Звезда и волк

Сареон уже несколько минут сидел за столом, облокотившись на него локтями, сведя вместе пальцы обеих рук. Он не ждал, что Дариэль появится здесь через пару мгновений после их разговора, для этого он знал этого ренегата слишком хорошо, но рассчитывал на то, что тот всё же явится сам. Он был глуп, самонадеян, но не настолько, чтобы позволять Лорду-Президенту снова принимать меры относительно его «супруги». При мысли об этом Сареон презрительно фыркнул. Именно с ней была связана тема беседы, ради которой создатель времени лично отправился за своим непутевым сородичем. Эта женщина, к которой он умудрился привязаться, могла стать огромной проблемой для всего их рода. Да что там, даже для вселенной. И Дариэль, если Сареон понял всё верно, в чём он ни капли не сомневался, тоже мог оказаться частью высказанного машиной вероятностей предсказания. — Рад, что ты внял голосу разума, — Лорд-Президент поднял взгляд своих льдистых глаз на создателя времени, показавшегося в дверях. — Сядь. Пока что он был вежлив и не пытался осадить Дариэля прямо с порога. К этому нужно было подходить аккуратно, медленно и педантично, переманивая этого идиота на свою сторону, стараясь не допустить того, о чём когда-то говорил Бориус. — Если во время нашей беседы тебе захочется встать и уйти, вновь сломать стол или противиться мне, — наглядности ради Сареон поправил свою перчатку-дематериализатор и ухмыльнулся. — Не стоит. Ты пришёл сюда, а значит понял, что слушаться лучше, чем бунтовать. Хорошо, что с возрастом ты всё же смог это осознать. Он подернул плечами и позволил себе расслабиться, убрал руки со стола и внимательно, пронзительно посмотрел на Дариэля. Тот, казалось, понятия не имел, зачем Лорд-Президент пригласил его в свой кабинет, тем более — лично, но это было второстепенным вопросом. Если он не понимал, Сареон объяснит ему и даже наглядно покажет. — Ты помнишь о том, что утверждал Бориус, прежде чем ты отправил его прямо в пасть к тем тварям, лишив нас единственной настоящей машины вероятностей? Помнишь, что он говорил о Звезде и Волке? Совет касался этого, когда ты ещё имел право принимать в нём участие, но я не уверен, что ты к нему прислушивался, — создатель времени устало вздохнул, будто они с Дариэлем говорили уже не меньше нескольких часов. — Впрочем, даже если ты не помнишь об этом, я смогу это пережить. Но скажи мне, ты знаешь, чем на самом деле является твоя любовница? Представляешь, к чему она может привести не только устоявшийся мировой порядок, но и сам мир? Осознаешь, что твоё к ней отношение подтверждает слова Бориуса? Остановившись, Сареон боковым зрением заметил странную вспышку в районе дивана, будто неуместное желтое пятно резко пронеслось перед его глазами, а после исчезло. Думать об этом было некогда. — Твоё неподобающее поведение, эта глупая и противоестественная связь, основанная на одних только примитивных желаниях, могут грозить вселенной коллапсом, — плюнув на свои подозрения и опасения, произнес Лорд-Президент, снова уставившись на Дариэля. — Ты должен понимать, что никто не позволит тебе и дальше принимать в этом участие. Желтый всполох, недавно замеченный Сареоном, больше не был всполохом. Сопровождаемый странным смешком, он обратился вальяжно развалившимся на правой половине дивана Лордом Безумия, скрывавшимся с помощью концентратора. Он казался довольным, улыбался ничуть не хуже, чем на последнем собрании, и не обращал никакого внимания на недовольного Сареона, тут же схватившегося за свой посох, прислоненный к столешнице. Как это старомодно — пытаться использовать такие вещи в век развитых технологий. — Пророчество обсуждаете? — жеманно, до ужаса противно улыбнулся Эйдирен, смахнув несуществующую пыль со своего плеча. Желтый костюм в вертикальную полоску делал его похожим на огромную пчелу, а фиолетовая обувь и бант превращали в идиота. Превращали бы, если бы не его пугающие глаза — желтые, раскосые, опасные. — Боюсь, у меня есть детали, которые вы упускаете. Кто-нибудь из вас вообще помнит его наизусть? Нет? Я думал, вас в Академии заставляют его учить. Он театрально и разочарованно вздохнул, игнорируя сжимающиеся кулаки и презрительный взгляд Сареона. Что ему до него, когда в его голове зарождается осознание чужого пробуждения? Настоящего, истинного, которого так боится Лорд-Президент? Чем дольше он будет разыгрывать этот спектакль, тянуть время и вынуждать их слушать, тем лучше. — Но я рад, что моя Синди стала настолько