***
Олдерн полулежал теперь на кровати в комнате Элион, окончательно приходя в себя. Голова его больше не кружилась, дышал он свободно, но в силу склада характера активно сублимировал. Его спасительница сбегала за стаканом воды, несколько раз осведомилась о его самочувствии и наконец просто уселась на край кровати рядом с ним. – Спасибо, – сказал к виноватой улыбкой Олдерн. – Мне намного лучше. – Рада слышать, – как-то нерадостно отозвалась Элион и вдруг сердито взглянула на него. – И как это понимать? – Что? – опешил тот. – Твоё поведение. Как мы договаривались, а? Ты ждёшь удобной минуты и тихо исчезаешь, не трогая моего брата. Какого чёрта ты опять полез выпендриваться?! Олдерн не знал, что ответить. Действительно, если так посмотреть, он невероятно сглупил, да ещё и обещание нарушил. Он почувствовал укол совести, но как объяснить своё поведение, он не знал. – Ол, ты хороший парень, но порой творишь какую-то хрень, – сказала Элион. – Я расстроена. И не только из-за Седрика, но и из-за тебя тоже. Что ты лезешь в драку, как малолетка безмозглая? Вы, мальчишки, только и думаете, как бы спровоцировать бессмысленную потасовку! Она снова одарила его тяжёлым взглядом, видимо, чтобы тот прочувствовал свою вину. Олдерн подавлено молчал. Тогда Элион продолжила: – Я не знаю даже, как теперь с тобой разговаривать. Надеюсь, ты и сам понимаешь, что подобное поведение недопустимо. Не вздумай больше подходить к Седрику! Я просто расстроена… – её голос вдруг стал выше, она запустила ладонь в волосы, прикрывая лицо. – Я была лучшего мнения… о всех вас. Зачем вся эта агрессия? Зачем… Она шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Потом поднялась с кровати и сказала: – Оставь меня, пожалуйста. Не могу сейчас ни о чём… – она не договорила и отвернулась. Олдерн покорно исчез за дверью. Выскользнув из комнаты, он недолго думая отправился в гостиную. Диван там, к сожалению, оказался уже занят, но Олдерна это не смутило, и он опустился рядом с Седриком. Так они и сидели с унылыми минами, упершись подбородками в ладони и глядя перед собой. Наконец они хором вздохнули: – Эсканоры! – Как же с ними непросто, – протянул Седрик, прикрывая глаза. – Да ужас! – вторил ему Олдерн. – Как вообще понять, чего они от тебя хотят? – Надо интуичить, – хмыкнул тот. – Я уже только и делаю, что чутьём ориентирусь. – У тебя хоть опыт имеется, а что мне с принцессой делать? – Ну уж она-то попроще Его Сиятельства... Ты, поди, уже успел поначитаться моих душеизлияний в дневнике. – Ох-х, да, тебе не свезло, конечно, – сочувственно произнёс Олдерн, хлопнув его по плечу. – Кто бы знал, что у тебя жизнь настолько не сахар! Неужели, меня с князевой сестрицей то же ждёт? Вот, она уже мною недовольна, а ведь я ради неё старался! – Фобос тоже всегда недоволен, когда я ради него стараюсь, – отозвался Седрик. – Ты для его планов в лепёшку расшибаешься, а он только и знает, что упрекать. – И непонятно, как ты поступать должен! То за геройство хвалят, то отчитывают! – То он проявляет ответную симпатию, то посылает тебя к лурденам! – Теперь вот у неё испорчено обо мне мнение из-за всего одной стычки... – Да они, правда, слишком склонны делать поспешные выводы! Вон, теперь меня считают предателем, хотя я столько лет служил беспрекословно... – А я, видите ли, безмозглая малолетка! И то, что я воин в том числе и по легенде, её явно не интересует... – У меня даже идей нет, как теперь восстанавливать былые отношения! – И как налаживать едва появившиеся! – Чё, ноете? – в дверях возникла Миранда, притащившая с кухни десяток фольговых свёртков и два термоса. Она сгрузила ношу на диван и отошла к шкафу в прихожей, в задумчивости изучая его недра. Искомый предмет – громадный походный рюкзак – обнаружился на верхней полке, и Миранда потянулась, чтобы достать его. Это оказалось рискованной затеей: вслед за ним вся конструкция вещей пошатнулась и медленно поползла вниз. Не обошлось бы без увечий, если бы Седрик вовремя не бросился на помощь. Катастрофа была предотвращена его мощными лапищами, и рюкзак оказался на полу. – Ага, спасибо, – выдохнула Миранда, подхватывая его и