Новые события.

Холодная вода, обжигающей струйкой протекающая под футболку… И Кёко обнаружила себя сидящей на полу, среди рождественского лёгкого снега. Сочувственная мордашка Мимори очутилась у самых её глаз, тонкие пальцы поднесли к губам кружку с водой: — Вам лучше? — Да… что… происходит? — Свой голос не слышен, в голове звон, уши заложило словно ватой. — Не волнуйтесь, уже всё хорошо. Мы их поймали. Всё в порядке, отдыхайте. Глаза Хироши с сатанинским прищуром оказались совсем близко, узкое суровое лицо казалось совершенно белым, как будто напудренным: — Чего же вы так испугались? Петухов? Ох, женщины! .. Голова прошла? Вы сможете идти? Через полчаса, когда всё ещё взбудораженные участники событий собрались вокруг кровати, на которой лежала поверженная Кёко, самый спокойный из всех — Хироши — начал рассказ: — Вы все видели, что случилось, но каждый — свою часть, поэтому я сейчас расскажу картину в целом. После чаепития, когда Вы все разошлись, я рассказал Аой о своём плане. Она пообещала мне помочь, но в итоге и сама испугалась. Я поговорил с дрессировщиками и через пару часов у меня в комнате, в разных клетках были два бойцовых петуха. Мы специально пришли на пол часа раньше назначенного времени и отправились на второй этаж. Я выбрал пустующую комнату и отправил Аой на лестницу следить за Яширо-саном. Когда он пришел с Нанокури-сан, то разными стуками и звуками стали заманивать их в нужное место. В момент икс я и Аой одновременно выпустили петухов и, когда открылась дверь, они уже во всю дрались. Нанокуру-сан закричала и побежала к лестнице, случайно толкнув Яширо-сана и у него слетели очки, так что он стал наощупь их искать на полу. Вся эта картина меня так насмешила, что я неудержался и стал хохотать, держась за живот. А потом уже и Цуруга-сан с Могами-сан подошли. — Хироши повернулся к Кёко всем телом и продолжил. — И простите меня. Я не хотел Вас так напугать. Рыжая покраснела и простила помощника режиссёра. Поговорив ещё минут двадцать, все разошлись по своим комнатам. Бывают такие моменты, что привести мысли в порядок может только холодный душ. Раздевшись, Рен залез в ванну и открыл воду. На душе у него было тягостно и грустно. «Она ничего не ответила. Зря я сказал о своих чувствах. Может Кёко до сих пор любит этого самовлюблённого певца? Но стала бы она тогда обнимать меня за плечи во время поцелуя? А зачем я её вообще поцеловал? Анестезия? Ха, ха и ещё раз ха. Здесь ведь есть медицинские работники. Ну вправили бы они ей голеностоп. Ну промучилась бы она около суток. Зато не было бы этого поцелуя, который сводит меня с ума. Эти губы со вкусом апельсина… А когда она упала в обморок? Я думал, что потрясений за сегодня хватит, но нет же! Я готов был Хироши-сана за его шуточки похоронить заживо. Отправить в ад прямым экспрессом! Кёко, я сделаю всё, лишь бы ты была счастлива. Даже не прикоснусь к тебе… Ведь моя тьма не должна запачкать твой чистый свет…» Хо­лод­ный ка­фель и ду­шевая ка­бина с ее ле­дяной во­дой — единс­твен­ное, на дан­ный мо­мент, что мог­ло, дей­стви­тель­но, по­мочь при­вес­ти мыс­ли в по­рядок. И он на­де­ял­ся, что во­да смо­жет смыть вмес­те с по­том и эти вос­по­мина­ния… Казалось, не успел Рен положить голову на подушку, как уже рассвело. Новый день выдался тёплым, солнечным, с лёгким, ласкающим ветерком. Ничего не предвещало беды… — Я был очень рад со всеми Вами поработать, но съемки отменяются. Совсем. Возобновлять не будем. Дело в том, что известный режиссёр, Мотоми Хиро, снял свой новый фильм и буквально на днях прошёл закрытый показ в самом большом кинотеатре Токио. Вчера я получил от него посылку, где лежал диск с фильмом и записка «Удачи на съемках!». В общем сюжет похож на наш, даже имена такие же. Поэтому съемки мы прекращаем. Вам заплатят за работу и моральный ущерб. Всем спасибо. Мне было приятно с Вами работать. Рен упаковал вещи, закрыл чемодан и обвёл глазами комнату, которая заменяла ему квартиру несколько дней. Удовлетворенно кивнув, брюнет взял ношу и открыл дверь. Напротив, прислонившись к дверному косяку стоял Шо с букетом цветов и стучал в дверь. «Теперь понятно почему она ничего не ответила… Вот я дурак…» Рен прошёл мимо певца и услышал за спиной щелчок и удивленное «Шо?!». Остальное брюнет не желал слушать и решил поскорее покинуть этот особняк.

