***
Герман настороженно наблюдал за вышедшим из чащи существом. Руки подрагивали, сердце колотилось в груди, по спине тянуло холодком недоброго предчувствия. Не к добру ОН явился… Не узнать эту су… существо можно было только с ядерного бодуна. Кенариус. Самый настоящий Хранитель Рощи. Покрытый мхом, листьями, корой и еще какой-то гадостью! С оленьими рогами! И глаза в темноте горят! Увидев, как полубог едва заметно прищурил правый глаз, Герман вздрогнул, сглотнул, давя ненужные, опасные мысли. - Чем могу помочь? - Осипшим голосом спросил парень у древнего существа. Кенариус совершенно неожиданно... громко захохотал, вот только холодок, струящийся по спине Германа, покрылся колкими иголочками. Вот как одно присутствие этого существа может вызывать столько проблем? И полубог точно что-то подозревает. Как объяснить, что он решил выйти к какой-то эльфийке и почесать языком именно в тот момент, когда Герман остался один? - Давненько мне не предлагали помощь, - все ещё посмеиваясь прогудел Кенариус. - Как зовут тебя, дитя? - Г-гера, - сдавленно ответил он, съежившись от взора Хранителя Рощи. - Гера, - пробасил полубог, теряя искорки веселья, - что привело тебя в этот уголок Чащи? Думай, Герман! Кенариус не должен узнать, зачем они с сестрой сюда пришли. Герману как-то не слишком хотелось испытать на себе всю мощь гнева Хранителя Рощи. - Собственная неосторожность, - слегка осипшим голосом прохрипел Герман. Кенариус слегка приподнял бровь, требуя пояснений. Чертов олень! А ведь этого мастодонта придется как-то обманывать. Думай, думай, думай! Куда может идти эльфийка, направляющаяся на север? Взгляд Германа метнулся в вышину, туда где росло Великое Древо... - Я простой дозорный из заставы на реке Строптивой... Иду к святилищу. Надеялась получить благословение матери-Элуны, Хранитель. Но я не успел…а до темноты, решила переночевать здесь. Место… удобное. И не соврал. Почти. От зоркого глаза Кенариуса не укрылась дрожь Германа, но парню повезло - полубог списал это на довольно зябкую погоду. Хранитель Рощи сложил руки на груди и мерно поглаживал бороду, размышляя о чем-то своем. - Вас было двое, - внезапно пророкотал он, - где вторая эльфийка? Какой неудобный вопрос. Вот ведь олень! Действовать надо быстро. И самое противное - отвечать правдиво. Этого монстра не проведешь простым обманом. Герман уже понял, что Кенариус не может читать мысли, но проверять, сможет ли полубог почувствовать ложь он не рискнул. - Она скоро вернется. Сказала, что здесь растут какие-то нужные ей травы и грибы, - уклонился парень. – Я просила ее не задерживаться и не заходить далеко в пещеры. - Вот значит как, - поглаживая бороду прогундел полубог, и тут же выдал: - Видимо, твоя спутница все же зашла вглубь пещер. Я не чувствую ее присутствие в лесу. Мать-перемать! Да чтоб тебя! Чувствительный какой! - Я надеюсь на ее благоразумие. Игра ва-банк. Частично неверная информация была подана. Чтобы обмануть детектор лжи достаточно верить в то, что говоришь. А для этого необходимо давать хотя бы кусочек правды. Габриэль действительно ушла в пещеры, он на самом деле просил сестру быть осторожнее и не заходить слишком глубоко. Правда и ничего кроме правды. Главное ее правильно подать… И, кажется, это сработало. Даже если Кенариус и распознал обман, то не подал виду. Как поглаживал бороду, так и поглаживает. Нет, права была Габриэль. Он не олень. Он - козел! - Позволь ещё вопрос, - Герман едва сдержал насмешливый фырк. Как будто что-то изменится, если он откажет. - Откуда вы идете? - Из заставы Расщепленного Древа. Мы служим в дозоре на реке Строптивая, – вновь повторил Герман. - Вот как, - прогудел Кенариус, - не составишь