Euphoria

Безумно глупая глава ни о чем... Простите Т_Т Подчеркиваю, ребятенку где-то полгода или чуть больше, когда они умеют держать голову и ползать, но еще не могут ходить. Время идет без остановок, бесконечно, оттого люди упускают некоторые незначительные перемены, приводящие к необратимым последствиям. Стук в дверь раздается как обычно, в половине восьмого утра. Чанель заканчивает смену, записывает расходы в тетрадь рядом с кассой, закрывает ее, забирая лишь положенные чаевые, и выдвигается в сторону дома. За несколько месяцев жизни с маленькой хулиганкой он осознает, что она действительно его дочь, которая успокаивается только рядом с ним. У девочки оказываются темные Бекхеновские глазки, его же носик, но задорные рыжие кудряшки и открытая улыбка указывает на второго родителя. Бекки первые недели трясется над ней, боясь прикасаться к новорожденной, хотя при всем этом не отпускает кулечек в розовой пеленке. Он будто забывает все, что ему вычитывает из книг рыжик, уточняя до мелочей. Однажды Чанни ловит любимого на кухне с котом, которого тот пытался пеленать, чтобы не ошибиться с дочерью. Вызволив бедное испуганное животное, укутанное в памперс, эльфу приходится успокаивать шокированного собственным поступком Бекка, приговаривая, что все получится и ему нужно просто хорошенько выспаться, дабы сие действие более не повторялось. После наступают те самые «долгожданные» бессонные ночи, когда детский крик действует лучше самого громкого будильника. Чанель по большей части встает сам, сталкивая сонного Бека в кровать, укутывая одеялом и отправляясь подогревать смесь для кормления. Они часто сидят на кухноньке за маленьким столиком, только у одного чашка с отваром, а у другой поддерживает ребенка, помогая тому срыгнуть и продолжить сон. Бекхен с новой силой влюбляется в своего соседа, видя как тот ласково обращается с их дочерью, строя ей рожицы и не брезгуя каверкать свой и без того низкий голос в подобие мультяшного, укачивает малышку часами и даже позволяет ей засыпать у себя на груди, опасаясь лишний раз тревожить хрупкое создание. Приходя с выматывающих смен, никогда не забывает про нее, успевая давать Беку время для передышки или сна. На пороге, уже в привычной позе, с изумленно-радостным ребенком через одно плечо и сложенным полотенчиком через другое, Чанеля встречает Бекхен, придерживая малышку под попу. А развернувшись, пропуская бармена внутрь, прижимает юркого ребятенка плотнее к себе, ибо тот, видя счастливую улыбку во все тридцать два зуба у высокого и рыжего парня, тянет к нему ручки с маленькими пальчиками. - Она опять весь день ползала по дому и отказывалась спать… Едва успевал ее разворачивать и догонять, - теплое тельце передают Чанелю, и он вдыхает запах, исходящий от рыженькой головки. - Исследователь наш, - бармен удобнее берет ребенка, - А ты чего такой грустный? - По-моему, она меня совсем не любит. - С чего ты взял? Посмотри, Ёлли улыбается… - Чанни, малышка делает это только при тебе! А со мной серьезная, чаще плачет, будто я ей никто… - парень целует дочку в щеку, гладит по носу тонким пальчиком, выискивая в глазах ребенка ответную реакцию, - Вот видишь, ничего… - Ты устал просто, возишься с ней целыми днями. Если хочешь, иди спать, я пригляжу за малышкой, покормлю…Да? Ты уже рада? Папа с тобой! – восклицает счастливый Чанель, когда ребенок засуетился. - Я тоже папа, - тихо добавляет Бекки. - Нет, ты почетная мамочка. - Что? – возмущенный голос тонет в горячем поцелуе, которым эльф успешно затыкает новоиспеченную «мамочку». Бекхен, как положено обиженному, старается отпихнуть от себя настойчивого партнера, однако он слишком соскучился, да и портить настроение себе и своей второй половинке не станет. Получает удовольствие от семейной идиллии, которую нарушает детский чих. - О нет, - обреченно вздыхает «мамашка», - Ёлли, солнышко, ты же не простудилась? Чанни, потрогай, лобик не горячий? Все, больше ты на полу играть не будешь! - Тише, Бекхен, - Чанни обнимает свободной рукой парня за талию, - Она спать хочет, зевает и глазки слипаются. «Мамочка» аккуратно забирает девочку, удобно усаживая на своих руках, поглаживает по спинке, чтобы та успокоилась, но вызывает бурю негативных эмоций у ребенка. Она