Как Иван день рождения праздновал

На дне рождения Ивана Брагинского собрались все страны. Дамский угодник Франциск, незаметный Канада, уже пьяный Хенрик и Кетиль, читающий ему лекции; и Бервальд со своей «ж’ной». Иван, давно мечтавший отпраздновать дружно свой день рождения, припас огромное количество своего любимого алкогольного напитка — водки. Начиналось всё довольно спокойно: Оля мило болтала с Франциском, Мэттью пытался найти себе собеседника, и вскоре его заметил Гил. Скотт пытался заговорить с Исландией, однако не знал, какую тему разговора предложить чересчур стеснительному северянину. А Пуффин убегал от кота России. Феликс и Райвис, поспорившие о том, кто дольше останется трезвым, допивали вторую бутылку. Обычно тихий Латвия уже вовсю лез обниматься к Эстонии и смеялся над его пессимистичными шутками, а Польша сидел на коленях Ториса. Тино и Кетиль стояли одиноко в уголочке, изредка перебрасываясь невесёлыми замечаниями на тему ревности своих «муженька» и старшего брата, так как остальные, честно говоря, побаивались подойти к ним из-за сурового взгляда Бервальда и недвусмысленных жестов Дании, опирающегося на свою секиру и умудряющегося при этом осушать стаканы один за другим. То и дело словно из ниоткуда появлялся Куба и предлагал всем сигары, но согласились лишь Нидерланды и Шотландия. Цвигли же, оставив свою милую сестрёнку под присмотром Элизабет, ушёл доказывать Родериху, что настоящие мужчины должны уметь стрелять из винтовки, а не играть на фортепиано и скрипке. Эржебет решила не терять времени даром, и перед именинником они с Лили так и не появились. А Бельгия, пытавшаяся до этого растащить спорящих Голландию и Португалию, пошла вручать подарок Ване, присоединившемуся к беседе сестры и француза. Также в числе спившихся оказался Артур. Он лежал на столе и что-то, всхлипывая, причитал про Америку, в то время как Скотт, заменивший Альфреда-собутыльника, смеясь, подливал еще. Сам же виновник этой «душещипательной беседы» был вырублен Брагинским за то, что слишком много болтал и пытался обнять русского. Когда глаза Джонса закрылись, Иван сообщил ему, что если бы его попытку обнимашек увидела Наталья, то американец не отделался бы одной шишкой на затылке. Через полтора часа в трезвом состоянии осталось не так уж и много гостей. В уголке собралось трио давних знакомых. Гилберт был счастлив встретить старых друзей:  — Как жизнь? — спросил он у француза.  — Только держись, — усмехнулся Бонфуа. — Вчера закодировали Скотта от алкоголя, но на него, похоже, это не действует, — посмотрел он в сторону весело выпивающего шотландца и распускающего нюни Артура.  — Не думаешь, что пора бы это уже прекратить? — спросил Антонио, проследив за взглядом Бонфуа.  — Еще рано, — покачал головой француз. — Если попытаться отнять у него бутылку сейчас — мы получим истерику и испортим праздник. Так что пусть пьёт, а дома я с ним поговорю. Испанец и прусс переглянулись, примерно представляя себе содержание разговора.  — А где Ловино? — неожиданно спросил Гилберт. — Тони, ты чего не следишь за своим подопечным.  — Я считаю, что можно положиться на Людвига. Романо от младшего ни на шаг не отходит, Германия присмотрит за ними обоими, — ответил Испания. Людвиг, быстро догадавшийся, к чему идёт дело, распрощался с именинником и гостями и увёл домой Феличиано, под громкие вопли старшего итальянца. — Да, присмотрит, — саркастически протянул Гил, хорошо знавший младшего. Испания, тихо выругавшись, пошёл утихомиривать разбушевавшегося Варгаса, провожаемый сочувственными и немного насмешливыми взглядами приятелей. — Ну, что, еще минус двое, — подвёл итог Гил, кивая в сторону лежащих под столом Кику и Яо. Несмотря на то, что они, вроде как, были в беспамятстве, китаец не забывал обнимать бывшего подопечного. А Беларусь, следившую за дорогим братиком, отвлекла в стельку пьяная Сейшелы, которую бережно поддерживала под локоток споившая её Монако.  — Наташ, ик, а, Наташ, — пробормотала перебравшая шатенка, — Пошли за любовь выпьем. Но не успела Арловская что-либо возразить, как Монако подхватила под локоть и её и потащила к столу.  — Весело там у них, однако, — подметил Бонфуа, поворачиваясь к похрапывающему на столе Артуру.  — А теперь не пора ли? — спросил у того немец.  — Думаю, что пора, — ответил француз, вставая с места. — Удачи, наверное? — похлопал того по плечу Байльшмидт. Неопределённо дёрнув уголком губ, Франциск отправился вызволять Англию из населённого мятными кроликами и единорогами мира его пьяного подсознания. — Ну, здравствуй, рыцарь доблестный, — пробубнил шотландец, закуривая, после чего перевёл взгляд на «рыцаря», смотрящего на него непонимающим взглядом. — Чего смотришь? Давай, бери принцесску и вали на все четыре стороны, — ответил он на немой вопрос, выдыхая дым в сторону француза и закидывая ноги на стол. — Хех, спасибо тогда. И тебе стоило бы выйти на балкон. Вряд ли Россия оценит, что в его доме курит, да ещё и в такой вызывающей позе. Аккуратно взяв Артура на руки, блондин пошёл прощаться с Ваней.  — Тебя спросить забыл, — буркнул рыжеволосый, отвернувшись в сторону. Немного подумав, он все же решил последовать совету приятеля. Пройдя через весь зал и спустившись на балкон, парень блаженно прикрыл глаза, облокотившись о перила. Но долго побыть одному ему не дал голландец, появившийся рядом.  — Закурить не найдётся? — спросил он, подходя к Скотту и становясь рядом.  — У тебя же целая пачка была, — недоверчиво посмотрел на него шотландец, все же доставая сигареты из кармана и передавая собеседнику.  — Была, — утвердительно кивнул тот, достав зажигалку. — Но уже нет — выкинули, — коротко ответил Теодор, закуривая.  — Это как так?  — С Габом поспорили немного. — Да? Я думал, что вас Айя разняла. — Нет.  — Вот как… — задумчиво, скорее сам себе, сказал Кёркленд-старший, поднося сигарету ко рту. Наступила тишина, разбавляемая криками Наташи, вырывающейся из цепкой хватки Монако, и Ториса, убегающим от Польши, который взял пример с Арловской и теперь пытался заставить бедного Лоринайтиса взять его в жёны.  — Вот ты где! — неожиданно раздался голос Бельгии, появившейся в дверном проёме. — Я тебя уже везде обыскалась! А теперь идём, — уже строже сказала она.  — Куда? — попытался уточнить Голландия.  — Как куда? Извиняться перед Португалией.  — Сестра, он первый начал, так что не надо пытаться его выгораживать…  — Знаю я это ваше «он первый начал». Он, вообще-то, очень расстроен. Ты сейчас же идёшь и извиняешься, — твёрдо сказала Айя, уперев руки в бока. Шотландец, понимающе хмыкнув, махнул рукой, как бы говоря «иди уже», смотрящему на него в ожидании Нидерланды.  — Видимо, у меня нет выбора, — Вздохнув, Теодор затушил сигарету и бросил окурок с балкона вниз, после чего направился за сестрой. Обходя гостей, он пытался не отстать от Айи, но молчание, повисшее между ними, давило на него.  — И что я должен буду ему сказать?  — Что был неправ и тебе очень жаль.  — За что? За то, что он сам виноват в том, что вывел меня из себя? Я же не виноват в том, что он похож на девушку. — То, что у него длинные волосы не значит, что он похож на девушку. Еще он был прав, сказав, что тебя заботит лишь прибыль.  — Не только.  — Брат, не спорь. Давай, удачи, — сказав это, Айя развернулась к брату, подошла сзади и толкнула вперед. — Смотри еще больше не наглупи. Пройдя несколько шагов вперед, Тео развернулся и увидел, что его сестра уже успела сбежать. Взвесив все за и против, он пошёл вперёд. Увидев свою цель, болтающую о чём-то с Австралией и Канадой, парень, вдохнув побольше воздуха и поправив полосатый шарф, подошёл к Португалии и произнёс:  — Есть один разговор. Можем отойти? Извинившись перед собеседниками за то, что ему приходится их оставить, Габриель пошёл за Теодором. Пройдя несколько комнат, они оказались на кухне. «Тут никого нет» — пронеслось в голове голландца.  — И о чём же ты хотел поговорить?  — Кое о чём важном, — сказал блондин, встав пред брюнетом.  — Неужели для тебя есть что-то важнее денег?  — Габриель, не начинай, — крикнул Нидерланды, ударив стену рядом с португальцем. Не ожидавший такого Габ дёрнулся, но решил не шевелиться, так как не хотел подливать масла в огонь. Выдохнув и более-менее успокоившись, Нидер, обняв зеленоглазого за талию и притянув к себе, положил голову ему на плечо. — Прости меня.  — Тебе не за что извиняться.  — Айя сказала, что ты был очень расстроен.  — Тебе ли не знать, что она не любит наши ссоры. Да и сколько раз мы с тобой ссорились? Из-за такого пустяка я не стал бы сильно обижаться.  — Всё же обижен?  — Я этого не говорил.  — Но и не говорил, что не обижен.  — Закрыли тему, — тихо ответил брюнет, обвив руками шею Теодора в ответ. «Вот и славненько» — подумала заглянувшая в этот момент на кухню Бельгия, спеша теперь ретироваться подальше. Возвращаясь, она случайно задела секиру Хенрика, из-за чего та почти упала, но её вовремя поймал Кетиль. Извинившись, девушка прошла мимо.  — Ск’лько он уже в’пил? — спросил Бервальд, неодобрительно глядя на Данию.  — Много, — коротко ответил норвежец.  — Очень много, — поправил брата Эмиль, наблюдая за тем, как спящий Хансен понемногу съезжает на пол.  — Г’ворил я ему, чт’бы он не п’л мн’го, а он что, всё как о ст’ну… — О, Кетиль, а кто это там так мило общается с Финляндией? — словно невзначай спросил Эмиль. Недолго думая, Оксеншерна решил оставить лекции на потом и направился к своей «ж’не».  — Что будем делать? — спросил Ис, пересаживая Пуффина с одного плеча на другое.  — Не знаю, брат, не знаю, — покачал головой Йенсен-старший.  — Я его не потащу.  — Я тоже.  — К сожалению, его тут не оставить.  — В чём дело, народ? — к соседям-северянам подошёл солнечно улыбающийся загорелый парень и приобнял их за плечи. В ответ на недоумённые взгляды смуглокожий дыхнул перегаром и представился:  — Я Австралия. А вы, наверное, северные страны? — Да, — подчёркнуто вежливо ответил Норвегия, снимая руку подвыпившего австралийца со своего плеча. — Я Норвегия, а это мой младший брат — Исландия.  — Приятно познакомиться, — тихо сказал Эмиль, также отстраняясь. Алекс проследил за их взглядами и задумчиво протянул:  — Вижу, у вас тут проблемка. Дания, оказавшийся под столом, всхрапнул и перевернулся на другой бок.  — Немаленькая и храпящая, — добавил Смит, присвистнув и оглядывая габариты «проблемки».  — А это наш старший брат — Хенрик. Дания, — сообщил Кетиль, еле сдерживаясь, чтобы не пнуть вышеупомянутого.  — Ну… — призадумался Австралия. — Можно попросить помощи у России, — довольно легкомысленно заключил он. Братья Йенсены посмотрели на него долгим взглядом, затем переглянулись. Эта мысль не приходила им в голову, но такая затея казалась им довольно рискованной.  — А что… — медленно произнёс Эмиль.- Может и выгорит…  — Может быть, — также медленно согласился с ним брат. — Пошли искать Брагинского. Спасибо, Австралия. Когда они отправились восвояси, к подливающему к себе в стакан еще водочки, подошёл непьющий тихоня Новая Зеландия, сжимающий в руках плюшевую овечку, раз уж нельзя было взять на праздник живую.  — Алекс, опять ты раздаёшь дурацкие советы направо-налево? Несмотря на всю глупость совета Австралии, Иван всё же согласился помочь Норвегии и Исландии «по старой дружбе». Когда они совместными усилиями дотащили датчанина до ближайшей кровати и вернулись к остальным гостям, тех тоже уже было пора растаскивать. Увидев фронт работ на ближайшие часы, Ваня взял бутылку и отправился за стол пить в гордом одиночестве. Брагинский сидел и думал о вечном, о том, куда подевался Гил, почему Прибалты дрожали и пытались спрятаться друг за друга, вручая ему подарок, и что за зелёные твари вдруг начали мелькать перед ним. Затем лиловые глаза закрылись, и Иван заснул. * * * С неохотой разлепив веки и поморгав, Иван, сфокусировав зрение, попытался встать, но у него ничего не вышло — он был привязан к стулу. «Что за фигня?» - пронеслось в его голове. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом, и Брагинский стал осматриваться по сторонам. Он не мог рассмотреть нормально комнату, так как в ней не было ни ламп, ни светильников. Было темно, лишь из крохотного окна, находящегося почти под самым потолком, едва струился лунный свет. Внимание русского привлекла картина, стоявшая недалеко от него у стены. Приглядевшись, он понял, что это картина, на которой были изображены когда-то дорогие ему люди. Да он же на чердаке собственного дома! Иван попытался вспомнить всё, что произошло до того, как он отключился. За неимением каких-либо соображений на этот счёт, России ничего не оставалось, как смириться со своей участью. Долго ему прохлаждаться не дали. Из-за двери, открывшейся с тихим скрипом, показалась фигура, после чего, предположительно девушка, зашла на чердак, произнося что-то шёпотом. Прислушавшись получше, мужчина понял, что перед ним стоит Наталья, но от этого легче не стало.  — Вот чёрт… — прошептал Брагинский, молясь всем известным ему богам.  — Давай поженимся, братик. Давай-давай жениться, давай-давай жениться, — повторяла девушка, словно гипнотизируя Россию.  — Знаешь, сестра, я немного против. Точнее категорически против! — выдавил он, слегка придя в себя. — Вот скажи мне, зачем я тебе сдался? Да и какой из меня муж? Постоянно пропадаю на собраниях, а как дома, то все пью, — Россия приводил первые попавшиеся доводы, чтобы отговорить Арловскую от брака.  — Не волнуйся, братик, не первый год знакомы, — тихо ответила Беларусь, садясь брату на колени и обвивая его шею руками. «Чёрт, она ж так просто не отстанет! Так, Иван Брагинский, ты мужик или тряпка? Сколько раз ты уже от неё сбегал? Много, но еще пока ни разу не был привязан к стулу. Но… Мне надо любой ценой свалить. Что ж, выбора нет…»- немного поразмышляв, Иван, набрав в легкие побольше воздуха, сказал то, чего его сестра явно не ожидала услышать:  — Прости, Нат, но мне не нравятся девушки. Я давно хотел признаться вам с Олей, да вот времени не было, и не знал я, что вы на это ответите.  — Ты хочешь сказать, что тебе нравятся парни, я все правильно поняла? — решила уточнить Арловская.  — Верно.  — Ты ведь в курсе, дорогой братик, что твоя страна считается одной из худших для… геев, — закончила свою мысль девушка.  — И что?  — И ты думаешь, что я тебе поверю? Иван вспомнил самое забористое ругательство, бегая взглядом по помещению и отыскивая хотя бы намёк на выход. Поискам мешала Наташа, прижимающаяся грудью к брату и бросающая томные взгляды из-под полуопущенных век. Когда её губы оказались в считанных миллиметрах от губ Брагинского, тот понял, что пропал и зажмурился, мысленно прося падения небес, конца света или любого катаклизма, который мог бы остановить неизбежное. Поцелуй так и не случился. Услышав глухой удар и почувствовав отсутствие девушки на коленях, мужчина, помедлив, приоткрыл лиловый глаз. Эпичнейшая картина предстала перед ним — злорадно ухмыляющийся Гилберт стоял над валяющейся без чувств Арловской, в руке прусса была сковорода с выгравированными на ручке инициалами «Э.