От 3-его лица. На распутьи.
Образы, сменяющие друг друга. Лицо женщины расплывается в сознании. Она плачет. Спина мужчины. Он что-то кричит. Какое-то имя. Оно быстро забывается. Но было каким-то важным. Важным для него… Все кажется серым и мутным, кроме одного цвета. Красный. Сначала в волосах у обоих, потом в ослепительной вспышке, после которой он обязательно просыпался. Тошики открыл глаза. Вовремя. Скоро нужно было выходить на «слежку». Иронично, что от этого слова теперь осталось только название. Он хотел, чтобы его засекли, поняли, что им владеют, но девчонка фактически сразу оборвала все возможности. Ни жестом, ни словом, ни звуком теперь он не способен себя выдать. Марионетка… Хотелось бы представить её в образе несокрушимого зла, но оно же не может так к нему тянуться и просить прощения. Он ничего не понимает… С ним такое впервые. Их готовили ко всему, кроме… подобного. Кажется, она готова ему позволить что-то, что он никогда не мог совершить, однако не понимает что именно. Ещё её слова о помощи по возвращении воспоминаний… Красноволосый сжал голову руками, стиснул зубы. Прозвучал в мыслях голос Данзо-самы: «Тебе это не нужно». Он эхом проносился, повторялся, звучал то громче, то тише. «Тебе это не нужно». Хочется попытаться что-то вспомнить. Проникнуть сквозь завесу. «Тебе это не нужно!». Он резко встал с кровати и поспешил одеваться. Столкнулся с кем-то, буркнул что-то то ли приветственное, то ли возмущенное. Всё ещё не здесь. Всё ещё где-то за пределами. Посмотрел на своё отражение в зеркале. Полоснул тяжелый взгляд двойника. Быстро плеснул на лицо холодную воду. Нужно скорее проснуться. У нее такие глаза… Нет. Хватит. Он не должен себе позволять думать такое. С силой растер лицо полотенцем. Оправил взлохмаченные волосы. С ним что-то происходит… К черту все это. Достало. Он шел по темному коридору, изредка кивая знакомым маскам. — Тошики, — позвал голос. Он прямо посмотрел на белую маску тануки с тремя черными полосами на щеках и на лбу. — Така, — назвал имя своего собеседника в ответ. Должно быть он только что вернулся со смены. Наблюдение за Учиха Фуккацуми продолжалось. — Данзо-сама хотел видеть нас. Дело касается устранения Учиха. — Хорошо, — старался отвечать без заминок, однако внутренне был напряжен. Время пришло. Рано или поздно они должны были начать действовать. А он будет вынужден поставить ее в известность… Исчезни наконец из мыслей и из реальности, Учиха Фуккацуми… Снова продолжаешь мучать, разрушая своим присутствием то, к чему он привык. Когда они вошли, в просторном темном помещении уже находились двое. Капюшоны белых плащей были откинуты, маски надеты. Рыжий с волосами, собранными в хвост, и короткостриженный брюнет. Высокопоставленные чины? Любопытно… Когда-то ему приходилось работать под командованием первого. Ничего определенного. Яманака всегда полезен для борьбы за благополучие деревни, повезло иметь такого человека в рядах. Про Абураме ничего определенного сказать не мог. Сильная способность в виде управления микроскопическими жуками. Он один мог вывести из строя многих врагов. Настоящая находка. Они имели свои имена и редко меняли их на миссиях. Парадоксально, но это Тошики всегда казалось чем-то за гранью. Даже это имя было дано ему только для этой миссии. Откровенно говоря, он всегда звался по-разному. Большинство из них учили не привязываться к своим настоящим именам (а красноволосый ведь даже его не помнит, тем легче). Куда важнее выполнение миссии ради благородной цели. А всё остальное просто… мешает. Бесполезные чувства, бесполезное имя, бесполезные мысли. Все просто бесполезно. Данзо вышел к ним. Они склонились. Тошики как обычно с большим почтением и преданностью верного пса… чей поводок держат чужие руки. Предатель. Слово вспыхнуло в голове. Хочется рассказать, написать, показать жестами, набить ритм, чтобы объяснить, поставить Его в известность, что любое решение главы заранее обречено на провал. Те все узнают. Но… сроки уже назначены, исполнители присутствуют на местах. Они готовы устранить ее, однако… он вынужден ее защищать, хотя с большим удовольствием перерезал бы ей глотку. Снова эти глаза в сознании. Сочувствуют, просят прощения, пытаются прочесть душу… Заставляют сомневаться. Впервые за всю жизнь. А смог бы он ей навредить, если бы узнал до приказа Данзо-самы? Да. Смог, сделал бы. Это все ее проклятая сила. Сложно. Невыносимо. Он будто на перепутье. Его к такому не готовили…От лица Фуккацуми.
