Возвращение

— Ну, что ж, у тебя есть одуванчик, а у меня — зрелище, — Румпельштильцхен поудобнее сел на бревне, наблюдая за Вольхой. Одуванчик посреди дороги был всё так же свеж и златоголов, как в первые мгновения своего появления на свет. — Я уверен, у тебя получится. — Да лааадно вам! — заныла Вольха, хмуро глядя на чёртов одуванчик. Она помнила предыдущие попытки, не увенчавшиеся успехом, и даже примерно понимала, почему снять колдовство не выходит. А теперь ещё и этот рядом сидит… Ну невозможно же так работать! — Может, не надо? Пускай стоит, красиво же. — Нет, надо, — непреклонно отрезал маг, подкрепив эти слова энергичным жестом. — Попробуй ещё раз! Соберись. Вспомни всё самое светлое и прекрасное. Ты же сумела победить огненную саламандру! — Так это ж другое совсем! — надулась колдунья, вытягивая руки в сторону цветка и мысленно собирая положительную энергию в ладонях. Хмуро буркнув, мол, «всё равно не выйдет», Вольха зажмурилась. Одуванчик лишь покачнулся от легкого дуновения ветерка. Внешне же никаких изменений не приобрел. — Хиленько, — поддел её Румпельштильцхен, легко поднимаясь с бревна, и подошёл поближе. Склонил голову набок, разглядывая одуванчик. — Что ж, ладно, ты права. Пусть стоит… В конце концов, останется хоть какое-то, — он сделал паузу, — воспоминание. — Воспоминание? — Вольха повернулась лицом к наставнику, не совсем понимая, о каком воспоминании идет речь. Ну не забудет же она о том, что её обучал сам Тёмный! — Помнишь, я напоминал о договоре… который о взаимном ненападении? — Румпельштильцхен пристально смотрел ей в глаза, удерживая внимание. - Я, кажется, забыл сказать… Он снова сделал паузу, прежде чем договорить: — …что в нём не говорилось о времени действия. — С феями, что ли? — рыжая нахмурилась, смутно припоминая, что о нём говорил Румпельштильцхен. — К чему это вы клоните? — Да не с феями, а наш с тобой. Я ведь не указал, что он будет действовать вечно, а ты условий как следует не обговорила, душа моя. Впрочем, до этого ли тебе было… там, у Скалы, — его голос понизился, глаза слегка сощурились. Вольху передёрнуло от одного упоминания о Янтарной Скале, которая едва не стала вечным пленом Румпельштильцхену. Но к чему он завёл этот разговор, всё ещё плохо понимала. — Ну вы же не собираетесь меня убивать, — неуверенно улыбнулась она, чуть наклонив голову. — Вообще, мы его и дополнить можем. Ничего ведь не было подписано. — Зачем? — разрывая зрительный контакт, Румпельштильцхен двинулся вбок, обходя Вольху. — Всё ведь так удачно получилось. Теперь он стоял у неё за спиной и неторопливо говорил: — Я точно узнал, что ты чиста, и ты практически сама подала мне идею, о которой я раньше не задумывался… Ты была спасена, выздоровела, и ещё захотела вернуться. Сама. — Стоп, — рыжая выгнула бровь, снова повернувшись к нему лицом. Неужто о ритуале том говорит? .. — Знаете, это неудачная шутка. Совсем. — Шутка - да, была бы неудачная, — с непроницаемым видом согласился Румпельштильцхен. После этих слов стало как-то жутко. Девушка невольно сглотнула, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, надеясь, что он сейчас улыбнётся и снова насмешливо скажет, что доверять наставнику она так и не научилась. Однако ж он молчал — пока ещё. — Откуда бы вам знать, что Лён не решил напоследок показать свою любовь ко мне? Куда он, по-вашему, увёл меня тем вечером? Политические вопросы обсуждать? — стараясь говорить как можно увереннее и спокойнее, сказала рыжая. Конечно, вампир не тронул невесту — хотя и пытался, так что, технически, она не лгала. — У меня было время узнать, пока ты лежала раненая, — цинично заметил