возвращаясь к дивану. Она почесала в затылке и принялась упаковывать еду на глазок. В этот момент Седрик сказал: – Вот Миран, подсоби советом. – В чём? – спросила та, не отвлекаясь. – Что нам делать с Эсканорами? – воскликнул Олдерн. – Я бы обоих сожрала – и дело с концом, – ответила Миранда авторитетно. – Замечательный вариант, – хмыкнул Седрик, – но мы не совсем об этом. Как нам теперь возвращать их расположение? – Ой, знаете, это уж не мои проблемы, – заметила та. – Вы провинились, вы и выпутывайтесь, умники. – Просто... мы совершенно не понимаем, что мы делаем не так, – объяснил Олдерн. – Пытаясь вызвать их благосклонность, мы действуем по наитию, но довольно безуспешно, – добавил Седрик. – И вообще, они психуют из-за каких-то незначительных вещей! Я искренне не могу взять в толк, почему вдруг княже на меня обозлился. Ну, хорошо, считал я, что мои мысли насчёт руководства страной правильнее... Но а кто так не считает? И потом, если это очевидная правда, почему ж Фобос так неразумно сопротивляется? – Элион тоже... Я ведь всё делаю ради её блага, пусть она того и не знает! Я для неё жизнью рискую, но она не хочет видеть во мне героя! А я так стараюсь показать ей, чего я стою! – А княже отчего-то противится очевидному лучшему выходу! Ты правильно говорила, Миранда, что брак не повлечёт никаких изменений в наших отношениях: я по-прежнему буду поступать по-своему, «согласно его воле». Ну, а если говорить о положительных сторонах, то его маменька будет довольна, мир вновь расцветёт, народ успокоится, а у него появится неопровержимая гарантия моей бесконечной преданности! Миранда откинула голову, прикрыв глаза и демонстративно вздохнув. Она оставила рюкзак и плюхнулась на диван, с сочувственной усмешкой взглянув на собеседников. Ответила не сразу, качая головой. – Ой, народ, ну вы прям, как я не знаю! – сказала она наконец, ухмыляясь. – Ладно Олдерн, но ты-то, змеюка, давно должен был понять одну простую истину: наши царственные ребятки помешаны на желании всё контролировать. Им плевать на ваши благие цели и объективные причины. Вы просто должны делать то, что они вам диктуют, ну камо-он! – О, то есть если мне Элион сказала этого вот не трогать, так мне придётся нуждами восстания пренебречь?! – воскликнул Олдерн, ткнув пальцем в Седрика. – Придётся, – бросила Миранда. – Вы княже с сестрицей никогда никакими убеждениями любить вас не заставите. Я не мастер советы давать, особенно в таких делах, но уж это совершенно очевидно. Так что, дружище, – она взглянула на сородича, – засунь свои доводы куда подальше и иди по старой привычке просить у Егошества прощения. – Да это бесполезно, – возразил тот горестно, но Миранда цокнула языком в знак отрицания. – Отнюдь. Он сам только и ждёт шанса с тобой помириться... – Так какого ж чёрта!.. – Се-едри-ик! – она раздражённо замахала рукой, как будто пытаясь достучаться до неслышащего. – Я только что сказала: он сам навстречу не пойдёт. Твоя задача – показать, что его воля важнее всех твоих соображений. Только добровольно он поддастся. И Элион тоже, – она обернулась с Олдерну. – Хочешь заслужить её расположение, делай только то, что она скажет. Не выпендривайся просто так. На этом разбор полётов был завершён, потому как в гостиную вошла Вейра со стопкой пледов и дождевиков в руках. Она деловито заглянула в раскрытый рюкзак и протянула: – Не-не-не, еду сверху. Ничему-то ты не обучена, девочка моя. Ну-ка, смотри! Она сложила принесённое добро рядом и принялась перепаковывать, объясняя принцип не очень заинтересованной Миранде. Седрик недоумённо следил за этими махинациями. – Куда столько-то? – спросил он, когда королева приволокла из кладовки упакованную в тугой свёрток палатку. – А где ты ночевать собрался, воин? – хмыкнула та, возвращаясь к сборам. – На сырой земле под проливным дождём? Идея хорошая, но нерациональная. – Ка... как ещё ночевать?! – окончательно опешил Седрик. – Я ж одна нога здесь... – А с чего ты взял, что Фобос пойдёт за тобой, едва ты его отыщешь? – парировала Вейра, затягивая шнуровку на рюкзаке. – О, это будет чудом, если вы вернётесь к завтрашнему вечеру! Я тебя не узнаю, Седри – ты же так хорошо знаешь моего сына! Тот промолчал. Её Величество была совершенно права: вымаливать прощение придётся не один час. И ведь он действительно знал об этом. Неужели, так наивно уверовал в то, что земной воздух изменил его патрона? – Ну вот, готово! – объявила Вейра, подталкивая к Седрику неподъёмный для человека рюкзак и протягивая дождевик. – Боги да хранят тебя! – Нас обоих... – отрешённо отозвался тот. И накинул плащ.***