Когда я позвала его, он пришёл не сразу. Молча снял маску, всучил её мне в руки и сел на кровать. Кажется, у него выработалась привычка… Недолго помявшись в недоумении, я устроилась рядом. Тошики молчал, сцепив руки в замок. Необычное для моего Безупречного волнение. Ничего не бывает просто так. Неужели на его выдержку цепного пса, кусающую руку любимого хозяина, снова началось воздействие, больше обычного? Я откинула голову назад и прикрыла глаза. — Началось? — только спросила. Меня смерили холодным взглядом и, выждав некоторое время, сухо ответили: — Да. — Когда? «Через неделю», — настрочил на бумаге, лежащей на комоде, слова. Я хмыкнула. Иронично… Покушение на мою жизнь воспринимается так просто. Это всего лишь возможность устранить врагов семьи и деревни (какая удача, что они совпадают). Я стараюсь убедить себя не сомневаться. План был продуман до мелочей. Пересмотрены несколько комбинаций (хвала выдающимся умам деревни). Мы устали ждать. В убежище операционный стол завален бумагами с реконструированными планами убежищ Корня и досье о силах большинства участников. Я всё ещё остаюсь там на ночь, но все больше мучает бессонница, поэтому засиживаюсь допоздна за каким-нибудь документом, пока не валюсь с ног от усталости. Боюсь, что что-то может пойти не так и по моей глупости может кто-то погибнуть из тех, кто не должен был. Нужно обойтись без трагичных исходов. Я обязана всех защитить. Я ведь сама пожелала раскрытия истинной личины Данзо, значит должна нести за это полную ответственность. Мне нужно собраться с духом и проработать все возможные варианты. Все должно пройти идеально. От этого многое зависит. — Расскажешь подробнее, что вы задумали? — спросила, сильнее сжав в пальцах маску с двумя красными сужающимися волнообразными полосами и кивая на блокнот в руках Тошики. Эмоции переполняли. Это же последние значимые рубежи. Пиши. Скажи мне. Поставь в известность. Я должна все знать ради спасения тех, кто мне дороги, и ради защиты Скрытого Листа! Я готова пожертвовать собой, чтоб защитить всех! Взгляд Тошики зацепился за мои побелевшие пальцы. Почему он молчит? Мне необходимо всё время приказывать, а не просить? Ах да, я не от того хочу просто так услышать ответы. Моя пресвятая наивность… Нужно быть спокойнее. Охладить голову. Выдыхай, Кацуми, успокаивайся. Подобное возбуждение никому еще не играло на руку. Оно лишь губит. — Я хочу знать своё прошлое, — спокойно произнес Тошики. Я удивленно уставилась на него. Его просьба была внезапной. Неужели он наконец решил воспользоваться возможностью, которую я ему дала, но… В тот самый момент, когда дело дошло до приближения момента покушения? Это заставляет задуматься. Хотелось бы, чтобы он просто озвучил просто желание, до которого он наконец созрел, однако меня не покидает ощущение, что у Тошики совсем другой замысел. — Ответь мне: ты тянешь время? По мне резанул взгляд бессильного гнева. Карандаш в руке надтреснулся, но иероглиф упрямо выводился. «Да». Я предчувствовала его ответ, но мне не хотелось оказаться правой. Что же может быть важнее знаний о своем прошлом? Я не знаю, чтобы было бы, если б брат не помог мне вернуть воспоминания. Нет ничего страшнее, чем погрязнуть в неведении. — Когда-нибудь твоя слепая вера сыграет с тобой злую шутку, Тошики, — холодно произнесла. Взгляды скрестились. Сдаваться никто не был намерен. — Это не твое дело, Фуккацуми. Просто сделай это. Ты сама решила, что поможешь мне вернуть воспоминания, стоит мне только тебя попросить, какова бы не была причина, — бросил, не желая поскорее отвязаться. Он оставался внешне спокойным и, кажется, даже возвысился надо мной. Пускай, если ему будет так легче. — А что если прошлое окажется не таким, каким ты себе его представляешь? Если оно будет полно боли? Ты готов с этим столкнуться? Что я делаю? Я такая смешная… Это того стоит. Всегда стоило. Тот выбор, который не требует сожалений. Когда-то я его сделала. Почему тогда я хочу отговорить его? Неужели пытаюсь сберечь его от того, что когда-то пережила я? Глупо… — Чем ты занимаешься? — Хочу избавить тебя от боли, — со злостью выпалила то, что было на сердце. Он, кажется, даже застыл в изумлении. Я больше пыталась успокоить себя, чем заострить внимание на поведении моего собеседника. Взгляд в сторону, пару секунд в тишине. — Но это необходимая боль. Всегда лучше знать, даже если это будет сложно, — слабо улыбнулась, посмотрев на его будто вытесанное из камня лицо. — Какой бы не была причина, Тошики, я помогу тебе. А теперь вспомни… Всё.От 3-его лица. Погружение.