***

Несколько дней Рен не появлялся в своей квартире. Актёру потребовалась много сил и энергии, чтобы учавствовать в проектах круглые сутки и при этом выглядеть как всегда превосходно. Что творилось на душе он никому не показывал. Яширо первый не выдержал такой напряженный график и, освободив пару дней от разных проектов, отправил подопечного на заслуженный, пусть и маленький, отдых. Десять часов вечера. В городе начинается ночная жизнь. Ведь Токио никогда не спит, освещая улицы разноцветными огнями. Рен зашёл в квартиру и, не включая свет, прошёл в гостиную. Пиджак громким стуком упал на пол и актёр остановился возле окна. Небо заволокло тучами, не давая звездному свету достичь своей цели на земной поверхности. «Забыл, наверное, телефон вытащить из пиджака. Потому и звук удара был громким. Да и зачем он мне сейчас нужен? У меня ведь «заслуженный отдых«… К чёрту всё! Лучше бы я работал, лишь бы не думать…о ней… Наверное, сидит сейчас со своим певцом где-нибудь и мило беседуют… Или может обнимаются… Да какая мне вообще разница!» Ярость росла в геометрической прогрессии внутри актёра. Не выдержав накала, Рен ударил кулаком в стенку, попав в какую-то дизайнерскую картину. Окровавленные стекла посыпались на пол. В этот момент ударила молния где-то недалеко и послышались первый раскаты грома. — Даже погода со мной за одно… Ну и, Райдзин-сама, кто Вас разозлил? На кого Вы так ополчились? — Актер сглотнул тугой комок и уже собрался пойти в ванную, чтобы промыть рану на руке, как в дверной звонок позвонили. Тишина. Рен боялся почему-то шевельнутся. Раздался второй звонок. Тишина. «Не буду открывать. Пусть непрошенные гости уходят. Не хочу никого видеть!» Тишина. Долгая. Актёр даже подумал, что гость ушёл. И вновь звонок в дверь. Только уже более настойчивый. Выбора не было. Рен всё же пошёл открывать. За дверью стояло рыжее чудо в мокром комбинезоне. «Дежавю?» — Цуруга-сан, простите, что… ой, а почему у Вас так темно? Вы уже спали? Извините, я не хотела… — Нет-нет, — Рен дотянулся до выключателя и включил свет в прихожей. — Всё нормально, просто не успел еще включить. Так что Вы хотели? Брюнет посмотрел на девушку и увидел как у той расширяются глаза. Проследив за её взглядом, он заметил, что его царапина на руке кровоточит и первые капельки уже успели упасть на пол. — Цуруга-сан, Вы ранены! — крикнула Кёко. — На Вас напали? Вы с кем-то подрались? Их было много? Вас ещё где-нибудь ранили? — Вопросы сыпались не прекращаю. Рен стоял и не смог скрыть улыбку. Счастливую улыбку. «Она здесь. И волнуется за меня. Она здесь. А не с ним где-нибудь. Она здесь! И не важно как она узнала, что я дома и попала сюда.» — Всё в порядке, Могами-сан! — Поспешил Рен успокоить свою любимую. — Это просто порез. Я случайно разбил что-то, был не осторожен и вот результат. Не стойте на пороге — проходите! — Актёр отошел от двери, приглашая девушку в квартиру. Рен запер дверь и прижался спиной к стене, пытаясь изобразить хладнокровие. Но рыжая макушка, скрывшаяся за дверью ванной, вызвала вновь счастливую улыбку на красивом лице. «Ты не представляешь насколько я опасен, сколько сил мне требуется, чтобы держать себя в руках. Ты ведь словно магнит, притягивающий, возбуждающий во мне страсть. Так бы обнял и никуда не отпускал…» Из ванной вышла Кёко в его футболке и шортах, когда-то любезно одолженые ей, с аптечкой в руках и остановилась возле дивана. «Как же ты мила. Кажется, моё сердце сейчас выпрыгнет! Знаешь, я хотел бы чтобы время остановилось. Я тогда безмолвно наблюдал бы за тобой вечность. А знаешь как хорошо чувствовать, что