сразу начинает громко реветь, упираясь маленькими слабыми ручками в плечо родителя и стараясь попасть вновь в объятия бармена. Это совсем не радует Бекхена, который сам готов пустить слезу от того, что дочка его отвергает. Парень растерянно смотрит на партнера, ища помощи у высоченного эльфа, вешающего куртку в шкаф, расположенный в коридоре. - Бекки, ты сам не заметил, да? - Что? Что она вовсе не замечает меня? - Пфф, дурак. Она – твоя точная копия по характеру! – восклицает Чанель протягивая ладонь к дочери, его палец сразу обхватывают две детские ладошки, - Ты вечно ходишь серьезным, пока меня нет. Я возвращаюсь и ты тоже, как и она, мне улыбаешься! Радостный ты тоже только рядом со мной… и как я предполагаю, ты уже успел пореветь дома… Бекхен дергается от неожиданности, что любимый так легко просек о том, что творилось дома пока он зарабатывал на жизнь, болтая с полутрезвыми клиентами. Дома одному сидеть скучно, с ребеночком, конечно, веселее, ночи пролетают быстро, учитывая скорость развития малышки, за секунды. Но когда она засыпает днем, вечером, да в любое время суток, но без Чанеля, такого заботливого и приносящего солнце в жизнь, все умирает вокруг. Тишина превращается в невыносимую, медленно затягивающую трясину, изредка прерываемую шорохом простыней и тихим сопением девочки – единственное, что возвращает Бекки из мира мыслей к реальности. И тогда действительно глаза затягивает мутноватой пленкой, дышится с неимоверным трудом, а руки совершенно не желают слушаться владельца. Он роняет игрушки, бутылочки со смесью, одежду, ложки и тарелочки, чуть не роняет Ёлли – набирает слишком много вещей в руки. После первых трех недель вне больницы у «мамы» просыпается ненависть к собственному телу, не какая-то жалкая эмоция, при которой хочется кроить кожу на лоскуты, а желание вернуть прежнее состояние организма, прежнюю форму. Бекхену не нравится его живот, отдельный пункт он оставляет для того уродливого шрама внизу живота, перерезающего его поперек. Эту отметину легко скрывает широкая резинка боксеров, но она не отменяет факта его существования на теле, отчего он, как огня, сторонится Чанеля, жаждущего своей доли ласки и тепла. Нет, Бекки не заявляет ему открыто, что боится раздеваться и показывать «боевые ранения», придумывает различные отговорки, зачастую настолько тупые , что Чанель сначала обижается, не подавая вида и переводя стрелки любви на ребенка, дабы отвлечься. Получается плохо, ибо Бекхен меняется в лучшую сторону, вновь превращаясь в стройного и подтянутого юношу с красивой линией спины, подчеркнутой талией и плоским животиком, и все так же не подпускает к себе любовника, отбиваясь и отгораживаясь дочуркой. В этот семейное утро разбора полетов( ночные смены сбивают привычный ритм), Бекки, позволив бармену укладывать малышку спать, уходит к шкафу, подготавливает чистую одежду для Ёлли, тянется за чистыми распашонками, находящимися на верхней полке. Футболка благополучно задирается, выставляя напоказ наметившиеся кубики пресса, а Чанни давится собственными слюнями, подрывается с места и через секунду впивается в губы напуганной «мамочки», забираясь сразу под ткань одежды и прикасаясь к шелковой коже. Бекхен замирает, поддаваясь давящему желанию, но отвращение к себе еще присутствует и потому он резко отпихивает своего парня, одергивая футболку и нервно поправляя несуществующий воротник, глядя, как Чанни трет место наметившегося синяка от толчка. - Ты что творишь?! Тут ребенок! – всеми силами изображая истерику, Бекхен грозит кулачком рыжему. - А ты что творишь? Ты решил меня вообще секса лишить?! Или просто нравится издеваться? – бармен снова встает и приближается к соседу, словно хищник увидевший добычу. - Н-нет, но мне нельзя , и вообще тут Ёлли… - Врун и лжец, вот ты кто! Мне надоело с тобой в догонялки играть! Я , блять, мужик, я хочу заняться с тобой сексом! Но мы почему-то постоянно откладываем это занятие! – в ту же секунду щеку Чанеля обжигает внезапная пощечина. - Прекрати! - Нет, это ты прекрати! – в глазах рыжего загораются маленькие огоньки, он хватает края футболки «мамочки», быстро дергает вверх, обнажая его торс, откидывает ненужную тряпку за кровать. Бекхен с силой вцепляется в кудряшки бармена, защищаясь