Как Иван день рождения праздновал

      На следующий день все следы буйной попойки были уничтожены, страны, хлебнув рассолу, разошлись кто куда, и в доме России царил мир и порядок. Если, конечно, не считать того, что сам хозяин дома перемещался по нему короткими перебежками, изображая ниндзя, и изо всех сил старался покидать его на как можно более долгий срок. Стоило Ивану хоть на секунду потерять бдительность, как он тут же ловил на себе осуждающий и в то же время влюблённый взгляд младшей сестры. Заговорить она с ним не пыталась, зато постоянно вертелась рядом, даже не скрываясь. Брагинский всерьёз начал подозревать Наталью в фетишизме, граничащем с одержимостью.       - Может, зря я ей это сказал? Жила бы себе в неведении спокойно… Оль, ты не знаешь телефон ближайшей психбольницы? — Иван чуть не плакал, прижимая к уху телефонную трубку.       - Ванюш, неужели всё так плохо? Ну потерпи, я всё равно не смогу ничего сделать…       Неожиданно Россия услышал едва различимый стук каблучков по деревянному полу. Поразившись, как обострился за последнее время его слух, страна скороговоркой выпалил:       - Натка идёт, пока, сестрица, я ещё перезвоню! — Не дожидаясь ответа, Иван бросил трубку, схватил телефонный справочник и начал сосредоточенно его листать.       - Братик… — Голос Беларуси был похож на змеиное шипение. — Кому это ты собрался звонить?       - Д-да вот… — взглянув на первую попавшуюся страницу, нашёлся Россия. — Номер Пруссии ищу…       Взгляд девушки был готов расплавить несчастный телефонный аппарат. На свою беду мимо проходил Литва. Несчастный парень жил в доме России, так как в его собственном Феликс затеял ремонт, а больше никто из знакомых не согласился его приютить — все были заняты подготовкой к новому году. Вот и тусил бедный Лоринайтис в небольшом посёлке под Омском, и в кошмарах ему снился розовый дом, розовый Вильнюс и розовая Литва на карте мира.       - Привет, Наташа, — робко улыбнулся он. — Может быть, сходим вместе в кино? Как-никак сегодня же праздник, так? Господин Россия, если не хотите доверить мне вашу сестру, пойдёмте с нами… — голос Ториса становился всё тише и под конец фразы совсем увял. Когда заговорила Арловская, её голосом можно было резать стекло.       - Уж лучше вдвоём куда-нибудь сходите. С Польшей. А Ванечка у нас Гилу звонить с тем же самым собрался, правда, братик?       Россия понял, что не отвертится.       - Да, — с тяжёлым вздохом он набрал номер Гилберта, безмятежно дрыхнущего в своей постели в Берлине.       В шесть тридцать Людвиг подпрыгнул от раздавшейся на весь дом «Либе ист фюр алле да!» в исполнении неподражаемой группы «Rammstein». Первой мыслью немца было: «Атомная тревога!», а второй: «Убью Гила!». Выйдя в коридор, Байльшмидт-младший наткнулся на заспанного Родериха.       - Что за адский шум? Сколько времени? — хрипло спросил Эдельштайн, протирая глаза, когда музыка выключилась.       - Кажется, Гилберт не выключил будильник. И куда он собирался вставать?       Через пять минут «Раммы» запели снова. Только положивший голову на подушку Людвиг, проклиная всё на свете, всё же добрался до комнаты брата. Увиденная им картина была весьма живописной: Гилберт, до пояса прикрытый одеялом и с берушами в ушах, звучно храпит в позе морской звезды под тяжёлый рок, но Германии было не до разглядывания старшего брата. Телефон звонить перестал, и немец потряс альбиноса за плечо. Желания просыпаться Гил не изъявил. Германия потряс его сильнее. Пруссия попытался утопиться в матрасе, но потерпел неудачу и всё же разлепил глаза. Вынув затычки, он мутным взглядом посмотрел на младшего брата.       - Запад, какого хрена? Который час? — он поправил сползающее с кровати одеяло и ни к селу ни к городу заявил. — И вообще, стучать надо, может я голый сплю!       Опешивший от такой наглости Германия не сразу подобрал слова.       - Во-первых, почему твой телефон орёт в шесть утра, а ты этого не слышишь? А во-вторых, чего я там не видел? — и Людвиг решительно сдёрнул с Пруссии одеяло. Тот спокойно сел по-турецки, скрестив ноги в клетчатых пижамных штанах, и поза, и взгляд будто говорили: «Что, съел?», лишь слегка покрасневшие щёки показывали, что Гил не забыл одну из их с братом попоек.       - А в-третьих, — зевнул альбинос, скрывая смущение, — «во-вторых» должен был сказать я, братишка… Ладно, так что ты тут делаешь? — он дотянулся до мобильника. — Чёрт возьми, без двадцати семь! .. Кто-кто мне звонил?!       Людвиг с интересом наблюдал, как недовольство на лице Гила сменилось удивлением, а вся заспанность вмиг слетела. Выдержав паузу, он спросил:       - И кто же такой добрый нас будит? Побледневший Гилберт чуть слышно ответил, смотря паническим взглядом на младшего брата.       - Это Россия… Он ещё и СМС прислал…       Изумлению Германии не было предела, когда он прочитал приглашение на двойное свидание. «Надеюсь, ты не откажешь мне, твой Иван ^J^»       — Запад, а, Запад, — жалобно протянул Пруссия, глядя на телефон так, словно он был ядовитой змеёй. — Я совсем не могу ему отказать?       — Гил, не в наших интересах ссориться с Россией.       — Может скажешь, что я заболел? Или сходишь, переодевшись мной? Людвиг, спаси меня!       — Ты же понимаешь, что это невозможно. А если он решит тебя проведать?       Гилберт снова захотел утопиться, однако на этот раз не в матрасе, а где-нибудь в океане. Чтобы точно не нашли.       — Ладно, пойдём завтракать, — обратился Людвиг к брату. — И нет, хлебнуть для храбрости я тебе не дам.       Альбинос тяжело вздохнул и выполз из постели. Проклиная все на свете, он набрал ответное сообщение с согласием, а затем спустился на кухню. Родерих уже приготовил еду, накрыл на стол и теперь мирно попивал кофе. Услышав шаги, он осуждающе посмотрел на прусса, по вине которого аристократу пришлось подняться в такую рань.       — Сменил бы ты рингтон, Гилберт. Как ты вообще это слушаешь?       — Отвяжись, Эдельштайн, — вяло буркнул Байльшмидт-старший и принялся за еду, даже не поблагодарив Австрию. «Всё как всегда, » — подумал тот. — «Но кто же ему всё-таки звонил?»       Припахав Гила мыть посуду, Людвиг рассказал всё Австрии. Глаза Родериха стали чуть ли не больше очков.       — Россия? Свидание? Все забыли о существовании Натальи? Она же съест любого, кто приблизится к Ивану!       — Если вечером Гил не отзвонится, организуем спасательную операцию. Пока давай поможем ему собраться.