Небольшой дом у реки находился по близости с торговой деревушкой, славящийся своими прянностями, но все равно казался уединенным из-за своей отдаленности. Сейчас ветер переменился и до носа Тошики долетали пряные ароматы. Он направился к дверям. Медлить не было никакого смысла, даже если он затеял это с намерением потянуть время. Мужчина резко остановился у двери. Откуда он знает о специях? Когда почуял, сразу понял, откуда исходил этот запах. Местность была незнакомая, раньше он здесь никогда не был, однако мысль показалась настолько обыденной, что он с легкостью это все принял. Неужели началось? Парадоксальная у нее сила… Сначала была боль, как будто иглы врезаются под корку. А теперь принятие как обыденность мелочей, о которых он не мог иметь понятия. Может, он видит то, что она желает? Но она дала слово, что позволит себя убить, если соврала ему. Решено. Когда вернется, проверит, а пока сыграет в ее игру. Внезапно дверь открылась. На пороге стояла красивая женщина в юкате с длинными красными волосами, перевязанными белой лентой. Она показалась Тошики знакомой. Какое-то странное оцепенение. По щеке протекла слеза. Почему? Он не понимал. Но сердце сжималось. Мама? — Санджиро, Кирихито, идите обедать! — позвала она с непроницаемо спокойным лицом. — Бежим, мама! — пронесся бойкий голосок, и откуда-то выскочил мальчишка. Тошики был так погружен в свои мысли о женщине, что заметил ребенка только когда тот обогнул его и вбежал в дом. Этот мальчонка… В нём ощущалось какое-то родство с юношей. Очень близкое, просто до невозможности. Не дающее покоя своей странностью и необычностью. Я? Последним в дом зашел красноволосый мужчина с родинкой на лбу. Он улыбнулся людям, находящимся там, и закрыл за собой дверь. Тошики так и остался стоять в пороге. Папа? Болезненный перенос на несколько дней вперед. Непрошенные воспоминания, сами собой врезающиеся в сознании. Их семья часто переезжает, потому что Узумаки нигде не могут найти себе покоя, конечно, кому-то повезло где-то обосноваться и смешаться с другими людьми, но не им. Было бы неплохо укорениться в деревне Скрытого Листа, но отец рассказывал о том, как родителей кузины мамы жестоко убили, а ее саму хотели похитить люди из Облака. Еще он говорил, что из-за того, что связи оборвались, они не сразу узнали о случившемся и вообще не имели представление о многих вещах. К примеру, только недавно и даже совершенно случайно стало известно, что она является женой Хокаге прямо, как Узумаки Мито давным-давно. Кирихито хорошо знал о своем происхождении и то и дело с воодушевлением рассказывал своей маленькой сестренке о том, какими сильными людьми славится их род. Ран слушала с открытым ртом. Тошики, оперевшись о стену, смотрел за детьми. Он был невозмутим. Эмоции всегда были им презираемы. Оружие не имеет право на лишнее проявление чувств. Его дело встать щитом на защите деревни, а щиту это все ни к чему. — Когда-нибудь я стану такой, как Мито-сама! — в восторге воскликнула Ран, запрыгав на кровати. Мальчик согласно закивал, улыбаясь разбушевавшейся сестре. — Конечно, станешь, а теперь ложись спать. Уже поздно. Мама с папой скоро вернуться. Семейная идиллия, круг родных, счастливые мелочи и улыбки Тошики казались какими-то неестественными и фальшивыми от того, что в своей сознательной жизни был лишен этих простых вещей. Он не хотел бы отожествлять себя с этим красноволосым мальчуганом, крутящимся вокруг отца, но воспоминания сами собой накатывали на него, вынуждая из-за сильной пульсирующей боли в висках прислониться к стене. Его мать звали Аканэ. Красивая и до безумия спокойная женщина. Достаточно умна, чтобы ответить на все вопросы пытливого детского ума. Она первая подала мысль об возможности переезда в Коноху. Времена были неспокойные. Война всё ещё продолжалась. Детям было опасно взрослеть в таком положении. Тошики замечал, как она самоотверженно старалась защитить их от любого намека на неспокойное положение в мире. Отрицание — не лучший выход, но АНБУ слышал, как она убеждала мужа в том, что детям лучше оставаться в неведении, чтобы не столкнуться с опасно-изменчивым миром взрослых, в который у них еще будет время шагнуть. Санджиро был простым во всех отношениях человеком. Занимался промыслом, брался за любимую посильную работу, чтобы прокормить свою маленькую семью. Он никогда не был шиноби, так как считал, что это приносит слишком много горя, но не позволял себе разрушать веру собственных детей в всесильных «божеств» этого мира. Для детей Узумаки Санджиро никогда не был уставшим, но Тошики видел залегшие у него под глазами синяки. Судя по всему Кирихито сам многое примечал, но старался ради сестры не показывать этого. Небольшая частичка лжи в пользу общего благополучия. Однажды мальчика позвали по имени и к своему удивлению на голос матери вместе с ним обернулся и юноша. Тошики был поражен. Он отозвался на это имя. Впервые за все свое существование в виде оружия во благо мира он позволил себе такую вольность. Смешанные чувства… Начало, которое ему привил Данзо, взвыло от ярости, а что-то запрятанное глубоко внутри больно кольнуло. Он понимал, что все это прошлое… В настоящем истлело все, что горело когда-то. Нужно просто дождаться конца, ведь их счастье не может продлиться вечно. Его конец неминуем, но неизменно горек… Нет. Все это затевалось с конкретной целью. Он должен потянуть время. Данзо-сама будет иметь хоть какую-то фору, если он приложит усилия. В тот день было неспокойно. Поля боя было совсем близко. Родители суетились, поспешно собирая все необходимое. Их друзья из деревушки дали семье Узумаки убежище до тех пор, пока не станет