Румпельштильцхен, — знаешь ли. Конечно, хлопотно всё это было: поход в ваш мир, разговоры с твоими знакомыми, сражение… Но результата стоит. А одуванчик будет мне напоминанием, сорву его и поставлю в вазу на столе. Вольха лишь хмыкнула. Нет, слишком это было внезапно и маловероятно. Хотя ведьма почти поверила, честно сказать, и от этого настороженность и пока что лёгкая злоба в душе всё нарастали. — Если б вы хотели что-либо со мной сделать, то не стали бы говорить, — уверенная в своих словах, заявила магичка. — С чего ты взяла? — Румпельштильцхен снова отвёл взгляд и обошёл Вольху с другой стороны, опять оказавшись за её спиной. Круг, который он в итоге описал вокруг неё, засветился. — Потому что ты можешь попытаться сбежать? Ну… попробуй. Вот тут-то ведьма явно растерялась, и недоумение проступило на вытянувшемся лице. Она тут же попыталась переступить черту… …что у неё не получилось. — Барьерчик поставил, — деловито пояснил Тёмный. — Телепортироваться тоже не выйдет. — Да вы… Серьёзно что ли? — сощурилась она, сердито пиная барьер. Замешательство удержать в себе не выходило. — По-моему, вы головой в Догеве ударились! Услышав такое, Румпельштильцхен не смог сдержаться от заливистого смешка. Правда, прозвучал тот несколько нервно. — А ещё в пределах барьера создаётся усыпляющая среда! Не сразу, конечно. У тебя ещё есть время попрощаться со мной, составить завещание… — Да какое, к чёрту, завещание?! Выпустите меня сейчас же! — развернувшись к Тёмному лицом, воскликнула ведьма. Хотя она всё ещё не до конца верила в происходящее, делать что-то надо было. — А как же Бэй? Он же наконец начал вам верить! Снова предадите его? Он ведь наверняка спросит, куда я делась. — О, ну с этим легко, — хмыкнул Румпельштильцхен, лишь на миг переменившись в лице, — скажу, что ты решила домой отправиться. По внезапно возникшим причинам… Уж я умею придумывать! — взмахнул он руками. Прорычав в ответ что-то невнятное, Вольха ещё раз пнула барьер и упёрлась в него ладонями. Происходило что-то решительно непонятное, и это нужно было хотя бы попробовать прекратить. Положительная энергия была направлена к прозрачным стенкам. Попытка сломать барьер, наложенный таким магом, как Румпельштильцхен, вероятней всего, могла окончиться так же, как и в случае с одуванчиком. — Продолжай дальше, зрелище весьма любопытное, — звонко прокомментировал Румпельштильцхен, сложив ладони и наблюдая за ней. Между тем, ему самому было всё труднее сдерживать, но вот какие эмоции, пока ещё оставалось непонятным. Тяжело дыша, рыжая бессильно опустила руки спустя пару минут. Ожидаемый результат: барьер целёхонек! Ведьма из-под растрёпанной челки посмотрела на учителя со всей возможной унылостью и непониманием. — Вы же не сделаете этого. Не сможете! Я не верю, — усталость стала ощущаться — то ли названное Тёмным свойство начинало действовать (в чем ведьма сильно сомневалась), то ли сказалась обильная потеря энергии после последнего перехода из своего родного мира в этот. На всякий случай оперевшись о стенку барьера, девушка пожала плечом. — Но если вы правда собираетесь меня убивать — вот она я. Зачем ждать? Всё это время Румпельштильцхен смотрел за её усилиями, и по его лицу становилось заметно, что ему это зрелище надоедает всё больше и больше. Наконец, колдун махнул рукой, убирая барьер самостоятельно. — Ладно. Это действительно была шутка. — Глупые у вас шутки, — тоже резко изменившись в лице, выдала девушка и, стиснув зубы, направилась к своему дому. — Гхыровый способ проверить меня на верность. — Стой! — крикнул ей вслед Румпельштильцхен. — Попробуй сейчас расколдовать одуванчик. — Да