компанию старику? - Полубог махнул рукой в сторону леса. - Простите, Хранитель, - склонил голову Герман, - дорога была тяжелая. Хотелось бы отдохнуть. С вашего позволения, - добавил он, снова уважительно кивнув. – Да и Атала будет переживать, если я куда-то уйду. Кенариус с минуту пробуравил взглядом Германа, прежде чем коротко прикрыл глаза, позволив ему устроиться между корнями многовекового дуба. Позицию парень занимал с расчетом на то, чтобы Хранитель Рощи не увидел дрожащие руки и подкашивающиеся ноги. Устроив ватные конечности, Гер изучал демонстративно расхаживающего перед деревом Хранителя Рощи. Кенариус делал вид, что его перестала интересовать эльфийка и всматривался в темное ночное небо, но Герман чувствовал, что сейчас мысли полубога сосредоточены именно на нем. Это пугало. Пристальное внимание такого существа... Только полное осознание серьезности ситуации, в которую он с Габриэль влетели на третьей космической, сохраняло холодный и трезвый рассудок. Впрочем, говорить с Кенариусом, это как играть в покер. Никогда не знаешь, какая комбинация у твоего противника и только знания и небольшие хитрости дают призрачный шанс победить. Но эту игру им навязали, вынудив поставить на кон свои жизни против свободы Иллидана. Стоит ли оно того? Наверное, да. Симпатия к Иллидану и антипатия к народу ночных эльфов пересилили страх смерти. Нет, не смерти. Неизвестности, что последует после последнего удара сердца и последней затухающей в сознании мысли. Как оказалось, смерти нет. Есть только… - Посмотри на небо, дитя, - прогундел Кенариус, взметнув когтистую деревянную лапу вверх. - Я всегда любил свет звезд. Моя мать говорила мне, что это путеводный свет, разгоняющий тьму... Путеводный огонь ночи. Стараясь скрыть недоумение из-за резкой смены темы, Герман послушно перевел взгляд на небосвод. В первые мгновения ничего не происходило. Ветерок все так же нежно окутывал Германа, ночные птицы изредка щебетали о чем-то своем, откуда-то из далека доносилось журчание реки... Но в один момент, Герман почувствовал легкий дурман. Его начало клонить в сон, мысли смазывались и медленно сменялись, а в ушах стояло низкое гудение... Разум словно подернулся мутной дымкой, утрачивая остроту восприятия и способность здраво мыслить. Слова Кенариуса заполонили сознание Германа, эхом отдаваясь внутри головы, вызывая инстинктивное желание довериться и рассказать… Собрав всю волю в кулак, Герман впился ногтями в ладонь, прорезая кожу. Боль отрезвила. Одурманивание исчезло. - Дитя, мне кажется, что ты чем-то обеспокоена, - протянул Кенариус. - Поделись со мной тревогами, и, быть может, мы вместе найдем решение всех твоих проблем. Тупая боль в рассеченной ладони мешала, но позволяла хоть как-то удерживаться в сознании, не давая сползти в липкий омут. Как ему теперь отвечать на вопросы Хранителя? - Найдем? Да, мы найдем... - пробормотал Герман, сбивая Кенариуса с толку. – Решение… Полубог нахмурился. - Я беспокоюсь о своей спутнице. Атала очень импульсивна, она может увлечься и забыть об осторожности. - Вот как? - Недоверчиво приподнял бровь Кенариус. Холод вновь прошелся по спине Германа. Глаза заметались по фигуре Хранителя Рощи, взгляд цеплялся за мелкие, вроде бы незначительные мелочи. Правое переднее копыто чуть темнее остальных, скорее всего - влажное. По лесу прошел дождь, и только в самых темных его уголках остались небольшие лужицы, в одну из которых судя по всему и наступил Кенариус. Это говорит о том, что полубог узнал об их присутствии не лично, а от доносчика. Скорее всего от какого-нибудь зверя или дриады, что более вероятно. Незащищенная древесным покровом правая рука слегка опухла. Зоркий глаз ночной