более безопасно. В случае военного положения уединенность была чревата, но Аканэ и Санджиро пренебрегали осторожностью. Тошики корил их за беспечность, но был бессилен, ведь здесь он всего лишь зритель. Пока взрослые спешно шныряли по дому, дети играли в комнате. Кирихито предчувствовал какую-то угрозу, он испуганно поглядывал в окно и нацеплял на лицо беспечную улыбку, когда к нему обращалась сестра. Внезапно. Хлопок. Парадная дверь разлетелась в щепки. Все как будто замерло. — Он приказал убить взрослых. Они ни к чему, — раздался женский голос. — Где они?! — грубо спросили кого-то. — Вас это не касается! — огрызнулась Аканэ. Звук удара. Прерывистое сипящее дыхание. Звенящая тишина не продлилась долго. Сдавленные крики. Дети, а вместе с тем и Тошики, находились за закрытой дверью. Молодой мужчина понимал, что происходит допрос. Судя по всему просто насилие ради насилия, ведь в доме было несколько помещений, сначала бы стоило проверить их всех, а потом… «Они обречены». Сердце сжалось. Больно. Сестра и он были напуганы. Из-за ступора не понимали, что делать. «Нужно прийти в себя. Кирихито, скорее. Скорее! Тебе нужно что-то делать! Нужно спасти Ран!» — молило существо. Нельзя сидеть сложа руки. Родители страдают и тянут время не ради этого. Кирихито взял сестру за руку. Она со слезами на глазах посмотрела на него. Мальчик приложил палец ко рту и, осторожно ступая, дети направились к сёдзи, ведущим во двор. Они должны выбраться, как бы страшно не было. С Ран все будет хорошо. Рука потянулась за ручку. Голоса за дверью позади не стихали. Значит их не услышат, если они будут также осторожны. Мальчик сглотнул. Сёдзи за их спинами распахнулись. Ран испуганно закричала. Её отшвырнули в сторону. Все произошло слишком быстро. Сестра рядом с ним, мгновение — летит и ударяется о стену. Больше не вставала. В уме пронесся короткий диалог, пока расширенные от ужаса глаза упирались в тело девочки. «У Ран слабое сердце. Ей очень нужна твоя помощь, поэтому защищай ее, как старший брат. Договорились?». «Хорошо, мамочка». «Ты у меня молодец, Кирихито», — хвалит с мягкой улыбкой. — Эй, ты что натворил, придурок?! — Да по ней видно, что она никак не пригодится ему. Слишком слабая. Умерла или нет — без разницы. Голоса долетают, как будто через толщу воды. Кирихито находился в прострации. Голова отказывалась думать. Какие-то лихорадочные мысли. Случайно посмотрел за спины спорящих людей. Воздух с хрипом вырвался из легких. Родители в странных позах лежали на полу. Прекрасные волосы матери неестественно горели не от их природного цвета, а… от крови. Кто-то истошно завопил. В крике смешались ужас и отчаяние. Не сразу Кирихито понял, что кричит именно он. Удар в области шеи — и мир погрузился во тьму. Дезориентировано Тошики, невольный зритель, досматривал спектакль своего собственного прошлого. Лица расплывались перед глазами, но голоса эхом проносились в сознании. — Достал кричать, змееныш, —недовольно просипел мужчина в белом плаще и маске. — Забирайте его, — обратился к подчиненным, кивнув на мальчишку. — Куда его? К господину? — пренебрежительно спросила фигура в черном плаще. — Да. Данзо-сама нужен ребенок из этого проклятого клана, — подтвердил белый плащ. — А, ну да, эта семейка была ближе всех, — напыщенно подала голос женщина в маске. — Много болтаешь, — отрезал главный. — В любом случае мы устроим так, чтобы он следовал нашим устоям и отдал себя ради защиты Скрытого Листа. — Пути не имеют значения, — задумчиво подытожил человек, державший на руках мальчика. — Пошли, — приказал белый, и те ушли, оставив после себя тела этого кровавого действа.От лица Фуккацуми.
Я сгрузила бессознательное тело на кровать и положила его поудобнее. Пусть, когда придет в себя, ему хотя бы будет комфортно. Вся жизнь проносится перед глазами. Я помню, насколько это было морально тяжело. Особенно когда хочешь что-то изменить, сказать что-то, обнять родных, но абсолютно бессилен. Просто бестелесное существо, в голове которого то и дело вспыхивают воспоминания о том, что забыл, а перед глазами проносятся все значимые события. Я опустилась на пол, спиной облокотившись о кровать. Хочу подождать, пока он не очнется. Будет сложно проснуться в одиночестве. Это сожжет изнутри. Вид из полуоткрытого окна был не особо примечателен, но мысли все равно были за пределами. Все же нужно надавить на него, чтобы выпытать правду. Я обязана все выяснить, чего бы это ни стоило. С Данзо нужно покончить как можно скорее. Шикаку-сама настаивает на тюремном заключении, а Хокаге утверждает, что не будет ничего страшного, если он погибнет в бою. Конечно, быть инициатором запрещено. Я не знаю, как поступлю, если первая нападу на его след. С одной стороны, могу вновь примерить маску Скорбящей, но с другой я обещала себе, что никогда больше такой не буду. Меня разрывает на части это противоречие. Нужно спросить совета у брата. Спрашивать Сасори или Кисаме я не могу, потому что это не их родина. Знаю, что Сасори бы настоял на убийстве, порекомендовал бы намеренно запачкать руки кровью Данзо. Кисаме мог бы ответить неопределенно, что-то в духе «лишь бы тебе было удобно». Он понимает, что мы разные, поэтому не может предложить мне то, что будет удобно для него, но не для меня. Я положила голову на колени. Хотелось спать. Прошло уже несколько часов. Не вела счет, но по ощущениям уже далеко за полночь. А вдруг он проснется нескоро? Лишь бы только до рассвета. Они с Саем не должны здесь столкнуться. Он ведь тогда и заступает на пост. Если знать куда смотреть, редко, но можно заметить и его. У меня это нечасто. Как-никак в Корне работают профессионалы. Я