Euphoria

Хэй-хо! Как думаете, стоит ли впихнуть беременность? Мне интересно ваше мнение... И если я в этой главе сильно намудрил, не ругайтесь! Представьте, что это необычная сказка... Каждая новая попытка устроиться на низкооплачиваемую работу – проваливается. И Лэй искренне не понимает, не придуривается, а действительно не понимает, почему ему отказывают. Лицом приятен, телом получился, характер приятный, если не доводить, двигается красиво и правильно под любую музыку. Но его не берут, находят очередной глупый предлог, чтобы не перезвонить или просто сразу отказать, говорят в лицо – « вы нам не подходите», не объясняя причины. И он злится на мир, на работодателей, на свой талант, даже ни в чем не повинного соседа, мысленно понимая, что завидует этому рыжему засранцу. Ведь он тоже хорош в своем деле, умеет мириться с неудобством и терпеть боль в мышцах, улыбаться, когда нет сил, продолжая усердно трудиться, а после лежать в ванне со льдом и приходить в себя. Вот нахуя он потратил кучу родительских денег на обучение танцам, дабы совершенствовать талант, почему ходил на всякие курсы, изучая новые различные стили? Ему это пока ни разу не пригодилось… Лэй вытирает скупую слезу тыльной стороной ладони. Слезы не от жалости, скорее от усталости и безысходности. Снова отказ, а значит, платить в этом месяце за квартиру он не будет. В принципе, в запасе еще есть время, но с таким невезением долго не продержаться. Парень идет прочь от нового бара, куда требовались танцоры, и в этот раз он не удержался и спросил: - Почему вы мне отказываете? Сами только что сказали, как я хорош в танце! - Ты неприступен и холоден. Слова поражают в самое сердце. Странно, такая простая и открытая фраза ранит сильнее, чем острые лезвия. Лэй благодарит всех за внимание, собирает вещи и уходит домой. На сегодня просто забыться, купить пару бутылок соджу на остатки денег и заснуть. Вывеска магазинчика слабо мерцает в темноте, указывая путь одиноким странникам, желающим выпить или покурить. Других продуктов на прилавках нет. У кассы стеллаж с презервативами, тестами на беременность и смазкой. Танцор усмехается, двигая по черной ленте к кассе две бутылки. Одну осушает рядом, сразу проглатывая половину, давясь от непривычного ощущения. Облегчение приходит через пару минут, пока он медленно плетется к дому, попутно выпивая вторую. На голодный желудок алкоголь забирает практически мгновенно, нарушая все принципы и сбивая жизненный ориентир. Становится так наплевать на все, что нет работы и личной жизни, что еды нет, и деньги тоже кончились, что родители не звонят вообще. Даже чтобы проверить, жив ли их сын. Лэй замечает еще одну неоновую вывеску на доме. Буквы переливаются, оповещая путника, что перед ним ночной клуб, манящий и зовущий. В голове танцора нечто щелкает, отпуская совесть на свободу и убивая самооценку. Как он проходит фейс контроль, Лей не успевает запомнить, но ноги сами несут к стойке, где он бросает свою куртку – остается загадкой. Самые последние деньги уходят на порцию чистого виски, ароматного, обжигающего горло и затуманивающего рассудок. В мозгу четко пропечатывается последняя цель – найти денег любым способом. Сдаваться трудно, но градусы разогревают кровь в венах и помогают смириться с сегодняшней участью. Танцпол, кажется, ждет только его. Там достаточно скучно, пока не появляется гибкий Исин и не начинает плавно двигаться ритме, забывая про свою печаль. Музыка поглощает его и его проблемы, дает шанс расслабиться, а завтра он начнет по новой, соберется и снова начнет искать. Алкоголь помогает разогреть мышцы, делает движения не изящными, а криво смазанными, будто парень вовсе никогда не танцевал. И хотя ему наплевать, сейчас период отдыха от своей никчемной жизни, он разочарован в себе. Значит, он сам не видит в себе недостатков, недочетов и оплошностей, настолько уверен и самовлюблен, что перестает реально мыслить, видимо, потому работу и не дают, чувствуют пренебрежение. Получается, он – испорчен, как недосмотренный продукт с конвейера, выпущен с браком, где-нибудь внутри, под обшивкой. И будет это маленькое незначительное упущение, вроде отсутствия второго