эльфийки сумел разглядеть множественные пчелиные жала, градом рассыпанные по всей руке. Кенариуса не любят насекомые? След от раны? Нет, в пределах этого леса его невозможно поранить… Или возможно? Громмаш же… Герман подавил опасные мысли. Сейчас ЭТО знание ни к чему. - Почему вы решили пойти здесь? - Сощурил глаза Хранитель Рощи. - Это самый короткий путь, - честно ответил Герман безэмоциональным голосом. - Какой вам интерес к этому месту? - Ещё более подозрительно поинтересовался Кенариус. - Никакого. Герман оглядел пустым взглядом Кенариуса и тяжело вздохнул. Разговор... Нет, допрос будет долгим.***
Мрачные, наполненные тьмой и промозглой сыростью пещеры остались позади, там, за проломом в безумно-древней кладке стен, сменившись анфиладами, поражающими воображение и… ужасающими. Не своим видом: созданное внутри горного массива строение было прекрасно. Ужасали выводы, о которых буквально кричали покрытые искусной резьбой стены, восхитительные статуи точеных, изящных существ, мало схожих с нынешними Кал’Дорай, поврежденные сыростью фрески, изумительный наборный каменный пол, тончайшие рельефы и воздушные арочные перекрытия высокого потолка. Надо было лишь услышать этот крик, наполненный болью и потерями, агонией погибшей цивилизации… и понять ту бездну, в которую скатились те, кто когда-то создавал ТАКОЕ. Это ведь ОНИ ЖЕ! Те же, кто покинул когда-то затонувший после катаклизма материк. Детей было совсем немного, и те родились до Войны Древних. Габриэль отвела взгляд от умиротворенного, одухотворенного каменного лица эльфийки, задумчиво глядящей в неведомые дали и улыбающейся мягкой улыбкой, чуть приподнявшей уголки изящных губ. Девушка едва могла дышать: грудь стискивал незримый тугой обруч, в горле застрял комок. Пальцы мелко подрагивали, норовя сжаться намертво в кулак или… на горле того, кто ЭТО допустил, а в душе разгоралась злость, обильно восходящая гневом на благодатной почве, щедро удобренной презрением и ненавистью. Черной и искренней. К одному конкретному существу. Брезгливостью к другому и презрением к третьему. Она, конечно, знала, что народ эльфов… многое потерял после катаклизма, погрузившего в пучины океана их родной континент. Она предполагала, что истинное величие народа Дорай осталось в прошлом и уже никогда не вернется. Но то, что она видела в этих погруженных в жемчужный сумрак и звонкую тишину величественных анфиладах… Это был не шок… Нет. Это был удар под дых, когда реальный мир врезается осадным тараном в солнечное сплетение, ломая последние иллюзии и наивную веру в лучшее, открывая всю грязь и мерзость настоящего. - Как они могли… - Беззвучные слова сами собой сорвались с губ. Как они могли погубить ТАКОЕ? Как они вообще додумались отвернуться от наследия воистину ВЕЛИКОЙ цивилизации, скатившись в… в ЭТО! В фактически первобытно-общинный строй, живущий на руинах величественной цивилизации и сохраняющий вялый блёклый отблеск истинного величия! У нынешних темных эльфов не было НИЧЕГО! Ни собственной архитектуры – они строили те же дома, что и до Войны. Ни собственного искусства – за все эти тысячи лет не было создано ни единой статуи или картины. Ни собственной культуры. Какая культура у застывшего в стагнации народа, половина которого – мужчины – спят беспробудным сном в Изумрудном Сне и непонятно чем там заняты. Какое развитие? Ни одного ребенка за эти века. Оно-то понятно: мужики спят, бабы заняты грызней между собой и мелкими склоками, охраняя никому не нужный лес у подножия горы, бесконечную ценность которой придает небольшое озеро, созданное тем, кого они сами же прокляли, заклеймили Предателем и заперли в этих катакомбах. За внешне красивой картинкой