My Immortal

Хотя пообещать было легче, чем выполнить – Гарри иногда вел себя как невыносимо упертый ребенок, – в целом мы неплохо уживались. Он порой припоминал мне свои обиды, а я не оставался в долгу. Однако в этом были и позитивные стороны: так мы постепенно узнавали мотивы друг друга, и это существенно упрощало общение. К тому же, у Поттера имелось качество, труднодоступное для понимания слизеринцев. Он никогда не вспоминал прошлых неудач оппонента. Впервые мне открыл глаза на это, как ни странно, Драко. – Значит, он сам попросил убить его? – мы неоднократно возвращались к теме смерти Альбуса, но у Гарри постоянно находились новые вопросы, а иногда, словно проверяя, не забыл ли я, что говорил в прошлый раз, он снова задавал старые. – Да, ему оставалось совсем недолго, и он хотел, чтобы его смерть принесла пользу. Гарри опустил взгляд. – Я был уверен, что ты… – Это было частью плана. Не самой приятной для меня, – за окном сгущались сумерки, но никто из нас не пошевелился, чтобы зажечь свечи. Помолчав, Гарри встал и ушел куда-то наверх. Он любил бродить по комнатам и рассматривать там интересные ему вещи, оставленные Дамблдором или кем-то из его предшественников, живших здесь. Пару раз он натыкался на боггартов, но это не лишило его интереса к заваленным хламом комнатам. Я привык обходиться весьма ограниченными пространствами и потому не спешил обживать другие места, кроме гостиной и спальни. Наступила глубокая ночь, а Гарри все еще не вернулся. Я поднялся, чтобы поискать парня и вернуть ему чувство времени. Приоткрытая дверь в одну из бывших спален указала мне нужное направление. Я осторожно вошел, чтобы не вспугнуть наверняка погруженного в фантазии юношу. Он сидел на запыленной кровати спиной ко мне и рассматривал какой-то предмет, лежащий перед ним. Я подошел ближе и посмотрел через его плечо. Перед Гарри лежала плотно скрученная плеть. Подарок Люциуса Малфоя, использованный только однажды… Пытаясь избавиться от него, я совершенно забыл, куда забросил этот инструмент. Юноша повернул голову, услышав мои шаги. – Можешь ударить меня, – произнес я охрипшим голосом. – Зачем? – удивился Гарри. – Это больно. – Эванеско! – лишнего напоминания о нашем не самом приятном прошлом больше не будет. – Уже поздно. Гарри последовал за мной в нашу спальню. Хотя юноша все еще не позволял мне прикасаться к нему, он все же согласился делить со мной не только комнату, но и постель. Каждый раз, когда он залезал в кровать и она слегка прогибалась под его весом, я затаивал дыхание, надеясь, что сейчас… Но он ложился как можно дальше и поворачивался ко мне спиной. И теперь, несмотря на возбуждение, вызванное его соседством, я лежал, глядя в потолок на подергивающееся пятно света, отбрасываемое одиноко горящей свечой. Мне вспоминался тот день, когда я впервые убил человека. В начале своего становления Темный Лорд любил забавляться пытками и убийствами магглов. Эта семья ничем не отличалась от тысяч других – родители и двое детей: девушка лет пятнадцати и десятилетний сын. Не знаю, что сделал с мальчиком Гойл, но мне досталась девушка. Я был не намного старше ее, но чувствовал свое неоспоримое превосходство и полную уверенность в том, что она заслужила то, что с ней будет происходить, тем, что родилась не волшебницей. Она была напугана, но ни о чем не просила. Ее родители уже лежали мертвыми в соседней комнате. Скорее всего, она поняла, что смысла бороться нет, потому что с ее уст слетали только слова какой-то молитвы. Я не мог и не стремился их разобрать. Хотя она была блондинкой и ничем не походила на предмет моей страсти, в какое-то мгновение мне показалось, что передо мной Лили. Я впился зубами в ее грудь, слегка выступающую над вырезом платья. Она вскрикнула, но не попыталась оттолкнуть меня. Это разозлило. Я дернул подол платья вверх, сорвал с нее белье и толкнул на пол, но стоящие в ее глазах слезы, обреченность во взгляде и отсутствие сопротивления свели возбуждение на нет. Разъяренный собственным бессилием, я выхватил палочку и произнес смертельное заклинание. После гибели Лили на месте безымянной маггловской девчонки в своих кошмарах я стал видеть ее. Это ее зеленые глаза были наполнены влагой, это ее рыжие волосы разметались, спутавшись, по полу, а губы шептали неразборчивые слова. Жуткое сновидение перестало преследовать меня только после того, как Поттер начал учиться в Хогвартсе. Несмотря на долгие ночные размышления, проснулся я очень рано. Оставив Гарри досматривать сны, я спустился в гостиную. Это мой шанс собрать, наконец, все свои наработки для статьи в «Справочник зельевара» воедино и оформить ее, как полагается. Я уже заканчивал последние строки, описывающие отсроченность эффекта зелья, восстанавливающего память, когда Гарри спустился. Пока он варил и наливал кофе – почему-то он упорно не хотел доверять эту процедуру эльфу – я дописал статью. Поставив подпись, я потянулся за конвертом, но рядом плюхнулся Поттер, держащий