слоя краски или эмали, но спустя некоторое время ржавчина поверхность разъест, оставляя за собой корявые дыры. Внешний облик потеряется, когда процесс перейдет в необратимую стадию. Когда он упускает это из вида? Столько внезапных вопросов. Песня скоро закончится и, когда доиграют последние аккорды, ему придется остановиться, если не для пропуска сумбурного потока мыслей, то хотя бы для необходимого глотка кислорода. Воздух ничем не поможет, кроме как продолжить дышать, сокращая диафрагму и заставляя кровь циркулировать по телу. Лэй с неимоверным трудом пробирается сквозь толпу танцующей молодежи. Становится тесно, невозможно нормально двигаться, а толпа все прибывает и прибывает. В зал пускают искусственный дым, такой холодный и едкий, если попадает в глаза, зато очень эффектный и таинственный. Исина подхватывают под локоть и в спешке уводят в сторону уборных. - Давай по-быстрому, - мужчина прижимает Лэя спиной к мраморной раковине, - Ну же, сладкий, твоя попка слишком заманчива, чтобы пройти мимо… - Я не проститутка, вы ошиблись. - А двигался как развязная шлюха, - незнакомец дергает галстук на шее, повязанный замысловатым узлом, - Да и похуй…Давай, тебе тоже будет приятно… - Я сказал, я не шлюха, - Исин отталкивает озабоченного от себя, выставляя руки впереди, в защитном жесте, - Грабли свои убери! Забыв про все правила приличия и обращения к старшим, Лэй переходит на самый простой язык. Мужчина пристает слишком сильно, блокирует попытки отбиться, грязно лапает, пробираясь под джинсы. - Да не ломайся, как девственница, подумаешь, одним разом больше, одним меньше… - Ты не понял?! Я не трахаюсь с кем попало! – танцор прибегает к самому подлому приему, резко ударяет коленом извращенца в пах. Тот кривится лицом, закусывая губу от подступившей волны боли, и оседает на пол, матерясь как сапожник. Хватка ослабевает и, Лэй, ловко вывернувшись, выскакивает из уборной, быстро шагая к гардеробу. Эффект невесомости от смеси алкогольных напитков прекращает свои волшебные действия, и серость реальности по-хозяйски вступает на свои владения. Теперь отчетливо видно, где хосты, где проститутки, а где неразборчивые похотливые клиенты, которым лишь бы привлечь внимание к своей персоне. Лысеющие стариканы клеят молоденьких девушек, а те, что с трудом сами ходят, выбирают юных мальчишек. С сумкой наперевес Лэй выбирается на улицу, убирая прилипшую к лицу челку и прячась в капюшоне. Снаружи стоит народ, любящий курить долго и много, образовывая плотное кольцо перед дверьми в клуб. Шикарное зрелище. Исин доходит до угла, когда слышит угрозы в свой адрес. Оборачивается, видя того самого извращенца из туалета, указывающего на танцора пальцем, охранников бегущих в его сторону и, спустя долю секунды, срывается с места. Ему не привыкать бегать на длинные дистанции, скрываться и прятаться. Благодаря острому языку и саркастическому взгляду на мир, такие пробежки становятся регулярными. Заткнуться он может, если необходимо, при прослушивании, например, или устройстве на работу, но в остальное время он не скуп на выражения. Однако два здоровенных амбала способствуют молчанию. Лэй рывком перемахивает через забор, перескакивая через старые железнодорожные пути, пролезает под перроном, стоящим на частичных опорах, и скрывается в людском потоке, стремящемся внутрь станции метро. Время позднее, но народу полным полно. Легко затеряться. Он опускается на первое попавшееся сиденье, обнимая сумку, и откидывает голову назад, успокаивая дыхание. На этот раз ему везет, успевает добежать до той зоны, которую знает лучше любого горожанина. Там он тренировался, когда денег перестало хватать на оплату курсов или на аренду зала: старая заброшенная станция. Платформа лишилась крыши, но крепко держалась на штырях и была достаточно широкой. В поезде по громкой связи объявляют конечную, оставшиеся пассажиры, полуночные странники, вяло перетекают к дверям и выходят, когда створки распахиваются. Лэй покорно следует за потоком, мечтая забраться в горячую ванну, но одергивает себя. Как он мог забыть про отсутствие денег? Дома наверняка холодно, травмированная еще в подростковом возрасте коленка неприятно