***
Колоссальная сеть карстовых пещер протянулась на километры в недрах горы Хиджал. Многоуровневые запутанные переходы обжило множество странных существ, некогда бывших обычными лесными жителями. В темноте, под влиянием вод Источника, просачивающихся сквозь камни вместе с растущими корнями исполинского Древа, животные… изменялись, приспосабливались к новой среде обитания и приобретали чуждые исходному виду черты. Юная эльфийка обошла кладку каких-то странных круглых яиц, угрожающе ощетинившихся короткими шипами. Чье это потомство она не знала, да и как-то узнавать не хотелось: мало ли, а вдруг рачительные родители захотят консерву заготовить для подрастающего поколения подземных чудовищ? Зачем провоцировать? То, что ее не видят глазами, не значит, что ее не заметят как-то иначе. Запах, шум шагов, шелест ткани, тепло тела. Кто знает, как видят мир местные обитатели, выросшие во мраке пещер? А еще где-то тут бродят спятившие, застрявшие в животной форме друиды… И беорны живут… И драконы вроде как. Черные. Но что летучие хищники делают в этих катакомбах, Габриель не могла предположить при всем желании. Крутилось какое-то смутное воспоминание, что Иллидан вроде бы что-то спёр у Смертокрыла… Но КАК он мог обнести Аспекта Смерти, в его же логове, и что он у него мог стянуть – девушка не могла и представить. Да как вообще можно что-то стащить у спятившего Нелтариона и остаться при этом живым? Передернув плечами, девушка свернула в узкий туннель, ведущий, как она уже узнала, в противоположную от главного входа часть тюрьмы. Так как раз один из корней Нордрассила проломил стену и пророс сквозь темницу куда-то дальше, вглубь планеты. Можно, конечно, попытаться пройти сквозь главный вход вместе с продуктовым обозом, но шанс случайно с кем-то столкнуться довольно велик: когда привозят провизию, выходит много стражниц во главе с Мэв, не к ночи эта психопатка будет помянута. Так что лучше как-то по-тихому, окольными путями, по трещинам и прочим… дырам. Габриэль прошла узкую кишку-туннель, вышла в просторную пещеру, тускло освещенную какими-то грибами с фосфоресцирующими шляпками и мягко светящимися на кончиках зарослями мха. Ну или чего-то, очень на него похожего. В дальней стороне пещеры темнел нужный ей пролом. Как раз за огромным толстенным корнем. Но сегодня, помимо уже привычных огромных пауков странной черно-фиолетовой окраски, у пролома толклись… беорны. Что здесь делает лесной народ – загадка. Зато пауки сидели высоко под потолком пещеры, кучкуясь там, куда не доставал призрачный свет. Видимо, мишки уже научили местную живность держаться от себя подальше. Иначе чего бы это здоровенным тварям щемиться по углам? В тишине подземелий звуки разносятся далеко, и тихий разговор был прекрасно слышен в другом конце пещеры. Габриель осторожно спустилась по влажному камню, внимательно следя, куда она ступает, чтобы ни единым шелестом или шорохом не потревожить беседующих существ. А разговор у беорнов был занимательный… – Наши племена уходят из этих мест, Закру, - рыкнул один из говорящих. - Здесь нечего делать нашему народу. Эльфы не выполняют свои обязательства. Они забыли о древней войне, забыли о договоре. Мы - беорны из клана Корень Мира – помним, и потому до сих пор охраняем эти пещеры. – В этом лесу нам уже не рады, Критра, - сокрушенно погудел другой беорн. – Племена переселяются севернее, в Зимние Ключи. Нас примут. – Примут, – согласно качнул головой шаман. – Но договор… Мир не простит нам предательства. – А будет ли оно? Предательство. Мы свою часть договора выполнили. А эльфы… - Беорн укоризненно покачал головой, отчего пестрые перья, украшающие забавную шапочку, грустно закачались понурым хохолком. – Кал’дорай нарушили договор. Более он недействителен. Мир с них спросит, когда придет срок. Повисло тяжелое молчание. Шаман племени понуро смотрел на вождя, переводя взгляд на пролом в стенах древней темницы. Закру прав: здесь им уже не рады. Племя вымрет в пещерах. Беорнам нужны лесные просторы, свежий ветер и небо над головой. Давящие каменные своды