you'll never know what hit you

— Я тебя, кажется, хочу, — Хару произносит это как-то неуверенно и очень тихо, почти вплотную подходя к Рину. Не то, чтобы все знали о том, что Рин - гей, но Хару об этом знал точно. Тот сам ему рассказал это непонятно зачем. Может, просто хотел поделиться своим секретом с лучшим другом, может, еще черт знает из-за чего — сейчас это не было чем-то важным. Сейчас было важным лишь то, что Хару стоит напротив него, молча ожидая ответ и внимательно всматриваясь в его лицо своими глазами-океанами. А Рин лишь удивленно моргает и пропускает пару вдохов и выдохов. — Ч-чего? — на секунду ему кажется, что он ослышался, и он был бы рад, если это действительно так. Или он был бы рад тому, что это простая шутка или даже, черт возьми, издевка над ним, но… — Я тебя хочу, — уверенно повторяет Хару, громче и четче проговаривая каждую букву - так, чтобы теперь было понятно точно. А Рин молчит. Молчит, потому что тупо не знает, что сказать. Не знает, что обычно говорят в таких ситуациях, потому что это у него впервые, и он растерян настолько, насколько это вообще для него возможно. И он не знает, чего ему сейчас хочется больше: вмазать Хару со всей силы и убежать, просто убежать или и дальше продолжать молчать, словно он ни говорить, ни слышать не умеет и вообще не понимает, чего Хару тут губами своими бессмысленно шевелит. — И это не шутка, — поясняет он после минутного молчания, потому что дальше молчать и ничего не делать было бы странным. — Ты уверен? — голос у Рина неожиданно хриплый и низкий. Он и сам не знает, для чего это спросил. — Не пришел бы к тебе, если бы не был уверен, — Хару внешне спокоен, он вообще умеет казаться спокойным в самых разных ситуациях, что считает своим плюсом, достоинством и преимуществом, потому что выдать свое внутреннее волнение ему сейчас ну никак нельзя. Хару решает действовать, просовывает руку тому под футболку и ведет своими ледяными пальцами по животу. Рину до жути странно и страшно. У него такое впервые, но руку он не одергивает. — Это всего лишь минутное, потом ты будешь об этом жалеть, — он произносит это как-то грустно, обреченно и ни капельки не убедительно. Рин знает, что они не смогут больше быть друзьями, если сделают это; понимает, что ничего не станет как прежде, если они перешагнут эту черту. Хару понимает это тоже, но не останавливается, слишком долго он все обдумывал, слишком сложно далось ему это решение, и отказываться от него сейчас он точно не будет. — Не буду, — Хару берет ладонь Рина в свою, тянет к своей щеке и трется об нее. Рину плохо и больно от этого. Его кроет. И он уверен в том, что если об этом не пожалеет Хару, то он — точно. Потому что это слишком неправильно. Потому что все слишком не так должно быть. Потому что нужно было все же вмазать Хару, сбежать, сделать вид, будто ничего не было, и дальше мучиться от безответной любви. Потому что он слишком боится поранить. Потому что он слишком не хочет портить жизнь своего лучшего друга. Потому что стало непростительно много «слишком», от которых гудит и разрывается голова. — Я тебе не верю, — он шепчет в самые губы Хару, шумно выдыхая и прижимаясь к ним своими. Выходит криво, смазано и слишком по-детски невинно, но ему нравится. — Не верь, — внутри Хару немножко ликует и празднует мини-победу. И остатки их дружбы безжалостно рушатся и разбиваются на множество острых осколков. Но Рин, как ни странно, вовсе не жалеет об этом.