в руках две дымящиеся чашки. – Подожди меня на кухне, Гарри. – Ты все время что-то пишешь. Отвлекись ненадолго, – он заговорщически ухмыльнулся и, поставив чашки на угол стола, заваленного ворохом пергаментов, оседлал мои колени. Статья была мгновенно забыта. Я наклонил голову юноши ближе к себе и поцеловал его. Гарри осторожно отстранился и расстегнул несколько верхних пуговиц моей рубашки. Он осторожно коснулся губами обнажившейся кожи. Я нетерпеливо стащил с него одну из его дурацких футболок и дотронулся до пояса брюк. Он не возразил, и, извернувшись, избавился от них. Слегка дрожащими руками он высвободил мой член, вызвав стон удовольствия и облегчения – тесные брюки и Поттер совершенно несочетаемы. Я притянул его ближе к себе и обхватил рукой оба наших ствола. Гарри взглянул на меня удивленно, но уже через мгновение перестал отвлекаться на другие эмоции, кроме наслаждения. Ладонь легко скользила вверх и вниз по напряженной плоти. Второй рукой я прижимал юношу к себе, держа кисть на его пояснице. Под пальцами ощущались рубцы, когда-то оставленные мной. Однажды я спросил Гарри, когда тот раздевался, почему он не залечил хотя бы немагические шрамы, на что он ответил, что каждая из отметин на его теле определяет вехи его жизненного пути и показал мне надпись «Я не должен лгать» на правой руке. На лбу Гарри выступили капельки пота, из приоткрытого рта долетали невнятные звуки, отдаленно напоминающие слова «да» и «еще», а спина выгнулась до предела. Протяжный стон – и по моей руке полилась горячая белая жидкость. Пока Гарри приходил в себя, я довел до конца себя, и теперь он сидел, упершись лбом мне в плечо и тяжело дышал. Волосы щекотали щеку, но я не мог заставить себя отстранить его. В конце концов, он встал сам, но сделал это чересчур резко. – Осторожно, – успел произнести я, но Поттер качнулся назад и столик, стоящий за ним, перевернулся. Истома покинула тело мгновенно. Я выудил нужный пергамент со статьей из лужи кофе, но было поздно. Он промок насквозь. Из-под черной жидкости едва проступали очертания слов. С угла свитка капало. Я поднялся на ноги и только теперь вспомнил о Поттере, который даже не попытался мне помочь спасти хотя бы часть записей. Я бросил на него гневный взгляд. Парень смотрел на меня огромными круглыми глазами, в которых плескался ужас. Боковым зрением, собирая бумаги, я заметил, как он приподнял руки в защитном жесте, и теперь все еще стоял, пытаясь прикрыться. Нагота только подчеркивала его беззащитность и бесполезность его телодвижений. – Поттер, – я был зол на нас обоих, – успокойся и сделай, наконец, что-нибудь со своим кофе! – Эванеско! – Гарри взмахнул палочкой, поднятой с пола, и кофейные пятна исчезли… вместе с чернилами. – Идиот, – сухо произнес я. – Прости, – мне стало даже немного жаль юношу – он действительно раскаивался в содеянном. Но свои записи я жалел больше и потому ничего не ответил, только пожал плечами и собрал бумаги, на которых сохранились хоть какие-то расчеты или выводы. – Северус, – осторожно позвал Поттер, когда листы были собраны и рассортированы. Итоговая статья, которую я намеревался послать в журнал, оказалась безнадежно испорчена, и теперь нужно написать ее снова. – Я… – Уничтожение моих работ входит у тебя в привычку, – раздраженно перебил я парня. И в то же мгновение, на фоне голоса оправдывающегося Поттера, я вдруг четко увидел перед собой давно забытый момент, которому не придавал значения. Поттер протягивает мне зелье. Судя по цвету, лучшее из всех, когда-либо приготовленных им, а я, испытывая чувство неописуемого удовлетворения, бросаю колбу на пол, глядя на то, как меняется выражение лица пятикурсника, когда он понимает, что произошло. Цепочка мыслей увела к тому дню, когда мальчишка влез в мои воспоминания о его отце, и я не заметил, как получилось так, что я с силой сжимаю его запястье. – Поттер, – процедил я, снова испытывая то же отвратительное чувство, что и тогда, – может быть, хотя бы теперь ты объяснишь, с какой целью влез в мои мысли? Тот на мгновение задумывается, но быстро соображает, о чем я говорю. Он выглядит удивленным, но отвечает. – Я думал, что там что-то важное для Ордена. Что-то, касающееся меня…– он не пытается высвободиться из захвата, и во взгляде неуловимо сквозит обреченность и что-то еще. – Я бы не хотел видеть то, что на самом было в Омуте Памяти. Извини. Это отвратительно. Еще бы. Узнать, какое на самом деле ничтожество твой преподаватель… – Я был уверен, что ты тут же разболтаешь всем. Гарри выглядел оскорбленным. – Тогда я впервые понял, что ты тоже, оказывается, человек, – я усмехнулся. Хорошо, что ты больше не помнишь, Поттер, момента, когда снова поменял свое мнение. Пытаясь заглушить надоедливый голос совести, я отпустил руку парня и поднес ладонь к его щеке. Взгляд Гарри смягчился и он не стал противиться, когда я прижал его к стене своим телом и мягко, но настойчиво раздвинул языком его губы. А статью я перепишу завтра.