медленно убивают их, заполонившая эти пещеры тьма сводит с ума, нашептывая странные вещи, мутит рассудок и заставляет думать о… неправильном. Надо уходить, пока племя еще живо, пока его можно возродить. Пока они еще не обезумели и не изменились, как другие обитатели этих пещер. Вождь склонил голову, подвижное ухо повернулось, ловя едва слышный шелест. Так шелестит ткань на одежде стражей, приходящих к огромным вратам Темницы. – Критра, мы не одни, – покрытая коротким мехом морда повернулась ко входу, беорн оскалился. – Мы тебя слышим, эльф. Выходи, коль разговор есть. Габриель беззвучно выругалась под нос, но послушно вышла из скрыта, поправила предательскую одежду и направилась прямиком к настороженным беорнам. Что уж дергаться, если заметили? Хорошо еще, что мишки настроены относительно доброжелательно, а то не хочется проверять, сможет она от них удрать, или ее все равно вычислят и отловят. Они-то эти катакомбы хорошо знают! – Приветствую вас, э… - Габри на мгновение подзависла, пытаясь придумать, как бы ей правильнее назвать этих существ, - хранители. Беорны на такое определение удивленно переглянулись и уставились на переминающуюся с ноги на ногу эльфийку. Хранителями их еще никто не называл. Кал’дорай вообще не слишком приветливо относились к их народу, и подобное уважительное обращение было непривычно, хоть и приятно. – Приветствуем тебя, дитя звезд. – осторожно ответил шаман, нервно стискивая мохнатые пальцы на древке посоха. – Что привело тебя в эти подземелья? Неудобный вопрос. Габриэль покосилась на стоящих столбиками воинов-беорнов, оценила дубинки в их лапах. Как-то раздражать этих пушистых милашек не хотелось. Но и врать тоже нельзя. Могут они ложь чувствовать или нет – непонятно. Но лучше не рисковать. – Я пришла навестить величайшего героя Войны Древних, – честно выдала девушка, надеясь на извечное авось. – Имею право. От такого поворота беорны опешили еще больше, чем от непривычной вежливости эльфийки. Шаман покосился на пролом в стене, перевел заинтересованный взгляд на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу девушку. – Давно никто из твоего народа не вспоминал Ослепшего. Габри медленно выдохнула. Ослепший! Не Предатель! Видать, у мохнатых с памятью и благодарностью дела обстоят получше, чем у сородичей Иллидана. – Мне стыдно вспоминать про неблагодарность кал’дорай, но… - Она виновато развела руками. – Что я могу сделать? Только прийти лично. Если они не желают помнить правду, если не хотят выполнять старые обещания… Габриэль понуро опустила голову, но взгляда с мишек не сводила. Сейчас она играла наудачу. Раз беорны кучкуются в этих катакомбах, раз они так недовольны эльфами, может, удастся на этом сыграть? Она же им правду говорит! Габриэль СТЫДНО за то, что она видит… вернее, стыдно за то, что она по какой-то шутке богов принадлежит к этому народу. Кал’дорай. Тьфу! Да даже эти пушистые порядочнее отнеслись к старым клятвам! А ведь первобытный народ… относительно. – Почему ты идешь крадучись? – Задал очередной не самый удобный вопрос вождь. – Потому что Тюрьму охраняет эта психованная фанатичка Мэв со своим кланом! – В сердцах буркнула Габриель. – Она бы точно меня не пропустила! А если бы пропустила, то не выпустила бы. Я пришла встретиться с Иллиданом, а не составить ему компанию в камере на ближайшую вечность, – девушка резко сменила тон на просительный: - Может, вы меня пропустите? Я только туда и обратно! Шаман и вождь удивленно воззрились на нее. – Мы защищаем эти пещеры, но мы не стражи Темницы. Хочешь – проходи. Но будь осторожна. В этих залах можно встретить… всякое. Мы никогда не заходили в Темницу. Нас не пускают. Девушка оживилась. – Правда, вы не против? – Иди. Мы – не против, – очень осторожно ответил вождь, и беорны посторонились, пропуская эльфийку к пролому. Когда девушка исчезла из виду, шаман задумчиво произнес: – Странное дитя… Вождь нахмурился. – Критра, она старше… – Нет, Закру. Ты не видишь так, как вижу я. Она юна. Гораздо младше нас с тобой. – И она говорит на нашем языке, – добавил вождь. Шаман согласно кивнул. Невысказанный вопрос так и остался не озвученным. Стоит подождать возвращения необычной кал’дорай. Уйти они всегда успеют.***