Смеркалось. Душный пасмурный вечер окутывал город, проникая тёплым ветром в распахнутые окна офисных зданий и подгоняя засидевшихся сотрудников многочисленных организаций, напоминая о том, что рабочий день уже подошёл к концу. Улицы постепенно наполнялись спешившими по домам людьми, машины на трассах замедляли свой бег, вливаясь в прогрессивно уплотняющийся поток. Начинался час пик. На этаже одного из многих застеклённых гигантов, где располагался кабинет миссис Браун, уже давно было безлюдно. Только в упомянутом помещении всё ещё горел свет энергосберегающих ламп, жужжал вентилятор и ни на секунду не прекращался стук клавиш. Элеонора старалась как можно быстрее покончить с очередным отчётом, свалившимся на неё из ниоткуда. Ведь чем быстрее эта работа завершится, тем быстрее можно будет сосредоточиться на действительно важных вещах. На выживании, например. К сожалению, именно эти мысли мешали собраться и соображать эффективнее. Лурден всё побери, как же плохи были дела! Во-первых, само то, что они жили в тесном контакте со своими врагами, весьма угнетало. Во-вторых, теперь появилась Её Пропавшее Величество. Это, безусловно, было замечательно, но ставило под сомнение дальнейший план действий. На чьей она стороне? Что будет с Фобосом? С Элион? С восстанием? В-третьих, они едва установили с князем и его прихвостнями подобие нейтралитета, и тут – вот те на! – объявился этот мальчишка, Олдерн. Нет, он парень неплохой, но как же это всё не вовремя! Теперь Фобос явно потерял доверие к ним с Алборном, и слава всем богам, что эта неожиданная работа свалилась именно тогда, когда следовало делать ноги. Ситуация в доме была брошена на самотёк, и если плюсом было то, что они с мужем избегали разборок с меридианским правительством, то как минус выступало полное неведение. Может, возвращаться вообще было опасно? Может, Элион уже всё рассказали? Элион… Сердце начинало тоскующе ныть при мысли о дочери. Именно потому, что она же Элеоноре не дочь. Не кровная, но ведь гораздо более родная, чем королеве! А теперь, конечно, их с Томасом лишали всех мнимых родительских прав. Тринадцать лет жизни крепкой семьёй остались позади. Элион никогда не простит им лжи – этого следовало ожидать, это было закономерно. Но даже зная заранее, что так и будет когда-нибудь, трудно было смириться… Тут Элеонора обнаружила, что работа подошла к концу. Сохранив документ, над которым корпела все последние часы, она выключила компьютер и неторопливо поднялась из-за стола, параллельно сгружая в сумочку всякий мелкий хлам, хаотично разбросанный между бумагами. В этот момент дверь в её кабинет отворилась, и в помещение вошёл Томас. – Я уже собираюсь, – предупредила Элеонора реплику супруга, накидывая на плечи лёгкий пиджачок. – Подожди, – тихо промолвил тот, подходя ближе. – Надо поговорить. – Да? О чём? – она удивлённо вскинула брови, опускаясь в своё кресло. Томас расположился напротив. Несколько секунд он молчал, а потом решительно взглянул в глаза жене и произнёс: – Я по поводу Элион. Сложившиеся обстоятельства… весьма неоднозначны. Элеонора замерла, не моргая и не дыша. Значит, Томас тоже думал об этом. Стало быть, в нём всё-таки было что-то человеческое, а не только мысли о борьбе и справедливости. А она-то думала, что после потери дочери страдать придётся ей одной. – Мы так долго скрывали Элион от возможной опасности. Мы растили её, оберегая всеми силами – ведь она могла погибнуть и на Земле по трагической случайности. Мы сделали всё, что могли... – Да. Да! – еле слышно выдохнула Элеонора. – Да, она стала для нас родным ребёнком, ведь мы были с ней с младенчества. И теперь... – И теперь мы столкнулись с самой страшной