общества прелестных женщин проявилась безобразная яма бесконечной деградации, ленности ума и… глупости, граничащей с клинической тупостью. Да они даже так ими воспеваемый друидизм не развивали!!! Друиды-то спят… Они НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛИ!!! За десять тысяч лет! Десять! Тысяч! Лет! Цифра поражала воображение и ужасала! - Идиотки! – Зло буркнула Габриэль. Нахохлившись, как злой, мокрый воробей, девушка решительно зашагала вглубь величественных анфилад древнего храма, обустроенного местными то ли в склад спасенного барахла, уже покрывшегося многослойными залежами пыли и грязи, то ли в изолятор для единственного пленника, то ли в вотчину самого одиозного клана, возглавляемого больной на голову фанатичной психопаткой. Восхитительно… Габриэль мерно шагала по коридорам, кипя и булькая от злобы, пока, внезапно, чуткий слух не уловил возмущенный голос, уныло спрашивающий у кого-то: - Почему снова мы? Злость мгновенно выдуло азартом. Голос раздался совсем рядом и неожиданно, словно говорившая появилась внезапно. - Мы – младшие в Страже. Смирись, Галия. Мы так и будем носить еду Предателю, пока не появится кто-то новенький, – донесся раздраженный ответ. – И сойди уже с телепорта! Если и на нем разрядится накопитель, нам придется сюда ходить пешком! - Но… Злое сопение раздалось вполне отчетливо. Габриэль вжалась в тень между статуей задумчивой женщины и узорчатой колонной. Скрыт скрытом, но осторожность лишней не будет. - Что, "но"? – Недовольное ворчание. – Этот последний работающий. И вообще, бери поднос и пошли. Быстрее принесем ему еду, быстрее оттуда уйдем! А свои претензии можешь высказать Мэв. Упоминание главы клана резко прибило все доводы, и невидимые эльфийки дальше шли молча. Габриэль, дождавшись, пока две девушки не пройдут мимо, медленно кралась за ними, тихо радуясь удаче: не приди стражницы, она могла бы очень долго блуждать по этим катакомбам. А так… На губах сама собой расползлась холодная усмешка. Знали бы они… Но они не знают. И не узнают, пока не станет слишком поздно. Лишь бы древний узник действительно был жив и бодр как в канонной истории, а не превратился за бесконечные века заточения в едва способного передвигаться калеку.***
Пробуждение было приятным. Что может быть лучше чем крепкий сон после вкусного обеда? Жаль, конечно, что Иллидану вдруг приспичило пометаться по камере с мечами наперевес. А быстро он учится! После обращения в вампира приходится заново привыкать к своему телу. Меняется все: скорость, сила, моторика движений, инстинкты, повадки, рефлексы, а этот уже на третий день летает как птица со своими глефами. И так быстрый танец клинков стал ещё стремительнее, при этом не утратив плавности движений. - Ты мог бы дождаться пока я проснусь, - сквозь чудовищный зевок сказал я. - Мне, конечно, нравятся твои танцы, но все же... - Это тебе за "ты такой вкусный, Иллидан!" - Пробурчал этот... эльф, вытирая капельки пота со лба. - Спасибо, - вяло булькнул я. - Как тебе вообще пришло в голову... - Отложив клинки, начал было Иллидан. - Ты уже не такой, каким был раньше, - перебил его я. - Тело перестроилось, так что эта кровь уже в каком-то смысле не твоя. А раз так, то она становится неплохим обедом. Но обычно себя я не ем. Без крайней на то нужды. - Постой, ты когда-то ел самого себя? – Оторопело уточнил Иллидан. - Было дело, - кивнул я, откидываясь на стену и сыто потягиваясь. - Попал как-то в ледяную пустошь... На двадцать гектаров один грызун, и тот – на один укус. - Мерзость, - поморщился напарник. - Так я и не спорю, - махнул рукой я. - Но признай, тебе ведь понравился вкус твоей крови. Иллидан пожал плечами, но я же знаю, что ему