ты рядом и никуда не убежишь. От этого становится теплее.» — Цуруга-сан, извините, что без спроса, но прошу — присядьте сюда. Я обработаю Вашу рану. Рен подошёл и остановился перед ней. — Вам больше не надо заботиться обо мне, — сказал он почти равнодушно. — Я отвезу Вас домой как только Ваши вещи высохнут. А пока заварите себе чай — Вам нужно согреться. Его невозмутимые слова подействовали на Кёко как холодный душ. Дрожь охватила её всю с головы до ног. И, что самое неприятное, горячие слёзы хлынули ручьём и потекли по щекам — и всё это прямо на его глазах! — Ну-ну, Могами-сан, — стал укорять он её. — До сих пор Вы держались прекрасно. Успокойтесь! Ну вот и умница. Скоро увидитесь со своим любимым Фувой Шо. Ведь Вы именно этого хотите, правда? Насколько я понял, он для Вас немало значит. При одном только упоминании о блондине Кёко подняла голову и устремила на него умоляющие, залитые слезами глаза. — З-зачем Вы так? — прорыдала она. — Не хочу! Не хочу снова видеть Шотаро. Он абсолютно ничего для меня не значит. Наступила тишина. Аптечка перекочевала из рук актрисы на журнальный столик. Потом Рен осторожно спросил: — Вы имеете в виду, что хотели бы остаться здесь? Это так? Кёко вытерла глаза и робко кивнула. — Почему? — настаивал он. — Просто хочу. Мне здесь нравится — то есть, если Вы по-прежнему считаете меня своей кохай. — Кохай? — Он изогнул бровь. — Если Вы хотите спросить, остаётся ли Ваше присутствие здесь желательным, тогда это так. Но имейте в виду, Могами-сан. — Его голосу вернулись стальные интонации, он сжал её запястья, заставив повернуться и посмотреть на него. — Если Вы хотите остаться только для того, чтобы получить баллы, тогда Вам будет лучше покинуть мою квартиру. «Ну и нахальство!» Стараясь высвободиться, Кёко боролась с поднявшейся в ней волной возмущения. Голос её дрожал. Ярость овладела ею. — Замолчите! — Она прямо-таки швырнула ему в лицо эти слова. — Меня уже тошнит от того, что все меня так и толкают к Шотаро! Тошнит, когда все вокруг говорят, что я должна всем улыбаться, зарабатывая баллы. Вы ничуть не лучше остальных! Ставите под сомнение мои поступки, мои принципы, и не верите, когда Вам говорят правду. Вы не спобны увидеть правду, даже если она у Вас под носом! Вам совершенно безразлично, что чувствуют окружающие. Стальные пальцы на её запястьях конвульсивно сжались. — Напротив, — возразил Рен странным тоном, — мне очень важно было услышать именно это — важнее всего на свете. Бог мой, Кёко, посмотри на меня, — строго приказал он. — Посмотри на меня! Актриса послушалась. В своём смущении она почти не обратила внимание на то, как он её назвал. — Не говори мне, что я не вижу правды, Кёко! — сказал он чуть глуховатым голосом, удерживая её взгляд своими гипнотическими серыми глазами. — Не говори, что я сейчас её не вижу! Я не зелёный юнец, с которым можно играть, а потом прогнать прочь. Ты ведь это понимаешь? Ты играешь с огнём, если не хочешь сказать мне того, что я читаю в твоих глазах, понимаешь? И ты должна быть готова к последствиям. — Да, — выдохнула она. — Что «да»? — настаивал он. — Да, я готова к последствиям, - смущенно пробормотала Кёко. И тут он заключил её в объятия, прижал к себе и поцеловал — властно, безжалостно, жадно — словно собирался больше никогда её не отпускать. Потом он стал целовать её щёки, шею, волосы… — Кёко, любимая, сколько же времени мы потеряли даром! Ты ни разу не подсказала мне, — укоризненно сказал он наконец. — О, Рен! Её губы смущённо произнесли его имя. Кёко наслаждадалась этим непривычным обращением. — Рен, я тебя уже давно люблю… — призналась