угрозой, – продолжил Томас. – Однако пока удача сопутствует нам: посмотри, у врагов не стало численного преимущества; и здесь королева; и Фобос... ты заметила, он перестал колдовать? Пока он говорил, лицо его жены меняло выражение. То есть, речь была не про их семью? Не про Браунов. Не про любовь к дочери... – Мне кажется, с ним что-то случилось. У него... исчезли силы? Может, из-за долгого отсутствия подпитки от источника? Непонятно, но факт есть факт. Именно сейчас необходимо мобилизовать все наши ресурсы и нанести удар, ведь восстание... – Восстание! – в отчаянии воскликнула Элеонора, вскочив с места и немало удивив мужа этой реакцией. – Восстание! Ты что, думать можешь только об этом?! – Что... что ты говоришь? – пробормотал Томас, во все глаза глядя на неё. – Ну конечно, я думаю об этом. Разве ты – нет? – Мне уже тошно, Алборн, слышишь?! – в её голосе послышались сдерживаемые слёзы. – Почему у тебя на уме всегда было одно восстание?! Почему ты всё делаешь ради него?! – А ради чего ещё?! – теперь уже разозлился её супруг, совершенно не понимая причину претензии. – Мы поклялись спасти наш народ, спасти Меридиан! Мы делали всё, чтобы юная королева выжила, сейчас мы должны защищать её сильнее, чем когда-либо! И ты говоришь со мной так, словно мысли о восстании – самые грешные на свете? Что с тобой, Мирадель? Та прикрыла лицо рукой, с всхлипом вдохнула, унимая дрожь в теле. И с трудом произнесла: – Ну конечно... Я всегда это чувствовала: Элион для тебя не дочь, она – спасение мира, орудие для достижения цели. Зря я надеялась, что ты поймёшь... И меня ты наверняка только как соратника... И нашей семьи не будет... и не было... никогда не было для тебя... Ну так пусть ты, Её Величество, Меридиан... все! Подавитесь своей Элион Эсканор! Она ещё раз всхлипнула, не отнимая ладони от лица, и порывисто направилась прочь из помещения. Томас бросился ей вдогонку и, замерев в дверях, крикнул: – Мирадель! Но ведь ты же никогда не хотела детей! Его слова эхом разнеслись по лестничной клетке, но ответа на них так и не последовало. Элеонора скрылась в полумраке неосвещённых коридоров. За окном застучали по стеклу первые капли дождя.***
По земле, по листьям деревьев, по редким валунам била мелкая морось, но ливень всё не начинался. В воздухе пахло сыростью, тропинка под ногами стала скользкой от превратившегося в грязь песка. Седрик упорно шёл вперёд за тонким изумрудным лучом, бившем из осколка на его раскрытой ладони. Пальцы постепенно начинали неметь от холода, и тогда он менял руку, отогревая замёрзшую в кармане дождевика. Капюшон он скинул, и по прядям его волос ледяные капли сползали на водонепроницаемую ткань. Похоже, Фобос успел уйти довольно далеко, потому как цивилизованный участок леса уже остался позади и вокруг тропинки теснились дикие заросли несъедобных ягод, а чаща становилась гуще с каждым метром. Но луч неотступно показывал вперёд, и Седрик надеялся, что он не врёт. Тропа свернула в сторону. Эти места всё ещё были знакомыми: здесь проходил путь к пляжу, куда они с Элион однажды ходили. Однако у спуска на его территорию луч изменил направление, уводя Седрика вдоль берега к возвышавшемуся поодаль над водой мосту. Бетонные плиты на нём тоже покрылись склизкой грязью, но миновать его удалось без происшествий. Рюкзак потихоньку начинал ощутимее давить на плечи, и Седрик подтянул лямку в надежде, что успеет найти своего блудного повелителя прежде, чем человеческое тело его подведёт. Он обнаружил Фобоса сидящим на камне на краю обрывистого, противоположного пляжному, берега реки. Князь промок насквозь под мелким, но беспрерывным дождём, ссутулился, опершись о колени, и так глядел на пляску кругов по поверхности воды. Он не слышал приближения Седрика, и когда тот накинул ему на плечи дождевик, чуть не свалился со своего места, слишком резко дёрнувшись в сторону. Испуг на его лице сменился изумлением: – Как ты меня нашёл?! И затем презрением: – Пошёл вон. – Мой князь, вы простудитесь, – спокойно сказал Седрик, поправляя на нём плащ и застёгивая ворот капюшона. – Пошёл. Вон. Седрик, – вкрадчиво повторил тот, ударив его по