гудит, и вообще все складывается не в его пользу. На подходе к дому его выворачивает от всего : от усталости, от боли, от нервов и даже страха. Парень сгибается над урной, лишь бы не блевать на землю, проклиная тот час, когда решился купить некачественный соджу. Да и рвет его только желчью, ведь еды в нем не было где-то трое суток. - Син, это ты? – знакомый голос отвлекает от рези в желудке. - Джунмён? - Господи, что ты с собой сделал? – парень изучает лицо танцора. В желтом свете фонарей Лэй кажется совсем измотанным, что, в принципе, является правдой. Только при освещении сверху видны крупные синяки под глазами, обострившиеся линии скул и бледные губы. - Ничего, просто…просто жутко неудачное прослушивание… - Ты еще и пил? – Джунмён успевает подхватить Исина под руку, - Опять отказали? Ответа он не получает потому, что Лэя снова выворачивает, причем конкретно, до хриплых позывов, когда внутри уже ничего нет, но пищевод еще сокращается. Хочется расслабиться и вздохнуть, а получается лишь сильно кашлять. Джунмён дает парню отпить воды из бутылки, чтобы освежиться, тот проглатывает и хватается за живот. Слишком повышенная кислотность, так и до язвы недалеко. - Сколько дней ты не ел? – Джунмён крепче держит Лэя, - Ты ведь еще и тренировался, да? И бегал? Ты совсем ебанулся? - А как, по-твоему, я должен зарабатывать? Сидеть на жопе ровно? Если сам не справлюсь, то точно сдохну… Исин отталкивает Джунмёна, направляясь к парадной двери, думая, как преодолеть несколько лестничных пролетов. Колено болит сильнее, парень начинает прихрамывать. В возрасте тринадцати лет он сильно растянул связки, а одну почти порвал. В голове все никак не наступает ясность, наоборот откуда-то тянется туман, который в мгновение окутывает Лэя и утягивает за собой в темноту. Джунмён успевает его подхватить за секунду до столкновения с асфальтом, заваливает себе на спину и несет в квартиру. Не к Исину, а к себе, в коморку под лестницей. Так ближе, не нужно взбираться по ступенькам, да и здесь он точно найдет лекарства. Танцор весь горит, покрывается испариной, плюс ко всему – находится без сознания. Уложив его на свою постель, Джунмён его раздевает, накидывая сверху пуховое одеяло. - Исин…Исин….Давай, Исин, приходи в себя… - парня бьют по щекам, - Ну давай же! Чжан Исин! Лэй с трудом размыкает глаза, ему помогают приподняться и приставляют к губам стакан с белой жидкостью. - Что это? - Не поверишь, молоко смешанное с лекарствами, пей, - придерживая голову танцора, второй осторожно наклоняет стакан, - Тебе пока нельзя есть, так что будешь пить это…Эх, почему ты такой самоуверенный? - Я по жизни один. - Не оправдание! Почему просто не попросил помощи? Ты себя в зеркало видел? Загонял себя совсем, как ты вообще на ногах так долго продержался, да еще и на прослушивание сходил? Я понимаю почему тебя на взяли, кожа да кости, и взгляд такой волчий… - А не пошел бы ты нахуй. - Это предложение или угроза? – Джунмён помогает Лэю расправиться с остатками молока, надеясь, что таблетки хоть снимут боль, - Что болит? И где? Показывай или скажи…Мне нужно знать, какие лекарства подготовить. - Все в порядке, я справлюсь сам… - Исин садится, хватаясь за живот и тихо закусывая губы от жуткой рези. - Понятно, повредил печень, желудок и поджелудочную. Молодец, поздравляю, - парень упирается одной рукой Лэю в плечо, а второй надавливает на живот, - И почки не пощадил. Идиот. Ложись поудобнее, я тебя никуда не пущу. - Сухо, прекрати строить из себя героя… - Значит так, закрыл рот! Из нас двоих героизмом страдаешь только ты, вечно со своими замечаниями – «я сам, я все могу, я справлюсь, я так крут, я все умею». Ты доигрался, под угрозой твое здоровье из-за того, что тебе стыдно попросить помощи, ты у нас гордый! А в итоге, месяц будешь питаться жидкой пищей, если повезет, через рот, а не трубку в вене! И поверь, тебе не разрешат самому ее вставить! - Я…- Исин закрывает лицо руками и всхлипывает. Стыдно и обидно, что Сухо видит его слезы, которые он старался подавить, сдержать. - Ну… что ты… – Джунмён смягчается, - Я вовсе не хотел…а ты..