я сейчас этот одуванчик..! — рывком развернувшись и махнув рукой в сторону осточертевшего ещё-секунду-назад-растения, ведьма смерила мрачным взглядом осевшую вместо него на землю девушку, которая сначала ошалело огляделась, потом, заметив наконец магов, поспешила ретироваться подальше. Вольха же, пару секунд молча разглядывая траву, исподлобья глянула на Румпеля — и ушла. Было поздно и бесполезно что-то говорить ей вслед. Румпельштильцхен ждал злости, именно такой, какую сейчас показала Вольха, почти сразу же после появления барьера. Тогда бы и барьер слетел… Растерянный маг походил туда и обратно. Наконец, почти машинально материализовал в ладонях хрустальный шар: чем сейчас занята Вольха? А Вольха, звучно хлопнув за собой дверью, упала в кресло и откинулась назад, закрыв лицо руками. Слезы обиды потихоньку тушили разгоревшуюся было злобу, а успокоиться никак не выходило: да, она была рада, что всё оказалось шуткой, но это же и дико расстроило. Ощущения такие, будто её предали, да не просто друг-знакомый… примерно так же она себя чувствовала, когда отец уехал на ярмарку в Камнедержец с сыновьями, а её с матерью оставил следить за домом. От нахлынувших воспоминаний рыжеволосая разревелась в голос… Румпельштильцхен чуть не выронил шар: вот уж чего он не ждал вовсе, так это слёз. Казалось, его ученица из тех женщин, которые не способны плакать. Но думать над этим он не собирался. Шар исчез в клубах дыма, как и сам Румпельштильцхен миг спустя, вот только шар очутился в лаборатории, а Румпельштильцхен рядом с Вольхой — и шагнул к ней. — Вольха, — беспомощно позвал он; мелькнула мысль погладить по голове, утешить, как делал это некогда с маленьким Бэем. — Я… мне жаль. Мне правда жаль! Услышав сквозь всхлипы и рыдания голос Румпеля, она чуть притихла, посмотрела на него покрасневшими, блестящими от слез глазами, и, шмыгнув носом пару раз, уткнулась им же в подлокотник кресла, так ничего и не произнеся. Плечи девушки всё ещё подрагивали. Зато в помещении стало заметно тише. Всё же Румпельштильцхен протянул руку, пригладил рыжие волосы — сейчас Вольха казалась совсем девочкой, которую напрасно обидели, и злость на себя обожгла изнутри. «Мне очень жаль», — на этот раз прозвучало почти шёпотом, и, вспомнив, как Вольха глядела на его объятия с сыном и Белль, Румпельштильцхен обнял и её. Только бы не оттолкнула. Умей она слышать мысли, подобно Лёну, — удивилась бы, а может и обиделась только сильнее. Оттолкнуть! Такого Вольха никогда бы и не подумала. Даже если б наставник был ей противен — отстраниться от прильнувшего тепла было бы невозможно. Колдунья только вздрогнула, не ожидавшая такого со стороны Румпельштильцхена, снова на него глянула, но на этот раз заметно мягче, будто не веря своим глазам… и, извернувшись, крепко обняла мага и прижалась к нему, как ребёнок к любимой игрушке. В своё время Румпельштильцхен копался в воспоминаниях Вольхи — да и сам знал, что только дети, лишившиеся родителей, могут так изголодаться по объятиям и ласке. Она уже его обнимала, получив подарки, которые помогли впоследствии расправиться с её врагами, но тогда всё было по-другому. — Я не думал, что ты так обидишься… Думал, что быстро разозлишься, — неуклюже объяснил он, слегка отстраняясь. Хорошее кресло — можно кое-как уместиться вдвоём, мелькнуло в голове. — Светлой-то магией одуванчик не расколдовать было. — Я это уже поняла, — тихо отозвалась Вольха и утерла тыльной стороной ладони влажные щёки. — Только не ожидала такого поворота. — Да… — Румпельштильцхен поморщился: действительно, объясняет и так понятные вещи. - Но, как видишь, у тебя отлично