руке. – Видеть тебя не хочу. – А я не хочу, чтобы вы заболели, – отозвался его верный приспешник, отступив. – Пойдёмте домой? – В это змеиное гнездо?! – процедил Фобос, смерив его ненавидящим взором. – Ни за что на свете! – Мой князь, я очень раскаиваюсь в произошедшем, – со всей силой убеждения произнёс Седрик, опустив голову. – Всё вышло так внезапно и сумбурно... Поэтому вы поняли мои слова неверно... – О, так я неправ! – усмехнулся холодно тот, скрещивая руки на груди. – Интересно, что ты ещё мне выскажешь, мой мудрый соратник! Давай, не стесняйся! – Ваше Сиятель... – Может, что я всегда тебя неправильно понимаю? Что делаю поспешные выводы? Что чересчур вспыльчив и необдуманно жесток? Что я таков и с другими подданными? Что я совсем не умею править страной? Давай, милый мой, чего ты молчишь! Говори всё, что хотел сказать эти годы! – Мой князь, пожалуйста! – воскликнул Седрик, сделав шаг навстречу. – Вы не даёте мне оправдаться... – Не даю оправдаться – хорошо, – продолжал издевательски тот. – Ещё? – Я вовсе не то имел в виду, что вы решили, слушая вырванные из контекста фразы! Поймите, я никогда не планировал предательства, я был и остаюсь вам беззаветно преданным! – А, то есть, я параноик – прекрасно. Ещё? – Мой князь! – в отчаянии всплеснул руками Седрик. – Я вас умоляю, выслушайте меня! Я не имел против вас никаких планов, я не хочу, чтобы ваше доверие ко мне было уничтожено нелепым недопониманием! Прошу, простите меня и постарайтесь понять, что... – Довольно, – отрезал Фобос. – Всё это пустые слова, а я теперь не имею, к великому сожалению, возможности читать мысли, чтобы знать, правда это или нет. Да и говоришь ты чересчур дерзко для того, кто искренне раскаивается. Ты не прощён. – Но... – Убирайся, – прошипел князь тихо, гневно сверкнув очами. Седрик покорился. Однако отошёл недалеко, даже из виду не скрылся. Фобос и так его не замечал, продолжая угрюмо таращиться на реку и мокнуть, правда, теперь уже в дождевике. Выбрав наиболее сухое место, Седрик сбросил рюкзак и с небывалым облегчением расправил нывшие плечи. Подрасчистил землю от палок и камней и вытащил свёрток с палаткой. И тут же столкнулся с банальнейшей проблемой: у него не было ни единой идеи, как собираются земные палатки. Он очень надеялся, что Брауны не выбросили инструкцию, потому что этот набор из тента, верёвок и раскладных палок ни о чём ему не говорил. О счастье, заветная бумажка, сложенная в четверо, была внутри свёртка, и в свете фонаря обнаружилось, что на ней имелись картинки. Прямо специально для такого неискушённого в современных технологиях существа, как Седрик! Работа закипела: ориентируясь на туманные объяснения и сложные схемы, опытный житель полевых условий возводил нерушимую крепость для Его Обиженного Сиятельства, которому не следовало ни в коем случае торчать на улице в такую погоду. Седрика охватило желание заботиться. Как и всегда; как и при гневных, но полных скрытого страха речах об иссякающих силах; как и при ярости князя, исходившей из отчаяния, когда до замка доходили вести о новых выходках мятежников; как и при взгляде на его измотанное тяжёлыми раздумьями лицо, когда он задрёмывал на троне или в водах источника... Как и всегда. И поэтому Седрик с искренним рвением брался за это нелёгкое дело и шаг за шагом двигался к победе. Покончив-таки с палаткой, он затащил остальные вещи внутрь и взялся за сооружение костра. Княже всё не шёл, хотя находиться такое количество времени на холоде в лёгкой одежде было неприятно даже привыкшему к тяжёлой жизни и занятому сейчас активной деятельностью оборотню. Разумеется, более-менее сухие ветки пришлось поискать, но дождь всё это время был не слишком сильным, а густая крона защищала землю от капель. Поэтому костёр в итоге был сложен и с десятой попытки при помощи молитв и магии начал разгораться. Удостоверившись, что пламени ничто не угрожает, Седрик вернулся в палатку и принялся приводить её в божеский вид: расстелил пенковые матрасы, сверху уложил ворох пледов и надул две подушки. Затем взялся за еду. Всё должно было быть в лучшем виде, достойным Его Сиятельства. Поэтому Седрик не