Айщ… Лэй через боль поджимает колени, прячась в изгибе локтя, его плечи потрясывает, а пальцы зарываются в волосы. - Син, ты прости, не хотел тебя обидеть, я только помочь хочу… - Я так устал, - сквозь рыдания произносит танцор, - Я больше не могу, куда не прихожу, везде говорят, мол, талантливый, отлично танцует и чувствует музыку, но все равно отказывают, не объясняя ничего…А берут тех, кто два шага и то с ошибкой делает…Я ничего не понимаю, я же лучше…А сегодня мне сказали, будто я холодный, неживой, отталкивающий, недоступный…Но мое дело танцевать…Главное танец…А потом я с горя напился, попал в какой-то клуб, где меня приняли за шлюху и почти поимели в туалете, после чего пришлось несколько кварталов бежать…бежать…бежать…И колено снова болит… Джунмён внимательно слушает, при словах о сухожилиях усаживается на кровать, приподнимает одеяло и разминает больную конечность. Может так станет полегче. - Лучше? – и Лэй, вытираясь, кивает, - Вот видишь, не все так жутко. Тобой не воспользовались, ты смог пробежать большую дистанцию и добрался до дома живым! Не плачь, я буду рядом… - Сейчас я обуза…- парень с силой ударяет по травмированному колену, вскрикивая. - Эй, ну-ка прекрати! А то привяжу ! – Сухо берет ладони Исина в свои, - Период такой, переждешь у меня, а потом как-нибудь, когда-нибудь рассчитаемся, хорошо? Ты зря все время всех отталкиваешь. Вспомни, только Чанёль, благодаря его настырности, смог с тобой поговорить, хоть ты и орал на него матом. Завтра попрошу его посидеть с тобой… - Что?! Чтобы он поржал от души? - Мозг совсем усох? Он вообще-то добрый и понимающий, просто не строит вокруг себя стены, как ты… - Джунмён… Это унизительно… - Исин краснеет, частично из-за растущей температуры, частично из-за стыда. - Не думай, что ты центр вселенной. У него тоже проблемы, просто он справляется по-другому… - Сухо наклоняется к Лэю, прикасаясь губами ко лбу, - Черт, ты горишь. Еще и простудился…Я же тебе дал жаропонижающее… - Это плохо? - Да, у тебя нет иммунитета, организм не сопротивляется…- грустно подводит итог Джунмён, - Придется ехать в больницу… - У меня нет страховки. - Вот это очень круто. Я прямо сейчас испытываю такую невыразимую благодарность, что очень хочется сходить за вилами и воткнуть их в тебя…Тогда будем действовать по-старинке. Поскольку еще одну порцию жаропонижающего я смогу дать только через несколько часов, придется заставить тебя кончить… - Что? – испуганно жмется Лэй, но сил особо не прибавилось. Он так и лежит обнаженный, прикрытый одним пуховым одеялом. - Не бойся, тебе нужно пропотеть, это исключительно для этого. Я не могу залить в тебя горячий чай с лимоном, тебе разъест желудок, да и бульон тоже не могу…Просто потерпи, если не понравится или будет неприятно, закрой глаза и представь тут девушку…- оправдывается Сухо. Исин сдавленно вздыхает, кивает в знак согласия и морально готовится. Ему не впервой спать с парнем, но делать это ради поправки здоровья раньше не приходилось. И хотя Джунмёна он знает достаточно долго, чтобы позволить к себе прикасаться, он до последнего сомневается. Однако парень действует весьма уверенно, нависает над Лэем, осторожно целует, помещая свое колено тому между ног и надавливая на промежность. Непривычно, бесспорно. Давление возбуждает, собираясь тяжелым комом внизу живота. Обоим трудно привыкнуть к мысли, что это лишь на один раз, один вечер, одну ночь. Джунмёну сложно сказать о своей странной влюбленности в изящного танцора, выразить те необъяснимые чувства словами, подобрать нужные. Как он мог не обратить внимание на Исина? Ну как? Лэй медленно отвечает на поцелуй, его состояние явно мешает ему, все слишком запущенно. Сухо ложится поверх одеяла, на больного, имитируя тазом движения в сексе, ощущая сгущающееся напряжение под тканью. - Расслабься, - шепчет он, - Если хочешь, я даже не буду под покрывало лезть…Сделаю все так… - Нет… я тебе верю…- Исину становится хуже, температура поднимается еще, - А секс потом…И танцевать… на свадьбе… Джунмён понимает, это бред, завтра, если все будет хорошо, Лэй ничего не вспомнит. Потому пробирается под одеяло, находит возбужденный орган танцора и плавно водит по всей длине, сжимая и у основания. Ласково скользит