знаменитой, что вы без раздумий решили сделать её главной героиней, звездой в прямом и переносном смысле, — потянувшись к карману, не прекращая улыбаться, пожиратель времени извлёк из него лист бумаги, сложенный несколько раз, и развернул. — Я зачитаю, никто ведь не против? Демонстративно прокашлявшись, взявшись за лист бумаги, словно герольд за пергамент, Эйдирен начал читать, игнорируя гневные выпады Сареона. Тот старался показать своё недовольство, презрение и ненависть к виду пожирателей времени, но тоже нуждался в деталях. Сейчас он нуждался в деталях как никогда. «Рухнет привычный мир на заре великой эпохи, утопив устоявшийся порядок вещей в небытие на несколько сотен тысяч лет. Верховные народы будут заточены или уничтожены, преданные забвению, утонут в самой глотке бездны, ненужные вселенной. Поглощенная Пустотой, возродится сила под несуществующим небом. Из двух возможных исходов истинным окажется только один, и Хаос протянет руку Порядку. Разбуженный светом Звезды, Волк вернёт к жизни врага своего, но неоднократно пожалеет об этом. Волк под счастливой звездой, под самой яркой из всех возможных, сжигающей своим светом всё, к чему вновь привык мир, поглотит неверных, и мир, погруженный в бесконечную битву, погибнет. Придёт новый порядок, принесённый Звездой, и забудет вселенная о том, что было раньше. Уцелеют лишь те, что пойдут за ней. Звезда — яркоокая избавительница, на части разорванная и лишенная собственной жизни. В нерушимом союзе с Волком, она отворит запретные двери, укажет путь спасения. И возвестит возрождение мира. Звезда, плод первой крови» — Ваша машина вероятностей поэтом была, не иначе, — Лорд Безумия спрятал скомканный лист в карман и улыбнулся. Снова. — И вы его Волком полагаете? Сареон не ответил. Он помнил полный текст, прекрасно знал обо всех его нюансах, но не понимал, что нужно этому человеку. О каких деталях он говорил, были ли они у него? И к чему он задавал подобные вопросы? Создатель времени повернулся в сторону Дариэля вслед за Эйдиреном, и теперь оба смотрели на него с такой внимательностью, будто именно у того были ответы на все вопросы. — Замечательная речь. Очень трогательная, я бы даже пустил скупую слезу если бы не желание сровнять твое лицо с полом. Но мы здесь не за чтением поэзии собрались, верно? Говори, если есть, что сказать. Закрой рот и исчезни, если нет. И учти, я в твой клуб книголюбов не записывался, — с последними словами Дариэль эффектно фыркнул, рассредоточивая взгляд, переводя его куда-то в сторону двери. Если у него было желание изображать вежливость с тем, из-за кого он сюда пришел, то церемониться с пожирателем времени мужчина не собирался. Всегда играющий на какой-то особенной, третьей стороне, он казался куда опаснее, чем тот, над кем могло появиться желание подтрунивать. Сареон искренне верил, что его предположения относительно пророчества не могут быть ошибочными. Он был уверен, что никто, кроме этой женщины не подходит на роль «звезды», обозначенной в пророчестве, — об этом говорило всё, начиная от её имени и заканчивая тем, какие аномалии творились рядом с ней. Все эти возмущения и зарегистрированные вторжения в параллельные основной вселенные, возможность по собственной воле вернуться в Пустоту и выйти из неё, — никто из пожирателей времени этим не занимался. Ребенок самой настоящей «первой крови», самой старой и древней женщины во вселенной, ныне мертвой, она должна была оказаться тем, о ком он думал. Всё указывало на то, что именно она, а не кто-то другой является главным действующим лицом предсказания. Единственным, кто мог всё это опровергнуть, оставался Лорд Безумия. Он сидел напротив и оглядывал то Дариэля, то Сареона. Он что-то знал, но отказывался говорить об этом, нагнетая атмосферу, выдерживая длительную театральную паузу. Актер, клоун, как с самого начала утверждал Лорд-Президент. — Это не может быть кто-то, кроме него, — в конце концов создатель времени подал голос, стараясь избегать взглядов на ярко-желтый костюм, отвлекающий его. — Дариэль единственный, кто находится с ней «в нерушимом союзе». Я не считаю эту связь действительной, что бы он там ни говорил, — это просто самообман, основанный на неясном физическом влечении — но нельзя отрицать его нерушимость в рамках вселенной. Это был глупый поступок, нельзя было заниматься этим за спиной Совета, нельзя было связывать себя временными узами с представителями этого жуткого вида, но теперь они связаны навсегда, им никуда друг от друга