Согнувшись в три погибели, но кое-как устроившись в довольно-таки большом дупле многовекового дуба, Герман сидел, ждал и размышлял. А подумать было о чем. Вся эта ситуация с проникновением в Тюрьму - чистой воды авантюра, но Герман понимал, что сестра права: увяжись он следом, скорее всего, их бы поймали, а так у Габриэль есть шансы пройти незамеченной. Но отпустив сестру одну, он обрек себя на долгие часы мучительного и беспомощного ожидания. Случись что с сестрой, он даже не узнает. И не сможет помочь. Мрачно глядя на взметающийся в небеса каменный монолит огромной горы, Герман нервничал все сильнее и сильнее. Непрошенные мысли толклись в голове, усиливая беспокойство с каждой минутой ожидания, он сам, непроизвольно, накручивал себя извечным «а если…». И чем дольше он размышлял, тем яснее понимал: сестра все давно спланировала. Она приходила сюда раньше. Нашла этот пролом. Проверила, далеко ли он идет. Ходила в пещеры, не сказав ни слова! А он даже не догадывался, что Габри рисковала жизнью, а не сидела в скучном дозоре на дальних заставах… или не только сидела в дозоре. Нахохлившись, сумрачно зыркая на огромный корень, он вновь обдумывал слова сестры, и только сейчас начали появляться вопросы. Откуда вообще сестра узнала о том, что темница Иллидана находится именно здесь, в этих подземельях? Нет же никаких признаков! Пещеры и пещеры! – Габриэль, почему не сказала? – Тоскливо спросил Герман, глядя в никуда. – Ты же знаешь, что я тебя поддержу. Так почему? Обида и уныние затапливали душу. Сестра ему не доверяет? Нет… Не то. Если бы не доверяла, вообще не сказала бы. Все сделала сама, тайком. Она доверяет. Часто спрашивает совета. Но так дробит информацию, что он так и не понял, что она задумала! – Не хотела волновать меня? - Сам у себя спросил Герман. - Вздор, - через пару секунд пробормотал он, вытаскивая из походного мешка небольшую деревянную трубку. – Или нет… Габриэль всегда делилась с ним своими мыслями и закономерно получала совет. Аналитика не входила в список ее сильных сторон. Но Герман все же признал, что ее план... не без изъянов, но все же имеет шансы на успех. План учитывал практически все, за исключением, пожалуй, одной маленькой, но важной детали. Габриэль не знает, где находится сама тюрьма. И нужная камера. Герман аккуратно набил трубку табаком, припоминая, насколько в игре был обширным лабиринт, в котором располагалась темница. Да и сама тюрьма немаленькая. Сколько Габри будет там бродить? А стражи? Клан Смотрящих в ночь, главой которого является Мэв. Стражница Иллидана. – Габри, только не попадись ей, – Герман тяжело вздохнул. Насколько настоящая Мэв схожа с прообразом – неизвестно. Но стоит предполагать худшее. Реальный мир показал, насколько идеализированы канонные персонажи, и насколько страшнее реальность. Но есть и приятные отличия. Кал’дорай… расслабились за тысячелетия спокойного, аморфного существования. Сонное царство, и только ближе к верхушке идет привычная грызня за власть. Но со стороны все чинно и красиво. Спокойно. Припоминая их жизнь в этом мире, Герман отчетливо понял: эльфы не выстоят против Легиона. Даже если в реальности он такой же, как и в игре. А ведь может быть страшнее и сильнее! Если это так, они обречены. Без внешней угрозы девочки расслабились. Даже их с Габриэль тренировали как-то… неохотно и халатно, чаще всего оставляя в покое. Так, выдадут задание и забудут про них на несколько дней. Надеяться на спящих друидов – глупо. Они и в игре были не слишком-то сильными. Самый могущественный из них – Малфурион. Но даже он не смог спасти свой лес от демонов. Зато это смог сделать его брат. Иллидан Ярость Бури, названный Предателем. Затянувшись травяным сбором, слабой заменой отсутствующего табака, Герман покачал головой. Хотел бы он, чтобы ему были так верны, как Иллидан предавал свой народ! Он мог спорить с Габриэль сколько угодно, но они