подушечками пальцев по яичкам, массирует их, стимулируя скорую разрядку, затем обводит большим пальцем головку и резкими движениями заставляет кончить себе в руку. Горячая жидкость заполняет кулак, непривычно обжигая кожу. Тело Исина обмякает, он откидывается на промокшую от пота подушку и судорожно дышит. Пока Сухо моет руки и меняет постельное белье, Лэй проваливается в сон, так похожий на забвение. Жар окутывает ослабленный организм плотной пленкой, в таком состоянии не то, что двигаться, думать невыносимо. Странно видеть спортивного парня неспособного самостоятельно сесть, а виной всему его гордость, слепая уверенность в своих силах? Нет, лишь обычная, свойственная простым смертным, глупость. Лэя переворачивают на бок, подтыкая под бока одеяло, и поправляют подушку. Парень ежится, когда вместе с одеялом его накрывают прослойкой из прохладного воздуха, и крепче сжимает запястье Джунмёна. Тот терпеливо ждет, перебирая спутанные пряди Исина, незаметно измеряет температуру, довольно отмечая, что она спала, ушла с критической отметки. - Придурок, что ты с собой творишь…- произносит он, усаживаясь у больного в ногах. В тот день, когда танцор возникает на пороге этого дома, с рюкзаком и необъятной спортивной сумкой, Сухо тонет в своих фантазиях, представляя, как они подружатся, но сталкивается с прочной стеной непонимания. Лэй всегда отвечает грубо, резко, холодно, просит только необходимое, реагирует однозначно, здоровается скупо. Вроде бы все стандартно, и никто не обижен, но Джунмён слишком старается заполучить малую частичку внимания внезапно прибывшего парня. Крутится рядом, предлагает свои услуги, даже не трясет его так сильно по поводу счетов и оплаты. И никакой реакции… Однажды Сухо, относя очередные квитанции, наблюдает с улицы за открытым прослушиванием. Ему нравятся участники, но сердце замирает, когда перед судьями возникает тот самый Исин, в обтягивающей майке, прилипшей к торсу, танцует под музыку и явно лидирует по сравнению с остальными. Все бы ничего, но выражение лица – каменное, безэмоциональное… Тогда ему отказывают в первый раз, и это еще не выглядит безнадежным. После Джунмён все-таки уговаривает горе-соседа пропустить по стаканчику…кофе. Они долго сидят, непринужденно болтая о прошлом, так Сухо выясняет, что Исин сбежал из родительского дома. Ну как сбежал, оставил семью из-за придирок матери, которой не нравилось его увлечение. Женщина сама указывает ему на дверь после сильной ссоры, сама собирает сумки и выпихивает, а Лэй не сопротивляется. Вечер заканчивается весьма позитивно, танцор прекращает строить из себя ледяную королеву. Они вместе идут до дома, прощаются на лестнице, а на следующий день Исин перестает замечать Джунмёна, смотрит сквозь него, не оборачивается на звук собственного имени. Возведенный мост рушится в мгновение ока, оставляя зияющую пропасть между двумя одинокими огнями. Со стороны все выглядит обыденно, привычно, просто они не разговаривают. Им и не нужно, они только соседи. У Исина наступает сезон частых отказов, работы на горизонте не предвидится, и Сухо с грустью наблюдает за медленно тающим танцором, иногда смотрит на его тренировки на заброшенной станции, замечая то улучшения, то явные промахи, и в какой-то момент игнорирует возражения Лэя и садится все ближе и ближе. Парень продолжает изображать холодного принца, но общество Джунмёна ему приятно, пусть он и молчит об этом. Спустя столько времени Сухо волнует лишь одна, плотно засевшая в его голове, мысль, почему он не заметил, что положение Лэя было настолько плачевным? Как он упускает из вида его голодные глаза? Почему не обращает внимания на внешний облик? Конечно, до состояния полу-комы Исин доводит себя сам, но Джунмёну стыдно, что он позволил этому произойти. - Может и хорошо, что ты этого не вспомнишь, - Сухо наклоняется к больному, - Но я так не хочу видеть, что тебе больно…Ты этого не заслужил. А еще, я так хочу разбавить твое одиночество… Он уходит в смежную комнату, переодевается и возвращается с потрепанной книгой. Садится поудобнее в кресло, изредка поглядывая на спящего, углубляется в чтение. И может хорошо, что Исин умеет притворяться спящим…