Х.». *** Около получаса назад Пруссия, окончательно заскучав, решил напиться и найти приключений на своё Великое седалище. Идея потерпела полный крах, когда за стол уселся именинник, с коим Байльшмидт пересекаться не планировал. Подарок от немцев был вручен Людвигом, и никаких других поводов для встречи с Иваном не было. Раз единоличная пьянка кончилась, не начавшись, решил Гилберт, пойду-ка я прогуляюсь. Под окнами были обнаружены целующиеся девушки, издалека альбиносу не сразу удалось опознать в них Венгрию и Лихтенштейн. Решив, что паре не стоит мешать, он развернулся и заметил, как хрупкий силуэт в длинном платье с мотком верёвки в руках проскользнул в дверь. Из дома послышался тихий и от этого ещё более жуткий смех Белоруссии, Гил вздрогнул и решил ретироваться. Парень сделал шаг назад. Вспомнил об оставшемся наедине с фанатичкой Ване. Сделал ещё шаг и споткнулся о брошенную Элизабет сковородку. В этот момент в голове прусса чётко оформилось одно единственное решение — он не позволит кому бы то ни было навредить Брагинскому. О природе этой мысли Пруссия не задумывался. Он подобрал с земли сковородку, пробормотав: «Лиз, я одолжу, тебе всё равно не до этого…», и пошёл следом за маньячкой-Наташей. Недолго думая, он тихо зашел дом и направился вслед за Арловской. Найти Беларусь было не трудно — даже на первом этаже был слышен ее жуткий смех.  — Почему я один остался в более-менее адекватном состоянии? Почему брат свалил так не вовремя? Почему Арловскую еще не упекли в дурку? — причитал альбинос, осторожно перешагивая Монако, которая, громко всхрапнув, резко схватила его за ногу. — Да какого черта? Осторожно убрав руку девушки, парень продолжил свой путь, но неожиданно остановился. Смех сестры России, отдававшийся от стен глухим эхом, затих. Решив не заморачиваться о таких вещах, как инстинкт самосохранения, Пруссия пошел вперед, сжимая рукоять сковороды покрепче и готовясь в любой момент врезать любому, кто мог бы оказаться у него на пути. Но, к счастью, на ближайшей территории никого, желающего помешать Гилберту, не было. Угрожающий шёпот Беларуси и дрожащий голос Ивана раздавались из-за закрытой двери, ведшей на чердак. Пруссия неплохо помнил дом Ивана, несмотря на то, что довольно давно его покинул. Гил заглянул в щёлку и прислушался.  — …мне не нравятся девушки. Я давно хотел признаться вам с Олей… В ушах у Гила зашумело, и он пропустил несколько реплик, прислонившись к стене, чтобы отдышаться. Когда он снова приник глазом к щели, то почувствовал закипающую в крови ярость. Как она смеет? Против воли самого Брагинского! Спокойно, нельзя привлекать её внимание… Байльшмидт медленно нажал на ручку двери, умоляя ту не скрипеть, и, одним шагом преодолев разделявшее их с Натальей расстояние, резко опустил сковороду ей на затылок. И тут же почувствовал, как по лицу расползается улыбка.  — П-Пруссия? .. — испуг на лице Ивана сменился изумлением. - Что? .. Как ты здесь оказался?  — Вань, она ничего не успела сделать? — улыбка моментально исчезла, сменившись беспокойством. Гилберт положил сковородку на пол и занялся связанными конечностями пленника. Россия не мог видеть его лица, но ему показалось, что в голосе альбиноса прозвучало облегчение. Потом Ивану стало не до размышлений — узлы были затянуты на славу, и процесс освобождения затянулся, а затёкшие конечности начало довольно неприятно покалывать. Наконец, с верёвками было покончено. Брагинский резко встал и тут же с грохотом опустился обратно на стул — ноги не держали. — Ну, — вздохнул Пруссия, — давай помогу, несчастье моё. Гил пожалел об этом предложении ровно через минуту, когда Иван споткнулся и перенёс весь свой немаленький вес на хрупкие плечи альбиноса. Когда они добрались до спальни России, прусс почувствовал, что никуда уже не пойдёт. Не спрашивая разрешения, Гилберт спинал с ног обувь и завернулся в одеяло. Брагинский не утруждал себя даже этим, он просто обнял своего спасителя и выключил сознание на неопределённое время. Утро началось тяжело для всех обитателей и гостей дома Брагинского. Часов с девяти то из одного, то из другого угла доносились стоны и просьбы принести воды/рассола/таблеточку/пивка/револьвер. Но в спальне была неплохая звукоизоляция, поэтому пока гости пытались смириться с мыслью, что за всем придётся идти им самим, Гил пытался выбраться из медвежьих объятий. Иван дрых как младенец, прижимая к себе прусса, словно любимую игрушку. Байльшмидт почти слышал хруст собственных рёбер.  — Ваня… Вань! — полузадушенно прохрипел он. Собрав последние силы, он вытащил одну руку и с чувством отвесил Брагинскому оплеуху. Русский поморщился и открыл глаза.  — Воздух! — воскликнул прусс. — Не делай так больше, у меня аж лёгкие склеились!  — Извини, — виновато сказал Иван хриплым со сна голосом. — И спасибо за вчерашнее.  — Не стоит, — альбинос сел и спустил ноги с кровати. Затем набрал воздуха и задал волновавший его вопрос. — Вань, а ты правда… По мальчикам? Россия посмотрел на прусса, тот опёрся рукой о матрас и вроде бы вёл себя довольно непринуждённо, а дрожащий голос можно было списать на выпитое вчера, но что-то напряжённое было в его позе. Гил услышал движение за спиной, а потом сильные руки вновь обхватили его и прижали к телу русского.  — Я раньше не задумывался об этом, — проговорил Иван на ухо альбиносу. — Но не зря же ты меня спас, может, это судьба. Впрочем, — мужчина отстранился, — я ни на чём не настаиваю, — Брагинский нежно улыбнулся, глядя в алые глаза.  — Судьба, братец? — раздалось от медленно открывающейся двери. В коридоре стояла девушка, которую Россия сейчас хотел бы видеть меньше всего.  — Т-ты?! — бежать было некуда, но спасение пришло в лице Ольги.  — Как романтично! Гил, Ванюша, вы просто прелесть! — счастливая Украина бросилась обнимать Наташу. — Сестрёнка, разве ты не рада? Ванечка нашёл свою истинную любовь! — тараторила Брагинская. Гилберт утратил дар речи. Мало того, что сначала его хочет убить сестра человека, к которому он испытывает весьма смешанные чувства, так теперь другая сестрица России уже планирует их свадьбу. Утешало то, что на лице Ивана был написан такой же шок, а значит, это не было хитрым планом славянской семейки по устраиванию его, Пруссии, личной жизни. Без которой он, кстати, прекрасно обходился и обходится до сих пор. Недолго думая, Оля оттащила от двери сопротивляющуюся сестру и увела в холл, чтобы та помогла ей с проснувшимися. В комнате повисло неловкое молчание, никто из присутствующих не мог сказать и слова. Затем Иван осторожно убрал руки от Гилберта. Байльшмидт вдохнув и выдохнув, мысленно отметил, что ресницы выпадать не собираются, да и приступа кровавого кашля не намечается. Значит, он больше не ненавидит Россию… Судьба, да? Пруссия усмехнулся и наконец развеял давящую тишину:  — Думаю, мне стоит покинуть ваш гостеприимный дом. Не нравится мне взгляд Натальи. — Альбинос поднялся с кровати, обулся и поправил форму. В дверях парень обернулся.  — Постарайся ей больше не попадаться. Хотя… — алые глаза впились в лицо Брагинского. — Великому не составит труда ещё раз тебя спасти.