устала… С хрипом схватив носом воздух, Тошики резко принял сидячее положение. Я тут же вскочила и села рядом с ним на краю кровати. Обеспокоенно положила руку на плечо. Он казался напуганным, все еще находящимся в своем собственном кошмаре. — Тошики, все хорошо. Ты вернулся. Все закончилось, — услышала свой приглушенный неуверенный голос, как будто через пелену. Я не знала, что делать в этой ситуации. Я хотела помочь, но совершенно не понимала как. Он глубоко дышал и смотрел сквозь меня тяжелым взглядом. Моя рука все еще покоилась на его плече. Я была взволнованна тем, что, когда дело дошло до сути, я не понимала, как поступить. — Успокаивайся, Тошики. Его взгляд стал осмысленным. Он зацепился за мое лицо. — Это… не твоя иллюзия? — просипел, сжав мой локоть с такой силой, что мне пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не показать свою слабость. — Я тебе пообещала. Попробуй… — кунай метнулся к горлу, но натолкнулся на преграду. В его глазах застыло отчаяние. — Это всё ложь. Ты заставила меня поверить. Это все ты сделала… — лихорадочно шептали его губы. — Он не мог так поступить. Точно не мог… Я вздохнула. Мне следует вести себя спокойно. Это поможет ему прийти в себя. — Расскажешь мне, что случилось? — Разве ты не знаешь? Это твоих рук дело. — Я дала тебе слово. Ты не смог мне навредить. — Я теперь не знаю, где ложь, а где правда! — крикнул он. — Ты могла все перевернуть, как тебе будет угодно. Я кивнула, понимая его недоверие. Ну, конечно, как же иначе? Я одним словом могу заставить его перерезать глотку его святыне. Он мне не поверит. Я смутно представляю, как я могу убедить его в том, что мне можно верить, хоть на толику, хоть на минимальную часть. Разве только… — Хорошо, я покажу кое-что о себе, что никто не должен узнать. Это мой секрет. Он увидел, как был заключен контракт с Пейном, Скорбящую, склоненную над телом, образы некоторых её жертв, которые имели отношение к Конохе. Я не могла раскрыть ему все более подробно, но часть доступной информации я преподнесла. Мало кто об этом знает, оно и к лучшему, но я должна дать Тошики аргумент, позволяющий мне поверить, как бы это ни было тяжело. — Это правда. Я Скорбящая. Если у вас были теории, то они верны, — я говорила спокойно. Теперь рана не так сильно болела, да и триггеры, из-за которых могло стать хуже, теперь были редки. Тошики молчал. Переварить все это было сложно, даже если ты такой же подготовленный и выкованный несчастный, как он. Мне бы точно понадобилось достаточно времени, чтобы действовать не с расчетом на эмоции. Хотя на деле мне даже было проще, ведь до этого я имела представление о многих вещах. Мой гость встал, так и не произнеся ни слова, и удалился. Я не стала его задерживать. Ему нужно время, чтобы многое обдумать. Не знаю, что он увидел, но убеждена, что за это короткое время весь привычный ему мир перевернулся с ног на голову, а это безумно тяжело…От 3-го лица. Поиски решения.
Видеть ее не хотелось, но нужно было закончить смену. Столько информации, как будто вся жизнь была пережита заново. Какая чудовищная у нее сила. Где здесь правда? Та женщина и в самом деле его мать, а мужчина — отец, а так девочка?.. Перед глазами распластанное возле стены маленькое тельце. Как обычно спокойное лицо. Казалось бы, все эмоции подавлены, но неожиданно что-то в груди нестерпимо кольнуло. Неужели эта любовь и боль от потери были навеяны этой Учиха? Он оказался в замешательстве. Слепо верить нельзя, необходимо все проверить. К тому же это позволит выхватить еще немного времени… Скорбящая — довольно известная личность. Сказать ее имя, чтобы его запутать, может быть эффективным решением. Что касается людей, которых Фуккацуми показала, их можно запросто найти в списках охотников за головами. Но Акацки… Не все знают, что палач всегда получала награду через третье лицо, неизменно мужчину в плаще с красными облаками в сопровождении еще одного, ждущего на входе. Стольких людей пришлось пытать, чтобы выведать это. Тошики был втянут в расследование связей этой преступной организации, проявляющей небывалую активность с недавних пор, поэтому косвенно касался и Скорбящей. Любопытно, что её жертвами оказались несколько человек, кто был интересен Корню и как полезные кадры, которые можно было использовать, и как те, кого было необходимо устранить. Данзо понимал, что с Скорбящей нужно что-то делать, но когда он был готов объявить свое решение касательно этой куноичи, она… исчезла. В тех видениях, что показала ему Фуккацуми, Тошики видел, как будто глазами той, кто держала в руке клинок. Всего пару минут на каждого, кто мог бы стать интересен шиноби из Конохи. Этого, по ее мнению, могло быть достаточно… Нужно заняться поисками в архивах в ближайшее время. У него есть вопросы и по поводу Скорбящей, и по поводу своего прошлого. Как неприятно осознавать, что он сам соглашается играть под ее дудку. Она наверняка знала, что он захочет узнать правду. Все это ее умысел. Она ведь и сейчас контролирует его шаги. Ну и пускай. Он должен убедиться во всем, что его волнует. Как бы ни было тяжело принять эти внутренние метания… Он скрылся с первым рассветным лучом и вернулся на базу. Сухо отчитался по поводу своего ночного бдения. Опять привычная заезженная пластинка без доли истины. А живет ли он сейчас во лжи?.. Ему нужно было поесть. Время действия боевой пилюли было на исходе. Общая столовая. Скудная еда. Редкие разговоры исключительно по делу. Действия, доведенные до автоматизма. Заповедь, гласящая, что все они лишь орудие для защиты деревни, которому нужно лишь то, что позволяет организму функционировать, без излишков. Тошики отодвинул