она, подняв на него глаза. — Кажется, целую вечность. Иногда я просто не знала, как мне это скрыть. Он радостно улыбнулся. — О Боже! — сказал он с изумлением. — А я чуть с ума не сходил от ревности, потому что ты, казалось, не видела никого, кроме Фувы Шо. Этот нахальный парень! Когда я увидел, как он тебя целует, я ему чуть шею не свернул! Ты даже представить себе не можешь, что я пережил, когда увидел его с букетом цветов у порога твоей комнаты. Я тогда чуть с ума не сошел от злости. Похоже, ты мной играла, милая моя Кёко. Когда её губы приоткрылись, чтобы возразить, он снова поцеловал её. На этот раз с огромной нежностью. — Дорогая, ты должна была бы догадаться о моих чувствах. Я так старался удержать тебя возле себя. Неужели ты не замечала? Кёко, ничего не ответив, сама потянулась к его губам. Одежда, казалось, сама отлетала в сторону, как ненужная театральная мишура. Ее нежные руки с наслаждением гладили широкие сильные плечи, мускулистую грудь, твердые кубики пресса на животе, мускулистые длинные бедра. Он откинул рыжие локоны и стал языком вырисовывать замысловатые узоры на шее девушки, спускаясь ниже, переходя на груди, упругие маленькие соски, твердеющие под его поцелуями. — Я словно в раю, — прошептал Рен, нежно проводя пальцем по глубокой бархатистой ложбинке между девичьих грудей. — Нет большего счастья, чем быть с тобой! - Иди сюда, - ее теплое дыхание опалило шею, посылая по всему телу приятные мурашки, и он не был в силе перечить этому тихому шепоту. Они были нужны друг другу. Как частички одного целого, которые были созданы, чтобы понимать друг друга с полувзгляда. Чтобы поддерживать и понимать. Чтобы быть рядом. Чтобы отгонять внутренних демонов, даруя свет. Рен обнял Кёко за талию, притягивая ближе, и она погрузила тонкие пальцы в мягкие пряди, и брюнет удивленно открыл глаза, когда рыжая простонала ему в рот, притягивая его лицо ближе. От этого короткого звука ему захотелось протяжно взвыть. Рен прекрасно понимал, что если он сейчас же это не прекратит, то потом просто не сможет себя сдержать. И, несмотря на жалобные протесты своего тела, он отстранился от девушки. Ему стоило огромных усилий вновь не впиться поцелуем в раскрасневшиеся губы, которые призывно блестели в тусклом свете единственной лампы. Их сбившееся дыхание смешалось, и он чувствовал почти физическую потребность поцеловать Кёко вновь. Но что-то его сдерживало. Стержень, который не желал делать что-то против ее воли. - Кёко, - справившись с собственным дыханием, тихо позвал девушку парень. Ее пальцы, медленно перебирающие тёмные пряди, сбивали с мысли, но он нашел силы продолжить. – Я не думаю, что это предел твоих мечтаний – заняться сексом с парнем… - …которого я люблю? Она смотрела на него так искренне и доверчиво, что на какое-то мгновение ему захотелось просто утонуть в этом взгляде, крича, что он не достоин этого доверия. - Кёко... - Послушай, - перебила его девушка, мягко положив свои ладони Рену на щеки, и заставляя посмотреть ей в глаза, - я не маленькая девочка. И я действительно люблю тебя. Я действительно хочу это сделать. Сейчас и здесь. Я хочу познать с тобой все, и хочу показать тебе, что я доверяю тебе всю себя, - она медленно взяла его ладонь, не разрывая зрительного контакта, положила ее на свою грудь, туда, где уверенно отбивало свой ритм сердце. – И свою душу, - другая рука легла на пылающую жаром щеку, - и свое тело. Хоть до этого Рен никогда в этом не признавался, ему тоже нужно было время, чтобы решиться. Ведь здесь и сейчас неважно, сколько девушек у него было. Она была его Единственной. И