вместе проходили игру, и он прекрасно помнит эту некрасивую историю. Историю предательства. Вот только предавал не Иллидан. – А ведь он им все простил, – слова родного языка звучали странно в этом мире. – Подумать только… Герман покачал головой и снова затянулся, выпуская тонкую струйку дыма. Ему остается ждать и думать. Помочь он не сможет. Зато может помешать, если сунется в эти катакомбы и попадется. Сейчас нужно действовать тихо. А скрытность и способность импровизировать всегда были козырем Габриэль... В противовес ее вспыльчивости и язвительности. Так что шансы у сестры есть. Сейчас, спустя десять тысячелетий, Смотрящие в ночь не могли не расслабиться. Ну в самом деле, кто в здравом уме рискнет сунуться в подземелья, где мотает срок Предатель? Одно его имя навевает эльфам скрытый за напускной неприязнью страх. Что, впрочем, не удивительно, если вспомнить, на что способен Иллидан. Да уж, не легкая у него судьба... Неудивительно, что он в конце концов начал сходить с ума. Герман вздрогнул и поежился. Какова вероятность сохранить рассудок после десяти тысяч лет, проведенных в кромешной тьме наедине с собой и неугасимой жаждой магии? Стремится к нулю... Но ведь по канону Иллидан был вполне вменяемым… вроде бы. Герман закурил трубку и окунулся в воспоминания. Судя по игре, Иллидан был вполне себе бодрым, когда вышел из тюрьмы. Однако, если подумать головой… Как он держался три, ТРИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ без еды и воды? Герман хорошенько запомнил фразу Малфуриона. "Уже три тысячи лет темница Иллидана запечатана, и я не позволю открыть ее." А ведь если задуматься, если вспомнить слова Малфуриона в точности, то картина вырисовывается неприглядная. Десять тысячелетий в одиночной камере. Три тысячи лет без еды и воды. В награду за создание нового Источника Магии. После того, как от него отвернулись любимый брат и любимая девушка. После всех подвигов, что он совершил. – И после этого мы имеем относительно адекватного Иллидана, стремящегося искупить свои грехи, - пробурчал Герман на языке, который этот лес никогда не слышал. - Хитро придумано. Особенно учитывая, что все его "грехи" были по сути попытками спасти свой народ и своих любимых. Вот уж действительно благими целями выстлана дорога в Ад. Персональный. Но как? Как можно было своего близнеца обречь на такую судьбу? Видимо, кто-то хорошенько промыл мозги Малфуриону. – Вот ведь хитрожопый олень! - Оценив размах операции протянул Герман, услышав в своем голосе против воли проскользнувшие нотки уважения. Только одно существо имело достаточное влияние на Малфуриона. Только оно в ходе Войны Древних укрепляло свою власть над ночными эльфами руками старшего близнеца. Неплохой план провернул Кенариус, очень даже неплохой. До Палпатина, конечно, далеко, но тем не менее... После Войны Древних только Кенариус остался в плюсе. Он получил проводник своей воли в народе ночных эльфов. Героическая смерть его отца - белого оленя Малорна - развязала ему руки. В которые потом попал могущественный артефакт Смертокрыла - Душа Демона. Падение Азшары и ее Высокорожденных позволило привести его марионетку к власти. И даже небольшой изъян, в виде создания Иллиданом нового Источника, он обернул себе на пользу. Герман скользнул взглядом по Нордрассилу. Он уже давно понял, что это дерево передает Хранителю Рощи львиную долю магии Источника. С этой силой он стал бы достойным соперником своему отцу, будь тот жив. А мать... Элуна всегда была слишком добра к своему чаду. – Я, конечно, знал, что Кенариус себе на уме, но чтоб настолько? - В голосе на краткий миг промелькнуло удивление. Но даже если Габриэль каким-то чудом сумеет вытащить Иллидана из темницы, как они будут убегать? Сперва его придется освободить, что само по себе не слишком реально. Ну не мог Иллидан сломать клетку одним заклинанием, как это было в каноне! Не в его психическом и физическом состоянии. Или мог? Но это ещё не все. Провести его мимо Смотрящих в ночь будет, мягко говоря, непросто. Все же Мэв… слишком фанатично относится