получилось… Даже несмотря на упадок сил и то, что ты была недавно ранена. Я до сих пор удивляюсь, — скупо усмехнулся, — почему Лина в тебя стреляла. Вряд ли обдуманно, в её-то состоянии… Девушка сместила брови на переносице и чуть погодя недоуменно ответила: — В меня? Но она… она целилась в вас! Просто я её заметила и… — в носу снова предательски защипало, потому ведьма лишь откашлялась после последних своих слов и замолчала. Румпельштильцхен молча смотрел на неё, восстанавливая в памяти картину событий: Вольха бодро шагает вперёд, предлагая побыстрее порадовать его жену и сына… обгоняет его, а затем всё и случается… он успевает обернуться и подхватить её на руки, Лина снова целится, на сей раз в него… Тогда ему было не до того, чтобы думать над этим. Чтобы думать вообще. А потом… Потом мысль об этом показалась слишком невероятной. И легче было сразу отмести её. — Но… ты же знаешь, что меня не так-то легко убить, — вырвалось у Румпельштильцхена. — И ты не знала… что такое лучевой пистолет. Вольха неопределенно пожала плечом. В ту минуту она напрочь забыла о бессмертии наставника и не подумала о том, что какой-то пистолет не сможет его убить. Всё получилось само собой: увидела оружие и рванула на перехват снаряду не хуже матёрого военного. И сейчас только поняла, что, даже если бы успела рассчитать возможную угрозу, всё равно встала бы под огонь. Девушка улыбнулась уголками губ и произнесла простое, ничего не объясняющее, но так много значащее «Да». Румпельштильцхен знал, что Вольха к нему привязана, но что настолько… никогда не допускал. Не мог допустить. Иначе бы он не устроил ей последнее испытание. Которым, помимо прочего, пытался напомнить и себе, что нельзя слишком сильно привязываться к кому-то, кроме Бэя и Белль, и нужно помнить о дистанции. — Я… во всём виноват… — начал Румпельштильцхен дрогнувшим голосом и умолк. — Нееет, — мягко возразила ведьма и опустила ладонь на плечо наставнику. Она собиралась погладить, коснуться чешуйчатой щеки — наверное, шершавой на ощупь, — но постеснялась и постаралась улыбнуться как можно более ободряюще. — Всё нормально. От её слов вина Румпельштильцхена в его собственном видении не стала меньше - но, вместе с тем, благодарный за поддержку, окончательно растрогавшись, с предательски заблестевшими глазами он снова обнял Вольху. Вместо всех обещаний, которые мог бы дать. Она и сейчас не отстранилась, только всхлипнула и обвила руками его шею, прекрасно понимая, что он не хочет показывать слабость — и слёзы тем более. Пауза немного затянулась, но отпускать Румпельштильцхена совсем не хотелось. Рыжая вздохнула и с улыбкой сказала: — Знаете, вы совсем не похожи на моего отца. Но я уже завидую Белфайеру. Румпельштильцхен вздрогнул. Зелёный портал отчётливо встал перед глазами… и то, как разжались пальцы, выпуская Бэя в чужой мир… Другая, застарелая вина болью напомнила о себе. Та, которую Бэй, быть может, и простил, но Румпельштильцхен себе не простит никогда. Как же хорошо, что Вольха не видит его лица. Только через какое-то время Румпельштильцхен разжал объятия, позволяя ей смотреть на себя: он уже почти мог улыбаться. — Я так понял… ты теперь не сердишься на меня, — и говорить мог спокойно и чуть шутливо. — Нет, — усмехнулась девушка, приглаживая растрепавшиеся волосы на макушке. — Не сержусь. Можно продолжить упражнения? — Разумеется, — Румпельштильцхен выбрался из кресла, протянул ей руку, будто приглашая на танец, и закончил уже совсем непринуждённым тоном, — и горе тем одуванчикам, что попадутся на твоём пути! Очередная слабость снова оставалась при Румпельштильцхене, но теперь он этого и сам хотел.