстро переоденусь и приеду туда. Он будет спать какое-то время, ему только что вкололи демерол. Езжай домой, я побуду с ним.       – Ты хотя бы поспала? Дани, не нужно ехать сюда, он никуда не денется. Останься дома, отдохни. Я с ним посижу.       На другом конце линии какое-то время было молчание.       – Да уж, теперь, когда он очнулся, от него будет больше проблем, – признала она со смешком. – Давай сделаем так: я прилягу, но сомневаюсь, что смогу заснуть. А потом приеду. Тебе нужно побыть с Тарой. Нельзя игнорировать тех, кого любишь.       Я улыбнулся.       – Да, Дани. Ты совершенно права, так нельзя продолжать. Тогда увидимся через несколько часов, хорошо?       – Да, примерно через девять. Спасибо, Билл. Ты не представляешь, как много это значит для меня.       – Ну а для чего еще нужны старшие братья?       Она попрощалась, и я поскорей повесил трубку, пока не прослезился от умиления.       И снова посмотрел на Малдера. Он спал: я видел, как двигаются его веки. Хотя ему вкололи кучу лекарств, он все равно выглядел лучше, чем час назад.       Он жалкий ублюдок, это правда. Но если за его счет я смогу помириться с младшей сестрой, значит, не так уж он и плох, верно?