к своей работе. – Вернее, к своей оси мира, - кивнул сам себе Герман, пустив ещё одно дымное колечко. – Без Иллидана она никто. Пустышка со сдвигами в психике. Как там говорил Иллидан? «Что такое охотник без своей дичи?» Ну или как-то так. Отношение Мэв к Иллидану попахивает безумием и манией. Игру они проходили вместе, и Габриэль от души покапала ядом на эту историю. Мэв возненавидела Иллидана за то, что он смертельно ранил ее брата, когда Джарод Песнь Теней преградил ему путь к вершине Хиджала. Крайне... нелепый поступок для командующего армиями ночных эльфов. Не мог Джарод не знать, какой мощью обладает командир Лунной Стражи! Встать на пути Иллидана – это самоубийственный поступок! Глупый! А Джарод – не дурак. Дураков командующими не назначают! Хотя… учитывая, сколько лет Малфурион и Кенариус ездили ему по мозгам … Да, Мэв - это определенно одна из их проблем. Но не самая серьезная. Есть еще один… разумный. Самый опасный в этом лесу. Кенариус. Герман как-то слабо верил в то, что Хранитель Рощи отпустит их просто так. У него вполне хватало сил удерживать таких личностей как Ронин и Крас в своем лесу. Что ему две эльфочки? Вся надежда на Иллидана. Если кто и сможет вывести их из этого леса, так это древний эльф. В крайнем случае, Габриэль что-нибудь придумает. Вот уж кто умеет влезть в реку по уши и выйти из нее сухой, так это она! Герман крепко затянулся и едва заметно улыбнулся. Что-что, а умирать они точно не торопятся. Как бы ни был силен Хранитель, они прорвутся. Как-нибудь, но прорвутся! Настроение само собой поднялось. Он с довольным видом окинул взглядом высокие деревья Ашенваля, тихо о чем-то шелестящие в алом свете заката. Вслушался в расслабляющее пение птиц, вдохнул чистый свежий воздух. Какими бы ни были обитатели Азерота - этот мир прекрасен сам по себе, пусть ночные эльфы и разочаровали его. А ведь когда-то он считал, что они – один из величайших народов Азерота… Какое разочарование. Это Габриэль всегда считала, что Кал`Дорай… да и большая часть Альянса в целом недостойна уважения. За редким исключением. Вот уж богатая почва для дискуссий. Герман хмыкнул, вглядываясь в чистое ночное небо. И ему, и Габри эти споры всегда доставляли удовольствие. Мир Военного Ремесла очень богат на колоритные личности и неожиданные сюжетные повороты. Они могли часами спорить по этой вселенной, но Герман всегда считал, что сестра заблуждается по поводу Альянса. Теперь же он на реальном примере убедился, что сестра была права. По крайней мере, в том, что касалось кал’дорай. Смутные надежды, что люди этого мира не принесут ему разочарований, еще теплились… немного. - А оно вона как, - тяжело выдохнул Герман, непроизвольно поежился. Уже который день ему казалось, что за ним кто-то следит. Чужой недобрый взгляд сверлил спину и раздражал, заставляя нервничать и постоянно оглядываться. Так смотрит хищник на добычу. Неприятное, тревожное чувство. С сестрой он подозрениями не делился. Думал, она скажет, что у него вновь разыгралось воображение. Однако, факт остается фактом: Герман не раз замечал на себе чей-то заинтересованный взгляд. Вот и сейчас появилось это чувство недоброго оценивающего взгляда. Каждый раз, когда появлялось это чувство взгляда, Герман нервничал все сильнее и сильнее, а в голову все настойчивее приходили одни и те же мысли… Только одно существо в этом лесу могло пристально следить, где бы он ни находился. И внимание этого существа не на шутку тревожило. Особенно сейчас, когда он сидит в каком-то дупле, а его сестра пошла в тюрьму Иллидана! Вряд ли этот… наблюдатель оценит их интерес к создателю Источника. Неожиданно раздавшийся мерный стук спугнул мысли и заставил дернуться, от чего Герман чуть не вывернул трубку себе на колени. Все чувства буквально заорали об опасности. Дрожа, как осиновый лист на ветру, Герман высунулся из дупла, устремив взгляд на… источник стука. – Здравствуй, дитя, - гулким, спокойным басом протянул ОН, заставляя лицо Германа приобрести нежный сиреневый оттенок, а сердце - забиться яростнее. – Я искал тебя.