с ней казалось, будто все происходит впервые. Решив все для себя, Рен подхватил Кёко под ягодицы и встал. Девушка, ойкнув, схватилась покрепче за его плечи, прижавшись обнаженной грудью к его груди. - Куда? - тихо прошептала девушка. - В спальню. - так же тихо ответил ей парень. Рен аккуратно положил, опускаясь вслед за ней, свою драгоценную ношу на шёлковые простыни, приблизившись к лицу Кёко для нового поцелуя. Осторожного, трепетного, словно они исследовали друг друга впервые. Шелковые пряди скользили сквозь его пальцы, а другая рука мягко гладила тело девушки, не торопясь и говоря этим, что у них еще много времени. Что оно над ними не властно. Прервав поцелуй, Рен жадно начал покрывать ее лицо короткими касаниями. Ему хотелось познать каждый кусочек её тела, и, опаляя своим дыханием чувствительную кожу светлой, молящей, кажется, чтобы он оставил на ней метку, шеи, парень жадно припал к ней, чувствуя, как зверь внутри него просит о большем. Кёко тихо простонала, крепче схватившись за плечи Рена, и охнула от неожиданности, когда его длинные пальцы прикоснулись через ткань трусиков к клитору и нежно стали поглаживать. Её руки были везде. Он мог чувствовать ожоги от ее прикосновений, и Рену хотелось сгореть под ними, превратиться в пепел, лишь бы это не заканчивалось. Её кожа казалась бледнее обычного, и тёмные трусики сексуальным контрастом делало тело девушки ещё желанней. Наклонившись, он провел языком по выпирающим ключицам, наслаждаясь тяжелым дыханием Кёко, которая, прикусив губу, сдерживала вырывающиеся стоны. Спустившись ниже, он бережно поцеловал горячую кожу груди, в то время как руки, не торопясь, снимали последнюю вещь на теле девушки. Обхватив губами призывно выпирающий сосок, он с наслаждением начал посасывать его, вырывая из уст девушки неконтролируемые стоны, которые она изо всех сил пыталась приглушить. А руками стал проводить по ножкам девушки вверх. Но как только Рен почувствовал, как девушка под ним напряглась, он оторвался от своего занятия, поднявшись вверх и накрыв поцелуем полуоткрытые губы Кёко, не так нежно и осторожно, как до этого. А требовательно и страстно, глубоко проникая языком внутрь, сплетаясь с её в горячем танце. Девушка обхватила крепкие плечи, подавшись вперед, и давая этим свое разрешение на дальнейшие действия. Прервав поцелуй, Рен отстранился, посмотрев на неё сверху вниз. Кёко тяжело дышала, нервно проведя язычком по влажным губам, на которых поселилась хитрая улыбка. Он смотрел в её глаза и видел там пляшущих чертей. Он смотрел на её губы и мог поклясться, что они были созданы, чтобы свести его с ума. Он чувствовал жар её тела, и готов был целовать его хоть целую вечность. Тягуче-медленно проведя руками по тонкой талии и, продолжив дальше, задевая возбужденные соски и изящные ключицы, она усмехнулась, обхватив парня ногами за пояс, притягивая ближе. Возбужденный член отозвался яркой вспышкой. - Нравится то, что видишь? – томно прошептала Кёко, положив руки над головой, одновременно отчаянно краснея. Парень улыбнулся. - Более чем. - Мне вот только кажется, что на одном из нас уж слишком много одежды. - Ну, это поправимо. Кёко, словно её жизнь зависела от близости тела Рена, прижалась к нему всем телом, ужасно смущаясь и пытаясь отодвинуть это чувство на задний план, провела рукой по возбужденному члену парня, сквозь тонкую ткань боксеров, получив в ответ где-то у самого уха рванный, нуждающийся стон. Она пыталась не смотреть вниз и изучала тело парня лишь руками, поэтому, когда, переборов саму себя, Кёко запустила руку под ткань трусов и почувствовала