не деться. Судя по удивленно-возмущенному выражению лица Эйдирена, он вовсе не считал свою расу «жутким видом», но выражаться по этому поводу не стал. На его губах вновь заиграла гадкая усмешка, ясно говорившая собеседникам о том, что у Лорда Безумия есть ещё козыри в рукаве. По одной только усмешке можно было понять, что эти козыри могут поставить Сареона в тупик быстрее, чем тот успеет сказать своё полное имя. Но пожиратель времени, открыв рот, так и не произнёс ни слова. Оглушительный металлический лязг, прозвучавший откуда-то снаружи, заставил его замолчать, вскинуть брови и подойти к окну. Оно выходило как раз в небольшой двор перед Капитолием, позволяя видеть, в насколько жестокой схватке сошлись люди внизу. Прервавший беседу звон был вызван столкновением огромного двуручного меча с двумя пистолетами, которые Сирона держала в руках. На фоне Имлерита, пытавшегося пробить блок, она выглядела маленькой и незначительной, но твёрдо держала удар. Казалось бы, в действительно огромном, в два с половиной метра ростом, мужчине силы должно быть куда больше, чем в хрупкой, невысокой женщине, но она не сдавалась. Отсюда невозможно было расслышать, но она рычала и закусывала губу, с трудом удерживала равновесие, упираясь в землю каблуком. — Пробуди её, хоть на что-то сгодишься, — Эйдирен облокотился на подоконник, беседуя сам с собой. — Ей это нужно больше, чем тебе. Никто из пожирателей времени не сдавался и теперь легко можно было расслышать яростные вопли обоих. Имлерит продолжал наступать, жесткими, тяжелыми ударами пытаясь пробить выставленную оборону или стараясь попасть по бесконечно уклонявшейся Сироне, ускользавшей от огромного меча только в последний момент, а она сама раз за разом выгибалась, без какого-либо чувства меры и безопасности стреляя сразу из четырех своих пистолетов. — Почему подчиненный пытается атаковать своего хозяина? — холодно осведомился Сареон. — Она водила его на цепи, он должен подчиняться. Никто не ответил на этот вопрос Лорда-Президента, а Сирона и Имлерит, как сорвавшиеся с цепи собаки, продолжали кидаться друг на друга, стараясь убить. Эйдирен не сомневался, что оба дерутся именно насмерть, иначе это бы попросту не сработало. Он знал, что она не сможет остановиться и будет биться до самого конца, а её верный пёсик затормозит в последний момент, опомнившись и не смея прикончить свою единственную слабость, свою возлюбленную. Но именно этого Лорд Безумия от него и ждал. — Кому-нибудь из вас известно его настоящее имя? — пожиратель времени оторвался от созерцания ожесточенной схватки во дворе и повернулся к присутствующим, чтобы продолжить прерванную беседу. — Нет? Очень жаль. Его назвали Имлеритом, потому что я так захотел. Опасным, но преданным хищником. Вы были правы, когда наконец поняли, что слова в невероятно поэтичном высказывании машины вероятностей относятся к ней. И я рад, что вы даже последовали тому, о чем там говорится: лишили её части себя и собственной жизни; на это даже в самых смелых мечтах нельзя было рассчитывать. Но чтобы считать второй половиной этого маленького бунтаря... Без обид, милый Дариэль, ты сделал мою Синди собой и даже нравишься мне, но до Волка, способного «поглотить мир» тебе всё же далековато. Повернувшись к окну спиной и внимательно взглянув на своих собеседников, — на хмурого Дариэля и возмущенного, готового сорваться в любой момент Сареона — Эйдирен улыбнулся. Широко и довольно, словно собирался поставить в их беседе огромную и жирную точку, способную вернуть всё на свои места. — Можно находиться «в нерушимом союзе» и без любовной связи, без клятв перед временной воронкой и навечно связанных вместе сознаний, Лорд-Президент, — он отвесил создателю времени поклон, но тот чуть было не стукнул Лорда Безумия своим посохом за подобное поведение. — Они единокровные брат и сестра. После первого перерождения, конечно, важность крови стирается, но этого вполне достаточно. К тому же, это он проснулся и ценой большинства своих жизней выбрался из Пустоты, когда её услышал; это он следовал её целям и приказам, положив все силы на то, чтобы вернуть из небытия вашу звёздную систему. И уже не раз пожалел об этом. Он — Волк, о котором говорила ваша машина вероятностей, и он уже пробудился. А сейчас... Сейчас он старательно пробуждает свою Звезду, чтобы суметь вовремя поглотить всё, что только можно поглотить. Поздновато для опасений и разговоров с нашим милым и недовольным Дариэлем, не так ли, Лорд-Президент?