пожалел специй в котелок с лапшой быстрого приготовления, термосы с чаем поставил поближе к огню, чтоб не теряли тепло, а ломтики колбасы для бутербродов решил дополнительно прожарить на костре. Всю эту красоту он потихоньку расставлял на клеёнке перед палаткой в ожидании пришествия упрямого князя. А ещё вытащил толстовку, заботливо упакованную Вейрой, которая прекрасно знала подверженность сына простудам. Кстати, она просила надеть осколок Звезды на него, чтобы уменьшить риск болезни… Ну, как только придёт, так сразу! И Фобос пришёл. Запах жареной колбасы донёсся до него, развеяв все возвышенные мысли о собственном оскорблённом достоинстве. Любовь, как известно, приходит и уходит, а кушать хочется всегда – то же случается со всеми сильными переживаниями. Поэтому князь, подобно любопытной зверушке, приподнялся, водя головой по сторонам, затем повернулся к чаще и углядел в паре десятков метров от себя палатку. И костёр. «Вот Седрик, скотина!» – подумал он и решительным шагом направился к «лагерю». – Так, ну и что это? – остановившись у расстеленной клеёнки, спросил Фобос, смерив нарезавшего овощи приспешника суровым взором. – Всё почти готово, мой князь, – отозвался тот, состроив мину вернейшего из подданных. – Как раз собирался вас звать... – Откуда у тебя всё это, а? – князь оглядел палатку и впервые почувствовал, насколько продрог. Ему отчаянно захотелось заползти в кокон из валявшихся внутри одеял и лежать греться. Но гордость не позволяла. – Ну, я мириться пришёл, – Седрик улыбнулся и протянул повелителю кусочек огурца. – Да не голоден я! – шикнул на него тот. – Пошёл ты со своим умением подлизываться! – Ничего, щас макарошки будут, – пообещал его приспешник и поднялся, чтобы проверить готовность. Фобос тут же занял насиженное место на входе в палатку и незаметно подтащил огурчик. И ещё помидорчик. И не помешало бы чаю ещё, а то что-то холодновато... – Держите, – Седрик уже стоял рядом и протягивал пластмассовую кружку с ароматным чаем. Мысли, что ли, читал, паршивец?! Фобос поперхнулся недоеденным кусочком овоща и вытаращился на него, не зная, как оправдать свой неожиданный интерес к еде, от которой только что отказывался. Но этот гад как будто всё и так понял. Только улыбнулся явственнее и настойчиво всучил треклятую кружку. О чёрт, со сладким и горячим чёрным чаем! Вот ведь паразит, как он посмел вообще!.. – Вы пейте пока, уже почти готово, – Седрик вернулся к костру и снял котелок. Он выудил одноразовые тарелки и разложил лапшу, запах которой больно ударил по желудку Фобоса. Кушание было подано, к нему прилагались вейрины бутерброды с апгрейтом в виде пресловутой жареной колбаски и всякая зелень. Фобос сначала ел с видом глубокого презрения, потом забыл держать лицо, потом обо всём забыл, а к концу порции уже разговаривал с приспешником, требуя подать то то, то это. Один термос они распили полностью, второй остался на утро. И несколько фольгированных свёртков тоже были нетронуты. Домой никто, судя по всему, в тот день не собирался. Фобос потянулся, сыто зажмурившись, и собирался было лезть в палатку, но Седрик остановил его и сунул в руки толстовку. – Вы весь промокли, переодеться бы, – сказал он мягко. – Вот прикопался, подхалим чёртов! – фыркнул тот, но с тайным удовлетворением сменил влажную липкую кофтёнку на предложенный предмет одежды. И понял, что жизнь не так уж и плоха. Особенно когда над головой простёрся тент цвета хаки, под спиной зашуршала пенка, а в руках оказались сразу три пледа. Маловато, конечно, как и подушек, но разве мог этот безмозглый кусок чешуйчатого мяса соорудить что-то получше! Фобос сунул руку в ком из одеял, чтобы их разделить, и вдруг нащупал что-то мягкое, но плотное. И с удивлением извлёк плюшевого змея, которого выиграл ему Седрик во время похода в тир и который героически защитил его от стрелы поганого мятежника. Князь присмотрелся: дырки с обеих сторон были умело залатаны, и теперь на теле игрушки лишь едва заметно проступали два боевых шрама. «Интересно, а у Седрика таких сколько?» – отчего-то промелькнуло в голове, и Фобос отвесил себе ментальный подзатыльник за столь неуместные