***

      — Торис, ты, типа, серьёзно? Тебе же тотально Беларусь нравилась, но зовёшь ты меня? А ремонт? А… Литва перебил его:       — Кто не так давно собирался со мной под венец и «тотально, хоть на край света»? Феликс, пожалуйста, пойдём сегодня вечером в кафе, тебе нужно отдохнуть от ремонта.       — Да я и не против. — По голосу поляка Лоринайтису было сложно разобрать его эмоции, но согласию Литва был несказанно рад. Правда, стоящая рядом Наташа радовала его больше, несмотря на нож, приставленный ею к горлу юноши.       — Он согласился? — Торис едва заметно улыбнулся на строгий взгляд синих глаз. Ах, если бы они смотрели на него хоть с долей той радости, которой светились при каждой встрече глаза Польши, привычно подумал парень, мягко отодвигая руку Арловской.       — Да. С нетерпением жду вечера. — Почему-то холодность девушки больше не вызывала у него тоски. Видимо, Литва смог свыкнуться с тем, что Беларусь смотрит только на своего брата.       — Я тоже. — Зловеще проговорила девушка, убрав нож в карман, и отправилась восвояси. Торис проводил её взглядом и пошёл к себе, нужно было ещё надеть что-то приличное.

***

      — Нет! Аристократишка, это я не надену, — Гилберт изо всех сил отмахивался от Австрии, пытавшегося повязать ему галстук. — Только если чёрный.       — Но это же не похороны! -возмущённо воскликнул Родерих.       — Да? — скептически взглянул на него альбинос. — Забыл, кто постоянно сопровождает Ивана? Поэтому галстук я не надену. Меня им же и удушат, стоит расслабиться!       Пианист голосу разума Пруссии внял и отстал, зато подошёл Людвиг и многозначительно постучал ногтем по наручным часам. Гилберт тяжело вздохнул и, пожелав всем счастливо оставаться, покинул дом.       Одно из преимуществ существовать как воплощение страны — способность передвигаться по мановению руки в любую точку на своей территории. И на чужой, если ты в нейтральных или дружеских отношениях с этим государством. Поэтому Пруссия, удачно избежав ожидания в аэропорту, укачивания в самолёте и автомобильных пробок, сразу оказался неподалёку от дома России и был моментально заключён в объятия Ивана.       - Гилберт, ты пришёл! Спасибо, — Россия счастливо улыбнулся, стискивая немца. — Рад тебя видеть.       Байльшмидт улыбнулся в ответ, украдкой осматриваясь. Горизонт был чист, и, поколебавшись, Пруссия обнял Ивана в ответ.       - Ну вы тотально не стесняетесь, да? — раздался голос Польши. Гил поспешно отскочил и взглянул на Феликса. Тот болтал ногами, держась за шею Литвы, который нёс его на руках.       - Кто бы говорил! — не сдержался прусс.