непонятно от чего, но его разворачивают, крепко удерживая руки за спиной, причем так, что он упирается взглядом в собственно отражение в полный рост. В зеркале он видит стройного парня с запрокинутой головой, приоткрытыми губами и испуганными глазами, у которого рвано вздымается грудная клетка и даже видно, как сокращаются мышцы на животике. - Ты думаешь, я не заметил твоего стремления возвратиться в былую форму?! Ты думаешь, я настолько слеп, что не увидел, как тебе было плохо и неприятно смотреть на себя?! Ты думаешь, что я считал тебя отвратительным?! – почти выкрикивает Чанель, взбешенный поведением любимого, - Да я сам вставал по ночам, чтобы ты отдохнул и выглядел лучше! Я старался забирать девочку и давать тебе время для себя! Я понимал, что тебе нужно, иначе ты зачахнешь! И я не приставал, долгое время, хотел, но останавливался! Я чувствовал – тебе нужна передышка в этом плане и не лез! Но сейчас, когда ты стал таким красивым, мне очень трудно! - Чанни.. - Не перебивай! – ладонью бармен проводит по животу Бекки, - Взгляни, ты добился желаемого! Ты мало того, что вернулся в прежнюю форму, ты усовершенствовался! Теперь я просто не понимаю, отчего ты не подпускаешь меня к себе?! Это из-за шрама?! – резинку боксеров отгибают, показывая тонкую розовую линию, - Так это не метка убийцы, или урода, или фрика! Это, по-моему, почетный знак, что ты стал родителем! Ты создал чудо и по непонятной мне причине стыдишься этого… - Ты никогда не узнаешь этого потому, что не тебя лишили всей мужественности, дав возможность выносить ребенка… - по щеке парня скатывается первая слеза. - Бекхен, ты такой…такой… такой придурок… - бармен ослабляет хватку, выпуская партнера на волю, дает в руки новую футболку и покидает комнату, оставляя «мамочку» в недоумении пялиться в зеркало. Ведь по сути все сделано правильно, только в сердце щемит по-странному, то ли от обиды, то ли от гордости, то ли от чего-то третьего и неизведанного. Ему вдруг видится все снова в красках, таких ярких, не кричащих, а благородных, почти королевских. Бекхен проверяет малышку, удостоверяясь, что та спит крепким сном, продолжает сжимать в руках предмет одежды и идет искать Чанеля, который с равнодушным лицом чистит зубы в ванной. - Ты чего? – рыжий замедляется и поворачивается к Бекки, - Эй…Ау… - Чанни, давай займемся сексом… - Ха-ха, смешная шутка. - Нет, я на полном серьезе. Прямо здесь, очень тихо, прикрыв дверь и не слишком долго… - Что за… - протест прерывается с тем, как ширинку на брюках бармена расстегивают, - Бекхён, ну правда, уже вовсе не смешно… Я не хочу потом ночью со стояком мучиться, если ты разозлился – прости. - Да нет же, я не злюсь вообще! Ты во всем прав! – дверь в ванну затворяется, - Я жалею, что так долго тебя отталкивал…И до сих пор боюсь… - Меня? - Реакции на это… - парень спускает с себя штаны и нижнее белье и указывает на светлеющий , но все еще заметный невооруженным глазом, шрам, - На самом деле, он очень чувствительный. До сих пор… Чанель робко притрагивается к телу возлюбленного, надеясь ничем не спугнуть его храброе состояние, аккуратно касается новой розовой кожи у места разреза, заставляя Бекки нервно вздрогнуть. Он откликается всеми клеточками организма на едва ощутимые прикосновения, из-за шрама, из-за бушующего внутри страха, из-за накатывающего возбуждения, из-за вероятности, что в мгновение ока все разрушится, если только ребенок заплачет или пискнет. Вскоре он перемещает ладони на талию парня, приближаясь к нему вплотную, даря первый не отвергаемый поцелуй, даже Бекхен чувствует разницу. В душе уже спокойнее. Ему помогают усесться на стиральной машине, пока они не могут оторваться друг от друга, Чанель придвигает соседа к самому краю так, что полувозбужденный член Бекхена трется о грубую ткань джинс, что заводит еще больше. Воздух накаляется в маленькой ванной, где толком и развернуться негде. «Мамочка» прогибается в пояснице навстречу Чанни, не прерывая поцелуя ни на секунду, откидывается на локтях, позволяя бармену исследовать губами шею и ключицы, на которых останутся метки после их приключения. Рыжий забывает правильно подготовить любовника, входит сразу полностью на всю длину, дергаясь при тихом вскрике со стороны