scarlet

Ванда валится на мат, не чувствуя своих конечностей. Тренировочная комната множится перед глазами на черные точки, что плывут по воздуху. Ванда буквально ощущает свою силу на кончиках пальцев — магия давит на подушечки, раскаляется лавой под чувствительной кожей, больно покалывает и пульсирует красным. Ей вообще кажется, что красное кружево скользит, ещё чуть-чуть и сорвется из-под коротко остриженных ногтей, если она не возьмет себя в руки. Стив Роджерс постоянно твердит о контроле своих сил. Ежеминутным напоминанием об этом пресловутом контроле и есть сам Капитан, что сейчас нависает над распластанной на полу Максимофф, что только-только открывает глаза, смаргивая кружащиеся точки. — Тебе помочь? Он не уточняет чем именно — помочь угробить себя или подняться. Руки-то никто не предлагает. Ванда широко распахивает глаза и смотрит на Роджерса — она раньше не замечала, какие у него глаза: синие, но не такие, как у брата. У Стива они пронзительны и с толикой грусти. Капитан наклоняется ближе, и Максимофф чувствует его дыхание на своей щеке. По-детски хочется надуть губы и сделать неприличное «бу», потому что границы личного и нерушимого пространства «Мистер сама правильность» уже давным-давно нарушил. Ванда не цепляется за своё личное пространство так рьяно только, когда Роджерса нет поблизости. Она терпит шуточки Клинта и его полуобъятия, когда тот заявляется всё-таки изредка на базу (по секрету Бартон рассказывает, что дома уже надоедает, хочется сюда, к ним, на очередную безрассудность). — А Вы только за мной так бдительно следите? — огрызается Ванда, растягивая губы в улыбке — слава Богу, мир останавливается перед глазами, не разрываясь на мозаичные кусочки. Капитан отклоняется назад, улыбаясь и пряча что-то большее за этой самой фирменной кэповской «улыбочкой». Максимофф хочется запустить в него чем-то тяжелым, чтобы вот так просто и без спроса он не рушил её барьеры. — Я слежу за всеми, но никто не валяется на полу в позе звезды. Стив поднимается на ноги легко и быстро, возвышаясь над Вандой скалой. Именно каменной глыбой — нерушимой и непоколебимой. Такого ещё попробуй сокрушить. Максимофф приподнимается на локтях и обводит взглядом помещение — и правда, остальные занимаются тренировкой, только брат косится в их сторону, пропуская удар от Наташи. Ванда слабым отголоском чувствует стыд, совсем чуть-чуть. Её больше интересует Роджерс, что всё ещё нависает над ней — тяжелая глыба и никак иначе; его и так слишком много перед глазами. Сморгнуть бы. Мысли Роджерса кристально чисты — он действительно хочет помочь. Чертов праведник; он что, за всех хочет замолить грехи перед ней? А за это Ванде ещё больше хочется ударить его и послать куда подальше. Стив Роджерс — это что непонятное в глазах Максимофф: она его не может до конца раскусить, разложить по полочкам. Всегда было только одно — либо плохие, либо хорошие, но Капитан Америка не подходит ни под одно описание. Потому что всегда слишком хороший и правильный. Нужно будет присмотреться повнимательнее — нет ли нимба святого над его светлой головой? А всё непонятное и не подлежащее пониманию Ванда боится или же старается обходить стороной. Она прекрасно помнит своё состояние после первых экспериментов фон Штрукера, когда магия неконтролировано накрывала её, вырываясь на свободу. Тогда она боялась себя самой, кричала по ночам и практически не спала, потому что во сне было ещё тяжелей. В случае со Стивом Роджерсом ни одна из предыдущих моделей поведения не работает: бояться его нет смысла (она одним щелчком пальцев может стереть его кости в порошок и развеять по ветру), избегать — тоже (как нарочно он делает её своей напарницей в парных тренировках, «берет шефство», как точно выразился Бартон в очередной раз (!) за эту неделю посетив базу). Всё это жутко нервирует и давит на виски. Что делать со Стивом Роджерсом, чертовым праведником, Ванда не понимает. — И долго ты ещё будешь плеваться в него ядом? — Наташа спрашивает с улыбкой, косясь в сторону Стива, что жестикулирует слишком активно, обсуждая военную тактику Второй мировой с Сэмом: второй тут же сникает — видимо, спорить с очевидцем событий бесполезно. Ванда и правда чувствует себя змеей, что безрезультатно пытается поразить цель. Она не чувствует вообще ничего. Ни-че-го-шень- ки.  