мысли. Тут он заметил, что к хвосту была примотана резинкой записка. Развернув её, он обнаружил всего три слова: «Не глупи. Мама» И пририсованное после подписи сердечко. Вот ведь – вездесущая королева! Фобос положил змея рядом с собой и принялся сооружать гнездо из одеял. Однако дело не шло: он путался, пледы перекручивались, никак не хотели ложиться ровно и раз за разом сползали туда-сюда, из-за чего под них проникал холодный воздух. Раздосадованный княже хмурился и начинал всё заново, но ничего не выходило. Тут в палатку заполз его приспешник, успевший убрать все последствия трапезы, сбегать к реке вымыть кружки и затушить костёр – то есть сделать всё, чтобы их пребывание в лесу можно было счесть эколоджикали-фрэндли. Увидев, чем был занят его патрон, Седрик усмехнулся сочувственно и, запихнув термосы и мешочек с мусором в рюкзак, аккуратно отобрал у него одеяла. Фобос зашипел от холода, но тот предупредил ругань: – Потерпите, мой княже. Он расправил один плед, встряхнув и пустив волны по пушистой ткани, а затем ровным слоем накрыл тело повелителя. То же самое проделал со вторым и третьим, продолжая улыбаться краешком губ. – И без тебя бы справился! – огрызнулся на это покровительственное выражение лица Фобос, зарываясь поглубже в своё убежище. – Не сомневаюсь, Ваше Сиятельство, – как бы без всякой иронии ответил Седрик и вернулся к мелким делам по хозяйству. Зажёг туристический фонарь, зашнуровал вход в палатку, разложил вещи в рюкзаке и оставил дождевики сушиться в углу. Затем взял единственное, что оставил ему князь – надувную подушку, – и пристроился на почтительном расстоянии в противоположном конце матраса, то бишь канонически у ног повелителя. Фобос глядел на эти действия с довольной улыбочкой. Молчал некоторое время и наконец сказал: – Собака ты, Седрик. – Ваша правда, мой князь, – с готовностью отозвался тот. Фобос рассмеялся и продолжил совершенно спокойным дружелюбным, насколько умел, тоном: – Говорю же, собака. Что это за спектакль ты мне тут устроил? Шатёр, ужин, тёплые вещи, а теперь это невероятное проявление своего недостойного меня положения... Так бессовестно выслуживаешься, гадёныш! Седрик с самодовольной ухмылкой отвесил ему поклон, приподнявшись на локте. – Да разве ж я могу, мой князь! – наигранно запричитал он, пряча под ресницами искорки насмешки в глазах. – Поверьте, это не ради вашего расположения! Я прекрасно понимаю, что прогневал вас не на шутку, и я не смею просить вас о помиловании. Это лишь исполнение долга. Даже если на рассвете меня казнят, я до последней минуты буду стремиться скрасить ваше существование. Фобос снова расхохотался, слушая эти пропитанные иронией слова. В этом был весь Седрик! Его несносный зарвавшийся ближайший советник. Впрочем, князь и сам понимал: издёвка издёвкой, но ведь он делал то, что считал своим долгом. Он заботился о своём повелителе всерьёз. И если бы на рассвете его казнили, он бы до последней минуты стремился скрасить существование Его Сиятельства. – В таком случае, считай, что тебя казнят, – хмыкнул Фобос. – Ты резко лучше себя вести начинаешь. – Ваше слово – закон, – драматично произнёс Седрик, утерев отсутствующую слезу. – То-то же, – задрал голову князь, а потом вдруг неаристократично шмыгнул носом. Его приспешник спохватился, хлопнув себя по лбу, вытащил из кармана рюкзака пачку носовых платков и подполз к Фобосу. Он снял осколок Звезды Трибы и осторожно надел цепочку на шею повелителю. Тот недоумевающе взглянул на него, с опаской касаясь амулета. Он уже хотел задать надлежащий вопрос, но тут камешек вспыхнул изумрудным пламенем, и от него в стороны разошлась энергетическая волна. Фобос охнул, схватился за шею, но в тот же миг опустил ладонь. На его руке плясали искорки магии. Его, князя, магии. – Седрик, это... – его глаза расширились, он не мог собраться с мыслями. – Я... я чувствую силу! Проклятие спало! – Ну конечно… – прошептал Седрик. – Звезда защитит члена королевской семьи от любой опасности и от любых чар, направленных ему во вред. Он взглянул туда, где ещё мгновение назад красовался неизвестный символ проклятия – кожа была чиста. Фобос