Бекки. Видит подступающие слезы и порывается отпустить беднягу на свободу, но тот скрещивает ноги у бармена за спиной и первым двигает тазом, разрешая действовать. Дальше все идет куда лучше: расслабившись, Бекхен получает удовольствие от весьма грубого секса на шатающейся стиральной машине, его попка елозит по шершавой поверхности и добавляет остроты к происходящему, Чанель размеренно вбивается в такое любимое тело, то и дело, сминая и прикусывая губы партнера. Потом, при приближении развязки, они как по команде зажимают друг другу рты, практически выстанывая имена в оргазменных судорогах. Внутри у Бекки разливается знакомое тепло, а на животе появляются разводы от собственного семени. Слезает он с машинки с трудом, поддерживаемый своим любовником, понимает, что по бедрам течет что-то горячее и краснеет, словно школьница. Такое, наверное впервые, когда из него вытекает чужая сперма. Сколько-то уходит на приведение себя в божеский вид: ношение штанов и белья никто не отменял, а Чанни смущенно извиняется за кровоподтеки на коже у «мамочки», получая еще один долгий поцелуй. - Тебе было больно? – интересуется он, приглаживая растрепанные волосы у Бекхена. - Немного… - тот целует рыжего, захватывая его нижнюю губу, - Не беспокойся, ладно? - Как же… я мог тебя порвать… - Нет… - Бекхен! - Что? – невинный взгляд темных глаз сводит Чанеля с ума, он сразу забывает фразу, которую собирался произнести, - Давай, ты просто будешь меня целовать, а? Пока я ничего другого не хочу… И они стоят в ванной, опираясь на стиральную машину и целуясь до темных кругов перед глазами, давая себе небольшую передышку и возвращаясь на исходные. Бекки зарывается пальчиками в густую шевелюру рыжего, даже не думая выпускать из объятий, а тот гладит партнера по спине и талии, запоминая каждый сантиметр идеальной кожи. Сказку прекращает детский плач из комнаты. - Проснулась, - печально заключает Бекхен и готовится идти убаюкивать малышку вновь. - Подожди, я справлюсь там, а ты пока оботрись… - белесые разводы сами по себе не исчезают, Чанель смачивает полотенце в теплой воде, чтобы сосед смог почиститься. Напоследок мило улыбается «мамочке», добирается до малышки и осторожно берет ее на руки, устраивая маленькую головку на плече. Ребенок замолкает, ощущая тепло, исходящее от кожи папы, его запах, смесь недорогого одеколона и зубной пасты, и спокойствие, посылающее приветственные волны всему вокруг. Бекки спешит к ним, ибо его настораживает быстро наступившее затишье. За окном уже становится совсем светло, нормальные люди только просыпаются, ставят кофеварку в режим очистки, чтобы, через пятнадцать минут проведенных в душе, засыпать в отделение для зерен свежемолотый кофе и зарядиться энергией для трудового дня. Затем быстренько подобрать сочетающиеся вещи, собрать сумку, засунув внутрь кошелек и ключи, если повезет – ехать на машине, если нет, то ждать автобуса. Рутина, так называемый размеренный день, обходит нашу парочку стороной, один пашет ночами, проводя светлое время суток в постели, второй вроде бы и хочет выровняться, но уступает себе и рыжему. На самом деле Бекхен знает секрет Чанеля, потому старается всячески ему помогать. С появлением нового соседа, да, именно Бекки им стал, бармен теряет способность спать спокойно, если находится в квартире один, точнее вообще лишается здорового сна. Ему будто категорически не хватает живого тела рядом, пусть ничего не будет происходить, но равномерное дыхание, стук сердца, будто колыбельная для младенца, погружает рыжего в царство морфея. Чанни подмигивает вошедшей «мамочке», указывая на мирно сопящего ребенка, кладет дочку обратно в кроватку, подтыкая по уголкам лоскутное одеяльце, целует маленькие пальчики, тихо желая сладких снов, и в один прыжок оказывается под собственным одеялом. - Чанни, подожди, ты ведь так просто не уснешь… - Бекхен забирается следом, толкая рыжего бармена под ребра. - Эй, я тут поспать пытаюсь! - Эльфийская башня, иди сюда, - аристократические пальчики путаются в кудряшках, тянут за них, и Чанель покорно опускает голову на грудь Бекки, - Расслабься и засыпай, я знаю, тебе это нужно…Потому полежу с тобой… - Бекки, - зевает рыжий, впервые чувствуя такую сильную усталость, - Я так тебя люблю…