тарелку, встал и ушел, напоследок ради приличия кивнув знакомым лицам, как и он, бодрствующим в столь ранний час. В архив Тошики проник тайно, оставив в своей комнатке клона. Если окажется, что и в самом деле все, что он увидел в прошлом, правда, это привлечет много внимания падение оков с его персоны. Тогда к нему начнут относиться с опаской и заставят принять сторону, противоборствующую им, до того, как он сам разберется, что для него правильно. Хоть шиноби был твердо уверен, что он будет на стороне Данзо, не взирая ни на что, но каждый раз, когда представлял образ маленькой девочки, лежащей у стены, словно тряпичная кукла, что-то в душе переворачивалось и пробуждало сомнения. Как будто в глубоко внутри он точно знал, что лжи в видениях не было. Только вот это шло в разрез с тем, что должно было быть, по мнению бездушного оружия на страже деревни Скрытого Листа. Воспользовавшись своей скрывающей техникой ниндзя беспрепятственно попал в помещение, где хранились записи о всех нукенинах родом из Конохи, а также людях, засвеченных в наградных листах охотников за головами, вне зависимости продолжали ли они свою преступную деятельность или нет. Ранним утром эта секция почти не посещалась. Сейчас в ней находился человек, который в последний раз, когда они работали в паре, носил имя Каонаши. Тошики слышал, что у него будет какая-то миссия, связанная с группой шиноби, объединившихся под началом одного из списка. Кажется, этого человека звали Шиба Тоджи. Разношерстая небольшая свора, отрекшаяся от любых связей с деревней… Таких людей Тошики презирал. Красноволосый терпеливо ждал, зная, что в ближайшее несколько часов никто его не потревожит. Это впечатление усилилось, когда в который раз мимо Каонаши прошла флегматичная работница архива, тем самым ненавязчиво намекая, что посетителю стоило бы покинуть помещение. Было известно, что хранители архива работали посменно, с перерывами на прием пищи. Архив оставляли закрытым с определенным перерывом между приходом одного работника и уходом другого (обычно 2 раза в сутки по два часа). О графике работы архива знал каждый человек в организации и пользовался им по необходимости. Каонаши ушел в сопровождении той женщины. Тошики остался один. Времени терять было нельзя, поэтому он тут же приступил к поискам нужных лиц в картотеке данных, где хранились подписанные фотографии. «Все же хорошо, что консервативный Данзо-сама не оснастил ни одно из помещений камерами видеонаблюдения», — понеслась в голове мерзкая мысль. Он не должен так думать. Или должен?.. Правильно ли он делает? Все так, как она желала, или это именно его желание докопаться до сути? Рука, держащая книгу с фотографиями преступников, чуть дрогнула, но Тошики быстро себя отдернул. Он нашел первого человека. Потом второго. Потом еще нескольких. Те самые люди, о которых она говорила, с красной печатью «убиты» на лицах и одинаковым уточнением в углу «Скорбящей». Разные силы, разные ранги нукенинов, но одна и та же кончина. А могла ли она просто показать ему иллюзию? Но как она так точно воссоздала их образы? Для этого не хватит просто изображения в наградном журнале, нужно столкнуться с человеком, чтобы передать особенности движения и мимики. Или нет? Тошики посвящен в возможности Шарингана, но понять его методику работы лучше, чем сам носитель не может никто. Как все до невозможности сложно… Если бы не те образы, он бы не мучился в сомнениях. Все разложено по местам. На этот вопрос найдены ответы, пускай и не те, что могли бы его удовлетворить. Как же сформулировать вопрос на следующий? Что именно он должен найти? Нужно действовать исходя из информации, которой он уже владеет. Черт. Скрип двери. Шаги. Он здесь задержался. Нужно уходить. Не привлекая внимание, Тошики вернулся в свою комнату. Клон развеялся. Красноволосый ляг на кровать, чтобы собраться с мыслями. Потом нужно приступать к стандартно лживому отчету. Образы тех людей стояли перед глазами. Неужели они начнут его преследовать? <tab>Красные волосы, перепачканные кровью, растеклись по полу. Сначала спина мужчины с алыми волосами, потом его лицо. Это был Санджиро. Кровопотеки, разбитый нос… Прошипел: «Ничего не скажу». Взгляд, наполненный ненавистью, обращен на кого-то невидимого. Мужчина отклонился, как от удара. Сёдзи открываются позади его. Страх, смешанный с отчаянием промелькнуло на лице. «Кири… — начал он, лезвие куная разрезало плоть, закончил одними губами: — …хито». Вспышками промелькнули образы этих людей. Кричали имя. Теперь Тошики его отчетливо слышал. Кирихито… Так ли его зовут на самом деле? Мужчина резко сел на кровати. Чертово дежавю… Он потер лоб. Признавать это не хотелось, но он начал сомневаться в правдивости увиденного в гендзюцу немного меньше, чем раньше. Он в замешательстве… Позднее нужно вновь заявиться в архив, чтобы продолжить сбор информации. А сейчас стоит отвлечься отчетом и последующими тренировками. Потом и это собрание посвященных по подготовке плана по устранению Учиха. Фуккацуми потребует написать все, что он на нем услышит, в этом нет сомнений. Больше времени на отсрочку он дать Корню не сможет. Хорошо, что она обладает разумом и что-то, что другие зовут совестью, что не позволило ей позвать его после ухода, а дала ему время. Наверное, если б он хотел у Фуккацуми узнать причину, она бы ответила, что чувствует свою вину перед ним и хочет, чтоб ему стало лучше. Тошики не любит это признавать и со всех сил гонит эти мысли, но иногда ему кажется, что она ведет себя как те, кого зовут героями, хорошими людьми в историях о добре и зле. Это не та роль, которую ей приписал Данзо-сама…От лица Фуккацуми.