понравилось. Этот пряный привкус, ощущение, как что-то горячее и густое течет по пищеводу, и головокружительное ощущение эмоций жертвы... Что может быть лучше? - Не скромничай, Иллидан, - протянул я. - Почувствовав, что ты очнулся, я сделал пару глотков крови и отключился от управления телом. Так что это ты тут все… - я глянул на неаппетитную лужу с… э… остатками ненужного и поправился: - почти все полы вылизал. - Ты сволочь! - Вздохнул напарник. - Ага! – согласно покивал я. Губы Иллидана предательски дрогнули, хоть он всеми силами пытался не показать мне своего веселья. Кажется, кто-то возмущается только для виду... Его психика начала собираться по кусочкам. Медленно, но верно Иллидан восстанавливается, выходит из состояния вечной апатии. Десять тысячелетий, проведенных наедине с собой и непривязанными демоническими артефактами, практически довели его до безумия. Мне страшно даже представить, что было бы, если бы я попал в него чуть позже. Внезапно, что-то коснулось края сознания. Ощущение чьего-то присутствия. Такое чувство вызывают только такие же как я. Неужели меня одного не хватит, чтобы сдвинуть будущее с намеченного пути? Это немного обидно. Но если подумать... Действительно не хватит. Мои знания о каноне базируются на основе памяти Иллидана, а он не видел белый свет целых десять тысяч лет. За такой срок могло измениться все... Впрочем, может быть другой знает канон куда лучше меня. В таком случае необходимо быть предельно осторожным. Все, абсолютно все перерожденцы, включая меня, двинутые на всю голову. Тут надо быть деликатнее... Н-де. - Ты слышишь? - Встрепенулся Иллидан. Я нетерпеливо кивнул, вслушиваясь в доносящиеся до камеры голоса. Напарник узнал оба. Снова Кендра и Галия. Зачастили они к нам, ой зачастили... Но есть и ещё кое-что. Едва слышный за переговорами шелест. Либо в тюрьме завелись крысы, либо к нам с Иллиданом пришли гости. Перерожденцы? Возможно. Точно сказать я не могу: тюрьма устроена так, что мои сенсорные способности блокируются чуть ли не полностью. Как-то слишком внезапно стихли разговоры, оставив только мерный стук сапог о камень. Значит, они уже недалеко. - «Иллидан», - начал я, вслушиваясь в смутное чутье, - «я не единственный перерожденец в этом мире. Я чувствую другого. Я не уверен, но мне кажется, что он направляется сюда.» - «Это хорошо?» - Поинтересовался он, вслушиваясь в шелест практически беззвучных шагов. - «Не знаю,» - пожал плечами я.- «С этим я никогда не встречался. Это хорошо. Я не знаю, как он будет себя вести. Это плохо.» Напарник кивнул и замер, вслушиваясь в тишину. Кажется, нам принесли обед. Да, точно. Дверца с противным лязгом открылась, на подставку быстро метнулся поднос. Две пары глаз быстро зыркнули на Иллидана, и едва напарник встал с места, как дверца закрылась, а из-за пределов камеры донеслось дробное стучание сапог о камень. Какие же они пугливые. - «Жаль, а я как раз хотел пообедать этой дрянью,» - грустно вздохнул я. Иллидан хотел было что-то ответить, но не успел. Дверца вновь отворилась, и из-за нее показалась совсем другая пара глаз, лучившихся искренними любопытством и тревогой. - Э…э-э… Иллидан? - Ища нас взглядом в непроглядном мраке каменной темницы, тихо пискнул неожиданный гость. – Ты там? - А куда б я отсюда делся? – с нескрываемым сарказмом ответил напарник, несказанно меня порадовав. Девчонка за дверью ойкнула, булькнула что-то, до безумия схожее с матерной тирадой, но быстро взбодрилась. - Да кто знает… - И тут же, без паузы: - А ты, случайно, не знаешь, как эта дверь открывается? И вот на этом простом вопросе подзависли мы оба. Не от самих слов, а от того, что за ними скрывается. Нам предлагают побег.