***

      В кафе после четвёртого тоста за любовь Россия спросил:       - И всё-таки, Польша, почему платье? Ты мужик или как?       - Мы же на свидании да и праздник скоро! Должна быть какая-то романтика… — мечтательно ответил поляк, поправляя в коротких волосах заколку с розовыми стразами, и предложил. — Давайте за романтику? Торис, наливай.       Литва послушно разлил красное вино по бокалам, страны чокнулись и выпили.       Примерно полчаса спустя Иван взглянул на часы.       - Не пора ли нам идти? Прогуляемся под звёздным небом среди украшенных гирляндами улиц, — он нежно взял Пруссию за руку и посмотрел на него. Немец слегка сжал пальцы России и кивнул за окно. В тени магазина виднелся знакомый жуткий силуэт.       - Может, ещё посидим? — осторожно спросил Байльшмидт, будто Беларусь могла услышать его.       - Ночь длинная, погулять успеем, — Литва решил помочь пруссу, тот ответил благодарным взглядом.       Иван принял предложение, осознавая, однако, что если понадобится, Арловская простоит на месте всю ночь, невзирая на дождь, ветер, метель, землетрясение и любое другое стихийное бедствие.       Сумерки сгустились, зажглись фонари. К своему ужасу, Гилберт заметил, что тень Натальи приблизилась.       - Вань, — он подёргал Россию за рукав. — Пора валить. Далеко. С планеты нафиг.       - Об этом Феликса проси, — нервно усмехнулся мужчина и обратился к последнему. — Ну, друзья мои, отлично посидели, а теперь предлагаю разойтись.       Перед тем, как выйти из кафе, Гил сделал глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. Польша великодушно отправился отвлекать Наташу, остановившись прямо перед ней и целуя Литву. Торис покраснел, но положил руки на талию Лукашевича и притянул его к себе. Беларусь была немного ошарашена, однако быстро оправилась от удивления и бросилась за братом.       Так Гилберт никогда ещё не бегал. Перемещение было невозможно, девушка легко могла последовать за ними и в Москву, и во Владивосток, и даже в Мюнхен. Заскочив за угол, страны прижались к стене, переводя дыхание.       - Оторвались. Надо где-то спрятаться. — Иван оглядывался по сторонам, пока согнувшийся пополам прусс пытался избавиться от боли в боку.       Вокруг не было ни души и ни одной открытой двери. С козырька соседнего подъезда спрыгнула девушка. Её волосы развевались на ветру, в руке сверкал нож. «Ну хоть не лыбится», — подумал Гил, которого заслонял широкой спиной Россия.       - Братик, куда ты так торопишься? Неужели вы решили продолжить ваше свидание дома? А что же не на площади? — Мимо уха выглянувшего из-за плеча Вани прусса просвистел клинок. Альбинос немедленно спрятался обратно.       - Нат, ты же кого-нибудь покалечишь! Перестань! — Глядя, как спокойно Беларусь достаёт ещё ножик, Иван не выдержал.       - Не прекращу! Ванечка… Почему он?! Почему не я?! Я же люблю тебя, всю жизнь любила! — По щекам Арловской покатились слёзы, она швырнула ещё один нож, пытаясь попасть в Гилберта и не задеть брата. — Я остановлюсь только после того, как прикончу его. И ты будешь моим. Я стану для тебя первой во всём. — Она приблизилась и коснулась рукой щеки брата. — Я отпущу его, если ты меня сейчас поцелуешь, а он больше никогда не появится рядом с тобой! Слышишь, Гилберт? Не смей приближаться к Ване.       - Ваньк, это твой первый поцелуй будет? — улыбнулся Гил, выходя из своего убежища. — Тогда он… — Пруссия потянул мужчину за шарф, заставляя наклониться, — будет моим.       