Я старалась не подавать вида, что я что-то знаю, помня о Така, который следит за каждым моим шагом. Сейчас это было куда сложнее. Все начнется через неделю. Нужно, пока есть время, правильно сформулировать вопросы, чтобы устроить допрос. Я не могу себе позволить все оставить, как есть. Я просто обязана все выведать у Тошики. От исхода данной операции зависит не только моя жизнь, но и людей, которые будут участвовать в этой миссии вместе со мной. Как бы мне не было страшно за других, я понимаю, что меня не оставят один на один. Тем более меня сразу поставили перед фактом Хокаге и позднее Шикаку-сан. Мне нужно обратиться за советом. Я совсем потерялась от волнения. Никогда настолько остро не ощущала, что от моих действий зависит что-то очень важное. Последний подобный случай был тогда, когда я влияла на Дея, чтобы его защитить от самого себя. Если я сейчас подамся к Нара, чтобы попросить их оказать мне хотя бы моральную поддержку, будет подозрительно. Мои визиты не должны быть особо частыми, ведь наблюдающий знает промежуток, с какими я их посещаю. Да и Шикамару должен давать предпочтение не только моему обществу, но и своих друзей и сенсея. Хироки-сан как назло ушел на миссию, а Лэйко за день до своего мужа. Что насчет Дзихико, то я в последний раз ее видела с неделю назад. С Ямато мы вообще не пересекаемся, иначе станут интересоваться, что нас связывает. Я бы могла обратиться к Какаши-сану, но его не было давно и не знаю, когда он вернется. Будет странно, если кто-то из моего ближайшего окружения постоянно будет присутствовать в Конохе вместе со мной. Черт возьми, я становлюсь параноиком… Так недалеко поверить в теорию заговора. А хотя и правильно. Данзо и, возможно, даже старейшины что-то затевают. Более того я же знаю, что именно меня же хотят устранить. Моя озабоченность не беспочвенна. — Ой. Если тебя что-то мучает, моя дорогая Фуккацуми-чан, не стоит показывать это так явно, — пропел голос над ухом. Я ненароком вздрогнула, хоть и не хотела подавать виду, что этот человек застал меня в врасплох. — Почему вы так решили, Кио-сан? Блондин издал смешок. — Ну как же. Ты была так увлечена собой, что не услышала, как тебя звал я. Такое неуважение, — он искусственно наморщился. — А я ведь только хотел пригласить тебя на обед с твоими милыми товарищами по команде. У тебя ведь на них почти не осталось времени. Такая досада. А ведь верно я уже с месяц не пересекалась с Такао и Акира. Моя голова была полностью забита подготовкой к будущей схватке с местным серым кардиналом, тренировками и миссиями. Мне стыдно это признавать, но отдалилась от многих друзей. Со своим ворохом проблем всегда удобнее разбираться одной, особенно если это опасно для непосвященных. О Ками, так можно окончательно загоняться. Может, действительно позволить себе отдохнуть? — Ну, так как у тебя вечные дела, думаю, я возьму на себя ответственность огорчить наших самозабвенных мальчишек, — Кио положил руку на сердце, издав вздох сожаления. — Нет, что вы, Кио-сан? Я с радостью! — я отчаянно замахала руками. Я не должна лишать себя возможности расслабиться перед тем, как открыть в себе второе дыхание и продолжить свой путь к заключению Данзо под стражу. — Оу, ну тогда это замечательно, Фуккацуми-чан. Пойду-ка порадую их, — он резко повернулся ко мне спиной и, сделав несколько шагов, будто невзначай бросил через плечо: — Если тебя что-то уж так сильно тревожит, обратись к своему любимейшему учителю. Он уже прибыл домой и, думаю, обрадуется, увидев, как ты спешишь к нему за помощью, — Икуса в последний раз взглянул на меня с добродушной усмешкой, прежде чем уйти со словами: — Судя по твоему лицу, этот учитель, увы, не я. Меня кольнуло чувство вины перед ним, но все же Кио-сан был прав: помощь Какаши и его ободряющие слова мне были нужны. Скорее не из-за того, что он в славном ряде посвященных, а из-за уважения, возросшего с давних пор. Как услышу от него все, что мне данную минуту было необходимо, смогу со спокойной душой позволить себе хоть немножко передохнуть. Не люблю это признавать, но я и в самом деле устала…От 3-его лица. Докопаться до истины.
