you'll never know what hit you

Просто наблюдать со стороны, когда нет ни дружбы, ни общения, — легко. Сложнее становится, когда вы проводите вместе большую часть дня, когда он зовет к себе в гости просто посидеть и позаниматься фигней или остаться на ночь. Тогда приходится следить за каждой фразой, каждым предложением и словом, потому что, если произнесешь что-то не то, будет неловко. Если Хару узнает — будет жутко неловко. Прогуливаться вместе со своими лучшими друзьями и дурачиться — весело. Невесело становится, когда Нагиса заводит тему о любви и девчонках, пока они зависают у Хару. Еще более невесело становится, когда Макото не может найти ответ на такой, казалось бы, простой вопрос и молчит уже почти минуту. — Мако-тян, ну так чего ты завис? Или вопрос не расслышал? Так я повторить могу! Есть кто-то, кто тебе нра-а-авится? — растягивая последнее слово, тараторит Нагиса, смотря на Макото. — Н-ну. Мне… Нет, наверное… Растерянность — слово, которое идеально описывало состояние Макото. Потому что нельзя было отвечать правдой, потому что это было бы неловко. Но и врать он совершенно не умеет — он же хороший мальчик, а хорошие мальчики никогда не врут. — Ты что-то скрываешь от нас, Мако-тян, — подозрительно тянет Нагиса, подползая ближе и приближая свое лицо к лицу Макото, пытаясь высмотреть в нем правду, хоть это совершенно бесполезно. — Нагиса-кун, ну нельзя же так на людей нападать! — причитает Рей, обеспокоенно размахивая руками. — Н-ну, я думаю, мне пора домой. Я обещал помочь там с кое-чем. Он просто не смог придумать ничего лучше, поэтому решил уйти, придумав глупую отговорку. Да, это выглядело странно и неубедительно, но на какое-то время это могло его спасти. Макото предусматривал вариант, где Хару узнает о его чувствах, но он не хотел, чтобы это произошло именно сейчас и перед всеми.

~

— Утречка. Вчера ты ушел так внезапно, даже не попрощался, — начинает Харука, подходя со спины к Макото, который по обыкновению игрался с кошкой. — Доброго. Да, у меня было одно дело, извини, — вставая со ступенек и поднимая рюкзак, отмахивается Макото и натягивает свою привычную приторную улыбку. — Понятно. Все знали, когда Макото врет. Хару это знал тоже, но он не хотел навязываться и лезть в личную жизнь друга, поэтому сделал вид, что поверил. И Макото на самом деле был ему искренне благодарен за это. — Я скажу тебе об этом. Позже. Но после вчерашнего дня, как ни странно, в Макото прибавилось уверенности. И он решил, что лучше будет, если он все расскажет. Может, тогда ему станет легче. Может, тогда он перестанет мучиться. Может, Хару примет его чувства. — Хорошо.

~

Отвязаться от Нагисы и Рея, сказав, что у них с Хару дела, было легко. Начать разговор, хоть уверенности в нем и прибавилось, было в разы сложнее. — Я не тороплю тебя, если тебе сложно об этом говорить. Харука — понимающий и спокойный человек, и именно это в нем и нравится Макото. Он не шумный и не назойливый, как, например, Нагиса. Его можно даже сравнить с водой, так им любимой, и Макото сравнивает, только вслух об этом не говорит. — Это касается в некоторой степени тебя и меня. Глубоко вдохнуть и выдохнуть в последний раз, мысленно готовясь к самому худшему повороту событий. В любом случае отступать теперь некуда. — Ты мне нравишься, — произносит наконец Макото и замирает, ожидая ответ. — Я знаю. — Погоди, ты что? Макото рассчитывал на какой угодно ответ, но только не на этот, потому что он был уверен в том, что Хару совершенно ничего не знает и даже не подозревает. Получается, что все, что он делал, было зря и смотрелось нелепо. Макото жутко неловко. Неловко настолько сильно, как никогда до этого. — Ну, я видел, что ты постоянно на меня смотришь. И дружбой это нельзя было объяснить. — И тебе не противно от этого? Мы ведь оба парни. — Хоть я и не могу принять твои чувства, но ты мой друг, и я могу принять тебя таким, какой ты есть, — в знак — он и сам не знает чего — Хару ободряюще хлопает Макото по плечу и слабо улыбается. Но легче не становится ни сразу, ни спустя неделю и даже месяц.