Когда их губы соприкоснулись, альбинос услышал дикий крик, переходящий в ультразвук, и почувствовал, что рука, которой он держал Россию за шарф, его больше не слушается. По коже стекало что-то тёплое и липкое, воздух наполнился запахом крови, но Иван лишь прижал теряющего силы немца к себе, стремясь защитить Гила от сестры, от чего угодно. Воздух в лёгких заканчивался, в венах будто бушевал живой огонь, прусс не ощущал боли из-за кипящего в крови адреналина и даже не заметил перемещения в один из домов России.        — Вань… Она промахнулась, не переживай, — проговорил Гилберт, здоровой рукой гладя по щеке Брагинского. — В тебя-то не кинула?        — Нет, кажется. Давай-ка твою рану обработаем. Сюда Наташа не придёт, она не знает про это моё убежище. — Несмотря на внешнее спокойствие, пальцы Ивана дрожали, мужчина знал, что страну так просто не убить, но всё равно переживал за Байльшмидта. Тот же понял это по своему.        — Ты вида крови боишься? — Пруссия нервно усмехнулся, чувствуя, что напряжение наконец отпускает. — Великий ещё тебя переживёт. Где в этом доме аптечка?        Нож не задел ничего важного, хотя рана и выглядела страшновато. Если Оля и распихивала аптечки чуть ли не по всем углам, то Россия этого не делал точно, так что поиски бинтов немного затянулись. Но вскоре они всё же нашли аптечку, в которой худо-бедно, но что-то было. Забинтовав порез, страны решили немного отвлечься от недавних происшествий и немного расслабиться. Только Россия хотел зайти на кухню, как Гил выгнал его оттуда со словами: «Еще и эту кухню мне тут спалить решил? Тебя жизнь ни чему не учит?». Ваня же решил с тем не спорить и, подняв руки в примирительном жесте, удалился в гостиную. Ни журналов, ни книг в доме не было и Россия решил посмотреть какой-нибудь фильм — новый год ведь! Старенький советский телевизор не проявлял особого желания включиться сразу, так что Россия вздохнул, пнул его пару раз и постучал по верху. Когда тот всё же соизволил ожить, картинка была не очень чёткой и на экране мелькали помехи. Иван нахмурился, подёргал антеннки. Присев на корточки, он нажимал на кнопку, переключая каналы. Брагинский понял, что посмотреть что-нибудь нормальное ему не удастся, так как телевизор показывал всего лишь пять каналов, поэтому, немного подумав, он остановил свой выбор на «Иронии судьбы». «Опять этот фильм? ..» — с горечью подумал страна, вставая с пола и пересаживаясь на диван. Через пару минут Пруссия зашел в зал и, осторожно поставив на стол поднос с двумя чашками с горячим шоколадом и тарелкой с печеньем, плюхнулся на диван рядом с Иваном. — Интересно? — поинтересовался он, устраиваясь удобнее. — Сто раз уже видел, — ответил Россия, отпивая из кружки. Время медленно текло, фильм давно сменился предновогодними концертами. Новый год уже скоро, а сидеть дальше в молчании альбинос не собирался. Сидел бы он сейчас дома с братом, с этим аристократишкой и Венгрией; пил бы пиво, закусывая чем придётся. Так нет, угораздило же его именно в этот день остаться с Россией. В тишине сквозь появившиеся помехи слышалось трудноразличимое пение, но это мало помогало разрядить обстановку. Гил не выдержал и спросил: — Слушай, — начал он, поджав ноги и пытаясь согреть руки тёплым дыханием.- Зачем ты меня позвал на это... свидание? — А зачем ты меня поцеловал? — вопросом на вопрос ответил русский, продолжая смотреть на экран. — Не знаю, — честно ответил тот. — А я знаю, — сказал Иван, как бы невзначай пододвигаясь ближе к бывшей стране, наклонился к его лицу и поцеловал. Отстранившись, он прошептал Байльшмидту прямо в губы. — Я так давно хотел это сделать. Из-за неудобства Гилберту всё же пришлось перебраться к тому на колени. — Мне кажется, я не распробовал, — ответил Пруссия, ухмыльнувшись и припав к губам России. В доме было тихо и спокойно, никто не мог им помешать. И теперь этим двоим было уже не до речи президента.