Что же объединяет Санджиро, Аканэ и Ран? Ответ очевиден: это их клан. Узумаки, где бы они ни находились, если даже скрывают свою фамилию, останутся Узумаки. Должны были вести их подсчет. Такой сильный клан, пускай и рассыпанный по всему миру. Либо союзник, либо угроза. Когда-то Данзо-сама забирал в свои ряды гениальных детей из других кланов. Методы не имеют значения. Черт возьми, он сам только что оправдал возможность своего похищения… Снова архив. Снова отсутствуют люди, которые могут помешать и создать лишние препятствия. Картотека перед глазами. Много имен… Нужно разграничить период. Тогда одна из представителей клана стала женой Хокаге. Задокументировано две такие персоны: Узумаки Мито и Кушина. Мито умерла, когда последняя была ребенком, значит ответ очевиден. Четвертый Хокаге правил сравнительно недолго и умер героем, спасая деревню. Известно, что вместе с ним погибла и его жена, оставив ребенка с запечатанным впопыхах в него биджу. Тошики разглядывал фото на досье женщины, сопоставляя даты, но быстро отложил его в сторону. В разделе родственников никто, кроме ее мужа и сына не значились. Любопытно… Должно быть, особо не интересовались выискиванием связей в этом ликвидированным клане. На основе некоторых исчислений и скрупулёзно выведенных данных удалось вычислить ту самую Узумаки Аканэ. Он не сразу смог выудить нужный документ среди остальных. Руки подрагивали, цифры сливались. Так не должно было быть. Он был хорошо обучен, но все равно на грани… Фото на первой странице отсутствовало. Сухие факты. Имя, предполагаемый возраст, члены семьи… Перелистнул страницу. Фото уже убитой. Кровь, смешанная с волосами. Тошики отшатнулся. Боль пронзила виски. Осознание того, что это он видел во сне… и на самом деле? Вернулся назад. В родственниках значились уже знакомые имена, рядом с которыми значились номера дел. Санджиро. Кирихито. Ран. Имена, которые должны быть значимы для него… Он смог убедиться, что связь между этими людьми была установлена. Хорошо, что ни она, ни муж, ни младший ребенок не остались безымянными Узумаки. Неужели именно их специально вылавливали в тяжелый период? Тошики не хочет это выяснять. Сейчас заботят другие вещи. Нашел среди остальных нужного Узумаки Кирихито. Первое, что привлекло внимание было фото. Его фото, сделанное пару лет назад, для актуализации данных о членах Корня. Учиха Фуккацуми ему не врала. Или он видит то, что она хочет? Может, она все подстроила, чтобы он увидел, вместо кого-то себя. Получится ли забрать фотографию? Хочется показать ее кому-то стороннему, будто бы ненамеренно, чтобы выяснить правду. Он уже не может верить даже самому себе… Особого выбора нет. Он должен обратиться за помощью к той девушке. Если она что-то заподозрит, то выдаст его в последнюю очередь, ведь и у нее есть, что скрывать. Быстро приняв решение, Тошики спрятал папку под жилет и покинул помещение. Вскоре он сюда вернется. Пока не заметили пропажу, у него есть немного времени. Тошики знал, что она восстанавливается после травмы, полученной на задании, поэтому ее все еще можно застать на базе. Она здесь. Нашел быстрее, чем сам думал. Ниндзя внутренне возликовал. Все решится куда быстрее. Девушка с серыми волосами, завязанными в хвост, что-то тихо обсуждала с двумя шиноби, с которыми в день своего ранения была на миссии. Она его заметила. Фиолетовые глаза заинтересованно зацепились за его лицо. Куноичи, извинившись перед людьми, направилась в сторону Тошики, после чего они молча удалились. Когда дверь комнаты красноволосого закрылась за их спинами, девушка спокойно, даже безучастно посмотрела на него снизу вверх и изрекла: — Я думала, ты решил мне рассказать что-то интересное. Но если это только для удовлетворения физиологических потребностей, я не в духе… — Нет, Сатору, — прервал её Тошики. В ней произошла какая-то перемена, когда услышала это имя. Будто настоящая суть, тщательно замаскированная и дремавшая в ней, наконец пробудилась. Оживление читалось и в расслабившихся плечах, и изменившемся взгляде. — Я сейчас Нагината, не забыл? — глаза сверкнули добродушным укором. Тошики солгал, если бы сказал, что ему не понравилась данная перемена. В Сатору было то, что никогда раньше он не замечал в себе. Они отличались, и он цеплялся за эти различия. Девушку направил в Корень ее отец. Сама она никогда этим не горела, но была вынуждена повиноваться. Единственным выгодным для всех решением было отыгрывать свою роль. Она с этим справлялась, но не сказать, что данная игра приносила ей особое удовольствие. Только из-за их близости Тошики удалось единожды за все время их знакомства увидеть ее в период отчаяния. Тогда-то он и узнал ее настоящее имя. — Похоже дело серьёзное. Говори, что случилось? — спросила, когда пауза затянулась. Шиноби наконец отмер и, вытаскивая из-за пазухи злополучную папку, задал волнующий вопрос: — Кого ты видишь на снимке? — Тебя, — удивленно ответила недоумевающая Сатору. Услышав то, что хотел, Тошики поспешил спрятать документ, пока куноичи не выяснила большее, но она все же успела выловить крупицу информации. — Так тебя зовут Узумаки Кирихито? Неужели ты вспомнил, что было в твоем сне? — Да, — произнес на придыхании, сам до конца не осознавая, что сказал. Его мысли были далеко. Сомнения испаряются. Сатору не знакома с этой Учиха, у него нет причины сомневаться в ее словах. Острая боль в висках, заставившая поморщиться. Лица родителей и сестры пронеслись в сознании. Невозможно… Это было правдой. Все это было правдой. Что нужно делать дальше? Что от него зависит? Нужно принять решение, но как Тошики мог это сделать, когда он, пожалуй, впервые за свою жизнь не был готов к тому, с чем столкнулся. Ему нужно о многом подумать. Прежде всего о том, кто он: Тошики, ниндзя из Корня, или все же Кирихито, человек, который в одночасье лишился всего?