Так же, как и её стойкая к яду жертва. Капитан специально или правда не понимает ничего, но не оставляет свою подопечную без опеки и внимания ни на минуту. Видят яд все, кроме самого Роджерса. — Мне его жалость и милость не нужна, — цедит Максимофф, сжимая руки в кулаки — соблазн забраться в голову Кэпа силен как никогда — оказаться дважды на матах благодаря его подсечкам слишком уязвляет самолюбие. Оказаться под Капитаном Америкой вовсе не то, чего бы хотела Ванда. Это слишком путает мысли в голове и выбивает воздух из груди. — Он тебя не жалеет, уж поверь мне, — ухмыляется Романофф, окидывая Роджерса взглядом. — Я его давно знаю, и это точно не жалость. Наташа уходит, оставляя Ванду с целым ворохом непонятных и смешанных чувств внутри — недосказанность и туманность выводов Романофф не делает жизнь проще, а взгляд на Кэпа — легче. Сейчас Максимофф могла бы пригвоздить его к земле. Сэм исчезает — не появляется на базе около двух недель, а вместе с ним и Роджерс. Безопасность страны они доверяют Старку и Бартону, которых вызывают в качестве «поддержки из воздуха». Старк приносит на базу коробку, битком набитую чашками с эмблемой Мстителей. Наташа шутит, что Бартон будет в восторге, когда получит свою. Ванда вертит в руках чашку, не зная, куда её пристроить. Всё это очень мило и по-домашнему, на самом деле, это круто — чувствовать себя частичкой такой крутой команды, но когда справа нет Стива Роджерса, то уже вроде и радости поменьше. И она тянется ещё к одной чашке, чтобы потом отдать Капитану Америке, когда тот соизволит вернуться в строй. Отчего-то отсутствие Роджерса даже слишком влияет на её настроение. — Принцесса, одной тебе уже мало? — Пьетро обнимает со спины и прижимает к себе. — Это … для Капитана, — младшая сбивчиво оправдывается, не понимая, почему собственно так трудно это произнести, и почему щеки начинают предательски жечь. Брат смеется: громко и заразительно. — Ну, тогда – да, отдашь потом, а то вдруг Кэп останется без сувенира. Кивок Пьетро в сторону коробки, на половину заполненной чашками, Ванда считает бессовестным поступком. Она обижается, совсем как в детстве, дует губы и уходит к противоположной стене, всё ещё сжимая в руках две чашки. Кроме этого, Старк заделывается спонсором — помогает с квартирой. Сперва, Ванда хочет отказаться, но брат останавливает, сам ведет разговоры с Тони, не вмешивая её в бумажную волокиту. Ванда успокаивается — пускай. Но всё равно считает, что это ничего не компенсирует. Стив Роджерс звонит где-то под утро, через два дня после случая со злополучными чашками — Ванда сбивает с тумбочки всё, пока сонно шарит рукой в поисках телефона. Он нашел Зимнего Солдата, просит приехать помочь. Голос Капитана Америки — символа нации — звучит глухо и надломлено; Ванда никогда раньше не слышала его таким. Она кутается в свою красную шаль, не ощущая успокаивающего тепла. На заднем сидении машины комфортно, но Максимофф вся, словно на иголках — ей страшно и волнительно, будто всё это в первый раз. Романофф за рулем внимательно следит за ночной трассой, вдавливая педаль газа в пол. Ванде очень страшно: она ещё никогда не пробовала работать с человеческой памятью и воспоминаниями. Брата рядом, как на зло, нет, и от этого ещё хуже. Панический ужас ледяной змеей ползет вдоль позвоночника, тонким раздвоенным языком касаясь каждого нерва, оголяя самый жуткие предчувствия. Если она не справится, как Роджерс будет смотреть на неё? Ту, которая не спасла, его друга, последнее связующее с прошлым. Баки был нитью от того мира, который так хорошо знал и помнил Капитан. В полутемном, сыром и заброшенном помещении пахнет прелым тряпьем и совсем немного сушеной травой. Привыкшими к темноте глазами, Максимофф выделят из общей картины Зимнего Солдата, забившегося в самый дальний угол: сгорбившийся, изломанный темнотой и временем силуэт, отпечатывается на сетчатке. Но привлекает внимание совсем другое — на Стива страшно смотреть. Ванда не может понять, кого морочили почти полстолетия — Капитана или Зимнего Солдата? Потерянный вид Баки не идет ни в какое сравнение с выражением муки на лице Роджерса. Ещё острее скулы цепляются за глаза, а залегшие под глазами темные круги, делают взгляд глубже. Теперь глаза Стива не просят помочь его другу, они умоляют, и от этого тяжелые лапы ответственности ложатся на ребра Ванде. Стальными кольцами обнимают и душат присущей только им железной силой. Она дышит глубоко, пытаясь протолкать воздушный ком в глотке, но тот только свистит в промежутках ребер, не давая успокоиться. Стив хочет что-то сказать (Ванда смотрит на него, кажется, целую вечность, и не моргает даже), но не произносит ни слова, а только кладет свою руку на её плечо и сжимает: совсем немного, практически не ощутимо на самом деле. Вдохнуть у Максимофф получается не сразу: стальные кольца нещадно жмут ребра.