встряхнул ладонь, и искорки превратились в языки огня, а затем, по щелчку пальцев, рассеялись в дым. Маг поднял взор на приспешника и приказал: – Подумай о чём-нибудь. «Вы красивый», – подумал Седрик с ходу. – Чт... что?! – Фобос вспыхнул, отшатнувшись. – Ой! – воскликнул тот, мысленно облив себя многоэтажными выражениями. Это князю понравилось, и он перестал нервничать. – Ну всё, всё, можешь завершать самобичевание, – разрешил он. – Всегда бы так делал, когда проваливаешь миссии. – Я делаю, – искренне ответил Седрик, всё ещё чувствуя себя неловко. – В следующий раз делай это вслух, – усмехнулся Фобос и теперь уже пригляделся к амулету. – Погоди-ка, это же... Но Звезда Трибы должна быть звездой, а не камешком. – Это её осколок, – объяснил его приспешник. – Ваша маменька, оказывается, таскала его всё это время с собой в качестве защиты и ключа от дома. Именно он меня к вам и вывел. – А я-то думал, тебя влекло чувство долга и беззаветная преданность! – ехидно произнёс Фобос и спрятал осколок под толстовку. Потом вдруг поёжился и сказал: – Здесь сиди, холодно. Седрик опустился рядом, всё ещё оставляя между ним с князем пару сантиметров расстояния. Но тот решил использовать максимум возможностей и примостился у него на плече, активно впитывая чужое тепло. Они сидели немного в тишине, слушая шум дождя за стенами палатки. С момента их ухода под тент дождь окончательно перешёл в ливень, а сумерки сгустились до темноты. Никто понятия не имел, который был час, но это как-то не имело значения. Фобос подтянул колени к груди, свернувшись калачиком, полностью перенеся вес тела на приспешника, служившего отличной опорой. Тот неподвижно сидел рядом, чувствуя, как затекают конечности, но считая это приемлемой платой за полчаса счастья. Его сердце билось медленно, но вовсе не от холода, при котором обычно змея начинало клонить в анабиоз. И Седрик молился всем богам, чтобы Фобос не вздумал опять проверять наличие телепатических сил. – Знаешь что, – сказал вдруг князь, зевая, – везучий же ты, лурден тебя подери. – А что такое? – спросил Седрик. – Да ничего, прощаю я тебя, змеюка подколодная! Пригрел, понимаете ли, на груди... – Позвольте заметить, что в данный момент на груди пригреваю вас я, – усмехнулся тот, за что получил слабый толчок под рёбра. – На эшафот завтра можешь не идти, – докончил мысль Фобос, устраиваясь удобнее у него на плече и уже откровенно сваливая на него ноги. – Но при одном условии: впредь ты будешь таким же прилежным, исполнительным и подобострастным. Я князь, ты слуга – никакой фамильярности. «Самое то говорить подобное, используя меня как подушку!» – и Седрик ещё разок помолился. Давненько он не проявлял столько духовности, древние боги, небось, впали в глубокий шок! Однако, кажется, помогали, потому что Фобос на эти мысли никак не реагировал. Он вообще уже прикрыл глаза и плавно проваливался в дремоту, согревшийся и убаюканный мерным шелестом за стенами палатки. Седрик не шевелился, боясь нарушить воцарившуюся гармонию. Тело его начало коченеть, и он, подождав немного, всё-таки решил, что не все три одеяла Вейра паковала для своего ненаглядного сыночка. А потому он тихонечко потянул верхнее на себя, но не учёл, что Фобос завернулся в пледы, как в кокон. Вся конструкция свалилась с его плеч, тем не менее – ещё раз большое вам спасибо, Древние! – князь не проснулся. А ещё теперь можно было нагло забраться сразу под все одеяла, что Седрик и сделал, надеясь, что получит утром по зубам не очень сильно. Уже укрывшись, он потянулся к фонарю, чтобы потушить, и заметил что-то в прижатых к груди руках повелителя, которые тот всё это время прятал под пледами. Царственные пальцы держали игрушку. Того мягкого змея, самый бессмысленный подарок Седрика своему патрону. Свет погас, но в темноте ещё долго сияли золотистые глаза оборотня, обращённые взглядом к умиротворённому лику Фобоса. Спать больше не хотелось, потому что ни один сон не был прекраснее такой реальности: грозного неприступного тирана с олицетворением его приспешника в объятиях. Права была Миранда. Всё-таки существовал этот мифический путь к княжескому сердцу.