гладкий, истекающий смазкой ствол, она чувствовала себя сносно, учитывая, что до этого дня подобное она слышала лишь от подруг. - Такой горячий, - прошептала девушка в изгиб чужой шеи, чувствуя, как Рен покрывает её плечи короткими поцелуями, не скрывая тяжелого дыхания. Она медленно двигала рукой, пытаясь привыкнуть к этому ощущению. Всё её тело горело, и она чувствовала себя по-настоящему, невероятно, возбужденной. И когда длинные пальцы Рена, которые до этого гладили её бока, спустились вниз и начали ласкать чувствительный клитор, ей захотелось остановить время, чтобы эти ощущения никогда не прекращались. В какой-то миг Рен резко остановился, отстранив руки девушки от себя, и Кёко могла увидеть его почти чёрные глаза, которые смотрели так, будто бы она самое желанное, что есть в этом мире. Рен, сжав её руку в своей, достал мягкую подушку, бережно приподнял бедра девушки и подложил её под них, так, чтобы ей было удобно. - Просто расслабься, любимая, - ободряюще прошептал Рен, накрыв её тело своим, пытаясь так показать, что она в безопасности. Он прекрасно понимал, что, несмотря на храбрость, она волновалась. И он хотел сделать всё, что в его силах, чтобы Кёко расслабилась и доверилась ему без остатка. Гладя рукой упругие бедра, он нежно поцеловал её губы, вовлекая в медленный, тягучий поцелуй. Одной рукой он продолжал стимулировать горячий клитор, стараясь, чтобы выступило как можно больше смазки и, когда почувствовал, что она начала почти что плавиться в его руках, он проник одним пальцем внутрь. Кёко напряглась, но тут же расслабилась, продолжая полностью отдаваться поцелую. И когда в неё проник второй палец, она только шире расставила ноги, показывая партнёру, что она ему доверяет. Рен приставил головку к её поблескивающему входу, мягко надавливая. Прервав поцелуй, он наклонился к ушку и тихо прошептал: - Я так сильно тебя люблю. Слова девушки потонули в новом поцелуе и внезапном чувстве наполненности. Утробный рык готов был вырваться из губ парня, когда плотные девственные стенки обхватили его член, и он поблагодарил всех богов, что помогли Кёко расслабиться. Позволив девушке привыкнуть к новым ощущениям, он медленно подался назад, выходя наполовину, и снова, сдерживаясь на одной только мысли, что он не должен причинять ей боль, двинулся вперёд. Кёко тяжело дышала. В какой-то миг она поняла, что сама насаживается на парня, силой притягивая его сильнее, чтобы прочувствовать эти невероятные ощущения глубже. И тихие вдохи переросли в полноценные стоны, когда, казалось, только так можно было высвободить все те ощущения, которые переполняли их изнутри. Рен не чувствовал боли, когда длинные ногти прошлись по его спине, оставляя горящие алые полосы. Кёко почувствовала лишь яркой вспышкой, когда жадные горячие губы припали к её шее, оставляя там яркую метку. Всё сузилось до них двоих. Не было ни комнаты, ни улицы, ни мира. Были лишь они, разрушившие последние остатки стен, разделявших их. Был лишь жаркий шёпот и страстные поцелуи. Была нежность, которая пропитала каждое легкое прикосновение. После была яркая вспышка и громкий женский крик, который отдаленно напоминал имя прижавшегося к ней парня. И было еще несколько движений, перед тем, как Рен зажмурился, позволяя себе плыть по течению растекающегося по телу наслаждения. И, уже прижимаясь в полудреме к горячей груди парня, Кёко улыбнулась, коротко поцеловав его в изгиб шеи. - Я тоже тебя люблю. Позже, Рен не смог бы сказать, действительно ли девушка сказала это, или это уже было в его сне, но одно он помнил точно – родное тепло и ощущение полноценности.